‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Он завещал похоронить себя в России…

Отошел ко Господу протоиерей Борис Развеев.

Отошел ко Господу протоиерей Борис Развеев.

Протоиерей Борис Развеев
Утром 30 марта, на Крестопоклонной неделе, в Самаре после тяжелой болезни на 62-м году жизни отошел ко Господу настоятель прихода в честь Святителя Николая в г. Вероне (Италия) протоиерей Борис Развеев. Накануне отца Бориса исповедовал и причастил Святых Христовых Таин, совершил над ним Таинство соборования Архимандрит Корнилий (Синяев).
Протоиерей Борис Борисович Развеев родился в г. Магадане 9 июля 1949 года. Родители — Борис Филаретович Развеев и Аврора (в крещении Анна) Ивановна, были репрессированы, познакомились и поженились на месте ссылки. Вскоре они переехали в столицу Башкирии Уфу. Отец занимался охотой, мама работала продавцом.
Младший их сын, Виктор Борисович Развеев, является исполняющим обязанности президента футбольного клуба «Крылья Советов» (Самара).
Борис Развеев три года срочной службы провел на Северном флоте. Потом поступил на юридический факультет филиала Уфимского университета и окончил его. Работал юрисконсультом на заводе «Машэнерго» в Уфе.
28 февраля 1974 года женился на будущей матушке Татьяне Развеевой, они вырастили двух дочерей Христинию и Софию и сына Серафима. Матушка Татьяна получила образование медработника и работала медсестрой при глазной больнице г. Уфы.
В середине 1970-х годов Борис Развеев возглавил религиозное диссидентское движение в Уфе. Его крестил в Москве известный пастырь-диссидент протоиерей Димитрий Дудко, которого не раз арестовывали за «антисоветскую пропаганду». В это же время Борис Развеев познакомился с ныне причисленным Церковью к лику святых преподобным Моисеем Уфимским — иеромонахом Моисеем (Чигвинцевым), который стал его духовным наставником.
В 1976 году Бориса Развеева арестовали и осудили на 6 месяцев по формальному обвинению в том, что он купил билет на самолет по подложному студенческому билету (разница в цене составляла всего несколько рублей). Срок заключения отбывал в г. Мелеузе, Башкирия.
С 1981 по 1985 год Борис Развеев отбывал в г. Салавате срок заключения по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации. После того, как осужденный выступил с заявлением о том, что не считает себя противником советского строя, но при этом является Православным верующим, срок заключения сократили на два года. Это его заявление было показано по Центральному телевидению СССР.
В 1990 году Епископ Уфимский и Стерлитамакский Никон рукоположил Бориса Развеева в сан диакона, а потом и священника. Священник Борис Развеев был назначен настоятелем восстанавливаемого храма Рождества Пресвятой Богородицы в Уфе. Этот храм стал известен всей стране как место «уфимского чуда»: в храме замироточили сразу более десятка икон. Это было первое в России чудо такого массового мироточения икон. Именно эти события сблизили отца Бориса с редакцией Православной газеты «Благовест». С тех пор он не раз давал интервью нашим изданиям, стал другом и молитвенником за редакцию. Каким и оставался до последнего своего дня.
Протоиерей Борис награждался набедренником, палицей, камилавкой. В 2008 году Патриарх Московский и всея Руси Алексий II на Пасху наградил протоиерея Бориса наперсным крестом с украшениями.
В 1997 году протоиерей Борис почисляется за штат Уфимской епархии. Вскоре он назначается клириком Воскресенского храма на Ваганьковском кладбище Москвы. Участвует в возведении храма в Теплом Стане на окраине столицы.
В 2004 году получает назначение настоятеля храма Святителя Николая в Вероне, Италия (Корсунская епархия Русской Православной Церкви). Он также окормляет храм Святителя Николая в Мирано и посещает общины Православных верующих в городах Удине и Домодосело.
Последнюю свою Литургию он отслужил 16 января в храме Святителя Николая в Вероне. Потом он посетил Святую Землю, где молился у Гроба Господня в Иерусалиме, и в Вифлееме. Израильские врачи поставили ему диагноз «рак четвертой степени».
Протоиерей Борис высказал свою волю быть похороненным не в Италии, а в России.
Отпевание состоялось 1 апреля в Кирилло-Мефодиевском соборе г. Самары. Отпевание возглавил Архимандрит Корнилий (Синяев). Похоронен священник Борис Развеев на Рубежном кладбище г. Самары.
Вечная ему память!


Ушел в Вечность протоиерей Борис Развеев.
Как-то не думалось никогда, что мне придется о нем писать некролог. А вот пришлось…
Мы познакомились в незапамятные еще времена, когда в его храме в Уфе миро с икон стекало в хрустальные чаши. Придет в храм отец Борис — чаши стоят почти пустые, все миро разобрали в пузыречки паломники. Начнет он читать акафист Иверской иконе Божией Матери, святым… И чаши эти прямо на глазах у прихожан вновь до краев наполняются чудодейственной жидкостью от икон.
Это сейчас у нас выработалась едва ли не привычка к чуду. А тогда это было совсем внове. Первое чудо в России такого масштаба (1992-1993 годы), что даже светские газеты осторожно начали об этом писать…
Потом он не раз бывал в нашей редакции. И я бывал у него в Москве, в Самаре. Так постепенно подружились, присмотрелись друг к другу.
Что был он за человек? Скажу одно — он был сильным. Он был настоящим мужчиной, мужиком даже (синоним слова «бурлак»). А у нас в церковных коридорах кого только нет, богословы, молитвенники, миссионеры… А вот мужиков-бурлаков нехватка. Такое не только в Церкви, но и везде. И потому их, настоящих-то, сразу видать. Его уважали среди «хиппарей» на тусовках, на шконке тюремной, на морском судне, на епархиальном собрании. Везде! Потому что он был настоящий. Таких не всегда любят (особенно те, кто рангом повыше). Но уважают все и всегда.
А еще у него была живая вера. Выстраданная вера, отлитая всей жизнью, а не пришедшая из хороших и умных книжек. У нас сейчас возобладал тип такого молодого пастыря, которому образ веры открылся через книгу. Что же, и этот путь законен. Но у отца Бориса вера шла от жизни, от сердца. Не от ума.
И потому некоторые церковные неписанные правила его не во всем устраивали. Он был сторонник очень частого причащения для своих духовных чад. Считал, надо причащаться даже чаще, чем один раз в неделю, — насколько можно чаще. И тогда всю жизнь, все стороны твоей жизни (даже такие, о которых трудно подумать, что ими будет руководить сам Бог!) будут регулироваться и определяться Свыше. Только постоянное участие в Евхаристии, считал он, дает нам силы вести подлинно Христианскую жизнь… Лишь от одного еще священника слышал я похожие слова — им был протоиерей Иоанн Букоткин, известный самарский духовник. Похожие взгляды разделял и еще один замечательный пастырь — протоиерей Иоанн Державин из самарской Нероновки. Пишу это, чтобы позиция отца Бориса не шокировала кого-то. Он не один такой, а в очень даже хорошей компании.
Однажды отец Борис рассказал, как к нему в храм приехал очень большой уфимский чиновник. Осмотрел строительство и, не церемонясь, сказал: мы тут не дадим Православию очень-то уж укрепляться. У нас все-таки главное — мусульманская вера. На что отец Борис спокойно ему возразил: живем-то в России, и будьте добры — извольте поцивилизованнее с нами обращаться.
Тот сразу как-то притих и к этой теме не возвращался больше, даже какую-то помощь храму потом оказал.
Я не застал отца Бориса в пору его мятежной молодости, когда он, хиппуя, водил по Уфе на поводке и ошейнике жирную свинью — об этом с теплотой вспоминал позднее другой именитый уфимец, рок-музыкант Юрий Шевчук. Он и назвал Развеева «отцом уфимской тусовки — самым волосатым и, в то же время, самым разумным и начитанным человеком».
Потом Борис обрел веру, и в храм уже не ходил один — за ним валила целая толпа «неформалов». Многие из них крестились тогда под его влиянием.
Когда мы с ним познакомились, его биография была уже, как я полагал (да и он, похоже, тоже), чуть ли не сделана, и лишь оставалось только идти по прямой, по намеченному курсу. Но не тут-то было! Оказывается, впереди его ждал еще не один крутой вираж.

Он много рассказывал о том, как оказался в религиозном антисоветском «подполье», давал характеристику главным его действующим лицам. Отдавая должное уважение отцу Александру Меню, он возмущался тем, что тот мог спокойно читать в алтаре газету. Восхищался мудрой простотой крестившего его отца Димитрия Дудко. Признавал «несгибаемость» бывшего священника Якунина — но никогда не жалел, что не пошел по такому же «несгибаемому» пути…
А ведь у него был выбор!
В тюрьме на него навалилось отчаяние. Вспоминались глаза дочери. Когда его забирали из дома в тюрьму — за ним приехало сразу десять оперативников. Переворошили весь дом…
— Папа, ты скоро вернешься? — спросила его совсем маленькая Христинья. Она еще не могла понять происходящего, но чувствовала своим детским сердечком какую-то давящую тревогу.
— Скоро, — ответил он ей с улыбкой. А про себя добавил: «Лет через шесть… ты будешь еще маленькой».
И вот прижала тоска. Камера, допросы. И вдруг дверь в камеру распахнулась, вошел… да это же батюшка Серафим! Прошел мимо него и сказал только лишь два слова: «Вы помолитесь». И… ушел в стену. Нельзя было спутать — это был именно он! Борис Развеев начал сугубо молиться, и уныние отошло.

Молитва ко Господу Иисусу Христу

Господи, миру Твоему мир даруй, церквям Твоим благосостояние, благословение всем людям Твоим. Любовь Твою в мире умножи, злобу укроти, воюющие народы примири, утраченную в грехопадении гармонию благодатным действием Святого Духа восстанови. Боже Всемогущий и Всеблагой, Промыслом Своим ведущий ко спасению творение Свое, не отринь и меня от заботы своей, подобно Манассии взываю к Тебе: помилуй мя, Господи, помилуй мя; даруй мне свободу, избавь тело мое от уз неправедных, душу мою от темницы греха, благодатью Святого Духа укрепи веру во мне. Даруй духу твердость, силу воли, любовь к врагам, терпение в скорби, причастие духовное даждь мне днесь. Отринь сомнения, колебания, неверие в течение дня приходящии. Молитвами Пречистой Твоей Матери, Святых славных Апостолов, мученика и страстотерпца князя Бориса и всех святых очисти мя и введи в Церковь Твою, которая есть Тело Твое. Спаси, Господи, всех инертных, безнадежных, бездействующих, не любящих Тебя. Умерший на кресте, соедини нас, да воскреснем с Тобою в единой любви. Аминь.
Молитва написана священником Борисом Развеевым в уфимской тюрьме в 1984 г.

Вскоре после этого он составил свою молитву, в которой есть слова о «духовном причащении» — ведь в камере-то нельзя было приступить к Святым Христовым Тайнам…
Вскоре судьба его вновь легла на ребро. Орел или решка? Следователь сказал, что может пересмотреть дело, если он — нет, конечно, не отречется от веры, а просто скажет, что более не хочет бороться с соввластью. Признает ошибочными свои действия, которые привели его в тюрьму. А просто хочет быть верующим человеком, для которого жизнь по вере дороже политического упрямства. Это было тяжелое испытание. Что скажут друзья-диссиденты? Не пожмут руку. Отвернутся. Назовут предателем. Но ведь он никого не предает. Он лишь решает сам за себя. И тут он давно уже все для себя решил, он хочет стать священником.
Вспомнились глаза дочери и ее вопрос:
— Папа, ты скоро вернешься?
Он согласился. И перед телекамерой исповедал себя Православным верующим, но при этом отмежевался от политической борьбы с советским строем. Якунин от такого предложения отказался. Дудко — сделал примерно то же самое, что и Борис Развеев. Дудко умер всеми почитаемым пастырем. Якунин лишен сана и злобствует где-то уже на стороне, никому не нужный и всеми забытый.
Борис Развеев был тверд в своем решении. И ни разу о нем не пожалел. Не пожалел и тогда, когда вчерашние друзья, услышав его голос, клали телефонные трубки. Но появились новые друзья. Он уже читал Часы на клиросе в Свято-Сергиевском уфимском соборе. Он пошел по пути всей Русской Церкви. По скорбному, но верному пути. Наша Церковь в лице Патриархов Тихона и Сергия когда-то была вынуждена сделать такой же мучительный выбор. Склониться перед безбожной властью, отказаться от внешней борьбы, чтобы защитить тех немногих, кого еще можно было защитить. Остаться с народом, — пусть и расхристанным, но все равно тем же самым русским народом.
Есть путь героев, красиво и эффектно жертвующих собой, но чаще всего — другими (порой — собственными детьми, женами), а есть путь праведников. Это тихий путь церковных тружеников. Который не для многих приметен, но именно он чаще всего и ведет к цели. Так и наша Церковь вымолила свободу, тогда как другие «смельчаки» из-за океана советовали «завоевывать» ее. Но ведь вымолила же! И безбожная власть через десятилетия куда-то вдруг растеряла все свои острые и кровавые зубы и из «волка хищница» через пару поколений всего превратилась если не в домашнего «пуделя», то уж во всяком случае и не в лютого зверя… И не пролилась почти кровь, когда эта власть безбожная полетела в тартарары…

Однажды отец Борис приехал к нам в редакцию из Уфы. Мы за несколько дней до этого «освятили» кабинет. Освящал, правда, не священник, а сотрудник редакции, только еще готовившийся к рукоположению в священный сан. А чин провел по непонятному какому-то «мирянскому чину». Но мы почему-то доверились и успокоились. Дело сделано, и ладно — ставь смело «галочку» в нужной графе.
— А почему вы кабинет не освятили? — вдруг первым делом, почти на входе, спросил нас отец Борис.
— Нет, как же. Мы освятили… — стал я оправдываться.
— Да нет же. Не освятили! — твердо сказал священник. — Просто я всегда отличаю (сам не знаю, как) освященное помещение от неосвященного. У вас не освящено.
И тут я ему пояснил про этот самый «мирянский чин».
Он мудро улыбнулся и объяснил, что освящать должен не будущий священник, а просто священник. И все. Был нам урок.
Мы потом пригласили священника, и он освятил нам помещение редакции. И заодно освятил еще несколько кабинетов газетного холдинга, где мы тогда находились. Ведь наш «будущий священник» вот так же и другие кабинеты успел мирянским чином «освятить». Пришлось исправлять ошибки.
Сейчас перебирая в памяти мои встречи с отцом Борисом, вдруг понимаю всю неслучайность ритма этих встреч. Я видел его в самых разных «качествах» и обстоятельствах. Видел его благополучным уфимским протоиереем, известности которого завидовали те, кто давно уже стоит у престола. Видел его — вдруг ставшим столичным почти что «гастарбайтером», рядовым московским пастырем. Он тогда снимал квартиру в Москве. Служил в храме на Ваганьковском. Тут он стал как бы «одним из многих». Ведь столица полна яркими, известными именами. Он радовался этому новому состоянию, словно вернувшейся вдруг молодости.
— Стал я «жиреть» в провинции, — признавался он. — Спокойная жизнь, почет, признание. Преподавал в нашем филиале Богословского института. Был небольшой домик в деревне. Значимый храм. И вдруг… «заштатный клирик уфимской епархии». Сейчас приходится заново всего добиваться. Я викарному Епископу в Москве сразу так сказал: «Сан я принял не в двадцать пять лет, а в сорок. Так что хочу работать для Церкви в три смены…»

Потом увидел я его уже «заграничным» священником. В добрую Италию забросила его судьба. Просто в России места ему не нашлось. В Уфе произошла размолвка с Архиереем (об Архиепископе Никоне отец Борис все время отзывался с большим уважением, как об отце духовном, и размолвку с ним болезненно переживал). В Москве было дважды так — поручат ему строить храм, он выбьет землю под строительство, завезет стройматериалы, отыщет спонсоров. А потом приходит другой настоятель… И он вновь окажется лишним…
И вот однажды его в коридорах здания в Чистом переулке встретил знакомый еще по храму Ленинградской Духовной Академии и семинарии (будущий священник Борис пытался там безуспешно в семинарию поступить — но ленинградский уполномоченный ему этого не позволил) ныне Патриарх Московский и всея Руси, а тогда Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, возглавлявший в то время Отдел внешних церковных связей.
Отец Борис рассказал ему о своих злоключениях. Митрополит Кирилл сразу понял, как ему помочь.
— Поедешь в Италию? — только и спросил он.
— Направите — поеду, — прозвучал ответ.
Вскоре было ему назначение ехать в Верону. В город вечно юных Ромео и Джульетты. «Нет повести печальнее на свете…» Но этот старинный город принял русского священника с радушием. Жаль было только расставаться с духовными чадами в России. Но и тут было кого окормлять. Вот только умирать отец Борис хотел не в Италии, а в России.
И приняла его самарская стылая апрельская земля.
Теперь уже его смело можно назвать самарским священником. В нашем городе живут его мама, брат. Здесь находится редакция нашей газеты. И вот он упокоился на нашем Рубежном кладбище.
Приняла его родина. Навсегда.

Ну как же не самарский священник? Раз даже с блаженной Марией Ивановной довелось ему пообщаться! Он так мне рассказывал об их встрече. Приехал зачем-то в Воскресенский храм (ныне монастырь) — а там тогда жила блаженная. Но он о ней совершенно ничего не знал. И вот встретил там старушку с каким-то мудрым взглядом синих глаз. Та пристально на него посмотрела. Привычно спросил ее:
— За вас помолиться?
— Я сама за себя помолюсь, — ответила ему она.
И вдруг он почувствовал, что перед ним человек необычный. Тут кто-то ему объяснил, что перед ним юродивая, блаженная. А она все так же пристально смотрела на него и потом с сочувствием, с улыбкой («как своему») сказала:
— У меня в голове вшей много, а у тебя и того больше…
Он понял, о чем старица ведет речь. О мирских пристрастиях. Попросил молитв.
А она усадила его за стол и дала конфетку в память о встрече. Так отец Борис без чьих-либо слов узнал в ней подвижницу. И она в нем признала человека с необычной судьбой.
А от встречи к встрече я все замечал, как становится меньше этих «вшей» в его голове – мирских этих самых пристрастий. Уже из Италии он приехал словно монахом. А когда заговорил об Афоне, о том, как видел там подвижника с длинной-предлинной четкой на тысячу или даже более узелков – я догадался: предо мной делатель умной молитвы, Иисусовой молитвы!

Как духовника я отца Бориса совсем не знал. Не довелось у него исповедоваться. Но есть у меня добрый знакомый, писатель, академик, москвич. Он и его жена рассказали мне необычное. Ему, москвичу-писателю, поставили страшный диагноз — рак. Сказали: «Готовься…» И он пошел в храм к отцу Борису, поисповедаться. Рассказал о своей беде.
— Я вот смотрю на них, — вспоминала супруга писателя, — а они обнялись так и вместе плачут. Вместе! Плачет мой муж, отец Борис утешает его и тоже плачет. Так и плакали они в обнимку…
Не многие из нас готовы искренне радоваться с радующимися. Но плакать с плачущими — и того меньше…
…А потом диагноз тот сняли! Может, те слезы и помогли.

Последняя наша встреча была неожиданной. Я не знал о его приезде. Просто 8 мая 2008 года поехал в Иверский монастырь на день памяти духовника редакции протоиерея Иоанна Букоткина. И там на панихиде увидел отца Бориса.
Обрадовались, обнялись.
— Как вы тут оказались?

На панихиде по отцу Борису Развееву молились около двадцати священников Самарской и Уфимской епархий.
— Сам не знаю, как. Я ведь и не знал ничего об отце Иоанне. Но что-то вот привело.
Потом мы были на поминальной трапезе в монастыре. Так друг другу обрадовались, что чуть-чуть забыли об этикете. Стали довольно эмоционально (я ведь тоже немножечко «итальянец») разговаривать, что в монастырских условиях недопустимо. И тут зазвенел игуменский строгий колокольчик. Мы переглянулись и дружно умолкли. Ладно, потом поговорим.
Когда вышли на улицу, он спросил:
— Ты чего такой напряженный. Проблемы?
— Как же без них? Совсем денег нет, даже не знаю, что делать. Молюсь вот, отца Иоанна о помощи попросил.
— Наверное, он твои молитвы услышал и сюда меня привел. Я завтра уеду, а ты к брату моему сходи. Он серьезный предприниматель, сошлись на меня, на нашу дружбу. Поможет.
Так я и сделал. Разговор с его братом был недолгим.
— Я деловой человек, дорожу временем, — сказал он. — И потому говорите сразу: сколько нужно денег.
Я назвал сумму. Через день уже редакции ничто не угрожало. Тревоживший меня денежный долг был погашен.
Не зря, знать, из Италии приезжал к нам отец Борис!
А в «Лампаде» тогда появилось еще одно интервью с протоиереем Борисом Развеевым.
Разве мог знать я тогда, что в следующий раз мы встретимся на его отпевании…

«До смерти никого не хвали», говорили древние. И правильно говорили. Но теперь, когда пропели над ним «Со святыми упокой», имею право сказать — это был настоящий пастырь Христова стада. Русский священник, который знал Христа, любил Христа и Христу служил. Он потрудился для Церкви, как и хотел, в три смены.
Вечная память! Вечный покой!

Антон Жоголев
01.04.2011
1683
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
4
6 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru