«Мне довелось часто общаться со слепой старицей…»
Такой вот на первый взгляд обычной мирянкой запомнили схимонахиню Софию прихожане самарских храмов. |
«Мне довелось часто общаться со слепой старицей…»
Мне довелось часто общаться со слепой старицей схимонахиней Софией († 19 мая 1999 г.) — в миру мы знали ее как Таисию Ивановну Горяйнову… В ней я видела необычное, тайное, светлое, доброе, утешающее. Она сидела в уголке храма одна, всегда чистая, опрятная. Иногда мне приходилось подводить ее к Причастию, и я немного терялась, когда Таисия Ивановна называла священнику другое имя.
Однажды я не удержалась и сказала, что она как светлый огонечек для нас. Матушка возрадовалась и спросила, в действительности ли это так. Я ответила: «Да».
Многие в храме ее не принимали, не разрешали к ней подходить. В таких случаях приходилось ее защищать. Я скорбела и мысленно молилась, чтобы Господь открыл им, слепым, глаза. Моя душа плакала, не в силах это видеть.
Душа моя радовалась, когда в храм приводили матушку, но я должна была скрывать свою радость. Мне не разрешали подходить к Таисии Ивановне работавшие со мной в храме мирянки. Прости их, Господи! Они не виноваты в своей слепоте! Дай, Господи, прозрение нашему народу. Многие еще не могут проснуться и не ведают, что делают. Иногда и детей не подпускали к ней, а если она угощала их, били по рукам и не давали взять угощение в руки.
Таисия Ивановна — схимонахиня София — молилась за таких и скорбела о них. Говорила, что ей всех жалко и любит всех одинаково, они же люди. Скорбела особенно за тех, кто обижал ее словом. За некоторых просила и моих молитв. Я только думала в это время, что я обычная Божья раба, а она молитвенница, и Господь ее слышит быстрее.
К человеку, который ее обижал, она еще больше проникалась любовью и жалела. Я ее прекрасно понимала и старалась так же относиться к людям, от которых я скорбела, — с теплотой и любовью.
Был случай на территории храма.
Это было глубокой осенью. Подходили некоторые «всезнающие люди» и открыто заявляли, якобы Таисия Ивановна занимается не Божьими делами. Она отвечала, что даже не хочет с ними разговаривать. Они сразу терялись и просили прощения, мол, это не от их уст, это сами они от кого-то других слышали…
Многие и меня стали считать такою, какой считали Таисию Ивановну. Вместе со мной была еще одна верующая, Татьяна Ивановна. Неожиданно на нас вылили… ковш святой воды. Святая вода лилась на голову и растекалась светлыми брызгами на плечи, на лицо, а потом стекала на землю. От такой неожиданности — я находилась на улице у храма среди прихожан, — я растерялась, а потом возрадовалась святой водице!
А потом, входя в трапезную (где еще раз перед входом получила «обливание»), облитая чуть не с головы до ног, радовалась. Ведь облили не грязной, а чистой святой водой.
Какое умиление!
Схимонахиня София знала о недоверчивом отношении к ней многих прихожан и очень скорбела. Поэтому когда я сказала, что она для нас как огонечек, матушка возрадовалась, как ребенок. Это надо было видеть, словами не передать. Она в действительности была для нас как огонечек. К ней тянулись вереницы людей подобно тому, как маленькие ручейки тянутся в большую реку.
Приходили люди со своими бедами, просили совета у Таисии Ивановны. Всех принимала и всем отвечала. Кто-то приезжал из дальних мест России, останавливались на вокзале и шли в наш храм. Все это я видела и слышала.
Когда я стояла рядом с матушкой, некоторые меня отзывали и говорили, чтобы я ее не слушала, потому что она, по их мнению, «не от Бога». Прости всех нас, Господи! Дай прозрение!
Было так, что около нее толпились люди, которые создавали суету и гвалт. В это время матушка сильно скорбела и сидела с опущенной головой. Потом какое-то время не появлялась в храме. Но когда опять приходила,то после службы вновь тянулся «ручеек», около нее всегда находились люди — иные приезжали издалека с большой верой и надеждой получить Божию помощь через нее.
Одна женщина похоронила сына, погибшего в Чечне. Она ехала из Чечни в свой город — и решила, проезжая через Самару, навестить старицу. Потерявшая сына мать горько плакала, слезы текли из ее очей, скорбь и боль на лице. Она ничего не говорила, не проронила ни слова, когда подошла ее очередь.Таисия Ивановна взяла ее за руку и сказала: «Что же ты так плачешь, тебе радоваться надо!»
— Как же радоваться, если сына убили в Чечне?!
— Да, сын погиб. Но он сейчас у Престола Божия — и отмолит многие грехи вашего рода.
Женщина онемела. Произошла пауза.
— А ты сама что делаешь? Почему так поступаешь? — уже строго обратилась к ней старица.
И приехавшая падает на колени и называет свой грех. Что-то было связано с деньгами, она, кажется, работала бухгалтером. А старица говорит ей, что не одна она вовлечена в этот грех.
— Да, нас четырнадцать человек.
— Нет, вас трое местных. А остальные приезжие.
Та подтверждает, что — да, местных нас трое…
У этой женщины испуг в глазах — грех ее раскрыт в мельчайших подробностях, ничего не утаилось от старицы. Слезы высохли на ее глазах. Было видно, что до этого все в ее душе затмили воспоминания о сыне, а теперь напоминанием о собственном ее грехе Таисия Ивановна вернула женщину к действительности. К осознанию того, что нельзя жить в грехе.
Боже, мы все грешные. Введи всех нас в действительность! Что творится в стране, в нас самих. Дай всем нам опомниться, увидеть свой грех — каждому, и молиться о прощении и помиловании, как молилась за нас схимонахиня София.
Еще одна верующая тоже проездом через Самару ехала в другой город. Знала о Таисии Ивановне. Денег нет. Но все равно решила заехать к слепой старице. Приехала, поговорила. А когда собралась уходить, посетовала, что не знает, как теперь добираться до дома. Денег совсем не осталось, а ехать надо на поезде — билета нет.
Старица достает из своего кошелька двадцать рублей и подает женщине. В глазах приезжей недоумение. Я и сама про себя подумала: как же ей доехать — на эти двадцать рублей…
А Таисия Ивановна отвечает вслух:
— Когда придет поезд, подойдешь к вагону… (она назвала номер вагона). Подашь эти деньги проводнице. Она тебя не будет пропускать. Тогда ты ей скажешь, что соберешь деньги у пассажиров вагона и все отдашь ей. Она тебя пропустит, и ты доедешь до своего города.
Подходит одна прихожанка — хорошо одетая, ухоженная.
— Таисия Ивановна, а почему нам не дал Господь детей? Мой муж военный, живем в достатке. А вот детей нет.
— Господь пожалел вас. У тебя должно было родиться два сына. Радуйся тому, что Он пожалел вас…
Это было в конце 90-х годов, когда в очень многих семьях оплакивали погибших сыновей…
После службы старица выходит из храма. Около нее много народа. Подходят три девушки и подают ей в сумке гостинец. Называют два имени — тех, кто просил передать этот гостинец. Схимонахиня берет сумку — и называет еще три имени. Девушки кивают, подтверждая, а потом оправдываются, что забыли эти имена. А Таисия Ивановна и без слов узнала, о ком надо с благодарностью помолиться.
Перед большими праздниками над Воскресенским храмом лились песнопения мужского хора. Вокруг ни музыки, ни радио. Песнопения шли с Неба! Особенно долго они звучали на Троицу. В это время я ощущала небывалую благодать, в душе радость. В этих песнопениях было что-то живое, радостное, неземное. Хотелось слушать и слушать. Уходит горе и печаль, а сама переполняешься невыразимой радостью.
Подошла к Леночке — сейчас она в сестричестве в Прибрежном. О ней и других сестрах писали в «Благовесте», оттуда я и узнала о ней.
— Лена, слышишь, как поют?
— Да!..
— А как считаешь, откуда идет пение?
— Наверное, магнитофон включили.
— Если даже и магнитофон, то от киоска сюда звуки не доносятся!
— А ведь — действительно…
— Ты догадываешься, откуда?!
— Да! — и улыбается.
Тут подходит к нам певчая Света.
Задаем ей вопрос, слышит ли она песнопения мужского хора.
Отвечает, что ничего не слышит, это нам показалось. Это шум от троллейбусов, а мы с Еленой — в прелести. С этими словами Светлана быстро отходит от нас.
Мы с Леночкой улыбнулись, глубоко вздохнули и решили молчать.
Нас не поняли.
Я решила поделиться этим с Таисией Ивановной. Она сидела на скамеечке. Когда я рассказала о том, что слышала, она встала и стала молиться:
— Слава Богу! Слава Богу! Слава Богу! Здесь будет мужской монастырь!
Потом глубоко задумалась и после сказала:
— Вы доживете до этого времени. А я — нет.
В тяжелые времена нас обворовали соседи. Взяли все необходимое для существования.
Наступали холода. Теплых вещей нет. Денег нет.
Стою в храме перед иконой Божией Матери с плачем, сокрушаясь о своей тяжелой жизни, о том, что нет у меня возможности купить кофту и помощи ждать не от кого.
Поплакала и успокоенная отхожу от иконы.
Проходит малое время — недели три. Меня зовут подойти к старице.
Она вынимает из пакета кофту и просит померить. Беру из ее рук и отхожу в сторонку. Примеряю — кофта по мне. Радуюсь. Вот только – мысленно решаю — надо пуговицы заменить. И тут вдруг слышу такой же мысленный ответ: нельзя менять пуговицы!
Я отбросила эти мысли, а сама осталась при своем решении. И снова в подсознании звучит: пуговицы на своем месте, и менять их не надо.
В нерешительности подхожу к Таисии Ивановне — одетая, в кофте. Старица встала передо мной и пальчиками стала ощупывать каждую пуговку. Мне стало стыдно. Ведь когда плакала перед иконой, рада была хоть чему-нибудь теплому, а получила помощь — и сразу стала что-то придумывать свое… Нет, не буду менять пуговицы!
И тут Таисия Ивановна стала улыбаться и с такой радостью мне говорит:
— Эту кофту просили у меня три человека. Я не знала, кому отдать, и стала молиться Божией Матери. Вот Она решила — носить тебе!
Сидим рядом с Таисией Ивановной. Она пришла на вечернюю службу. До службы много времени, и я управилась со своими делами в храме.
Я нагнулась и встала на колени перед Таисией Ивановной, чтобы поправить ее обувь. Она мне говорит:
— Это я должна стоять на коленях.
Я ужаснулась. Она же совсем не видит, а вот — узнала, что я стою на коленях.
Один раз так же сидим с ней на скамеечке. Нам никто не мешает. И хотя я почти не говорю, Таисия Ивановна вслух отвечает на мои невысказанные мысли.
В храме тихо, уютно, чисто. До вечерней службы есть время побыть со старицей.
— А ты знаешь, что сейчас среди нас ходят люди, посланные Самим Господом Богом.
Я подумала про себя: как же они выглядят, эти люди? И как отличаются от других?..
Таисия Ивановна вслух:
— Они выглядят молодо и очень красивые.
Я мысленно:
— Какие они счастливые! И где они находятся?
Таисия Ивановна вслух:
— Они здесь. Рядом. Ходят по этой земле.
Я мысленно стала всех перечислять, кто здесь красивый и молодо выглядит. Еще подумала, что они и одеты красиво. А я в стоптанных башмаках, изношенной юбке, в поданной кофточке. Да еще беззубая. А в платочке совсем меня не узнают мои сотрудники по прежнему месту работы, когда видят меня в храме. Удивляются, видя меня со шваброй в руках. Один из наших сотрудников — пришел, оказывается, заказать сорокоуст! — спросил меня, показывая на иконы: «А это что за картины?» Я ответила, что здесь не картинная галерея, а храм, где висят одни лишь иконы. И вот я все это вспомнила и подумала, что у себя на работе я бы не ходила в такой кофте и юбке, была бы светской дамой.
Таисия Ивановна вслух:
— А ты красивая!
Я мысленно:
— Это вокруг меня ходят красивые.
Таисия Ивановна вслух:
— Нет. Ты красивая!
В мыслях я говорю:
— Милая моя Таисия Ивановна! Как ты меня ободряешь! Видимо, и правда для тебя я — красивая. Вот только надо заняться лечением зубов.
Таисия Ивановна вслух:
— Да! Да! Ты красивая!
В душе я расплакалась. Никто меня не подбадривал так, как она. А я уже духом падала. Надо мной многие смеялись, что с высокооплачиваемой хорошей должности перешла работать уборщицей в храме.
Спаси и сохрани Господи всех нас!
Ко мне домой пришли сотрудницы и сообщили, что можно продать выданные нам акции по цене 300 рублей. Времена были тяжелые, в магазинах прилавки пусты, зарплату выплачивали с большой задержкой, поэтому все сотрудники продавали акции нашей организации.
Муж попросил меня воздержаться от продажи моих акций, ведь цена на них намного выше, нас обманывают.
Ему не доверилась и решила посоветоваться с Таисией Ивановной. Но и она посоветовала не торопиться, подождать с продажей акций две недели. Очень я удивилась: что могут дать эти две недели?!
А через две недели другие покупатели брали наши акции по полторы, а потом и по две тысячи рублей. В Москве еще дороже предлагали. Наши сотрудники решили подать в суд, но… не нашли тех людей, которые скупили у них акции по 300 рублей. Да и не было доказательств, так как эти ушлые люди не стали оформлять договор купли-продажи. И даже если бы их нашли, никто не смог бы доказать, что продал им акции за такую мизерную цену.
Хорошо, что я спросила совета у мудрой старицы…
Один раз находились мы наедине, Таисия Ивановна говорит: «Господь дает мне все видеть, даже будущее. И если бы я всем говорила, что их ждет, то у многих было бы все иначе, и земная жизнь тоже. Но я не имею права это делать. Господь не разрешает. Ведь у каждого — своя воля…»
В храме просили прощения. Люди плакали, целовались, радовались, что их простили.
У Надежды просила прощения. Обнялись, поцеловались, и у меня все обиды прошли. Я чувствовала ее радость ко мне и еще больше прониклась к ней любовью. Была рада, узнав, что мои и ее дети всё друг другу простили, а сколько было обид и неприятностей.
Ирина и Т.А. — когда обнимала их, чувствовала холодность, натянутость, напряженность, хотя их уста были мягки, сами приветливы. Прости меня, Господи, и всех нас прости.
Мы еще — как дети.
Март 2003 г.
Татьяна Куренкова, работница Крестовоздвиженского храма г. Самары.
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru