Возвращение блудного отца

Глава из нового романа Алексея Солоницына.

В день отдыха Игорь Соколов, которого болельщики звали Соколенком, приехал к своим друзьям в обитель «Милосердие».
Вот показались купола храма, покрытые железом, выкрашенным в зеленый цвет. Они матово отсвечивали. Вот увиделся и весь храм, похожий на корабль, плывущий меж высоких сосен, стоявших поодаль справа и слева от него. Рядом — новый кирпичный двухэтажный дом, где жили и учились воспитанники обители. Кирпичная ограда вокруг обители тоже была достроена — в последний раз, когда сюда приезжал Соколенок, она была готова лишь наполовину.
«Ну и дела! — радостно подумал Соколенок, нажимая на кнопку звонка у двери дома отца Петра. — Когда успели?»
Приоткрылась занавеска в ближнем к двери окне дома, и Соколенок увидел настороженную физиономию Жени Весенина. Женя радостно улыбнулся и мгновенно исчез, бросившись открывать дверь:
— Соколенок! — крикнул он. — Приехал!
— А ты как думал! Постой, да ты уже не Мелкий! Вон как вырос!
— А я? — в коридоре показался Алеша Чуднов, тоже живший у отца Петра.
— Чудик, собственной персоной! Ну, вам пора женихаться!
Обхватив их обоих за плечи, Игорь вошел в дом, осматриваясь по сторонам. Все здесь преобразилось с прошлого года, когда его взяли играть в дублирующий состав «Сокола». Он приехал из Бишкека с рекомендацией своего наставника Николая Павловича, который в свое время играл с Варенцовым, тренером кручинского «Сокола». Варенцову Соколенок сразу понравился. Он устроил Игоря на базе клуба, где и тренировались, и жили во время сборов футболисты.
— Ну, вообще, — восхищенно и почему-то тихо сказал Игорь, заглядывая из коридорчика в гостиную комнату отца Петра. Здесь в красном углу висели иконы старинного письма, перед ними теплилась лампада; посреди комнаты стоял просторный стол, вокруг него стулья с высокими спинками; по стенам висели картины, написанные художниками, друзьями отца Петра. Все дышало покоем и молитвенным предстоянием.
Игорь перекрестился.
— А мы тут, в соседней комнате, — сказал Алеша, белозубо улыбаясь. — Сегодня дежурим на кухне, а то бы ты нас не застал.
В комнатке у ребят чистота, порядок. В красном углу икона Богородицы.
Игорь вынул из спортивной сумки бутылки с фруктовой водой, шоколадки, фрукты. Главное, конечно, футболки клуба. Ребята их сразу же надели, улыбаясь и рассматривая друг друга.
— Класс!
— Ладно, пацаны. Пойду с матушкой Елисаветой и отцом Петром поздороваюсь.
— Они сейчас в церкви. Отец Петр теперь монах. Зовут отец Алексий, не спутайся.
Соколенок кивнул и вышел из дома.
В церкви отец Алексий служил вечерню. С клироса доносились женские голоса. Игорь сразу узнал голос матушки отца Петра до его пострижения в монахи, и сердце его дрогнуло.
На службе он не был уже давно — на базе режим. Да и ходить одному в незнакомые храмы было как-то не очень удобно. Тем более часто выезжали в другие города, на календарные игры, и вся жизнь была подчинена исключительно футболу. Вот только теперь, когда игры закончились, он вырвался к матушке Елисавете, отцу Алексию и ребятам. И то на денек.
Мог, конечно, приехать и раньше, но как-то не получалось.
Если бы его спросили, почему он так сильно привязался к матушке Елисавете, он бы не знал, что ответить. Матушка с первой встречи, когда она привела его в обитель из подвала соседнего дома, еще в Кручинске, показалась ему существом особенным. И сам облик ее, и манера разговаривать, и голос — все было в таком резком контрасте с теми женщинами, которые пытались его воспитывать, и даже с родной матерью, что его взяла даже некоторая оторопь. Вот, оказывается, какими могут быть женщины. Они не кричат, не придираются к мелочам, не выставляют свою грудь напоказ, особенно когда приходят в дом мужчины. Не улыбаются притворно и не накрашивают губы и щеки, сидя иногда по полчаса у зеркала. Они не могут сказать просто, как сказала тогда матушка Елисавета: «Пойдем со мной. Я вижу, что ты голоден и не выспался».
И он пошел, и отношения между ними сразу же сложились сами собой. И уже через несколько дней, проведенных в обители, когда он отоспался и наелся и подумал, а не пора ли уходить, то вдруг понял, что уходить от матушки Елисаветы вовсе не надо.
И потому он опять пересек три государственных границы — Киргизии, Казахстана, России, чтобы снова добраться сюда, в Кручинск. Но теперь уже на законных основаниях — Соколенок получил паспорт и место жительства мог выбрать сам. А оформить российское гражданство ему помогли уже в клубе.
«Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою», — пели женские голоса, и Игорь отчетливо слышал голос матушки Елисаветы. И вдруг ощутил тепло в груди, и замирание сердца, и ту особенную тихую радость, какую не выразить словами.
После службы он подошел к отцу Алексию, и тот радостно благословил его, а потом обнял и прижал к себе. Подошла и матушка Елисавета, и тоже обняла его, и, не расспрашивая, сразу же сказала, что надо идти к отцу Алексию, там и поговорить обо всем.
Так и сделали.
Пока отец Алексий переоблачался, потом разговаривал с прихожанами, закрывал церковь, Игорь осмотрелся и успокоил свои чувства. Но радость не утихала — может быть, потому, что ему хотелось рассказать и отцу Алексию, и особенно матушке Елисавете про свои успехи, про то, что он, вероятнее всего, будет играть в решающем матче за второе место в своем дивизионе. Ведь если они победят, то выйдут в премьер-лигу, потому что по регламенту соревнований две команды, занявшие первое и второе места, попадают в число лучших команд страны. А это значит, что будет большой футбол, о котором он только мечтал. И вот мечта может сбыться — если они победят московский «Молот». Конечно, «Молот» — знаменитая команда. Они впервые вылетели из высшей лиги и не допускают, что в нее не вернутся. Все так говорят и пишут, что «Молот» — фаворит, что «команда на ходу». Но и «Сокол» стал известной командой. И ему, Игорю, главный тренер сказал, что он включен в заявочный лист и через день начнется подготовка к матчу в Москве.
Все это помимо воли крутилось в сознании Игоря — исчезало и возвращалось снова. А теперь настало время, когда можно, наконец, высказаться. В том числе и о забитом мяче, благодаря которому он и попал в «основу» «Сокола».
Помолившись, дружно уселись за стол. Приехал и Петя Жбанков — загорелый, окрепший.
Игорь рассказал обо всем, что с ним произошло.
— Класс, — сказал Алеша, забыв про еду и замерев с вилкой в руке. — Будешь теперь знаменитостью.
— Не в этом дело, — сказал рассудительный Женя, которого перестали называть «Мелким», как звали в детдоме. — Главное, зарплата будет хорошая.
— Сказанул! — Петя явно не наелся, и матушка положила ему еще картошки с овощами. — Играть будет с настоящими мастерами, вот в чем главное!
— Ага, — не сдался Женя, — а кости-то как раз и ломают твои мастера.
— А по телеку игру покажут? — спросил Алеша.
— Не знаю. Игра на той неделе будет, — Игорь посмотрел на матушку Елисавету, ждал, что она скажет. Но первым, как и положено, сказал отец Алексий:
— Рано у тебя взрослая жизнь началась, Игорь, — начал он, откинувшись на спинку стула, — но, видно, так Богу угодно. Что же, значит, твое место там, где ты оказался. Но помни вот что. Твои начальники верят, что ты проявишь безрассудную храбрость, даже с риском для жизни, раз они выпустят тебя на такую ответственную игру. Им нужна победа любой ценой. Будет победа — будет их личное благополучие, деньги. Понимаешь, о чем я говорю?
— Понимаю. Но не все такие. Тренер Петр Семенович сам был классным футболистом. Футбол для него — всё.
— Допускаю, — отец Алексий научился говорить спокойно, без горячности, как раньше с ним нередко случалось. — Но ты должен видеть и другое. Футбол теперь — бизнес. Тут за деньги, за успех готовы мать родную запросто продать. Вот я о чем, понимаешь?
Он слишком часто стал употреблять свое «понимаешь», даже в разговоре с бабушками.
— И посему, — продолжил он, — ни в коем случае безрассудно не рисковать. Ясно? Игр еще будет много. Я тоже играл в футбол, правда, неважно. И сейчас иногда болею.
— Ну? — искренне удивился Алеша.
— Правда. Вот матушка Елисавета даже однажды видела, как я гол забил. Тогда мы еще были студентами в университете.
Матушка чуть смущенно улыбнулась. Да, был такой день, была такая игра. Она проходила в парке — играли «лирики», филологический факультет, против «физиков», студентов физмата. Эти команды вышли в финал первенства университета.
— Я, конечно, знаю, что быть болельщиком для монаха — грех, — продолжил отец Алексий, — но прошу у Господа, чтобы Он простил меня. Почему? А вот я рассуждаю так, — он оглядел всех собравшихся за столом, в том числе и матушку Елисавету. — У нас положение особое. У нас обитель «Милосердие», а не монастырь. И обитель совсем не такая, какая была у Великой Княгини Елизаветы Феодоровны. У нее в обители был приют для девочек. А у нас и для девочек, и для мальчиков. А недавно двух старушек взяли. Куда их деть, если родные дети одну даже из сарая выставили, а вторую кипятком ошпарили, едва живая осталась? Будет у нас и дом престарелых. И посему возникают новые проблемы, которые надо решать, а их в книжке не найдешь. Живем в другое время! Как тут быть? Я для себя так решил: надо поступать по сердцу, как Спаситель Иисус Христос поступал. Вспомните, я вам рассказывал, — он сидел за столом рядом с Игорем и теперь говорил, повернувшись к нему лицом. — Значит, надо принять и футбол, раз мой ученик там живет и дышит. И надо в футболе действовать по совести, то есть по Христу, понимаешь?
— Понимаю, — согласился Игорь. — Но бывают такие моменты… всякое такое…
— Понимаю, — остановил Игоря отец Алексий. — Например, ты хочешь соперника обмануть, чтобы обыграть, так?
— Я об этом не думал, — растерянно сказал Соколенок, — я…
— Вот что, Игорь. Если ты делаешь обманный финт и проходишь соперника, то это не обман, а твое мастерство. Но если ты исподтишка бьешь противника по ногам сознательно, так, чтобы судья не заметил, то это уже подлость самая обыкновенная.
— Нам бы на матч такого судью, как вы.
Отец Алексий улыбнулся:
— И не надейся. Спорить с судьей есть тоже глупость, как и делать вид, что ты ни в чем не виноват, когда все видели, что ты нагрубил. Помни, все надо стерпеть: и боль, и несправедливость, и грубость, к тебе проявленную. И суметь сделать свое дело. Вот тогда ты будешь победитель. Понятно?
— Понятно, — Игорь встал и подошел к отцу Алексию под благословение. Потом подошел к матушке. Она положила руку на его голову и сказала:
— Я в футболе ничего не понимаю. Буду Бога просить, чтобы Он тебя сберег. И еще хорошо бы, чтобы в день вашей игры не было ни дождя, ни снега.
Спать Игоря уложили в комнатке, где жили все трое ребят.
— Москву увидишь, — мечтательно сказал Алеша, приподнявшись на кровати, чтобы видеть Соколенка. — Купи мне диск про Москву, ладно?
— А вам что? — спросил он ребят.
— Мне бы фотоаппарат, — сказал Женя. — Я снимать люблю.
— Нам трактор нужен, Игорь, — сказал Петя Жбанков. — Грузовичок нам хоть плохонький, но подарили. Нужнее всего трактор. К нему можно всяких там навесок сколько угодно приспособить.
— Не обещаю, — откликнулся Соколенок. — Выиграем — дадут премиальные. Но неизвестно сколько. И если забью, то за голы еще отдельно… В общем, чего загадывать. Сколько получу — все на хозяйство отдам. Спи.
— Соколенок, — через несколько минут тихонько сказал Алеша. — Я тебе мамкин телефон дам. Она теперь в Москве. Позвонишь?
— Без вопросов, — ответил Игорь, засыпая.

Игра началась в 16.00, на московском стадионе «Динамо».
Весь первый тайм Игорь просидел на скамейке запасных. Игра была равной, хотя москвичи создали два момента, когда гол казался неминуем. Но один раз их нападающий промазал с близкого расстояния, а второй раз выручил защитник Быков. Он выбил мяч прямо с ленточки ворот, успев вытянуть ногу.
— Хорошо держались, ребята, — торопливо говорил в раздевалке тренер Варенцов. — Теперь их надо дожать! Но только не зарываться! Продолжайте держать бразильцев, особенно этого Аурелио. Второй раз он не промажет, понял, Ваган? — обратился он к защитнику Сурьяну. Болельщики звали его «Вагоном». Он был коренастый, плотный и хорошо бил, точно давая пас на большие расстояния. Но двигался Ваган не так быстро, особенно когда шла стремительная атака, на которую были горазды два бразильца и португалец, легионеры москвичей. А у волжан легионерами были этот самый Ваган из Еревана да Кахи из Грузии.
— Хорошо ты бил, — отметил Варенцов нападающего Дятлова. — Тебе надо смелее на ворота идти. Этот черный не такой уж и страшный.
Дятлов усмехнулся:
— Ты что, не видел, как он меня по ногам бил? А судья всего один раз свистнул, и то почти в центре поля! Конечно, он купленный!
— А вот об этом не надо! — грозно сказал Варенцов. — С судьей не спорить, ясно? — теперь он обращался ко второму нападающему, Юрию Серову, который из-за спора с судьей уже нарвался на желтую карточку. — Мы играем нисколько не хуже их. Пусть они бразильцы и португальцы там всякие, а до нашего характера им далеко! Все равно мы выиграть должны, поняли?
Варенцов продолжал подбадривать футболистов, но его слова не воспринимались — каждый знал, что все будет зависеть от того, у кого больше останется сил на игру во втором тайме. А кто меньше устанет, тот меньше ошибается.
В Васильевке, под Кручинском, в это время смотрели матч по телевизору. Сидели в большом зале учебного здания, где был телевизор.
Во втором тайме, почти в самом его начале, Варенцов выпустил на поле Игоря. Этот самый «черный», легионер из Нигерии, так въехал Юрке Серову, что его пришлось унести с поля. Нигериец все лишь получил желтую карточку, да и то удивленно разводил руки — мол, в чем тут моя вина, я просто оборонялся, вот и все.
Игорь выбежал на поле, и Алеша Чуднов радостно крикнул:
— Соколенок!
— Да, это Игорь, — сказал отец Алексий, сидевший рядом с ребятами. Матушка Елисавета стояла за спинами ребят. И ей захотелось посмотреть, как будет идти игра.
Играть Игорь начал сразу хорошо. Смело шел на ворота как раз не Дятлов, которого об этом просил Варенцов, а Игорь. Он уже раза два обходил защитника, оставляя его позади, и выводил на удар Дятлова, и тот хорошо бил. Но вратарь «Молота» не зря назывался «одним из лучших старой гвардии»: он парировал удары Дятлова.
Игра неслась к концу, а счет так и не был открыт. Соколенок в очередной раз обвел защитника, но его остановил нигериец, вытянув свою могучую ногу вперед. Попал он не по мячу, а по ногам Соколенка, и тот покатился по штрафной площадке, несколько раз перевернувшись.
— Пеналь! — крикнул, вскочив на ноги, Петя. — Пеналь!
Но никакого пенальти, одиннадцатиметрового штрафного удара, судья не назначил. К нему бросились футболисты «Сокола». Стал кричать на него Вадя Усков, капитан команды. Судья, убегая, тут же вытащил желтую карточку.
Подбежали и футболисты «Молота», стали отталкивать от судьи разгоряченных соперников.
На трибунах поднялся такой рев, что, казалось, рухнут дома за стадионом. Болельщики из Кручинска, занявшие один из секторов стадиона, стояли по пояс голые и размахивали майками, флажками и шарфами — того же сине-белого цвета, что и футболки их команды.
Зажгли дымовые шашки москвичи — за воротами вратаря «Сокола».
Дым повалил над трибуной, пополз на поле, скоро закрыв его почти наполовину.
Судья остановил игру.
— Да, страсти накалились, — говорил телевизионный комментатор, тот самый, который в конце каждого футбольного репортажа говорил сакраментальную фразу: «Берегите себя».
— Что это? — вопрошал он. — Судья принял решение… кого-то удалить с поля? Простите, плохо видно из-за дыма… Да, с поля удален капитан «Сокола» и защитник москвичей, нарушивший правила… Судья назначает штрафной удар, очень опасный, как раз за пределами штрафной площадки… На одиннадцатиметровый судья не решился… Удар!
И Петя, и все другие ребята, сидевшие рядом с отцом Алексием, вскочили на ноги. Да и сам отец Алексий тоже вскочил, отчаянно махнув рукой — мяч просвистел мимо ворот.
— Опять промазал! — в сердцах крикнул Алеша Чуднов. — Дятел!
— Похоже, будут дополнительные таймы, — продолжал комментатор. — Вступает в силу так называемый морально-волевой фактор…
Игорю в это время оказали помощь врачи. Сделали заморозку на том месте, по которому нанес удар нигериец.
— Сможешь играть? — спросил Варенцов, смотря прямо в глаза Игорю.
— Смогу, — он ступал на больную ногу все тверже, все уверенней, чувствуя, что боль немного отступила, что можно бегать.
И Варенцов выпустил его на поле, слегка толкнув в спину.
Матушка Елисавета перекрестилась.
И отец Алексей перекрестился.
— Держись, Игорь, держись! — прошептал он.
И Соколенок держался, хотя нигериец теперь преследовал его по всему полю — такую команду, видимо, дал ему тренер.
Игорь никак не мог уйти от чернокожего защитника. Тот дышал ему в спину, толкался, когда подавали угловые удары. От него густо пахло потом. Несколько раз Игорь видел лицо защитника, по которому струйками катился пот.
Дополнительные таймы кончились, а счет так и не был открыт.
Футболисты отдыхали прямо на поле, готовясь пробить по пять одиннадцатиметровых ударов.
Началась футбольная дуэль.
— Первыми бьют москвичи, — говорил комментатор, а ребята обители, как и футболисты на поле, встали, положив руки на плечи друг другу. Посредине, вместе с ними, стоял и отец Алексий.
— Ага, идет к мячу, как и положено, капитан команды, — говорил комментатор. — Устанавливает мяч… Удар!
— 1:0 в пользу «Молота». Теперь очередь за «Соколом». Бьет самый опытный футболист Дятлов…
Последним бить пенальти выпало Соколенку. Счет был 4:3 в пользу его команды.
— Все зависит от этого удара, — голос комментатора выдал его волнение. — Если будет забит мяч, значит, победа за волжанами… Бьет Игорь Соколов… Молодой, подающий надежды футболист… Вы сами видели, как он сегодня самоотверженно играл. Посмотрим, поставлен ли у него удар. Интересно, вратарь тоже по фамилии Соколов… Только это не начинающий, а опытнейший голкипер… Итак, Соколов против Соколова!
Матушка Елисавета прошептала:
— Господи, помоги и защити!
Игорь установил на отметке мяч, стараясь не смотреть на вратаря. Но все-таки глянул на него. В черно-белой футболке, с проседью в коротких черных волосах. Пристально смотрит… Согнулся, приготовился к прыжку…
«Ну что ты ешь меня глазами? — мелькнуло в сознании Игоря. — Получай!»
Вратарь Соколов угадал направление мяча, дотянулся до него. Но мяч, посланный сильно и точно, выгнул его ладони и щелкнул о сетку.
Болельщики в секторе волжан закричали истошно, радостно обнимаясь и целуясь.
Варенцов, все игроки «Сокола» выбежали на поле, протянув руки вперед, навстречу Игорю.
Первым обнял Соколенка Дятлов, прежде враждебно относившийся к Игорю. Потом Варенцов сжал его в объятьях. Потом кто-то еще, Игорь уже не различал лиц. То ли пот, то ли слезы застилали глаза.

Победу отметили здесь же, на «Динамо», в уютном кафе. В общем, был обычный ужин, только подали шампанское и мороженое с какими-то добавками и долькой лимона на трубочке.
Винтер, владелец клуба, уже поговорил по телефону с губернатором, о чем радостно сообщил, подняв фужер с шампанским.
— Праздновать по-настоящему будем дома, — говорил он, сладко улыбаясь. — А сейчас просто первые поздравления, ребята. Всем будут премиальные. И за голы — награда отдельно!
Он глянул на Игоря, который сидел за соседним столиком, показывая этим, что тому будет особая награда.
Игорь поднял бокал, сразу подумав о ребятах и о том, что им обещал.
«Слава Богу! Может, и на трактор хватит? Интересно, сколько он стоит?»
— Ну, Игорек, теперь озолотишься, — сказал вратарь Веня, сидевший с ним за одним столом. — Давай выпьем!
Игорь не понимал, что особенного в этом шампанском, которое почему-то надо пить по праздникам. Кислая шипучка, вот и все. Он пригубил вино и поставил бокал на столик. Не хотелось ни есть, ни пить. Ныла нога, болело плечо, которым он ударился о газон, когда прыгнул, чтобы пробить головой, и неловко приземлился.
Радость, которую он испытал на поле, когда забил гол, сменилась усталостью, пустотой, которая образовалась в груди. Лучше всего было бы растянуться на кровати, а не сидеть здесь в белой рубашке с галстуком в синюю полоску и голубом костюме — такую форму ему пошили перед поездкой в Москву, и Игорь в ней стал выглядеть не просто симпатичным юношей, а стильным парнем из футбольного клуба «Сокол».
Варенцов сидел за столиком рядом с владельцем клуба и какими-то московскими деятелями. Но вот к нему подошел высокий коротко стриженный черноволосый человек.
Он, наклонившись к Варенцову, что-то сказал ему, и когда наклонился, Игорь увидел проседь в черных волосах.
Он узнал вратаря «Молота» Соколова.
Варенцов, на минуту задумавшись, кивнул.
«Этому что здесь надо? — подумал Игорь о вратаре, неприязненно глядя в его сторону.
— Гляди, это Соколов, — сказал Веня. — Они с Варенцом в одной команде играли.
— Ну и что? — Игорь увидел, что Соколов смотрит на него. Проходя мимо их столика, он улыбнулся. Улыбка получилась грустная.
— Как что? — Веня кивнул Соколову. — Они корешковали, я точно знаю.
Соколенок дернул плечом.
Когда выходили из кафе, тренер подозвал Игоря:
— Вот что, Игорек… Соколов, вратарь «Молота», хочет поговорить с тобой.
Видя неподдельное удивление Игоря, он приподнял свои лохматые брови, что бывало у него в минуты возбуждения, когда он переставал сдерживать свои чувства. Игорь впервые увидел, что маленькие синие глаза Варенцова, оказывается, могут быть жалостливыми.
— Понимаешь, ему очень надо с тобой поговорить.
— Да о чем нам говорить? Он что, не может забыть, что я пробил его?
— Да нет, не в игре дело. Он… в общем, он тебе сам скажет.
Ничего не понимая, но видя, что тренер его просит от души, Игорь кивнул.
Соколов ждал его у выхода из кафе.
— Вы хотели поговорить со мной? — спросил Игорь, подходя к нему.
— Да. Здравствуй, Игорь, — и он протянул руку.
— Здравствуйте. Хотя мы вроде виделись.
— Ну конечно, на поле… Пойдем, где-нибудь присядем.
— Да на трибунах лучше всего, тут рядом. Извините, я устал, хочу быстрее в свой номер.
— Понимаю.
Они шли рядом — высокий, стройный мужчина тридцати четырех лет и такой же стройный, немного ниже ростом, юноша ровно вдвое моложе. Мужчина был одет по молодежной моде — в светлом легком джемперочке, без рубашки, в потертых джинсах, в мокасинах. Юноша, как уже сказано, в элегантном голубом командном костюме и белой рубашке с галстуком.
Мужчину звали Владимир Иванович Соколов.
Юношу — Игорь Владимирович Соколов, что подчеркнем особо.
Когда они сели на одну из зрительских скамеек, Игорь спросил, почему-то волнуясь:
— Так в чем дело?
— Дело в том, Игорь… в общем, ты мой сын.
Игорь оторопело глянул на Соколова.
— Вот так номер. Смешно.
— Да уж куда смешней. Я не знал, что ты в Кручинске. Потом мне сказали, что у Пети какой-то Соколов появился… Вроде из Бишкека. Фрунзе, то есть. Я позвонил, Петя подтвердил, что ты оттуда.
— Какой еще Петя?
— Прости, Петр Семенович, конечно. Варенцов. Он мой давний товарищ.
— А, вы вместе играли.
— Да. Я давно тебя хотел найти. Уже во Фрунзе собрался, Людмиле позвонил. То есть твоей матери. А она на меня наорала, говорит, что ты в бегах. И бросила трубку. Я снова ей названивал, но она меня отшила. Сказала, сама разберется.
Владимир говорил сбивчиво. Голос его был хрипловатый, низкого тембра.
Игорь молчал. Он знал, что отец его футболист. Мать о нем если и говорила, то всегда презрительно. Что он сбежал из семьи, завел московскую дурочку, зато с квартирой. Потом и вовсе исчез, бросив и московскую дурочку, и Москву. Жил и играл в Испании, а потом и вовсе пропал.
Игорь смотрел на поле, где еще недавно кипели страсти, шла борьба, в которой ему крепко досталось и от нигерийца, и от русских защитников «Молота».
Но сейчас удары он получал посильней.
Он встал.
— Как говорится, рад был познакомиться. Мне пора.
— Подожди, Игорь. Я хотел… сказать…
— Да? А что же вы раньше-то молчали? Когда я как раб в лавке матери корячился, ящики и мешки таская? Когда у меня спина стала трещать? А? Вы даже алименты присылать забывали!
Игорь пошел к выходу, Соколов за ним:
— Подожди! Я же тебе сказал, что не знал, где ты!
— Да? Мать тоже не знала. Но она в розыск подала. К ней меня силой вернули! А вы? В Москве, в премьер-лиге, деньги приличные получали! А я по подвалам отирался! По помойкам даже шарил! Пока меня матушка Елисавета не подобрала!
— Да подожди ты!
Владимир дернул сына за рукав, остановив его, быстро идущего к двери гостиницы.
Они оказались лицом к лицу, яростно глядя в глаза друг другу. Глаза были одинаково темно-карие, с раскосинкой.
— Мне было не легче, чем тебе! Я тоже по помойкам шарил! — почти крикнул отец.
— Это где же? — с издевкой спросил сын.
— В Вальядолиде, вот где… Когда меня из команды отчислили и деньги кончились. Говорили, что с нового сезона в команду вернут, но не вернули. В Москву возвращаться было стыдно, я у одной женщины застрял, в деревне уже… Да ты разве не читал?
— Что?
— Мои похождения в Испании. Многие газеты писали.
— Я газет не читаю, — устало сказал Игорь.
В гостиничной комнате их встретил Юра Серов, нападающий «Сокола».
— Это что же? Выясняете отношения? — он был в тренировочном костюме, собирался смотреть сериал по телевизору.
— Вроде того, — ответил Игорь. — Это… мой отец. Нашелся.
— Ага, — сказал плечистый, крепкого сложения Седов, невысокий, быстрый футболист. Ему недавно исполнилось двадцать восемь лет, но выглядел он моложе, почти юношей. — Сериал смотреть не надо! В жизни интересней кино!
Юра восторженно смотрел на отца и сына, яростных соперников на футбольном поле.
— Будете водку пить или шампанское? Или то и другое вместе?
— А у тебя есть? — спросил Владимир, которому действительно хотелось выпить.
— Не вопрос! Я мигом! А, Игорек?
— Подожди, ничего не надо, — сказал Соколенок.
— Да ты чего! Верно, Соколов? По такому случаю…
— Только никому не надо болтать, — Владимир строго посмотрел на Седова. — И чтобы тихо, незаметно…
— Да о чем ты, Соколов!
— Ладно, иди, — он сунул Седову деньги.
И Юра ушел.

Владимир сел у стола, а Игорь на свою постель, привалив подушку к стене и сбросив модные узконосые туфли — они немного были не по ноге, жали в подъеме. Брючина задралась, и отец увидел кроваво-синий подтек на ноге сына.
— Это Мауре тебя?
— Кто же еще. Такого костолома еще не встречал.
— Есть и почище. Привыкай. Особенно если много будешь забивать.
Игорю теперь о многом хотелось спросить отца, но он не знал, как это сделать. Легче всего было говорить о футболе.
— Вы останетесь в «Молоте»?
— Не знаю. Скорее всего, команду сильно будут чистить.
— А если вас отчислят?
— Не безпокойся за меня. А вот ты… — Соколов как-то тоскливо посмотрел на сына. — Сейчас тебя начнут расхватывать, как выгодную невесту. В московские клубы приглашать, потом в зарубежные. Торговаться начнут, кто больше даст. Менеджеры прибегут проситься в услужение. И все клясться будут, что лучше их тебе в мире не найти!
Игорь никак не мог привыкнуть к мысли, что он говорит с отцом. И неужели будет так, как он говорит?
— В Испании мне не только отступных не дали, когда контракт расторгали, но даже насчитали, что я им должен остался! У них адвокаты, а у меня и языка-то нет! Так, через пень-колоду объяснялся. И наши хороши — не могли мне даже адвоката нанять. А я с переломом ноги лежал. Вот так!
Владимир опустил голову, замолчал. Потом быстро глянул на сына:
— Не про то я… Не о себе хотел говорить. Хотел спросить, как ты, вот чего.
Игорь словно опомнился после слов отца.
— Не бойтесь, у меня все в порядке.
— Да? Зазвездиться не боишься?
— Не боюсь.
— Такой умный?
— Дело не в уме. Дело в душе.
— Это как? — ернически спросил отец.
— А так. Вера у человека должна быть. Если она есть, то ни футбол, ни что другое не страшно.
— Это кто ж тебе такое говорил?
— Отец Алексий. Матушка Елисавета. Она меня из подвала вытащила. И усыновила.
Владимир во все глаза смотрел на Игоря.
— Значит, у тебя другие отец и мать?
— А что вас удивляет? Вы никогда моим отцом и не были. Что я помнил в четыре-то года, когда вы ушли?
— Верно, — согласился отец. — К вам стало трудно добираться — все-таки Киргизия стала самостоятельным государством. Впрочем, это плохое оправдание.
— Да, плохое.
— Что ж, — мрачно сказал Соколов. — Значит, пора уходить?
— Да, пора.
Владимир встал.
— А я… я… хотел проситься к Пете… тренером по вратарям…
Голос его пресекся, он быстро пошел к двери, опустив голову.
— Подождите! — крикнул Игорь. — Так нельзя!
Он встал с кровати, сам не свой.
Соколов оглянулся, подошел к сыну и вдруг рухнул перед ним на колени.
— Прости меня, сын! Прости меня!
Он обнял ноги Игоря. Сын положил ему руки на плечи, пытаясь поднять с колен.
Но это ему не удалось.
И в это время дверь резко отворилась, и в комнату влетел Юра Седов:
— Все перекрыто! Еле достал! Правительственная! — И тут он увидел Соколова, стоящего на коленях перед сыном.
— На молоке… Очищенная… — продолжал он уже другим голосом. — Никаких примесей…
…Юрка засуетился вокруг стола. И в это мгновение Соколов-старший властной отцовской рукой притянул голову сына к своей.
— Я ведь узнал тебя, — шепнул ему отец. — И руки расставил, чтобы ты забил свой мяч.

Рис. Германа Дудичева

См. также