Свет во тьме

Рассказы из приходской жизни.

Во тьме

Вера весь вечер просидела в квартире одна. Время от времени смотрела на телефон, но телефон молчал.
Вере стало грустно.
Совсем, совсем одна жила она после смерти сына. Никого не было и не будет уже. Даже подруги и те подевались неведомо куда.
Вера вдруг подумала, что вот умрет она, а никого нет рядом.
И так страшно стало, когда она представила себя мертвую в своей отдельной двухкомнатной квартире, где ее найдут неизвестно когда, что она позвонила брату.
— Я помру, наверное… — сказала она.
— Брось глупости говорить, — сказал брат. — Ты же еще не старая.
— Не старая… — вздохнула Вера. — Но знаешь, так страшно стало, когда я представила себе, что умерла, лежу в своей квартире — и никого, никого нет! Никто не знает, что я умерла…
— Ой, не придумывай ты глупостей, — сказал брат. — Не отвлекай меня… Я футбол смотрю!
И он повесил трубку.
А Вера, слушая гудки в трубке, заплакала, так ей стало обидно.
Потом ей захотелось попить чаю, и она встала. И только положила трубку, как телефон тут же взорвался звонком.
Звонил брат.
— Ты чего? — спросила Вера. — Футбол закончился, что ли?
— Не… — сказал брат. — Перерыв между таймами… А ты что, серьезно это?
— Что это?
— Ну, что умрешь…
— Умру, конечно, — вздохнула Вера. — Никто не останется здесь жить вечно. Или у тебя другая информация есть?
— Ну да… Конечно… — сказал брат. — Но я так понял, что ты не вообще про свою смерть говорила, а конкретно.
— Может быть, и конкретно, — сказала Вера. — Ощущения у меня, Борис, последнее время какие-то тревожные… А что? Неужто ты обо мне заволновался?
— Ну а о ком мне еще волноваться? Ты не поверишь… Ты позвонила, а я даже футбол смотреть не могу! Всё сижу и о твоих словах думаю…
— Спасибо! — растроганно сказала Вера. — И на том спасибо… Мне сочувствие сейчас очень важно. Такое, понимаешь, одиночество, что кажется, никому ты не нужна. Совсем, совсем никому… Понимаешь?
— Понимаю, конечно… — сказал брат. — Но ты извини… У меня футбол начинается. Ты мне вот что скажи… Квартира-то у тебя на кого записана?
И вроде и ничего не сказал, а темно в глазах стало…
Осторожно Вера повесила трубку.
Так темно было, что в такой темноте и сам не знаешь, куда забрести можно.

Покаяние

Ребенок совсем больной родился и долго, очень долго не вставал на ноги.
Но Римма Ивановна, хотя и одна — муж совсем пьяницей стал! — растила Петю, не унывала.
Молилась она, каялась за грехи родни своей, и вот Господь услышал молитвы — встал Петенька и пошел.
С ним и пришла Римма Ивановна в церковь, чтобы рассказать о совершившемся чуде и почитать стихи, которые она стала писать, когда молилась.
— Слава Богу, что ребенок пошел… — сказал батюшка, перебирая листочки со стихами. — А про какой это прадедовский грех вы пишете, который отмолили?
— Так ведь там сказано, батюшка! Можно сказать, что самый страшный грех. Дед моего мужа солдатом был, когда Митрополита Вениамина Петроградского расстреливали в 1922 году… Вот его в эту расстрельную команду и назначили…
— Во как… А я читал, что мучеников наших даже переодели перед расстрелом в другую одежду и постригли, чтобы никто не знал, кого расстреливают… А вам дед сам о расстреле говорил? Не поминал, где это было?
— Нет, батюшка… Эту историю я от мужа знаю, а он от своей матери слышал.
— Так, может, напутали чего? Может, и не Вениамина он расстреливал?
— Кого же, если не Вениамина? Петенька-то мой, правнук его, сколько не ходил, пока я этот грех не отмолила!
— А других грехов у вас не было? — спросил священник, откладывая стихи.
— Не… — Римма Ивановна покачала головой. — Вроде больше я про расстрелы не слышала. Так чего вы решили?
— А что я должен решить? — удивился священник.
— Ну как чего? Книжку-то вы мне поможете издать? Я даже название придумала для сборника — «Покаяние»…

Самарская тайна

Лет пятнадцать назад я написал рассказ «Несостоявшаяся встреча» об истории, произошедшей в 1956 году в Куйбышеве.
Рассказ этот, собственно говоря, повествовал не о «стоянии Зои», а о некоем командировочном Николае, который якобы собирался прийти в гости к Зое, но не пришел и стал, таким образом, причиной, побудившей Зою на дерзкий танец с образом Николая Чудотворца.
В рассказе говорилось о том, что произошло потом с самим Николаем…
Рассказ был напечатан впервые в «Благовесте» и множество раз перепечатывался потом. А недавно сюжетную завязку его, очевидно, посчитав рассказ за документальное свидетельство, использовал сценарист фильма «Чудо».
Но дело, конечно, не в этом, а в том, что, видимо, только такое «обходное» движение и позволяет хоть как-то приблизиться к самарской тайне, которая существует и действует не сама по себе, а всегда внутри тех людей, которые прикасаются к ней.
Недавно, перебирая свои записные книжки, я наткнулся на мурманские записи, которые подтверждают эту мысль…

***
Владыка Симон, Архиепископ Мурманский и Мончегорский рассказывал, что он встречался с архимандритом Серафимом, снимавшим — он тогда был иеромонахом — окаменение с Зои. (Это был отец Серафим (Полоз), а не, как считают многие, другой подвижник того времени — отец Серафим (Тяпочкин). Отца Серафима (Полоза) власти вскоре наказали за этот поступок — он был осужден по уголовной статье… — ред.)
Приехав в дом на улице Чкалова, отец Серафим отслужил молебен и вынул икону из рук окаменевшей девушки. Потом он продолжал читать молитвы, пока окаменелость не сошла с девушки…
— Страшные подробности рассказывал мне покойный отец Серафим, — сказал Владыка Симон. — Но рассказывать их я не буду.
— Почему? — спросил я. — Это Архимандрит Серафим взял с вас слово не рассказывать ничего или вы сами считаете, что не пришло еще время говорить об этом?
— Не пришло время… — ответил Владыка.

***
Еще Владыка Симон рассказал, что в восьмидесятые годы появилась в Куйбышеве женщина, называвшая себя Зоей… Появление ее вызвало немалое смущение среди церковных людей. Многие обращались к Владыке Иоанну (Снычеву) с просьбой разъяснить, кто эта женщина — настоящая Зоя или самозванка.
Митрополит Иоанн (Снычев), бывший тогда еще Архиепископом, попросил привести к нему женщину и долго беседовал с нею.
— Владыка, — спросили у него, когда гостья ушла. — А с женщиной-то чего делать?
— А не надо ничего делать, — сказал будущий Митрополит Иоанн. — Та это Зоя или другая, не важно… Вы к ней как к обычной прихожанке относитесь.

На острове Залита

Матушка Мануила рассказала историю одной своей поездки на остров Залита…
Вместе с нею ездили на остров Настасья и Виктор, уже не очень молодые, интеллигентные люди. Настасья работала в Русском музее, Виктор — в Эрмитаже.
Ссориться научные сотрудники начали, как только сели в машину. Вначале просто подтрунивали друг над другом, но с каждым километром пути колкости становились всё грубее, всё злее. А на острове уже настоящая драка началась… Настасья лицо Виктору расцарапала, Виктор ее за волосы схватил… Разнимали их, но как разнять, если в них такая сила появилась, что никто справиться не может.
И тут матушка Мануила подняла глаза и видит: на взгорке, опираясь на палочку, отец Николай стоит.
— Эк, — говорит он, — матушка, и тебя беси-то в свору свою впрягли!
Только тогда матушка и опомнилась.
А отец Николай стукнул палочкой своей о землю.
— Кыш! — говорит. — Прочь идите!
И тут сразу и прекратилась драка.
— Витенька! — плачет Настасья. — Да что же это я творю?!
А он перед ней на колени упал, руки целует.
— Настенка! — плачет. — Да как же я руку на тебя мог поднять?!
Вот ведь как иногда на острове Залита при отце Николае бывало…

Встреча с Чудотворцем Николаем
(рассказ Светланы)

Это еще при советской власти было…
Поехала я тогда тетку навестить в поселке. И, когда уже прощались, она попросила передать в церковь от нее сто рублей…
— Хорошо! — кивнула я. — А что сказать-то, на что эти деньги…
— Да передай и всё, пускай на церковные нужды пустят. А куда? Не надо и говорить… У меня так решено.
— Хорошо! — говорю. — Обязательно передам.
— Ты возьми деньги-то… Мне пенсию вчера принесли.
— Оставь себе, — говорю. — Я всё равно тебе хотела денег оставить, но коли не берешь, в церковь за тебя занесу…
— Ты за себя, Светочка, занеси лучше.
— И за себя занесу. За тебя сто рублей. И за себя — сто. Как раз те двести рублей, которые и хотела тебе оставить…

1.
На этом мы и простились с теткой, а когда я вернулась в город, дела меня там замотали, неурядицы разные… В общем, откладывала я исполнение своего обещания, откладывала, а потом и вообще позабыла о нём.
И не вспомнила бы, если бы тетка сама не напомнила…
В ту ночь, под утро, я ее во сне увидела. Стоит с образком Николая Чудотворца в руках и на меня смотрит укоризненно.
— Ты просьбу-то мою, Светлана, забыла?
— Какую просьбу?!
— Дак в церковь я тебя просила сходить…
— Ой, — говорю. — Прости, тётенька! Сегодня же побегу!
— Дак уж сбегай! — говорит тетушка. — И кроме тех денег, которые обещала отнести, отпевание закажи.
— По кому?!
— А вот пойдешь заказывать и узнаешь…
И пропала из сна.

2.
Вернее, это я проснулась…
Муж с телеграммой у кровати стоит. Оказывается, телеграмму принесли. Написано там, что тетка моя померла… Через три дня похороны.
Ну, я вскочила и первым делом в церковь побежала… А рано еще было… Церковь только открылась, одна свещница за прилавком своим копается.
Рассказала я ей про свой сон.
— Да, — говорит. — Обязательно надо вам с батюшкой посоветоваться.
— А где его найти?
— Сейчас Литургия скоро начинается… В алтаре батюшка, ты подожди, а после службы обязательно подойти и расскажи всё…
Ну, я отстояла службу, потом подошла к священнику, рассказала, какая меня печаль к нему привела.
Он сказал, что отпевание обязательно заказать надо…
— А я, — говорит, — землю дам, и вам надо будет, если на похороны поедете, посыпать ее на гроб, или потом на могиле покойной рассыпать…
Тут же и совершил отпевание.
— А деньги куда отдать? — спросила я.
— Какие деньги? — удивился священник. — Свещница говорит, что вы заплатили, что положено…
— Не, — говорю я. — Это другие деньги…
И рассказала ему о тёткиной просьбе, которую я обещала исполнить.
— Ну, это куда вы пожелаете… — сказал батюшка. — Мы сейчас образ Николая Чудотворца собираемся реставрировать, можете на реставрацию пожертвовать.
И он подвел меня к иконе, в темноте которой только глаза Святителя и можно было разглядеть.
Но, присмотревшись, я сразу узнала икону.
— Батюшка! — говорю. — Такой же образ Николая Чудотворца у тетки висел. Только маленький, в типографии напечатанный. И сегодня во сне я ее с этим образком в руках видела.
— Ну и слава Богу… — сказал священник. — Видно, на реставрацию этой иконы ваша родственница и пожертвовала деньги…
Взял он у меня сто рублей, которые я ему приготовила, и опустил в копилку, стоящую под иконой.

3.
— Хорошая история… — сказал я, когда моя собеседница замолчала.
— Да, — сказала Светлана. — Только на этом моя история не закончилась. Продолжение было у нее… Похоронили мы тетку, как положено, ну и снова пошла обычная жизнь. Семья… Работа… Хлопоты… А летом мы поехали в отпуск на юг… И вот там еще одна история приключилась.
Взяли с мужем напрокат лодку и поплыли в море, рыбачить. Выплыли, куда нам показали, бросили якорь.
Только рыбалка не задалась. У мужа пару раз клюнуло, а у меня и не клевало совсем… В общем, закинула я удочку, а сама на надувном матрасе в носу лодки устроилась. И заснула, конечно, а когда проснулась, смотрю, муж тоже спит, и сколь времени это безобразие продолжается, неизвестно, только я обгорела вся на солнце. Муж тоже обгорел сильно. Сидит на кормушке и по сторонам смотрит.
— Чего, — спрашиваю, — головой крутишь?.. Поплыли скорее к берегу, пока совсем не сгорели…
— Поплыли… — говорит муж. — Только скажи, куда плыть, если знаешь.
Я думала, что шутит он, но повернулась назад, а там никакого берега нет. Кругом море…
Это пока мы спали, нас сорвало с якоря и утянуло неизвестно куда. И чего мы только не делали. И кричали… И по солнцу сориентироваться пытались, только не очень удачно определились, полчаса гребли в этом направлении, а никаких признаков берега нет…
Бросили весла, сидим, сами не знаем, что дальше делать… Главное, что день, а вокруг ничего — одно море. Как будто потоп был и мы с мужем вдвоем на всем свете остались.
Подумала я так и тут теткину икону вспомнила…
— Николай Чудотворец! — говорю. — Хоть ты вразуми нас, непутевых…
Бормочу это, пытаюсь перекреститься, а сама плачу…
Но тут муж на меня закричал:
— Кончай реветь, дурра! Вон лодка какая-то плывет!
Схватились мы за весла, гребем, сколько сил есть.
Ну, слава Богу, не пустая лодка оказалась.
Дед какой-то сидит в ней.
— Дедушка! — муж говорит. — Скажи, ради Бога, в какую сторону берег?
Дед махнул рукой, чтобы мы за ним плыли, и вроде и не греб совсем, а только, чтобы не отстать от него, мы изо всех сил на весла налегли…
И все равно не догнали его. Пропал он… Но тут уже берег мы увидели. Слава Богу, добрались до места!
Вначале, конечно, только мазилками разными мазались, от ожогов лечились.
А потом я о старике задумалась, кто это был спаситель наш…
И когда вернулись домой, первым делом к своему батюшке побежала. Рассказала о своем приключении, а потом спрашиваю, за кого молиться теперь, за кого свечку поставить…
— Так ему и поставь! — говорит священник и к иконе меня подводит.
К той самой, на реставрацию которой я деньги давала. Только тогда темная икона была совсем, не разглядеть ничего. А теперь очистили, и икона словно светом изнутри озарилась и смотрит с нее на меня тот самый старичок, которого я в лодке видела…
— Так это Николай Чудотворец и был? — спросил я.
— Батюшка говорит, что он… — сказала Светлана и перекрестилась. — Я теперь ни одного акафиста ему в церкви стараюсь не пропускать…

Гречка

Валентина Николаевна готовит в церкви обеды.
Считается, что за свою работу она получает жалованье, правда, каждый раз она приносит в церковь столько своих продуктов, что сразу становится понятно — никакого церковного жалованья на них не хватит.
Но Валентине нравится готовить, и готовит она великолепно.
— Повезло вашим домашним… — хвалят ее. — Можно и в рестораны не ходить. У вас вкуснее и интереснее!
— Не… — говорит Валентина. — Дома так не получается.
— Почему? Тут ведь и газовой плиты нет!
— Зато тут молитвы есть… Я ведь готовлю, когда Литургия идет. Вот и получается вкусно.
— Так выходит, что вашим домашним и не удается такого попробовать?
— Не знаю… — сказала Валентина.
Потом подумала и рассказала историю.
— У меня дочка Таня тогда в Англию уехала… Я скучала сильно. А тут батюшка из алтаря на кухню выходит…
— Как, — говорит, — гречкой вкусно пахнет! Вот бы Тане твоей сейчас ее попробовать.
— Что вы, батюшка, — говорю. — Во-первых, Татьяна у меня вообще гречи не ест. А во-вторых, в Англии она сейчас, не приедешь оттуда кашу попробовать. Даже не звонит ведь…
— Ну-ну, — батюшка говорит. — Не бери в голову… Позвонит она. Позвонит!
И ушел в алтарь.
А я домой пришла, и сразу звонок.
Таня моя звонит из Англии.
— Мама, — говорит. — Я позвонить давно собиралась, да всё отвлекало что-то. А сегодня так каши гречневой захотелось, просто сил нет. Вот приготовила и тебе звоню. Словно у тебя в церкви, такая же вкусная каша получилась…
У меня даже дыхание перехватило.
— Во сколько, — спрашиваю, — ты кашу поставила варить?
— В полдень, если по-вашему… А что это тебя заинтересовало…
— Да так, — говорю. — Не обращай внимания. Я очень скучаю без тебя, Таня.
— Я тоже скучаю, мама… Очень-очень.

Николай Коняев

г. Санкт-Петербург

Рис. Г. Дудичева

27.08.2010