От крестьянского корня

Мысли о сельской глубинке.

Хочу поделиться почти 30-летним опытом работы церковной общины в сельской глубинке. У меня, как и подавляющего числа русских людей, крестьянские корни. Отец происходил из большой семьи крестьян Воронежской области. Родился он в 1929 году в деревне Переездное Павловского района. Его отец - Яков Никитич - вместе со многими жителями села Ливенка переселился сюда в канун коллективизации в 1927-1928 годах на свободные земли среди поселений выходцев из Малороссии, которые жили в этих краях около 300 лет.

В Ливенке впервые я побывал только в 1990-е годы, когда мы начали свою духовную работу в Воронежской области. На местном кладбище поразило большое количество захоронений с фамилией Сахаровых. По-видимому, Ливенку основали выходцы из города Ливны Орловской области во время освоения этого края в петровское правление. Часть выходцев из Ливенки заселила село Ерышевку, название которой происходит от слова «ершистый», т.е. жесткий, принципиальный. В детстве я часто с отцом приезжал в Переездное, где жили его родители. Детская память очень цепкая. То, что сейчас воспринимаешь обыденно, например, переезд по понтонному мосту через реку Дон, тогда воспринималось, как что-то грандиозное. Вот ночью фары «москвича» выхватывают силуэт огромного заброшенного сельского храма - и эта картина потрясает, а вот автомобиль скользит по весенней распутице как по маслу… А вокруг безкрайние поля и множество прудов.

Особенно умиляли соломенные крыши домов, лошади, мирно пасущиеся на лугу, стада овец. Совсем другой мир со своим ритмом, порядками, ладом. Отец сажает нас с младшим братом на коня, и нашему восторгу нет конца! Еще запомнилась рыбная ловля - богатые уловы были у отца с братом.

Дед мой был репрессирован до войны. Деревенские мужики стали возмущаться тем, что какой-то партийный активист стал без очереди проходить в баню. Кончилось это тем, что всех мужчин деревни арестовали и направили на Беломорканал. Вернулся только один дед и то лишь благодаря тому, что был возницей у начальника лагеря. В годы войны, в 1942 году, под Харьковом он попал в плен и был освобожден из плена только в конце войны. Освободившись, приехал в Донбасс на заработки, туда же приехал и мой отец после армии. Бабушка все это время оставалась с детьми одна. Хлебнула лиха…

Как духовно жила деревня в это время? В Павловском районе, где находится Переездное, кроме храма в райцентре были еще две действующие церкви. Много церквей было разрушено. В соседнем с Переездным селе Россыпном на куполе колокольни было видно множество отметин от пуль, - оставшихся следов гражданской войны. Однажды священник оттуда пришел в Переездное, чтобы освятить куличи и яйца в Великую субботу, а пьяные мужики закрыли его в сарае, где он просидел всю ночь. Пасхальная служба была сорвана… Помню еще рассказ родственника о том, как переездненские мужики посмеялись над верующей старушкой: подменили ей сосуд со святой водой сосудом с чернилами… Несколько десятилетий после массового закрытия храмов в этих местах крестил детей и отпевал покойников раб Божий отец Феодор Киприянович. Мне рассказывали, что он был безстрашным человеком и сильно страдал за свою веру. Бывало, после очередных крестин дадут ему нагоняй местные власти, отвезут в поле подальше от деревни, а он наутро уже в другой деревне молится об усопшем.

Систематически я с членами нашей общины начал духовно опекать деревни с лета 1990 года, когда решил приехать в Переездное, чтобы молитвенно помянуть бабушку в день 20-летия ее преставления. Какой тогда показалась нам деревня? Помню разговор с дояркой на скотном дворе. Она сетовала на крайне низкую стоимость молока, что делало невыгодным ее труд. В деревне стали появляться перекупщики, которые за безценок скупали живность. Потянулись переселенцы из республик Советского Союза.

В 2010 году Аграрная партия России наградила меня золотой медалью за работу на селе, за установку здесь нескольких десятков Поклонных крестов. Первый крест мы установили в Переездном при входе на кладбище. Это был один из семи крестов, предназначавшихся для установки на куполах нашего храма. Реставраторы честно признались, что в деревянной основе этих крестов есть трещины, и поэтому они могут обломиться на высоте. Сделали новые кресты, а прежние мы установили в разных селах Воронежской области. Поклонные кресты в этих деревнях стали центром духовной жизни. Всего мы установили в Воронежской области 12 крестов. Организовали вокруг них небольшие общины, снабдили людей богослужебными книгами. Таким образом, собираясь у крестов в воскресные и праздничные дни, жители этих деревень не будут оторваны от общей соборной молитвы нашего народа.

Старались возродить заброшенные храмы. Приезжали в деревню, где был руинированный храм, вешали колокола на дереве, начинали трезвон. Люди ничего сначала не понимали, потом собирались к церкви. Служили молебен, я произносил проповедь, и затем - общая трапеза. Потом приглашали всех на трудовой час. Бывали настоящие чудеса. Помню, через полтора месяца после нашего появления в селе Ерышевка получаю письмо от местных жителей, в котором они мне сообщают, что уже покрыли крышу, настелили полы, вставили окна и даже цветник у церкви разбили.

Не было ни одного серьезного эксцесса с местным начальством. У них без нас проблем выше крыши. Со многими руководителями пришлось побеседовать. Говорили они одно и то же: высокие цены на горючее делают нерентабельным крестьянский труд, молодежь покидает деревню, народ спивается.

Руководитель хозяйства в селе Лесково после освящения правления и его дома рассказывал, что недавно уволил нескольких доярок за пьянство. Последние новости оттуда неутешительные: хозяйство в Лесково полностью развалилось, а в Переездном забили весь скот.

Занимались мы реставрацией храма в селе Россыпное. С детства помню здесь храм во имя Нерукотворенного Образа Спасителя. В детстве, возвращаясь через поля в Переездное, я все время оглядывался на храм. Тогда он мне напоминал раненую птицу, взывающую о помощи. В храме было зернохранилище - это и спасло его от уничтожения при советской власти. Думал ли я тогда, что совершу в этом храме первые службы? На престольный праздник, который здесь не забывали, собрался полный храм народу. Сделав возглас на начало молебна, запеваю «Царю Небесный», народу показываю рукой - подхватывайте, а в ответ какое-то нечленораздельное мычание, увы, разучились, забыли.

Храм был освящен в 1910 г. Строили его, как говорится, всем миром, кирпич изготавливали в самом селе, а белый камень на фундамент и ступени добывались здесь же, в Россыпном, из пруда в центре села. Местные кузнецы ковали двери и всю металлическую оснастку; дерево на пол привозили из знаменитого Шипова леса - Петр Ι строил из него первый русский флот. В начале 1930-х годов храм закрыли. Измывались над ним, как могли. Один активист полез срывать крест, но только погнул его, а сам у всех на глазах упал на паперть и умер в луже крови. Красноармейцы стреляли в храм из винтовок, затем из пушки, но пострадала лишь часть колокольни.

Запомнился Крестный ход на праздник Воздвижения после Литургии из села Россыпное мимо деревни Переездное на хутор Пирогово - это около 12 километров от храма. Воздвижение у них - престольный праздник. С пением тропаря Кресту мы двинулись вперед. Последний дом этого хутора оправдал свое название: нам там вручили большой яблочный пирог. Окропили святой водой каждый дом и живущих в нем. Радости и удивлению у людей не было предела.

Вспоминаю, как в храме села Россыпное проводилось учредительное собрание во главе с благочинным этого района отцом Василием. Избрали трех человек в актив храма. Старостой единогласно стал Игорь Бабилич, молодой, трудолюбивый человек, всей душой стремящийся возродить храм. Мы с ним постоянно поддерживаем связь, приезжая в Россыпное, останавливаемся в его доме. В начале собрания благочинный спрашивает: «Слушаю вас, каковы ваши желания?» Кто-то робко: «Нам бы храм открыть». Благочинный: «Хорошее дело, я вам помогу с документами». Голос из народа: «Нам бы его восстановить». Благочинный: «Ваши предки разрушали, вам и восстанавливать. У меня помочь возможностей нет».

Далее: - Нам бы батюшку. - У меня нет священников. Их не хватает. - А Вы могли бы иногда служить? - Нет. У меня свой храм.

Я тогда почувствовал, что с таким подходом вряд ли удастся сдвинуть дело с мертвой точки.

В другом селе Калачеевского района - Медвежьем - храм не сохранился. На его месте ныне лишь огромная цветущая клумба перед школой. Престольный праздник - тоже Воздвижение - каждый год здесь отмечается и никогда не забывался. На праздник, как здесь говорят, «на храм» пекутся большие караваи и кладутся на все столы в домах, готовится угощение для гостей, приезжающих на запряженных лошадьми повозках. Медвежье - старинное село, история его уходит в ХVII век. Справные южнороссийские хаты с ухоженными дворами и цветущими палисадниками, под ногами - «гора тучная, гора усыренная» (чернозем). А выйдешь со двора на огород - глазам открывается все та же даль с живописными оврагами и разноцветьем перелесков, зеркалами озер и склонами холмов, по утрам и вечерам окутанная осенним туманом, а днем граничащая с безбрежным небесным океаном…

Мы входим в дома со словами «Мир вашему дому». В передних углах - иконы в убранстве расшитых рушников, на крюке подвешена лампада. Такое чувство, что здесь Бог ближе к людям, и люди ближе к Богу… На светлом сельском кладбище у самого входа установлен Поклонный Крест. На Кресте табличка: «Сей Поклонный Крест установлен в канун праздника Воздвижения в 1998 году в память о разрушенном Воздвиженском храме с. Медвежье». Вокруг Креста заботливо посажены кусты хризантем. Сюда по воскресным и праздничным дням приходят сестры - Наталья и Ольга, приходит Любовь, веселая, немного застенчивая Елена, приходят и многие другие. Сюда под сень плакучих берез стремимся сейчас и мы, толкая нагруженный духовной литературой велосипед и на ходу созывая встречающихся нам медвежанских жителей - в 16 часов должна начаться всенощная под праздник Воздвижения Креста Господня. И вот уже разложены на скромном столике с кружевной скатертью богослужебные книги, под Крестом теплится лампадка. Собрались и первые прихожане - школьники Марья и Алексей. Наталья Аверьяновна укрепляет у подножия Креста икону Святой Троицы, заботливо подстелив рушник. «Боже, милостив буди мне грешному!» Служба начинается и идет своим чередом. Молящихся немного, но все сосредоточены и торжественны, только изредка кто-нибудь присядет на лавочку.

И вот, наконец, полиелей: «Хвалите имя Господне!» Как легко поется в этом храме, где алтарем служит простой белый крест, куполом - небо, полом - трава, стенами и сводами - березы и могильные холмики. Ветер стих «при захождении солнечном дня предпраздничного», и пахучие восковые свечи в руках прихожан горят ровно и покойно. Земной поклон, приникаешь прямо к сырой земле, зеленой траве с осенними цветами. Забыта усталость от пешего похода, неурядицы пути и прошлые ошибки. Оглянешься назад - полыхает в голубом безоблачном небе закат, охватывая ровным сиянием ветви желтеющих берез и стройные тополя.

Канон Честному Животворящему Кресту читает Татьяна, кажется, на одном дыхании. Темнеет. Светилен. «Крест - хранитель всея вселенныя». Проходящие и проезжающие мимо на повозках прислушиваются и почтительно кивают головами. Великое славословие. Свечи, установленные прямо в землю у подножия креста, догорают уже в сумерках. Из прихожан осталась только одна Наталья Аверьяновна. Игорь дочитывает первый час, четырехчасовая служба завершается.

Под сполохами зарниц добираемся до дома сестер, пригласивших нас на ночлег. В Россыпном - гроза, вскоре дождь застучал и по нашей гостеприимной крыше. Ольга и Наталья вспоминают наш прошлый приезд, Зинаиду Логинову, других прихожан Никольского храма на Берсеневке. Сетуют, что мы приезжали без машины и не смогли взять плоды летних трудов, которые они приготовили. Рассказывают о своем житье-бытье. Труд да молитва от зари до зари, а ведь им уже под восемьдесят. Станет трудно, скрутит болезнь старческая: «А мы молимся, Иисусову молитву читаем - и полегчает», - говорит баба Оля. Пришлось ей нести подсвечник в свой дом, нести часть храма, пока не существующего - тяжелый, сверкающий, на 21 свечу подсвечник. И вдруг немощь, боль приступила нестерпимая. «А я прижму его к боли своей и легче мне, - говорит она, - так и донесла до хаты». Подсвечник стоит теперь в переднем углу под образами.

Они меня уложили в чистой, еще пахнущей свежим ремонтом хате, на вышитых подушках. А сами - на кухню. Подходит тесто на хлеб и постные пирожки - надо испечь к утру. Дождь начался и закончился ночью. Утром кладбище было покрыто туманом, как Покровом Пресвятой Богородицы. В 8 часов началась полунощница, потом - часы. Люди приходили постепенно, раба Божия Марья пришла даже из Россыпного. И вот уже около сорока человек вместе поют «Верую» и «Отче наш». Заканчивается праздничная обедница. Женские платки - малиновые, желтые, оранжевые, красные - как цветы расцвели у Креста на кладбище. Кто не смог быть накануне - поклоняются Кресту сегодня, и все поют величание.

…Они дают деньги за свечи и записки, они, не получающие деньги три года - «Даст Бог, не обедняем». Тянутся руки за бумажными иконами - Николая Чудотворца, Богородицы, Спаса. Любовь и Елена впервые читали псалмы на часах - просят книги для учебы на церковно-славянском языке. Пирожки - традиционное угощение - не помещаются в наши сумки, а ведь каждому хочется подать, помянуть усопших сродников и близких. Горячий свежеиспеченный хлеб положили прямо на столик с книгами - обязательно отвезем в Москву. До полудня никто не расходился, а потом все вместе мы шли по Медвежьему - мимо школы, мимо клуба, мимо остановки - не спеша, поздравляя всех с престольным праздником и встречая приветливые и радостные лица.

В селе Серяково совершили первую службу, также в престольный праздник - на Усекновение главы Иоанна Крестителя. После службы люди спрашивают: «Когда вы нам храм откроете?» А мы им говорим: «Уже открыли этой службой». Они: «А дальше что?» - «А дальше мы в течение нескольких дней проведем здесь генеральную уборку и соорудим иконостас. Вы же потом приходите каждую субботу и воскресенье и после молитвы сначала протрите вот этот подоконник и поставьте банку с цветами, а потом то же самое сделайте со следующим подоконником». То есть расчет на то, что благодаря регулярной молитве пойдут подвижки. Так часто бывает. Нужно начинать не с составления огромных смет, а потом хвататься за голову, а именно с молитвы. Молитва творит чудеса.

Мне показалось, что в Подмосковье заброшенных полей больше, чем в Воронежской области, и это в 100 километрах от Москвы… Но везде, где мы появлялись, теперь уже в храмах служат: Теряево, Ботово, Амельфино… В Теряево - огромный Вознесенский храм с величественной колокольней. В течение трех лет наезжая в Покровское, я перед Литургией вычитывал в храме воскресную полунощницу. Когда рухнула центральная часть храма, мы сфотографировали эту печальную картину с подписью под фотографией: «Это в 100 км от Москвы», - и послали ее в разные инстанции. Вскоре сюда назначили священника, храм стал подворьем Иосифо-Волоцкого монастыря. Началось его активное восстановление. В храме села Покровское обустроили левый придел и повесили колокола.

Сейчас трудимся в Тверской области. Здесь община имеет несколько домиков. Установили с десяток Поклонных крестов, копаемся в руинах нескольких храмов в вымирающих деревнях. Здесь положение еще хуже. Ежегодно с карты России исчезает множество деревень. Когда исчезают деревни, где жили люди столетиями, - это ужасно. Главные причины - жуткое пьянство и безработица. Очень много заброшенных деревень. В эти места приехало много южан. Земельные паи скупаются за безценок. На бумаге в районе более полутора сотен фермеров, а реально три человека, а ведь дотации и льготы получили все.

Насчет пьянства. Местный житель лет 50-ти рассказывал, что из их класса половина мужчин уже умерли от пьянства. Привозили гуманитарный груз для одной из сельских школ. Часть пути из-за бездорожья пришлось пройти пешком. Наверное, со стороны я выглядел экзотично: в рясе, с сапогами на веревке через плечо, с глобусом в правой руке, с учебниками в левой. Организуем библиотечки духовной литературы. Дело в том, что сельские библиотеки закрываются, висит угроза закрытия над сельской школой, которую мы пытаемся спасти. Кроме того, наш прихожанин, известный певец Алексей Познахарев, дал много концертов в деревнях, которые мы опекаем. Было умилительно наблюдать, как жители воронежских сел - выходцы из Малороссии, называющие себя русскими хохлами, восторженно реагировали на песни из альбома Алексея - «Мы русские, с нами Бог!»

Недавно возвращаемся поздно вечером с прогулки, видим в сельском магазине продавщицу с мужем. Зашли, разговорились. Пришел покупатель - трясущаяся женщина из соседней деревни - за бутылкой водки. А время около 23.00. Она, кстати, бывшая учительница. Муж продавщицы рассказал, что зимой эта женщина едва не замерзла. Она была в таком сильном опьянении, что не могла идти. Он, находчивый, сделал вот что. Взял бутылку вина, поднес ее к лицу этой женщины - она потянулась и пошла вперед. Только он опустит бутылку - женщина останавливается. Снова поднесет - она движется вперед. Жуткое зрелище!

Что же делать? Исчерпывающие рекомендации дать затрудняюсь. Есть, однако, вещи, которые лежат на поверхности. Первое. Начать, наконец, систематическую работу по ограничению пьянства. Вспомнил: в одной деревне живет мужчина с тяжко болящей матерью, бывшей учительницей. Сам он ничего не получает, а пенсию матери тут же с дружками пропивает. Дважды я эту женщину причащал. Во-вторых. Не налогами душить оставшихся сельских могикан, а дотировать их. Только за то, что они еще живут на земле в деревнях. Ведь вы посмотрите, что получается: от одной вымирающей деревни до другой несколько десятков километров. А ведь это наш тыл, резерв, ввиду грядущих возможных катаклизмов. В одной деревне контролер по энергоснабжению мне рассказывал, что в некоторых деревнях бабушки, хлебнувшие лиха во время войны, проработавшие несколько десятилетий в колхозах, получают минимальную пенсию, а их еще заставляют приобретать новые счетчики. Где, говорит, чайком напоят, а где кочергой погонят. Штрафы принципиально не накладывает, стыдно.

Необходимо принять первостепенные меры по спасению сельских храмов. Срочно провести противоаварийные работы в разрушающихся сельских храмах. Особенно спешить надо подлатать крыши, иначе будет поздно. Это, наверное, задача номер один.

Не трогать сельские школы, почты, библиотеки. Не будет их - вымирание ускорится семимильными шагами. Да мало ли еще. Вот, например, прогуливаюсь в соседнюю деревню и отмечаю, что дорога заросла в большей степени, чем в прошлом году. А ведь эти мелочи тоже влияют на настроение местных жителей. Постоянно возникало желание среди деревни покосить траву в рост человека, собрать множество бутылок, которыми усеяна деревня, снабдить медикаментами местного фельдшера, купить товар на почте и в магазине, чтобы поддержать деревню. Впрочем, члены нашей общины всем этим и занимаются. Очень важно людей сплотить, оказать им материальную помощь. Верю в целительную силу воздействия православных общин. Подкрепить бы еще энтузиазм серьезными материальными ресурсами.

В деревне, в которой находится мой домик (300 км от Москвы), проживает 13 человек. На днях таджики купили здесь дом, прописалось 16 человек. В другой деревне, которую мы опекаем, живет 8 человек, поселилась узбекская семья из 9 человек. Местных становится все меньше, а приезжих больше. Через несколько лет это будут деревни соответственно таджикская и узбекская. В канун революции в пяти деревнях здешнего прихода проживало 1140 человек, а теперь осталось 34 человека.

Крестьянская уходящая Русь, прости, что не сумели сохранить тебя! Будет ли возрождение?..

Игумен Кирилл (Сахаров),
настоятель храма Святителя Николая на Берсеневке, г. Москва.