‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

​«Не человек находит Бога, а Бог находит нас»

Настоятелю храма в честь Новомучеников и Исповедников Церкви Русской поселка Прибрежный протоиерею Игорю Макарову исполняется 50 лет.

Настоятелю храма в честь Новомучеников и Исповедников Церкви Русской поселка Прибрежный протоиерею Игорю Макарову исполняется 50 лет.

Когда-то давно, словно в другую уже эпоху, наши взгляды встретились в коридоре Дома печати. И я сразу подумал: наверное, это он. Мне тогда очень нужен был напарник в важном и трудном деле. Мне предстояло создавать первую после стольких безбожных десятилетий самарскую церковную газету. И не ошибся в выборе! Вскоре мы с Игорем Анатольевичем Макаровым, а теперь уже давно — с отцом Игорем, протоиереем Игорем — взялись за это благодатное служение. Для меня «Благовест» стал делом жизни. Для отца Игоря — сравнительно небольшим по времени и все же очень важным периодом вхождения в Церковь. Но в самые трудные, в самые первые годы становления «Благовеста» рядом со мной «на боевом посту» (не зря же он из военной среды!) был отец Игорь Макаров.

Потом значительную часть пути каждый из нас прошел порознь. Даже годами не виделись вовсе. Но в такие вот даты, на таких поворотах жизненной колеи надо отодвигать текущие заботы и отправиться в гости к другу. И вот так в начале февраля впервые оказался я на приходе Новомучеников и Исповедников Церкви Русской в самарском поселке Прибрежный, где служит настоятелем протоиерей Игорь Макаров.

Хотя уже много слышал об этом красивейшем месте и о замечательном приходе, который с такой любовью созидал мой давний товарищ, но верно говорится, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И встреча с этим приходом, с юбиляром отцом Игорем Макаровым в этих сказочных декорациях, не только не разочаровала меня, но даже, напротив, превзошла ожидания. За эти годы им создан здесь настоящий Православный оазис. Молитвами и трудами отца Игоря и его помощников поселок Прибрежный навсегда прописался на карте святых мест России. А наша Митрополия получила в этих местах построенный с большим вкусом, как сказочный теремок, резной деревянный храм со множеством сопутствующих построек и с ощущаемой всеми паломниками благодатной намоленностью этого прекрасного уголка Самарской земли. Так что к пятидесятилетнему юбилею своему отец Игорь Макаров подошел с большим грузом добрых дел. Редакция «Благовеста» сердечно поздравляет отца Игоря с юбилеем! В канун его 50-летия я попросил отца Игоря ответить на вопросы газеты «Благовест».

Поселок, где не было храма

— Сколько лет ты служишь в Прибрежном?

— Антиминсу храма будет двадцать лет в следующем году. Значит, и я уже почти двадцать лет здесь. Попал я сюда, можно сказать, «случайно» (в кавычках, конечно же). Это был первый год моего священства. Позвали меня сюда в среднюю школу провести лекцию для старшеклассников. Встретился я с ними, побеседовал, потом вышел на крыльцо школы, а она как раз находится на горе. Окинул взором окрестности. Всю эту красоту! Все эти волжские дали… И подумал: «Какие счастливые люди здесь живут». А к этому времени местные жители уже начали обсуждать открытие прихода. И вот они ко мне приехали за советом, с чего начать, как зарегистрировать приход. Я попросил у Владыки Сергия благословения помочь в открытии прихода в Прибрежном. А в ответ… получил указ Архипастыря быть здесь настоятелем.

Сначала наездами бывал в Прибрежном, потом совсем сюда переехал. Квартирки снимали, потом при приходе пару лет прожили (сейчас у нас там гостиница для паломников).
И так вот постепенно пустил корни…

А на месте этом был раньше пустырь, который разве что по привычке звали парком. Место было очень запущенное. Но люди, которые называли себя коммунистами и патриотами поселка, были против открытия здесь прихода. Типичная ситуация!.. Поселку сорок пять лет, никогда здесь храма не было. Раньше это была территория завода «Прогресс». Были здесь режимные цеха. Здесь живет замечательная техническая интеллигенция, кадры сюда строго отбирались в связи с тем, что территория была закрытая для посторонних. И когда заводы эти остановились, поселку стало очень тяжело. Раньше было здесь хорошее обезпечение, спецмагазины. И вот все вдруг пришло в упадок. Людям было трудно…

— И тут появился в поселке храм…

—Да, примерно в это время я сюда приехал создавать приход. И еще местные цеха застал более-менее работающими. Но все уже начинало останавливаться…

У храма было много противников. Ходили вокруг нас даже демонстрации с красными флагами… Мы же спокойно делали свое дело. Конечно, сбора средств с местных жителей не хватило на строительство церкви, подключились благотворители. И тем не менее — лепта практически каждой семьи в поселке в нашем храме есть. Каждый свою копеечку внес. Мы проводили опрос населения, выясняли, кто выступает против, кто за, обсуждалось и место под строительство. Удалось отстоять этот парк. При возведении храма мы каждую сосенку здесь сохранили. И за два года построили храм в честь Новомучеников и Исповедников Российских. Это ведь был 2000 год, когда произошло массовое прославление на Архиерейском Соборе сонма Новомучеников. Наверное, поэтому так на сердце и легло. В нашей Митрополии это единственный храм в честь Новомучеников и Исповедников Российских. Есть храмы в честь Царственных Мучеников, а в честь всех Новомучеников храма у нас больше нет.

Переломный момент

— 11 февраля тебе исполняется 50 лет. Дата серьезная. Как ее встречаешь?

— Сейчас у меня целая череда круглых дат. Уже исполнилось 20 лет моего священства. 25 лет супружеской жизни. И вот — 50 лет от роду… Я уже к этим круглым датам как-то притерся… Сорокалетие непросто переживал. Надеюсь, 50-летие пройдет полегче.

Обычная мирская жизнь, в общем-то, теперь кончилась. Тяжело, но надо это признать. Ты это уже в сорок лет, наверное, понял. Я позже, где-то к пятидесяти. И то не до конца.

— Действительно так. Другая какая-то жизнь началась. Но у меня есть ориентация и на иную дату. Мой отец умер рано, в 42 года. Для меня отец был всегда главным в жизни авторитетом. Хотя мы разговаривали с ним мало, общались достаточно строго. Но в сорок два года отец уже имел троих детей, два высших образования, генеральскую должность (хотя был полковником). Он уже к той поре сделал в жизни все. Был полностью состоявшимся человеком.

И вот я уже перерос эту дату. Так странно — быть старше отца своего… Странно понимать, что ты перерос годами человека, который был для тебя главным в жизни.

— Их даты — не наши даты. У наших отцов путь был прямее. Я вспоминаю своего папу: разве отец мой в 51 год был таким, какой я теперь? Да я в разы моложе по сравнению с ним. Наверное, это от того, что мы не сразу, а уже почти к середине жизни, ты в двадцать три, я в двадцать пять лет — еще только вырулили на свой путь. Я стал редактором церковной газеты. Ты — сначала церковным журналистом, потом священником… Мы что-то раскачивались долго.

—Да. Прежние поколения умели жить на полную катушку. Вспоминаю, как военные уходили на пенсию в сорок пять лет. У них действительно сил уже не оставалось. Всё! Они полностью отдали себя. Я по возрасту уже военный пенсионер. И сил тоже у меня бывает иногда маловато. И я себя оправдываю так: все мои однокашники по танковому училищу уже на пенсии…

— В последние годы тебе выпало тяжелое испытание — серьезная болезнь, операция… Как ты это пережил, как преодолел? Ты был готов к этому неожиданному удару? Про «удар» говорю тебе как бывшему боксеру, немалых успехов добившемуся на ринге…

—...Был я когда-то кандидатом в мастера спорта. Но так давно, в юности. А то, что случилось, я не рассматриваю как удар. В жизни всегда ждешь какого-то толчка, какого-то переломного момента. Самому трудно себя понуждать к чему-то важному. Вот и я ждал чего-то, что произойдет и многое враз изменит… Болезнь привела меня к этим переменам… Этим выводам…

Храм в честь Новомучеников и Исповедников Церкви Русской поселка Прибрежный.

— Не дай Бог кому такого, — но все же, скажи, к чему ты пришел в этом испытании. Это все равно важно для многих услышать.

— Онкологическая болезнь — не смертельная болезнь, и надо к этому проще относиться. Люди создали вокруг этой болезни множество отрицательных мифов. Если пришел рак, то значит всё, готовься… Но это ведь совсем не так. Даже по статистике это одна из самых вылечиваемых тяжелых болезней.

— Ты случаем не шутишь?

— Не шучу. Можно поискать в интернете и прочесть эту статистику. Гораздо более неотвратимую угрозу жизни представляют, например, сердечные болезни, какие-то еще… Не будем здесь перечислять. А рак излечим примерно в семидесяти пяти случаях из ста. На определенных стадиях, конечно.

Не скажу, что диагноз совсем никак на меня не повлиял. Болезнь изменила мой образ молитвы. Стала молитва более искренняя, менее формальная, что ли. Появилось желание больше молиться о близких. Ведь когда приходит такая болезнь, с ней приходит реальное осознание смертельной опасности. И тут больше переживаешь не о себе, а о близких. Это как-то само собой происходит. Начинаешь больше думать о тех, кому придется терпеть утрату. Первые мысли были о жене, о дочери… А теперь вот и зять добавился, и внучка ожидается…

У молодых священников бывает такое серьезное искушение: стирание ближнего круга. Они пытаются любить сразу всех одинаково, служить всем…

— …и жену ставят в очередь на исповедь.

— Да, в очередь. И размывают этим самый свой близкий круг. А мне кажется, что круги эти все-таки должны быть обозначены. Снимать с себя сапоги и отдавать нуждающимся, как это делал святой Иоанн Кронштадтский, конечно, хорошо. Но я не думаю, что он это делал в ущерб семье. А главное, подражать кому-либо всегда плохой путь, когда выбираешь свой путь служения. Тут надо как-то к себе прислушиваться…

Помнишь эпизод в «Соборянах» Лескова? Как протопоп Савелий Туберозов радовался тому, что его сад обнесен высоким забором и он может свою матушку на руках носить, не опасаясь, что их кто-то увидит.

— Не только помню, но и помню, как ты где-то году примерно в 1992-м мне этот эпизод романа еще тогда с восторгом зачитывал…

— Носить на руках своих ближних — НАДО! Потому что когда ты будешь любить ближнего, тогда и к дальнему будешь относиться по-другому. Тут какая-то связь есть. Надо возлюбить ближнего как самого себя. А если самого себя не любишь (наши самые близкие — это часть нас самих), то и чужого любить не сможешь.

Дороги, которые мы выбираем

— Знаешь, что вспомнилось? В 1993 году мы поехали к Блаженной Марии Ивановне в Кинель-Черкассы. Нас четверо было, но именно ты спросил старицу: «А кто-то из нас будет священником?» Она ответила: «Да, будет». Тебя имела в виду.

—Ну, раз именно я спросил об этом, значит, у меня это как раз болело. Наверное, это и есть мой путь. Окончил танковое училище, стал офицером. Но вот сейчас уже в танке себя… не помню… Ощущение отрезанности того времени. Как будто не со мной было. У меня осталось твердое чувство уважения и личного доверия к военным. И сейчас Бог посылает мне друзей в основном из армейской среды. Но сам я в армии был чужим. Сейчас уже просто не представляю себя в армии. Не мое… Я даже когда поступал в училище, уже тогда понимал, что не мое. Но успокаивал себя тем, что армия большая, в ней много всего, и я как-нибудь найду себя в ней. Пошел в училище по инерции, ведь был ребенком из армейской семьи. У нас в Хабаровске в классе было 28 мальчиков, и из них 27 поступили в военные училища.

…Помнишь, ты мне однажды, очень давно, сказал: «Ты вошел в Православие, как в пиджачок по размеру — подергал немного, повел плечами, и очень хорошо на тебе сидит». Помнишь?

— Помню! Душа у всех Христианка. Но твоя тональность души совпала с тональностью нашей Православной веры как-то на удивление быстро, легко.

—Я не знаю, прав ты или нет. Но просто как-то так вот само собой живется и живется…

Непроизнесенное

— Теперь давай поговорим о твоих блистательных «Письмах к прихожанам».

—Если бы не твоя поддержка, если бы не «Благовест», то эти письма остались бы на моем приходе и не пошли никуда дальше. Но первые же мои письма попали как-то к тебе и получили иное совсем звучание, совсем другой масштаб. Это как-то почти без моей воли произошло…

— По воле Божьей! Иначе бы я просто не узнал, что ты там для своих прихожан пишешь…

— А толчок этим Письмам дала опять же моя болезнь. Я ведь после операции больше месяца не мог говорить. Вернулся в Прибрежный и только разве шепотом мог что-то тихонько произнести. Проповеди говорить не мог… Да и больно было говорить. А прихожане от меня что-то ждали, о чем-то спрашивали. Им хотелось какого-то контакта со мной. Я кивал, улыбался. А потом взял и начал писать им Письма.

— Письма эти с возвращением к тебе дара речи (я почти и не чувствую изменений в твоем голосе), всё, завершились? Так и скажем честно об этом читателям? Многие из которых, уверяю, твоих Писем ждут…

— Точку я не поставил. Надеюсь, что буду и дальше писать. А скоро выходит в свет моя книга. Это как «подарок самому себе» — к пятидесятилетию. Никогда не думал, что у меня будет книга. Это приятно. Выйдет она, я думаю, через месяца два. Название ее может показаться странным: «Непроизнесенное». Изначально было «Непроизнесенное слово». Речь шла о том, что самое сильное и самое глубокое слово — это слово невысказанное. Непроизнесенное. Но если оно как-то все же, например, через книгу, дойдет до людей, то приносит облегчение и пользу как сказавшему, так и воспринявшему слово… Примерно так было написано в одном из Писем. И вот остановились на таком названии. Книга небольшая, всего двести страничек. Но надеюсь, что люди будут ее читать.

Газета «Благовест» как приход

— А ты «Благовест» читаешь?

— Я постоянный читатель, пристрастный. От корки до корки читаю. Я ведь когда работал в «Благовесте», отдавал газете всю душу, все силы. Это было мое вступление в церковную жизнь, в новую жизнь. Надеюсь, что и во всей последующей моей жизни это имело продолжение.

— …но вот увидеть в молодом сотруднике газеты «Волжский комсомолец» будущего протоиерея, это дорогого стоит, ведь так? Это я уже про свою духовную дальнозоркость.

— Ну да, эта твоя похвала справедлива. Ты тогда увидел во мне то, что и я в ту пору в себе никак не мог увидеть…

Ты знаешь: я всегда пытался в газету что-то новое привнести, что-то поменять, даже в верстке. А ты был более консервативным и к моим новациям нередко относился критически. Стоял на позициях постоянства и традиционности. Сейчас я должен признать, что ты был тогда прав.

— Ну, я теперь не совсем такой уж ретроград. Позволяю себе некоторые вольности.

— Я эти вольности не часто в газете замечаю. Зато замечаю, что это хотя и не главные, но очень тоже важные черты «Благовеста» — постоянство, традиционность и ВЕРНОСТЬ. Честность и верность изначально взятому курсу. И читатели привыкают к такой газете. Она становится частью их жизни. Частью Христианской жизни. Помню, ты как-то мне рассказывал давно, что во сне увидел себя в стихаре… Как бы духовным взором увидел, что и у тебя есть церковное служение…

Вот я и отношусь к «Благовесту» как к твоему церковному служению, и даже как к твоему приходу. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. И я не берусь судить да рядить, давать тебе советы. Я просто с большим уважением отношусь к твоему церковному служению. «Благовест» — это читатели. Это не совсем газета, это в первую очередь круг людей. Круг настоящих Христиан. Это не просто газета, из которой получаешь информацию, общаешься с привычными и дорогими тебе авторами. Нет! Тут другое. Тут круг людей, которые объединены газетой, собраны как в приход. И на моем приходе много твоих читателей. И выписывают газету, и в храме приобретают.

Каков поп, таков приход

— Расскажи о своем приходе.

— У меня с самого начала была цель — почувствовать, что же такое настоящая христианская община. И я всегда стремился к этому и в семье, и на приходе. Понятие общины сегодня мало где в церковной жизни по-настоящему присутствует. Я никого не осуждаю, просто такой возможности в больших городах нет. А у нас в поселке есть такая уникальная возможность создать общину. И было бы неправильным этой возможностью не воспользоваться. Мы ведь в лесу тут живем, отделены и от городской суеты, и, что уж говорить, и от церковной суеты тоже. Мы тут все свои: все прихожане являются жителями нашего поселка. Нет «захожан», которые всегда вносят что-то свое в жизнь городских приходов. Раньше и в городе была возможность создать крепкую общину. До революции приход был понятием юридически оформленным, четко обозначенным. Этот дом — такой-то приход, а другой дом уже другой приход… А сейчас все это размыто. Есть много прихожан, которые считают благочестивым путешествовать по храмам. Мне кажется это не совсем верным, надо иметь свой приход. И вот мы пытаемся потихонечку жить общинно. У нас и сейчас еще приход не старый. Но все же путь какой-то уже прошли. И выводы можем делать. У прихожан бывает искушение: отодвинуть семью, и больше — в ущерб семье — заниматься церковной жизнью на приходе. Это особенно у женщин распространено. И здесь священник должен быть очень внимательным, чтобы такого ни в коем случае не допустить. Вся семья должна быть частью прихода, а не отдельный член этой семьи. Даже если в храм ходит более усердно только один член семьи, все равно вся семья должна быть частью прихода. Даже если, скажем, муж редко ходит в храм, если дети неохотно храм посещают, даже при этом священник должен делать все, чтобы вся семья была частью прихода. Как этого достичь священнику? Вниманием к мужу прихожанки, даже если он почти не ходит в храм. Постоянным напоминанием прихожанке, что глава семьи — муж.

— Ты живешь в Прибрежном у всех на виду. Тяжело это? Ведь знаем, с каким пристрастным и не всегда доброжелательным вниманием оценивают люди быт священника, его достаток.

— …на какой машине ездит, какой дом построил и какой крышей покрыл… Спокойно к этому отношусь. Появилась у священства такая манера прибедняться. Я не люблю эту манеру. «Специально куплю машину попроще, никогда не позволю себе, там, чего-нибудь чуть дороже купить». А то ведь что соседи скажут? А у меня машина «фольксваген». Она уже не новая, ей немало лет, но хорошая машина. Я раньше тоже прибеднялся. Особенно когда строили храм, когда находились благотворители, волей-неволей приходилось прибедняться. Но это неправильно. Хотя и шиковать, конечно, тоже не нужно.

Вторым священником на приходе служит отец Вячеслав Шляк. Очень хороший батюшка. Сначала был у нас алтарником, приезжал из Самары. Потом сюда жить перебрался. Двое детей в семье. Батюшка полностью живет нашей приходской жизнью. Это большая радость. Потому что проблема соборного служения на многих приходах сегодня стоит остро.

У некоторых молодых батюшек очень уж вольные суждения о церковной жизни. Какие-то своеобразные взгляды… От непомерного благочестия и до духовной расслабленности… И создать единство на приходе бывает непросто. У нас были три попытки такое единство создать. И только третья оказалась удачной. В первых двух случаях батюшки сами ушли. Наверное, им было трудно со мной: «Мягко стелет, да жестко спать». Мой такой стиль.

Служит у нас дьякон Алексий Флоров. Он сюда из Самары приехал со мной вместе строить храм. У него хорошая семья, и уже два внука. Живет он в двух шагах от храма. Известный тебе Анатолий Солохин работает сторожем.

— Когда-то он был директором Самарского Дома кино…

— И творческие свои наклонности не забросил: на праздниках нам играет на саксофоне.

Матушка Елена

— Матушка Елена с тобой прошла все этапы твоего церковного служения. Вот уж у кого, как говорится, крепкий тыл! Расскажи о семье, как все у вас начиналось.

Протоиерей Игорь и матушка Елена Макаровы.

— Мы познакомились в Тоцком, на дискотеке. Я тогда был молодым офицером, только-только приехал из училища. И вот вскоре пришел на танцы в Дом офицеров. Правда, пришел я туда не в военной форме. Но потом она меня и в форме увидела. Я ходил тогда при портупее, в хромовых начищенных сапогах… этаким гусаром… И вот уже давно в армии сапоги отменили. Офицеры теперь ходят в берцах — высоких ботинках. Эти берцы, конечно, с сапогами ни в какое сравнение не идут… Познакомились мы на дискотеке и вскоре почувствовали, что нам судьба быть вместе.

— Это к вопросу о том, где судьба может поджидать! Да где угодно, хоть и на дискотеке.

— Лене тогда было всего семнадцать, а мне двадцать один. Нам пришлось подождать законный срок, и потом сыграли свадьбу. Был ты и на свадьбе нашей, и на венчании.

— «И я там был, мед-пиво пил», как в былинах поется. И сложилась у вас образцовая семья. А это сейчас даже в церковной среде не так уж часто встретишь.

—Говорить о матушке трудно, потому что это все равно как говорить о себе. Ее отец тоже из армейской среды, но вот выпал ей жребий быть не женой офицера, а матушкой. Переживания из-за этого были, но в основном бытового характера. Во что теперь одеваться можно, и можно ли матушке носить сережки… А внутренняя перестройка жизни на церковный лад далась ей легко. Никакого противодействия не было. Теперь она — большая часть меня. Я-то больше фасад, а внутренняя жизнь — это она.

Рецепт счастья — смирение

— Ты такой счастливый человек! Дашь нам свой рецепт счастья?

— Я считаю себя счастливым, это правда. Мне приятно служить людям. Мне от этого ХОРОШО. И болезнь отступила, надеюсь на это. И есть возможность продолжать служить Богу и людям.

В жизни священника есть серьезное искушение. Это разница между тем, как ты живешь, и тем, к чему призываешь прихожан в проповеди. Если ты искренен с собой, то понимаешь, что сам ты не соответствуешь тем словам, которые в проповеди произносишь. Как тут быть? Ведь ты просто не способен исполнить то, о чем сам же говоришь каждое воскресенье прихожанам. И отношение к тебе прихожан не соответствует твоей внутренней жизни. Ведь ты на самом деле хуже, чем они к тебе относятся. Развилка здесь опасная. Это может разрушить духовную жизнь. Можно упасть в фарисейство и стать, по слову Евангелия, «порождением ехидны», убегающим от будущего гнева. Этот будущий гнев может обрушиться на фарисея. И этого как-то надо избежать, с этим просто так жить нельзя. Или надо себе самому лукавить, или же относиться к своему служению просто как к работе. «Профессия такая». И я ищу выход, до сих пор ищу. И вижу только один путь — это смирение. Которого у меня, конечно же, нет. Смотрю на старших священников, как они выпутались из этой ситуации? Смиренное отношение к своему недостоинству. Умение принять свою немощь. Да, я немощный человек. Не пытаюсь страдать из-за того, что не соответствую тому гордому идеалу, который себе сам же когда-то насочинял. Надо перестать ставить идеалом самого себя. Может, это и есть рецепт счастья.

И вот еще что хочу сказать. Священник часто сталкивается с реальностью смерти. Вот только вчера мы похоронили монахиню Назарию. Она дочь оставила, монахиню Нектарию, которая тоже наша прихожанка. Так вот, частое предстояние пред смертью учит священника смотреть на смерть как на такое мощное явление, которое все сметает на своем пути. В миру люди могут этого и не замечать. Ну, раз в год придут на чьи-нибудь похороны. Чуть-чуть задумаются, и постараются поскорее об этом забыть. А когда ты постоянно видишь смерть, то невольно появляется желание или опустить руки, или, напротив, пытаться брать от жизни как можно больше. «Жить полной жизнью». И вот здесь тоже нелегко найти правильный подход. Сегодня только подумал в связи со своей юбилейной датой, что это какая-то возможность хоть немного выйти из потока жизни, шагнуть чуточку в сторону. Пятидесятилетие все же позволяет это сделать — не поддаваться общему потоку достижений, успехов, всего того, что ценят в миру и что сам ты тоже ценишь волей-неволей.

Наше военное училище было километрах в десяти от города. И когда мы возвращались из увольнительного и опаздывали на последний автобус, то часто добирались товарными поездами. «Зайцами» заскакивали на товарняк, и поезд нас вез к училищу. Ведь железнодорожная ветка как раз вела туда. И возле училища была путевая «стрелка», поезд притормаживал. И это был сигнал, что надо спрыгнуть. И кто оказывался такой несобранный, упускал момент, например, просыпал, то поезд вез его дальше. А следующая станция была далеко. Поезд набирал ход, и спрыгнуть было уже невозможно, или только травмировать себя, из-за этого безрассудства многие курсанты попадали в больницу. Или приходилось доезжать до следующей станции и потом очень долго возвращаться пешком. А это означало опоздать на поверку, получить взыскание.

Не проспать бы нам этот момент, когда поезд сбавляет ход и можно безопасно спрыгнуть. Эту «стрелку» не проспать бы и вовремя сойти. У каждого этот момент в свой срок наступает. Немножечко отойти от текучки жизненной. Смотрю я на многих достойных людей. На священников, которых уважаю. Они сошли. Вовремя спрыгнули. Это не значит, что они перестали жить, нет. Они просто перестали суетиться, перестали толкаться. Они стали от этого более свободными, себе принадлежащими. Менее зависимыми от всего внешнего, в том числе и от церковного начальства, внутренне, конечно, менее зависимыми. Потому что внешне они даже подчеркивают свою зависимость от него.

Не проспать бы свою «стрелочку»…

— И последний вопрос. Но, наверное, главный. Как увязать свою жизнь с Божьей волей? Как почувствовать себя в Его руках?

— Это ощущение связи с Богом приходит вместе с ощущением мира в душе. Это же не такая связь: посмотрел — и вот увидел Бога. Покоя нам точно не видать никогда. Покой нам только снится. А вот мир в душе и я, и многие хоть иногда, редко, но все же ощущаем. И я заметил, когда именно это ощущение мира в душе возникает. Это с тобой бывает, когда ты возвращаешься к Богу, как блудный сын. Когда ты приходишь к Нему таким, каким Он тебя любит, каким Он хочет, чтобы ты был. Это происходит, когда ты занимаешься своим делом. Когда ты делаешь то дело, на которое ты поставлен. Я говорю: мне хорошо служить. Это лично меня соединяет с Богом. Кого-то другого какое-то другое дело увязывает с Ним.

Иногда слышу: надо искать Бога… А вспомни детский мультик про Винни-Пуха, как он читает Пятачку свои стихи и говорит, что ему нужно еще искать и искать настоящую поэзию. А тот ему отвечает: «Не человек находит поэзию, а поэзия находит человека».

Мне кажется, что не человек находит Бога, а Бог находит человека. И это происходит, когда мы встаем на свое место. Надо твердо стоять на своем месте, несмотря ни на какие искушения, которые, конечно же, тебя будут с твоего места сбивать. Надо быть на своем месте. Там и будет тебе хорошо. Там тебя Бог найдет. На твоем месте.

Записал Антон Жоголев.
Фото автора и Евгения Ситникова.

1373
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
13
1 комментарий

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru