Дорога к храму

Из цикла «Бремя крыла».

В большом храме Иверского монастыря длилась ночная Пасхальная служба. С вечера народу было не поклониться, только руку для крестного знамения вознести. Стоял, как всегда, в правом приделе храма на своем излюбленном месте близ большой иконы Рублевской Троицы.

Молился и краем глаза стерег Юру. Седой, худой, немощный, он сидел на скамье у стены, положив руки на выставленный перед собой бадик и упираясь в них лбом. Священники уже в праздничных облачениях радостно громко возглашали: «Христос Воскресе!» — «Воистину Воскресе!» — отзывается народ. Да столь сильно, что свечи в руках трепетали, как на ветру. Юра вскидывал лобастую голову, рот его кривился в усилии.

Шел второй час ночи. Народу поредело. Я продвинулся поближе к Юре на всякий случай…

Много раньше, «во дни юности мятежной», мы работали с Юрием Воскобойниковым вместе в областной молодежке «Волжский комсомолец». Уже тогда Юра был известный в Советском Союзе художник-карикатурист. Его даже печатала на последней, юмористической, странице тогда всеми читаемая «Литературка». Зоркий в углядывании человеческих слабостей, он не изгалялся злобно, а по-доброму улыбался над жизнью. Да и по жизни он всегда был безобидным, тихим и улыбчивым. Первую скрипку в семье играла супруга, деловая и напористая. Юра был за старшего ребенка, правда, с неограниченной свободой. Сколько его помню, часто он был чуточку «подшофе». Жизнь потом надолго развела нас, а теперь на склоне лет — Юре идет восьмой десяток — оказались в соседях через дорогу, рядом с монастырем.

Года два назад в разговоре Юра вдруг сказал: «Хочу звонарем на колокольню…» Нет, раньше, когда еще колокольню новую не возвели. Помню, усомнился. «К игуменье ходил, отказала», — сообщил Юра при новой встрече. Романтиком был, им и на восьмом десятке остался. Но не это порадовало, а то, что мы, бывшие «комсомольцы», полегоньку дорогу к Храму находим. Тогда же я коряво пошутил, что-де ты и так звонарь… по телефону.

Вот он и позвонил мне на Страстной седмице. Юра и раньше не блистал дикцией, а тут после нескольких микроинсультов и вовсе. Попытки с третьей разобрал, что просит помочь причаститься на дому — ноги не ходят. Святое дело. Иду в монастырь. На Страстной священники не ходят, а в приготовлении к великому празднику бегом бегают. Но все-таки один из них, отец Зосима, согласился. Определились с днем и часом.

Вернулся домой — звонок от Юры: отбой, едет в мединститут на обследование.

Пришла Великая суббота. Пошел к утренней службе, исповедался, причастился Святых Таин. После обеда сходил куличи освятил. А к вечеру в хлебном встретил Юрину супругу. Столько лет не встречались, а тут нос к носу:

«Собрался мой Юра на Пасхальную службу». — «Так он же не ходит?» — «Хоть ползком, говорит, поползу. А мне самой неможется…»

Так я оказался при Юре вроде телохранителя. И ранее мелькавшая хвостатенькая мыслишка не выстаивать всю долгую монастырскую службу сразу укрепилась: «Юра долго не выдержит, часок-полтора — и надо будет вести домой и не возвращаться назад».

Служба шла своим чередом. Каждения и песнопения сменялись «Миром Господу помолимся!». Мой Юра все ниже клонил голову. Видно было, устал.

«Ну что, домой?» Закивал. Двинулись. Добрели до притвора. Почти на дороге Юра остановился: «Хочу причаститься!» — «Ты же не готовился». — «Готовился!» — «Скажешь, каноны, последование ко Святому Причастию читал?» Затряс головой, забулькал. Разобрал я только одно: «Может, в последний раз…»

Раз такое желание, стой здесь. Сам протолкался в левый придел храма, где обычно исповедуют. Гляжу — на столике Крест и Евангелие лежат. Несколько женщин в очередь: «Батюшка подойдет». Пошел привел Юру. Монахиня тут же со стулом, усадили. Скоро вышел священник. Тот самый, с которым договаривался причастить Юру на квартире, отец Зосима. Подняли мы нашего исповедника на ноги, а он качается, того и гляди свалится. Придерживаю. Под епитрахилью Юра забулькал про свои грехи. Батюшка, гляжу, поприслушивался-поприслушивался: «Всех прощаешь?» Я-то с навыком раньше отца Зосимы разобрал Юрино: «Непре-ме-нно всех». Раза с третьего и он понял. Прочитал разрешительную молитву, благословил причаститься: «До Причастия ничего не пить, не вкушать».

Мой Юра на стуле горбится, я его за плечи приобнял, подстраховываю. Зачитывают поздравления от Святейшего Патриарха, от Митрополита Сергия… Вот тебе и ушел пораньше.

…И причащал Юру все тот же отец Зосима. По тому, как Юра после принятия Святых Даров поцеловал не край Чаши, а руку священника, я понял, что причащался он первый раз в жизни. В самый светлый праздник Воскресения Христова.

Вышли из храма, уж рассвет сереется. Зябко после жаркого храма. Легко. Радостно. По дороге другой монастырский священник встретился, отец Александр, каланча двухметровая. Молодой, веселый. Откуда-то Юру знает. Благословил нас и растворился в ночи.

Довел я Юру до дверей, расцеловались. По дороге домой пришло восхищение. Как же мудро, с великой любовью Господь все устрояет. Немощный помог мне, здоровому, одолеть лень, не утечь с великой Пасхальной службы. Его же сподобил Святого Причастия…

…Теперь вот погрезилось: неверующий читает эти строчки и улыбается. И то слава Богу, ведь не зубами скрежещет.

Сергей Жигалов член Союза писателей России, г. Самара.

В публикации использованы рисунки Юрия Воскобойникова разных лет.