Два дыма Андрея Рублева
Иконы Рублева написаны дымом —
Печным и лучинным, привычным, родимым.
И так этот дым ему выел глаза,
Что он заглянул за привычное, за…
Он с кистью стоял над зияющей бездной —
И дым снизошел к нему тонкий, небесный,
Два дыма смешал он и кистью нанес —
И вот на левкасе явился Христос.
Не царственный муж, самый обыкновенный
Явился из тонкого дыма Вселенной,
Но только для этого необходим
Был горький и сладкий Отечества дым.
2001
* * * "Жертва вечерняя". Снова,
Но по-иному уже
Этот распев Чеснокова
Длится и длится в душе.
Господи, я со слезами
Внемлю усталой душой —
Словно бы перед глазами
Храм вырастает большой.
Высится, высится, тая
В небе, где тени и свет.
Господи, я улетаю
Белому храму вослед!
Лик мой становится строже
И благодатна душа.
"Жертва вечерняя"… Боже,
Как все же жизнь хороша!
2003
* * * Вряд ли мне снова приснится,
В полный покажется рост
Чистая Дева, Царица,
Лик Ее ясен и прост.
Но и достаточно ныне
Видеть живые глаза
В каменной этой пустыне,
Где лишь визжат тормоза,
Где истекают рекламы
Желчью и кровью сырой…
Что-то в том Лике от мамы…
Матерь, покровом укрой!
Силу вложи мне в десницу,
Сам смахну слезы у глаз!
…Больше Она не приснится,
Это бывает лишь раз.
2003
* * * Беззащитная Россия:
Поперек и вдоль
Рыщут два зеленых змия —
Доллар, Алкоголь.
Оборвались всюду нити,
С молотка — земля.
"Но не баксы ж вы едите!" —
Вопиют поля.
И в парах ли алкоголя
Иль с тугой мошны
Поднималось, зрело Поле,
Доля всей страны?!
Причастится этой тайне
Каждый, кто не слеп:
Как на стареньком комбайне
Собирался хлеб.
Как, минуя все напасти,
Наши мужики
Сеют не во имя власти
И не вопреки.
Но во имя речки, лога,
Дольнего куста,
И, считай, во Имя Бога
Господа Христа!
2001
Пение на сахарном заводе Творческой группе "Благовест" В старом ветхом клубе сахарного завода
Дочь моя пела о святом Серафиме,
И ложилась на скучные лица сияющая забота,
И губы шептали полузабытое Имя.
И еще слово "батюшка" вслед за дочерью повторяли
Серые губы — и зал озарялся сияньем,
И сиял аккомпаниатор Слава за разбитым роялем,
И сияла дочь моя в белом своем одеяньи.
Батюшка Серафим так долго молился на камне,
Что образовались две впадины от его коленей…
А я думал о том, что скоро мы канем
В бурлящей воронке подрастающих поколений.
И не то что на камне, даже на мягком воске
Не оставим следов (иль не солоны слезы наши?),
Может, останутся от имен какие-то отголоски,
Но слезы прольются мимо вселенской чаши…
Завод был старым и простаивал, люди эти,
Что собрались в зале, остались без прочной опеки.
Батюшка Серафим, батюшка Серафим, на том свете
Молись перед Богом за нас — зане человеки!
Ведь дочь моя, дочь Твоя, русская дщерь Людмила
Поет о тебе с надеждой и покаяньем,
И ветхому залу слово "батюшка" мило,
И он ведь не зря как бы весь озарен сияньем.
2001
Борис Сиротин -
- 16.05.2003
См. также:
