‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Жизнь по Евангелию

Не стоит село без праведника…


Не стоит село без праведника. На праведниках держится мир. Имена многих из них — непритязательных, скромных молитвенников — остаются сокрытыми для мира. И порой лишь после смерти, когда исповеднику веры уже не может повредить земная слава, открываются людям их имена. А когда начинаешь узнавать подробности биографии такого молитвенника, то нередко оказывается, что духовные нити тесно связали его жизнь с судьбами других подвижников, истинных столпов Православия. И так причудливо все переплелось в прошлом и в настоящем…
О Михаиле Ивановиче Андрееве мы впервые услышали от настоятеля Кирилло-Мефодиевского собора г. Самары, секретаря Самарского епархиального управления протоиерея Виктора Ушатова. Как выяснилось, Михаил Иванович много лет был духовным наставником семьи его матушки. А вскоре после свадьбы с ним познакомился и отец Виктор, который тогда был еще мирянином. И встреча с Михаилом Ивановичем оказала большое влияние на всю его дальнейшую жизнь…


Простота и глубина

Отец Виктор Ушатов так рассказывает об этом знакомстве:
— Моя матушка спросила, а интересно ли мне будет встретиться с человеком, который не является священником, но имеет глубокую веру. Я в свое время читал книги по восточной философии, но вместе с тем интересовался и Православием, встречался с Владыкой Иоанном (Снычевым), много беседовал с ним. Владыка делал мне много замечаний и наставлял на путь истинный. Я с удовольствием согласился встретиться с Михаилом Ивановичем. И вскоре мы пригласили его в гости. Конечно, я сразу понял: это человек неординарный. Сейчас он мне очень близок, но при первой встрече Михаил Иванович был мне непонятен. Непонятен, может быть, своей открытостью, доброхотством. Он был будто не от мира сего.
У меня всегда возникало и до сих пор возникает много вопросов о том или ином явлении в нашей вере, поэтому я надеялся увидеть в Михаиле Ивановиче оппонента, который глубоко знает Православие и будет меня в чем-то убеждать, приводить важные, четкие доводы. Я хотел получить от него ответы на свои вопросы. Но потом я понял, что Господь «дал по носу» тщеславию моему: не то ты ищешь, и не там ищешь, и не так ищешь, — поэтому Он и послал мне этого человека, который не обладал, может быть, глубокими богословскими знаниями, но воплотил для меня в своем образе то, к чему призывал Христос, — любить Бога всей душой, всеми чувствами, всеми мыслями своими и любить ближнего, как самого себя. Я увидел в Михаиле Ивановиче не книжную ученость. Он покорил меня той простотой и глубиной, к которым мы должны стремиться..

Исповедники веры

В школьные годы будущая матушка Татьяна, а тогда просто Таня, всегда приезжала на каникулы к бабушке Пелагее Кузьминичне в село Новые Ключи Кинель-Черкасского района Самарской области.
— Бабушка была неграмотной, ни одной буквы не знала, — вспоминает матушка Татьяна, — но когда я по ее просьбе читала вслух Евангелие и вдруг запиналась — трудные же славянские слова, — то бабушка, знавшая наизусть текст Евангелия, всегда мне подсказывала. У моей бабушки часто собирались верующие, в основном женщины, потому что она была одинокая — в 46 лет осталась вдовой, а церкви тогда были закрыты. И люди читали Евангелие, пели духовные стихи, а я лежала на печке и слушала их рассказы, воспоминания.
В соседнем селе Державино, сейчас знаменитом мироточащими и кровоточащими иконами, когда-то жил батюшка Николай Никольский, у него было восемь детей. О нем знали все, потому что это был человек необыкновенно крепкой веры, которая творила чудеса. Бабушка Пелагея Кузьминична мне много рассказывала про отца Николая.
Как-то приходит к нему крестьянин Сергей Трофимович, говорит: «Я хочу дойти до Иерусалима». Отец Николай его благословил и отвечает: «Хорошо, но зачем земной Иерусалим искать? Надо вышний Иерусалим искать». И молиться за него стал. Говорит: «Ты на Пасху приходи». Сергей Трофимович пришел в храм на Пасхальную службу — и увидел во время Богослужения, как отец Николай, стоявший у П рестола, вдруг приподнялся над полом и оказался стоящим на воздухе. В храме такое ликование возникло, потому что это увидели и некоторые другие люди. И батюшка Николай после службы спрашивает крестьянина: «Ну как, увидел вышний Иерусалим?» — «Увидел, вот теперь я понял, что необязательно идти за столько верст…»
Рассказывали, что при советской власти, когда было закрыто много приходов, отец Николай с прихожанами ходили по деревням. Вот идут они из одной деревни в другую. Прихожане смотрят вокруг, радуются: «Батюшка, как хорошо — весна, птички поют, солнце светит… А в раю-то, наверно, еще лучше!» А отец Николай говорит: «Да вот погляди через мое плечо!» Махнул рукой: «вот, смотрите!» — и все увидели настоящий небесный рай. Вот такой веры человек жил в селе Державино. Тогда это село относилось к нашей Самарской области, а теперь к Оренбургской.
В 30-х годах отца Николая репрессировали. Преемником его стал не священнослужитель (они тогда находились в тюрьмах и лагерях), а мирянин, его все звали дедушка Иоанн. Иван Степанович вырос у отца Николая послушником. Был он тоже большим светильником Православия, прозорливцем, отсидел десять лет в тюрьме по статье «вредительство колхозной деятельности», а по сути — за веру. Но вернулся из заключения и прожил до 92 лет. А содержал его до последних дней Михаил Иванович, который, не зная лично отца Николая, вырос на рассказах о нем, на его духовном наследии. Дедушка Иоанн всегда ссылался на батюшку Николая: «А ведь батюшка так говорил, так делал!» Я думаю, в Державино не просто так иконы замироточили, в этом селе такой столп веры был… И когда отца Николая репрессировали и он должен был уйти, то перед уходом три раза церковь вокруг обошел и сказал: «Не разрушат. Хранить зерно будут…» Мы ездили в Державино, и когда зашли в храм, я почувствовала незримое присутствие батюшки Николая. По его молитвам, наверное, все это произошло…
Михаил Иванович закончил педучилище и работал директором школы в соседней деревушке. Он был заслуженным учителем. Но когда у них с Александрой Дмитриевной погиб единственный сын и Михаил Иванович сам читал Псалтирь над гробом, устроил поминки, то его тут же сняли с работы и велели выехать из села в течение 24 часов. Вызывали в «органы», грозили пистолетом. И тогда Михаил Иванович уехал в город Отрадный.

Сознательный выбор

— Много выпало на его жизнь, — продолжает свой рассказ протоиерей Виктор Ушатов. — В годы лихолетья Михаил Иванович, несмотря на притеснения, сохранил твердость в вере — и оставил директорское кресло, ушел от преподавательской деятельности. Он был тогда молодым директором школы, и я думаю, что его дарования могли бы дать ему возможность продвинуться и на районном уровне — в управление образования. Но он все это оставил ради Бога и пошел своим путем, тернистым, сложным.
Я познакомился с Михаилом Ивановичем в 1988-1989 годах, когда в его жизни уже наступило «затишье», не было гонений, притеснений за веру, внучка выросла… Он же взял еще на себя крест своего сына, который рано ушел из жизни. Сноха завела себе другую семью, а Михаил Иванович стал воспитывать маленькую внучку Олю как дочь, несмотря на то, что он уже был в годах, и внучка всегда называла его папой. Сейчас Оля — взрослая женщина, у нее своя семья, двое детей.
Казалось бы, человеку можно уже успокоиться: власти разрешили открыто исповедовать веру, стали храмы открывать, внучку он уже определил, замуж выдал. А Михаил Иванович все равно «горел». Горел, томился, мучился, потому что люди не слышат Бога… С каждой новой встречей я видел, что он все больше и больше страдает от того, что люди не хотят слышать Христа, не хотят слышать Евангельский голос, не хотят идти путем Христа…
Память у него была очень хорошая — он цитировал Евангелие в любой момент, в любом случае; и на каждый вопрос, который я или мои знакомые ему задавали, всегда мог процитировать Евангелие, не беря его в руки. Он всегда говорил: это не я вам буду отвечать, это Господь ответил, вы просто ленитесь взять Евангелие, а там все есть. И цитировал нужный стих.
Он был и простым рабочим, и механиком, находил свою работу в МТС. Начинал с рабочих, но потом его, естественно, замечали и выдвигали в руководители. То есть он всегда был на уровне мастера, начальника участка в организациях. Вершин на служебной лестнице Михаил Иванович не достиг, да он к ним и не стремился. К тому же дорога была закрыта, ведь он был снят с директоров по религиозным соображениям.
В тюрьме он не был, но несколько раз ему предписывали покинуть населенный пункт, где он жил. В те времена нельзя было даже на другую сторону улицы переехать без ведома властей. Потом преследования прекратились. То, что Михаил Иванович не был в тюрьме, — это счастье, так как очень жестокие были гонения за Православную веру. Просто Господь его хранил.
Мы не вдавались в подробности биографии Михаила Ивановича. Когда я просил его рассказать о чем-нибудь из его жизни, он отвечал: «Так мало времени, чтобы обо мне говорить». И когда я его спрашивал о периоде лихолетья, он только отвечал в двух словах: «Да, гнали, но это же неважно…» — и тут же переходил на богословские или другие темы.

Живая жизнь христианина

— Отец Виктор, в какой храм ходил молиться Михаил Иванович?

— Куда приходилось. Он не выбирал храмы. Я как-то спрашивал, где ему нравится молиться. Он отвечал, что самое главное — сердце подготовить для молитвы, по словам Господа: «Сыне, отдай сердце свое», — и храм будет «твой». Поэтому я могу с точностью сказать, что у него не было «своего» храма. Он и в Отрадном молился, и в Самару приезжал. Он старался не храм определить, а где больше сердце раскрывается, может встретиться с Богом. В Самару он стремился, потому что мог после Литургии заехать к своим духовным «чадам», я был далеко не единственный у него и далеко не первый собеседник. Он хотел продолжения беседы с Богом, но уже через человека.
Михаил Иванович всегда болел за живую жизнь христианина. Не за мертвую, которая часто, к сожалению, заключается у нас, верующих людей, в обрядах, а за живую жизнь. Вот он помолился в храме — и хотел передать людям то, что почувствовал сам, или хотел послушать, что пережил другой человек во время Литургии или в иные моменты. В Самаре он видел больше своих собеседников. В первые годы нашего знакомства Михаил Иванович страдал от того, что в Отрадном много протестантов, всевозможных баптистских течений. Лет через десять, когда всюду стали открываться Православные храмы, верующие стали в них ходить, он уже приезжал с облегченным сердцем: наконец-то мы победили! А до этого он скорбел: в Отрадном нет храмов, протестанты всех завлекают своей «манной небесной». Как за чечевичную похлебку продал свое первородство Исав, так же люди продаются, к сожалению, за «похлебку» протестантам. А когда храмы открылись в Отрадном, Михаил Иванович успокоился. Он любил ходить в храмы и в своем городе. Но он боялся быть на виду, чтобы гордость, тщеславие не перебили ту благодать, которой он жил. Он просто жил благодатью. И когда священник увидел, что перед ним большой молитвенник, начал ставить Михаила Ивановича в пример другим прихожанам, то по этой причине он перестал часто ходить в эту церковь, как потом сам признался. Не потому, что ему не нравилось в этом храме, а потому, что на него начали обращать внимание, выделять из других. Михаил Иванович всегда говорил, что он не лучше других, а хуже. Он не любил внимания, обращенного на него. Поэтому в последнее время он часто приезжал в Самару.

Несмотря на то, что Михаил Иванович со мной был хорошо знаком, он редко бывал в Кирилло-Мефодиевском соборе. Чаще был в Покровском соборе, Петропавловском храме. Матушка Татьяна Ушатова рассказывает:
— Когда в Отрадном церкви не было, Михаил Иванович и другие верующие ездили в церковь в Кинель-Черкассы. В Кинель-Черкассах тогда жила блаженная Мария Ивановна (впоследствии схимонахиня Мария (Матукасова) — прим. авт.). И вот на Пасху они приезжают, Мария Ивановна подходит к Михаилу Ивановичу, — а он тогда не знал, кто она такая, — и говорит ему: «Скажи мне «Христос воскресе!» и поцелуй меня в правую щеку». Он сказал «Христос воскресе!» и поцеловал ее в правую щеку. Мария Ивановна ему поклонилась и отошла. И все бабушки стали его спрашивать: «Она кто вам — родственница? Вы откуда ее знаете?» Михаил Иванович ответил: «Нет, я в первый раз ее вижу…» Мне кажется, духовные люди — они видят, чувствуют друг друга.
Интересно, что когда отец Виктор спрашивал Михаила Ивановича о строительстве Кирилло-Мефодиевского собора — построим ли храм? — Михаил Иванович отвечал, как и блаженная Мария Ивановна: «Ой, высокая каланча! Белый-белый храм!» Так и Мария Ивановна говорила, когда она еще была жива и когда только начиналось строительство.

«Отвергнись от мира сего»

— Отец Виктор, почему люди тянулись за духовным советом к Михаилу Ивановичу, не принявшему священнического сана, хотели его видеть своим духовным наставником?
— Не могу за всех отвечать, но могу сказать, что меня привлекало. Самое главное — у него никакой не было цели или причины завоевать мое расположение и в будущем как-то использовать. Ему это абсолютно не надо было — познакомиться со священником или секретарем Самарской епархии для того, чтобы создать себе какой-то имидж, возвыситься. Наоборот, он всегда просил не афишировать наши встречи и то, о чем мы с ним говорили, то есть о Евангелии и других вопросах Православия. Вот это меня поразило, и я сразу к Михаилу Ивановичу прилепился. Иногда некоторые прихожане, устанавливая достаточно близкие отношения со священнослужителем, как-то потом этим оперируют. И это наводит тень на Православие. Люди считают, что если прихожанин — близкий к священнику, значит, он хороший. А не близкий — нехороший. Это не так. Просто кто-то более скромный, а кто-то пришел в храм с Богом пообщаться, а не со священником, и это правильно. Митрополит Антоний (Блум) прекрасный пример однажды привел. Он рассказывал, что к нему в храм 20 лет ходил один мужчина, он уже дедушкой стал. Митрополит Антоний однажды не выдержал, подошел к нему и спросил: «А почему вы столько лет ходите в храм и ни разу ко мне не подойдете? Все стремятся подойти, а вы не подходите». Мужчина ответил: «Простите, Митрополит Антоний, я очень люблю и ваши проповеди, и Богослужение, но просто я прихожу и общаюсь с Богом». Митрополит говорил, что его так тронул этот ответ, что он даже в пример ставил, как надо приходить в храм и общаться с Богом.
Мы, конечно, слишком несовершенны. Но мы с Михаилом Ивановичем верили, что там, где двое или трое, — там Бог среди нас. Мы вместе пытались смысл слов Божьих разуметь, когда читали Евангелие.
Второе, что меня поражало, — он был безсребреником. Хотя муж его внучки — достаточно состоятельный человек, Михаил Иванович получал пенсию и мы предлагали ему всяческую помощь, но он был так далек от материальной жизни… Он даже не то что отказывался, когда ему предлагали какую-то материальную помощь, он как бы не слышал этих слов. Во второй и третий раз даже неудобно было предлагать. Преподобный Иоанн Лествичник в «Духовной лествице» говорит: «Первая ступень — отвергнись от мира сего», — то есть не заботься о материальном. Михаил Иванович был воплощением этого для меня. Нам это трудно понять — как же отвергнись? Хочется что-то в дом купить, и для детей, и для себя побрякушку… Для него не существовало такой проблемы, он вообще о материальном не думал.
Я бывал у Михаила Ивановича дома: очень старая мебель, черно-белый телевизор, который он не смотрел, — сейчас таких марок уже не выпускают. Стулья с жестким сиденьем — такие были у моей мамы. Старый протертый ковер. Но всегда было очень чисто. Никаких дорогих вещей я у него не видел. Он не позволял делать ему дорогие подарки. Когда люди хотели подарить Михаилу Ивановичу какие-то крупные вещи, он категорически возражал. Даже ругался, когда ему говорили об улучшении материального состояния. И мы старались не обижать его. Он просто другой жизнью жил, ему не нужно все это было. И люди, которые хотели ему помочь, как и я, видели, что это все впустую. Даже когда ему что-то дарили, он говорил: «Ну положите там где-нибудь…» Люди понимали, что он не от тщеславия, не от какого-то притворства отказывается, а просто ему на самом деле так неинтересно было все, что касается материального.
И третье, что в нем привлекало, — большое человеколюбие. Порой кипятишься, негодуешь, возмущаешься поступком какого-то человека — политика или государственного деятеля: «Ну как так можно?» Михаил Иванович всегда пресекал эти разговоры и говорил: «Все мы — образ Божий… С такими мыслями ты точно не поможешь этому человеку, даже если он на самом деле нарушил закон Божий или человеческий. Нет, ты подойди по-другому к нему — и все будет нормально».
В начале нашего знакомства я брал разные публикации о почивших известных людях, где описывались и их недостатки, отступления от церковной линии. Михаил Иванович сразу дал понять, что нельзя осуждать умершего человека и нельзя акцентировать свое внимание на чьих-то поступках. Надо спасать себя. Он по слову Серафима Саровского жил: спасись сам, и вокруг тебя тысячи спасутся. Как-то Михаил Иванович сказал такую фразу: «Не стоит в рассуждения пускаться, потому что часто рассуждение переходит в осуждение». И я больше не обращался к нему с вопросами — прав или не прав тот или иной политик, деятель Церкви. Он дал понять, что не хочет об этом говорить и меня призывает не впадать в рассуждения, дабы не впасть в осуждение, потому что мы несовершенны. Я принял его совет и стараюсь ему следовать.
Он всегда говорил: «Так мало времени. Давай лучше о главном поговорим». Он очень любил читать Евангелие. Он не представлял нашу встречу без чтения Евангелия. Я в начале нашего знакомства пытался сначала усадить его за стол, накормить, чаем напоить. Нет, он этого никогда не признавал и даже не боялся меня обидеть. А потом я уже и привык, что вначале нужно главное — чтение Евангелия, а потом все остальное. Будет время — и чаю попьем, и рассудим. Ни одной встречи не было без чтения Евангелия. А когда почитаешь Евангелие, потом уже все остальные вопросы у меня отпадают. Михаил Иванович старался показать на уровне Евангелия вообще грех человеческий — не конкретно Иванова, Петрова, Сидорова, а вообще грех. Потом, когда на чай переходили, рассуждать о грехах конкретного человека уже не хотелось, это отпадало само собой. Говорили о том, как победить в себе грех и что я могу сделать вокруг себя в этом плане.
В начале своей семейной жизни я был очень горячий по натуре и очень скорые, резкие выводы делал. И, наверное, наломал бы немало дров, если бы мне не встретился Михаил Иванович и не научил, прежде чем что-то сказать, долго-долго подумать. И я чувствую, что он помог мне измениться в лучшую сторону. Я стал терпимее к ближним.
Вот эти черты его меня покорили. Думаю, что они, наверное, привлекали и других людей. И поэтому, может быть, к нему больше шли, чем, например, к иному священнику. К тому же священник все-таки ограничен какими-то административными, служебными, хозяйственными рамками, у него порой не хватает времени заниматься духовными проблемами своих прихожан (это не вина его, а беда!). А у Михаила Ивановича всегда можно было получить ответ на свой духовный вопрос.
— Какие-то духовные советы Михаила Ивановича помогли вам как пастырю?
— Помогли, потому что я все-таки пришел в Церковь из мира, я не заканчивал семинарии. Это, конечно, не катастрофа, но это минус в определенной степени. А Михаил Иванович восполнил этот минус. Он всегда очень благоговейно относился к священническому сану и научил меня им дорожить. Когда я стал священником, Михаил Иванович, прежде чем начать разговор, всегда брал у меня благословение, спрашивал о Богослужебной практике моей, интересовался теми или иными моментами литургики. Он очень серьезно относился к Богослужению и совершенно не обращал внимания на то, какой священник — молодой или старый, мудрый или не мудрый, — лишь говорил, что надо стремиться к образу «пастыря доброго», каким должен быть священник. Он верил, что благодать Божия нисходит во всех Богослужениях. И меня призывал всегда помнить об этом, когда я служу. Этот совет для меня оказался очень важен. Он говорил: «Какая благодать, какой дар, какое счастье — священство!»
— А почему сам Михаил Иванович не принял священнического сана?
— Он читал много духовной литературы, жития святых и приводил примеры того, что спасение абсолютно не зависит от сословия человека — в священническом ли сане он, купец ли он, учитель ли он. И, с другой стороны, он всегда говорил — на все воля Божья. Раз его поставил Господь на это место, раз благословил духовный наставник, он ничего не может изменить, идет своим путем, выполняет свое предназначение.

На снимках: Михаил Андреев; священник Николай Никольский; Иван Степанович.

Окончание

09.07.2004
856
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
1
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru