‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

В наши дни жил монах четвертого века…

Так говорили о современном подвижнике — преподобном Моисее Уфимском.

Так говорили о современном подвижнике — преподобном Моисее Уфимском.

К монахине Моисее (Астаховой) мы приехали записать ее воспоминания о прославленном в лике святых башкирском подвижнике, преподобном Моисее Уфимском. Ровно четверть века она, тогда Нина Михайловна Астахова, знала Архимандрита Моисея: была она певчей в уфимском Свято-Сергиевском храме, где служил батюшка Моисей. Теперь вот матушка Моисея живет в Обители Милосердия, в башкирском селе Ира, близ Кумертау. Сама она уже восемь лет как ослепла, но память по-прежнему великолепная, молодые позавидуют. Ее рассказ о батюшке Моисее временами перемежался воспоминаниями и о других людях.

«Я при батюшке горя не видела…»

Гостей из «Благовеста» матушка встретила словами:
— А мне как раз сегодня приснился отец Моисей. Что-то грустный. Хотела сказать: «Ты что, отец Моисей, — болеешь что ли?» Но даже поговорить с ним не успела. Ему передали две просфоры с вынутыми частичками, а я хотела корзинку поставить и с батюшкой поговорить. А не успела: проснулась. Что-то, видимо, я неладно делаю. Прости меня Господи.
Я с отцом Моисеем двадцать пять лет прослужила. Он мне сказал: «Ты долго, долго будешь жить». Вот и живу, как сказано. В молодости я сильно-то нехорошей не была. Ну, капризная маленько была, маленько неладно когда делала. А так всю жизнь работала. Шестерых детей одна растила.
Отец Моисей знал, как мне трудно живется, и крепко помогал. Зарплату в церкви он не брал. Ну где крупки кто принесет, где варенья — это уж он мне давал. Может, и кому еще отдавал — он был добрый, жалел людей. Как-то на Литургии стою в храме, а мысли о доме. Не было картошки, суп сварить не из чего. И вот после Херувимской ко мне подошел батюшка Моисей и тихонько сказал: «После Литургии зайди, я дам тебе на суп картошки…» И вот представь: с мая и на все лето, до сентября нам хватило этой картошки! А мы ведь и варили ее, и жарили.
Или еще был случай. Потужила я, что дети обносились, нужно купить им пальтишки. Ну, взяла я деньги, сколько их было, из сундука и пошла с ребятишками в магазин. Хватило только на три пальто. А ведь детей — шестеро! Пришла домой расстроенная, потом уж не помню за чем полезла в сундук — гляжу, а деньги так и лежат, как будто я их и не трогала. Тогда я остальных детей кликнула, пошла с ними и им тоже купила пальто. После этого заметила, что, как уж очень большая нужда, в сундуке у меня деньги откуда-то берутся, словно кто-то добавляет их… Я при батюшке жила, как у Христа за пазухой. И горя я не видела.

История матушки Моисеи

— Матушка, а как же вы познакомились с отцом Моисеем?
— Дак он у нас служил в Уфе. Он вперед еще мирянином был, всегда в храм ходил, с большим крестом стоял. Я еще замужем была, детишки маленькие, в храм часто ходить не могла. Ну ходила — каждую субботу-воскресенье и какие праздники: я с малых лет в церкви, у меня отец был священник, регент московский, отец Михаил Черных. Михаил Гаврилович. У него голос был — чудо! Двадцать лет он священником пробыл.
Жили они в двенадцати, что ли, километрах от Бирска — в селе Десяткино. Вот они два мальчишки, два брата, отец мой и дядя Коля пели какую-то песенку. А мимо ехал какой-то московский батюшка. Услышал, как они поют, и остановился, не мог ехать дальше. Они пели — и лампа «молния» от их голосов гасла. Такие голоса! И вот этот священник сказал их отцу: «Давай учить мальчишек — они петь должны!» — «Да вы что, у нас земли полно — пусть на земле работают!» И не согласился послать их на учебу. Священник уехал, по Бирску походил и опять вернулся: «Ну, отец, — будешь учить?» — «Нет». — «Тогда давай мне их, я сам выучу». Вот он их в Москву увез и выучил. Оба они были рукоположены. Отец регентом стал, а дядя Коля в храме служил священником. Вместе их посадили и вместе в одну могилу свалили. Их уже из Бирска — в монастыре была тюрьма — увезли в Уфу, там они сколько-то побыли, и оттуда их увезли на кладбище. Не одни священники сидели в тюрьме — были и «кулаки». У одного было семеро детей, и он в хозяйстве держал двух лошадок дохлых и двух коров. Вот — кулак… Много таких тогда посадили…
В тот год на Пасху было чудо: в храме видели, огонь сам по себе горел. А осенью — в октябре или ноябре — посадили отца. Мне девятнадцать лет было, хотели и меня посадить, искали, а я убежала. Пришла в Бирск, на санках привезла отцу передачку. «А его, — говорят, — в ночь угнали в Уфу». И дядя Коля тоже должен был в Бирске в тюрьме сидеть. «Ну, мол, отдайте это дяде Коле!» — «Нет, ему ничего не надо, не возьмем!» Так и не взяли. Ну я оставила мешок в углу — куда хотите, туда и девайте!
Папу и дядю Колю увезли. А у мамы осталось еще пятеро детей, самой младшей, Руфине, было пять лет. Все у нас отобрали, из дому выгнали в чем только были. Траву ели… И все выжили. Мама 98 лет прожила. Непривычная была к сельской жизни, москвичка, а ведь всему научилась, сама за травой ходила.
— И что же, ваши отец и дядя так и не вернулись?
— Расстреляли их. Некоторые еще шевелились, когда их в яму сваливали… На машине привезли — и сбросили, завалили землей. Люди прибежали, хотели посмотреть, ну их разогнали.
— А место это известно?
— На Сергиевском кладбище в Уфе.
— Батюшка Моисей ведь тоже потерпел от властей?
— Потерпел…

Первые столкновения с властями

В миру батюшку звали Николаем Ивановичем Чигвинцевым, сам он был крестьянского рода.
Забрали его в армию. А он был очень послушный, начальству строго подчинялся. Все даже его полюбили. Но молился все время. У него Евангелие с собой было. И вдруг Евангелие у него из сундучка утащили. И тогда он сказал: «Я подчиняться не буду, пока мне не отдадите Евангелие!» Такая суматоха поднялась, его же расстрелять могли за неподчинение, но ничего с ним не сделали. Отправили в Уфу в сумасшедший дом. Он там снег отчищал, на лошади за хлебом ездил — все исполнял, что скажут. Так-то он ведь здоровый был, его и отпустили. Ну уж после этого его в армию не брали. Вроде как сумасшедший…
Потом еще в другой раз его в милицию забрали, повезли на машине. Везут, а он: «А у меня ведь денег нету, заплатить за дорогу нечем». Они смеются: «А мы безплатно возим!» Привезли его в милицию, а там как раз обед. Налили и ему тарелку похлебки. Он опять: «Вы мне даете, а у меня ведь денег нет». — «А мы безплатно кормим». Ну, видят — вроде как ненормальный, а он человек был больно нормальный, такой умный! Не стали его долго держать, вызывают. Что его держать — он и так худющий был, одни мощи. Он ел две картошки на день, кусок хлеба и луковицу. Ладно, вызвали. «Ой, какие вы хорошие: везли — денег не взяли, накормили тоже без денежек…» Они и говорят: «Слушай-ка, Чигвинцев, а если мы тебя отпустим?» — «Отпустите? Я тогда за вас буду молиться Богу!» — «А как ты назад доберешься, тебе может денег дать?» — «Я дойду, я знаю куда идти — пойду опять в ту церковь, из которой вы меня взяли. Не надо ничего…»

Начало служения

Был он тогда еще непостриженный, мирянин. А тут Архиерей увидел, что он больно хороший, духовный, и тогда его в монахи постриг и дьяконом сделал, а потом и священником.
— А кто тогда был Правящим Архиереем?
— Архиереем в Уфе был тогда Иоанн. Братолюбов.
— Владыка Иоанн (Братолюбов)? Так он же и сам юродствовал!.. Мы писали о нем в «Лампаде»…
— Он батюшку Моисея и в Москву с собой взял, к Патриарху Алексию I. Так Патриарх сказал о батюшке Моисее, что это монах четвертого века. И икону ему подарил. На моей памяти в Уфе сменилось восемь Владык. Владыка Анатолий, при котором отец Моисей отошел ко Господу, долго в нашей епархии служил — тринадцать лет. А другие, кроме Владыки Никона, кто два, кто три года послужили в Уфе. Владыка Феодосий и двух лет не прослужил, и помер у нас. Все были Владыки хорошие. При Владыке Иоанне я еще не пела. А когда я в храм пришла, в 1956 году, уже Владыка Иларион был тогда. Я в сорок восемь лет стала управителем на левом клиросе.
— В Сергиевском храме?
— В Сергиевском. Семьдесят пять лет пропела! Была я в храме и певчей, и чтецом, и уставщицей, и регентом… И когда уже совсем плохо видела, в восемьдесят лет, и то Владыка Никон сказал: «А место твое на клиросе до твоей кончины!» Хоть и на пенсию меня послал, а с клироса не убрал. Одна вот дочь на моем месте. С малых лет она со мной при храме.
— И вот вы говорите, батюшка Моисей очень духовный был?
— Духовный был, хороший! Его уж тут как узнал Владыка Иоанн, — как кадило в алтарь взял. А служил в нашем храме до этого монах Ксенофонт (сейчас вот только его поминала…). В войну придут церковь закрывать, а отец Ксенофонт усядется на диван в алтаре и сидит. «Выходи!» — а он им отвечает: «Запирайте — я отсюда никуда не уйду!» Так и уйдут и опять не закроют нашу церковь. И он прослужил всю войну.
И этот монах Ксенофонт нашего-то отца Моисея полюбил — он еще мальчишкой в храм пришел. И вот они вместе работали. Священники-то некоторые говорили, что Моисей ненормальный. А он был очень тихий. Его и ругали, и обижали. А он — все ладно, стерпит. Бывало, идет в свою комнатушку мимо школы. На нем одежа-то плохая была, на ногах кирзовые сапоги большие, — его ребяты и палками лупили, и камнями швыряли. «А мне не больно! Я ведь маленько неладный… — скажет. — Ну и Бог с ними». Нет такого человека, какой он был.
Своего жилья у него не было, батюшка долго жил напротив Сергиевского кладбища в баньке у церковного старосты Павла Тимофеевича Башарина. Там было тесно, не повернуться, банька маленькая, и батюшке приходилось спать в полусидячем положении. Толком и не спал, чуть подремлет, и все. Потом уж хотели его в Архиерейский дом поселить, ну он не согласился. «Куда мне, убогому!» В подвале жить согласился, а в доме — ни за что.

«У вас есть свой старец — к нему и идите!»

Народ его очень любил, к нему толпами шли. Он выйдет: «Люди, меня же ругают, что вас здесь столько много, идите с Богом!» Его даже убрать из храма хотели.
Уполномоченный требует: «Увольняйте Моисея!» — «А за что увольнять? Налог платим, все у нас исправно». А налоги-то были непомерные! И все равно старались, платили, лишь бы церковь сохранить. Отец Ксенофонт с отцом Моисеем подряжались по людям, печки клали — вот эти заработки и шли на уплату налогов. В Уфе и сейчас еще, которые частные дома не снесенные, печки есть, которые они сложили.
А народ за батюшкой Моисеем — как овечки. Дак он ведь одно слово скажет, и то ладно… Вот одна как-то пришла, мы на клиросе сидели. «Отец Моисей, ты бы меня исповедовал». — «А ты пока шла, так все свои грехи перебрала, во всем покаялась!» Откуда он узнал? А он ей и говорит: «А за дорогу платить-то надо. Раз положено, то надо платить!» — «А я, — говорит, — проехала, кондуктор ко мне не подошел, я и не уплатила…» Вот батюшка увидел ее нераскаянный грех и вразумил. «Ты, — говорит, — лучше свечку в храме не поставь, но за дорогу, что положено, отдай!».
Церковь наша, когда отец Моисей служил, всегда была полна народу. Издалека ехали. Один молодой приехал, искал хорошего старца, чтобы посоветоваться. Ему сказали, что здесь есть такой отец Моисей. И вот он спрашивает: «Отец Моисей, мне жениться или нет? У меня невеста есть, а я не знаю, жениться ли…» Он его благословил: женись. Он не всех на женитьбу благословлял… Кому — говорил о монашестве.
Отца Моисея знали все монастыри. Наши поехали по святым местам, а один монах там им и говорит: «Что вы ездите, старцев ищете, — у вас свой старец есть, к нему и идите».
Батюшка Моисей иногда не разрешал ездить по святым местам: «Рядом с тобой иконы Спасителя и Божией Матери, что еще тебе нужно?» Трое пришли к отцу Моисею за благословением поехать по святым местам. Двух он благословил, а третьей ехать не благословил: «Обожди маленько, у тебя еще тут дело есть». Она не послушала и поехала. Дорогой умерла, и похоронили ее на чужой стороне.
Одна тоже подошла к нему, а он ей велит: «Ты в среду причастись!» Она спорит: «Отец Моисей, первая неделя поста — я в субботу хочу причащаться». — «Сказал — причастись!» Отошла и жалуется: «Охота еще поговеть, а батюшка велит причащаться». — «Ну ты говей, а что батюшка говорит, надо исполнять». А в четверг ее машина сбила. Насмерть.
— Она хоть успела, причастилась?
— Ну да — в среду, как отец Моисей велел. Это ведь, что машина ее сбила, вроде как произошло случайно — а он знал. Господь открыл. Мне-то сказал: ты будешь долго-долго жить. Вот и живу… Уже восемь лет слепая. Вот уж тут Фотиния и Серафима меня и водят, и ухаживают за мной. Батюшка Николай операцию делать не велел: «Вам четыре глаза на троих хватит!» Мне уж пять операций делали, сколько можно…

Посмертные чудеса

— Батюшка Моисей где был похоронен — в Уфе?
— На Дёмском кладбище. Ну и туда к нему люди пошли, каждый со своей печалью. У одной женщины — вот забыла город, откуда — было большое горе. Муж помер. Дети не стали слушаться. Она хотела одного сына на военного определить, но почему-то его не приняли. Она приехала в Уфу на машине (сама рулила) — на кладбище к отцу Моисею и поплакала там. Еще его мощи не обрели, он лежал в земле. Крепко она поплакала, что сын неладный, что не удалось ему в военное училище поступить. Там уж месяц как занятия идут, ничего уж и не сделаешь. А домой приехала — и дети говорят: «Мама, тебе какое-то письмо». Читает и глазам не верит: «Сына вашего приняли в училище…» Дак она опять приехала к отцу Моисею, опять со слезами. Благодарила его!
Вот тоже было чудо — другая женщина, из города Златоуста, тоже хлопотала за своего сына, но его в тот институт не приняли, куда он хотел, пришлось ему поступить в другой. А там вскоре провинился и его выгнали. Или не выучил чего-то… Она приехала на могилку к отцу Моисею и так плакала! А вернулась домой — в ящике пакет: «Вашего сына зачислили…» — в тот самый институт, куда он так мечтал поступить. Она его туда отвезла и тоже с радостью опять приехала к отцу Моисею.
— Из разных мест к отцу Моисею едут?
— Ох, полно народу едет! И на кладбище, пока там его мощи лежали, много людей ехало. А перед тем, как его мощи обрели, две женщины пошли на кладбище. Глядят — на его могилке свечи горят. Значит, кто-то есть. «Люди, кто здесь?» — а никто не отвечает. Только свечки горят… Он себе могилку-то давно приготовил, еще когда здоровый был. Похоронили его рядом с могилой Владыки Феодосия. И вот эти женщины смотрят: у Владыки Феодосия на могиле горят две свечи, а у батюшки Моисея — полно! Они пришли туда, попели, свечки поставили свои. На могиле Владыки Феодосия свечи догорели и погасли, а у отца Моисея все горят. На второй день те женщины опять пошли — поздно вечером. Нигде ни огонечка, а у отца Моисея свечи опять горят. Им уже это было жутко.
Много чудес…

«Сердце сокрушенно и смиренно…»

— Батюшка Моисей вам, наверное, и раньше снился?
— Раньше-то я часто его видела. Я же сколько лет около него была. Мне все так и снится, как он в алтаре все частички вынимает. У нас сейчас больше церковь сделали, а то было сразу окно в алтарь. И он: «Вот сюда клади просфоры!» — я кладу просфоры, а он молится и частички вынимает.
Отец Моисей давно мне говорил: «Когда годы подойдут, пострижение-то делай!» — «Так я еще молодая, отец Моисей!» И уж когда мне было восемьдесят лет, Владыка Никон подошел ко мне и спрашивает: «Когда монашество будешь принимать?» — «Нет, я еще молодая!» Пять лет еще в миру прожила, а тут «враги» ко мне подступили. А они знаете, какие сердитые! Как нападали — до крови избивали, кололи всю. Измучили, я уж умирала. Как былинка осталась. Я ложилась и думала, встану или нет, но все была у меня дума, что Пасха придет, и «враги» от меня отойдут. А они со мной в церковь пришли! Изряженные, такие одетые… Владыка отслужил Литургию, я подошла ко кресту и ему говорю: «Владыка святый, постригай меня, пожалуйста!» Он говорит: «А я уезжаю». — «Ну тогда благослови, я умирать буду». — «Ты чего?» — «А вот так, я умру». И он мне постриг сделал 1 мая 2003 года. Два года, как я в монашестве. Ну вот и подошли теперь мои годы, как говорил отец Моисей…
Взгляд у него был ангельский, я даже боялась глядеть на него. Батюшка не любил смеха, пустых шуток. Не любил, когда кто-то брался других осуждать. Всегда он говорил, что ничего нет страшнее осуждения! Зато высоко ценил в людях смирение и терпение.
Евгения Андреевна Тюньшина с мужем ночью охраняли храм. Вдруг в сторожку зашел отец Моисей — они удивились, как он мог пройти, если все было закрыто? А он велел Василию утром причаститься. Тот давай возражать: «Но я же к Причастию не готовился!» А отец Моисей ответил: «Тебя люди подготовили!» Незадолго перед этим Василия оклеветали, но он перенес клевету со смирением и все простил обидчикам. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит…»

«Сослуживец Ангела»

Отец Моисей старался скрывать свои духовные дарования. И не на все вопросы отвечал. Какая-то женщина спрашивает: «Батюшка, у меня пропали вот такие-то вещи. Где они?» Ну он только и сказал: «Ищи сама». Другая плачет: «Батюшка, куда пропала моя дочь? Ушла, и уже несколько дней ее нет!» Он отмахнулся: «Что я — оракул, что ли?..» Но сам, видно, помолился, и девушка та нашлась…
Анастасия Петровна Конакова (потом она тоже приняла монашество, стала схимонахиня Иеремиила) решила захватить с собой в церковь пряничков, угостить батюшку и попросить его помянуть ее усопших сродников. Взяла кулек, но отложила несколько пряников: «У отца Моисея все равно зачерствеют!» После Литургии подошла к батюшке и дает ему кулек с пряниками: «Помяни, батюшка, моих сродников!» А он показал ей на многодетную прихожанку: «Отдай лучше ей, ее деткам нужнее. У отца Моисея все равно зачерствеют…»
Одна прихожанка была тяжелобольная, на праздник дочь привезла ее в храм. Батюшка служит Литургию. А она вдруг спрашивает дочь: что за дьякон служит вместе с батюшкой Моисеем? Никогда не видела такого красивого дьякона! Дочь смотрит и удивляется: нет никакого дьякона! Да и всегда отец Моисей один служит, без дьякона. А мать свое: «Да ты посмотри, вот же он, рядом с отцом Моисеем идет!» Когда Литургия закончилась и все подходили к кресту, отец Моисей наклонился к этой болящей женщине и тихонько сказал ей: «Кто что увидел, не надо всем рассказывать!» После этого она говорила дочери: «Батюшка ведь вместе с Ангелом служил! Он сослуживец Ангела!»

«Молись о сыне!»

Евгению Тюньшину Архимандрит Моисей звал «плачущей Евгенией». И было о чем плакать: она была дочь убиенного священника Андрея Егоровича Дюпина, много горя видела смолоду, но еще не меньшее ждало впереди.
Батюшка Моисей предостерегал ее еще за два года до того, как все случилось: «Евгения, сына погубят, молись!» Ее сын Петр жил в Тюмени.
А на Пасху 1978 года, на второй день Светлой седмицы (было это 1 мая), отец Моисей поведал ей непонятную притчу: «Одному человеку сказали: последний день живешь! — а потом так, так и так…» — и показал жестами, как убили этого человека. А потом спросил ее о Петре, и Евгения сказала, что от сына давно нет писем. «А ты сама напиши», — говорит батюшка. Мать еще советуется с батюшкой: «Может быть, денег ему послать?» — «Нет, деньги не помогут!..»
Что-то совсем немного времени прошло. Евгения пришла на дежурство в храм, а отец Моисей встретил ее во дворе. Будто ждал. Позвал посидеть на лавочке, а сам тихонечко дал просфорнице Клавдии два рубля на большую просфору: «За Петра…» Евгению растрогало, когда она услышала имя сына, но ей было невдомек, что это не просто знак внимания. И тут во двор храма вошел муж Евгении Андреевны — такой взволнованный, на нем лица не было. Он подошел, благословился у батюшки, и отец Моисей сказал: «Ну что, Василий, доставай бумажку…» Муж достал телеграмму, а в ней написано: «Срочно выезжайте в Тюменскую прокуратуру в связи с гибелью вашего сына». Как она, бедная, зарыдала! Сыну было-то всего двадцать три года… Отец Моисей дал ей выплакать свое горе, а потом взял ее за руку и повел за алтарь храма. Батюшка велел Евгении глядеть на небо и читать «Отче наш», а сам стоял рядом и про себя молился. Евгения Андреевна помолилась и чувствует, будто с головы до ног с нее спала пелена, и на душе стало легче.
На другой день батюшка ей сказал: «Сына вашего убили и сожгли, чтобы не нашли следов. Там трех людей убили и сожгли». Еще отец Моисей сказал, что когда Петра убивали, он руки не отвел. Только заплакал и призвал Господа, отца и мать.
На следствии все выяснилось, как что было. В Тюмени было много беглых преступников, и 30 апреля, в первый день Пасхи, их шайка встретила Петра. Они его и не знали, им надо было кого-нибудь убить, вот на Петра и выпал жребий. Один бандит еще и поглумиться решил, сказал Петру:
— Последний день живешь!
Петр еще попытался спастись, забежал в ближайший дом, но там жила женщина, которая была беременна. Ну ее тоже, как свидетельницу, убили, вместе с младенцем во чреве… Убили и подожгли дом, чтобы скрыть следы.
Тюньшины потом несколько раз ездили в Тюмень, на могилу сына. В четвертую поездку пришли они на могилку и стали читать семнадцатую кафизму. И вдруг Евгения увидела, что чуть в сторонке от могилы стоит отец Моисей. Откуда он здесь — ведь он остался в Уфе! Взглянула она на мужа, а он взволнованный, словно тоже что-то увидел или услышал. По дороге с кладбища он сказал жене, что слышал Ангельское пение на небесах.
Пел мужской хор, на мотив «Символа веры», но слова были непонятны, Василий не смог их разобрать.
Вернулись они в Уфу, и Евгения Андреевна спросила отца Моисея:
— Я читала на могиле сына 17-кафизму, слышал ли это мой сынок?
— Там не только он — все небеса слышали! — ответил батюшка.
Он сказал Евгении, что ее убиенного сына встретил его дедушка, священник Андрей Дюпин, и помог пройти мытарства:
— Теперь они у Престола Божия за всех сродников молятся! Не все там будем, Евгения!
Было и такое. Однажды другой священник Сергиевского храма «прорек» Евгении Андреевне: «Читай отходную. Приближается твой конец!» Она очень расстроилась. Пошла с этим горем к батюшке Моисею. А он посмотрел на небо, потом на нее и сказал: «Евгения, живи! Человек не все знает… Когда все пойдут, тогда и ты пойдешь».

Батюшкино имя

Отец Моисей крепко за мной следил, молился обо мне. Была я очень бойка, видно. Ему было 68 лет, когда он помер. Перед этим меня спрашивает: «Сколько тебе годиков-то?» — «Ой, — говорю, — отец Моисей, полно: 65 лет!» — «Ох, слава Богу, я все думаю, сорок пять лет».
Отец Моисей знал свой последний день. Перед смертью дня за три то и дело скажет: «Отца Моисея нет». Мы никак не поймем: «Да как же нет, батюшка, вот же вы, тут, с нами». А он только вздохнет: «Нет, нету…» У него опухоль давила на сердце. Он себе на грудь клал влажную тряпочку и так служил.
Заранее и гроб, и крест приготовил — сделал еще за двадцать лет. Держал в баньке, где раньше жил, на чердаке. За несколько дней до смерти он поехал с отцом Михаилом Шаробыровым и привез гроб и крест. А за день до смерти он мне сказал: «Гроб у меня готов, я его вымыл и обтер». И тихо сказал: «И панихиду отслужил». Как так? Даже нисколько не подумала, что это он сам по себе панихиду отслужил. На другой день был праздник. Владимирской Божией Матери, 3 июня 1982 года. И он не пришел в церковь… Помер в этот день.
Вот Владыка мне в честь батюшки имя в постриге дал. Я даже напугалась, когда услышала такое имя. Говорю: «Владыка, я недостойна этого!» — «Что тебе сказал, какое имя дал, то и будет. Значит, достойна». И вот теперь я с этим именем…
— Он ведь был наречен в постриге в честь ветхозаветного пророка?
— Да — в честь ветхозаветного пророка Моисея, который из Египта вывел свой народ. И мне, грешной, такое имя дали. А мне ведь и поговорить с отцом Моисеем было некогда — столько детишек… Сейчас бы я от него и не отошла, я бы все слушала. Хоть он много-то не говорил, но уж что скажет… Он все говорил: «Молитесь, молитесь, мы здесь гости, а там — вечные. А как там хорошо!»
Вот мне по монашеству теперь вовсе надо молчать. А я думаю, думаю, что надо, а чуть что — и опять наговорю. Прости меня Господи…

Советы отца Моисея

Многие наставления отца Моисея жемчужинками разошлись по белу свету, многие бережно хранятся его духовными чадами.
По утрам отец Моисей умывался и читал про себя тропарь Крещению Господню: «Во Иордане Крещающуся Ти Господи…», а утирался полотенцем со стихирой: «Пречистому Твоему образу поклоняемся, Благий…»
Некоторые люди жаловались, что очень загружены работой и иной раз не имели времени на молитвенное правило. Батюшка советовал им тогда молиться самыми простыми словами. «Утром как встанешь, скажи: «Благодарю, Господи, за проведенную ночь и благослови, Господи, на день грядущий!» А на ночь проси: «Господи, прости меня за все! Господи, благослови меня на сон!»
Но был он и строг. Многие просили его молитв, вот и одна девушка тоже попросила: «Батюшка, помолитесь обо мне!» Он ответил: «Я-то помолюсь, но и ты сама тоже молись! А-то мало плодов, если мы другим передоверяем молитву, а сами не трудимся».

На снимках: Архимандрит Моисей (Чигвинцев); Монахиня Моисея (Астахова).

Акафист преподобному Моисею Уфимскому

Ольга Ларькина
08.05.2005
1164
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
15
5 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru