‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Вся Христианская литература — это повторение Евангелия»

Интервью с известным миссионером и Православным писателем иноком Всеволодом (Филипьевым).


С известным миссионером и Православным писателем иноком Всеволодом (Филипьевым), насельником Православного монастыря в Джорданвилле (США), редакция «Благовеста» знакома уже несколько лет. В нашей газете публиковались его стихи и проповеди, публицистические статьи. А недавно довелось прочесть его новую книгу «Начальник тишины», жанр которой обозначен как «повесть-притча для людей, потерявших надежду», — и захотелось не просто написать об этой литературной новинке, но поговорить о ней с самим автором. Тем более что вскоре представился случай. И вот, как мы и договаривались заранее, инок Всеволод до начала своего творческого вечера в Православном кафе «Ямское поле» в Москве ответил на мои вопросы.

Долгий путь в монастырь

…Поздно я вышел в путь.
Успею ль до ночи дойти?
Как стрелы, вонзаются в грудь
поздние эти пути.

У поздней поры свой смысл.
И мы постигаем его,
когда о Спасителе мысль
нисходит на наше чело.

Когда нет надежды, то 
надежда приходит из 
простых евангельских слов
в жемчужном кружеве риз.


Из цикла «Поздние песни», 1999 г.


— Отец Всеволод, расскажите немного о своем пути к иночеству.

— Родился я и вырос в Москве, родители до сих пор живут здесь. У нас была невоцерковленная семья. Но, видимо, бабушки вымолили. Незаметные молитвы наших бабушек не только нас, внуков и правнуков, вымаливали, но и всю Россию спасали. Одна — бабушка Нина, по материнской линии, — была из крепкой крестьянской семьи, с детства воспитанная в вере, знала молитвы, нечасто, но ходила в храм. Семью ее раскулачили, родимое гнездо уничтожили, часть семьи погибла. По ночам бабушка вставала на колени и читала «Отче наш». Всю жизнь сохраняла веру и другая моя бабушка — Зоя.Она была из московской купеческой семьи. Ее муж, мой дедушка Коля — из семьи ростовских фабрикантов, смешавшейсяс немецким дворянским родом, — вынужденно приняв революцию, занимал важные посты, хотя бабушка говорила, что в душе он оставался верующим. Бабушке он не запрещал держать дома Библию и иконы — не на видном месте, в шкафчике. Она каждый день читала Библию. И у меня с детства какие-то особые, умилительные воспоминания об этом шкафчике. Помню запах старинной Библии, эти иконочки… — передо мной открывался какой-то другой мир.
Был в нашей семье один чудесный случай примерно в начале перестройки. Однажды в старом шкафу нашелся маленький образок Пресвятой Богородицы. Под окладом, кругленький, очень красивый. Бабушка Зоя хорошо знает все свои иконы, этой у нее никогда не было! И шкаф открывали много-много раз, как же могло получиться, что столько лет этот образок никто не видел? Это было чудо Божие. Бабушка Зоя отдала мне эту явленную икону, и я ее храню. Я думаю, эта икона была сокрыта от взоров в годы гонений, и ее явление стало знамением возвращения нашей семьи к вере. Вот такие чудеса незаметные во всех семьях были, а после перестройки, видимо, милость Божия вернулась к нашему народу. И я думаю, что с празднования 1000-летия Крещения Руси начался процесс возвращения народа к Богу.
— Как же вы оказались за границей? Ведь и в России уже в то время стали открываться храмы и обители…
-
Все говорить пока время не пришло. Знаю, что если все рассказать, это вызовет у некоторых своего рода «шок». Но после ряда жизненных перипетий, когда оказывался на грани между жизнью и смертью, с каждым разом все ярче было ощущение того, что для чего-то же Господь оставляет меня, сохраняет жизнь. И наконец вернулись юношеские раздумья о смысле жизни. Я стал искать его в религии. Ездил в бурятский дацан, изучал буддизм, другие религии и конфессии… Но сердце в конце концов остановилось на нашем родном и достолюбезном Православии. Будучи максималистом, как всякий русский человек, я решил, что если уж идти по церковной линии, так только в монастырь! И в 1992 году я поехал в Валаамский монастырь. Мне еще не исполнилось 23 лет, но к этому времени я испытал такую духовную и жизненную усталость, какую, может быть, и к сорока-пятидесяти годам мало кто изведал, — и это ускоряло духовный поиск.

Три года я пробыл на Валааме. Там я встретил своего духовника, старца-схимника Рафаила (Берестова), который сейчас подвизается в горах Кавказа, в Абхазии. Я получил от него благословение поехать в Америку, поскольку уже был заочно знаком со многими зарубежными Архиереями и монахами. Мама моя часто бывала за границей и встречалась с ними. Конечно, для нас имена Святителя Иоанна Шанхайского, иеромонаха Серафима (Роуза) были святыми, и мне хотелось самому увидеть места, где они подвизались.

«Шедше, проповедуйте…»

В 1995 году я приехал в Джорданвилль и по благословению Владыки Лавра поступил в семинарию, и параллельно с этим с самого начала Владыка благословил на послушание в нашем издательстве. В Джорданвилле выходят старейшие русскоязычные издания, сохранившие старую орфографию: «Православная Русь», «Православная жизнь», «Православный путь». Только сравните: «Православная Русь» выходит с 1928 года, а Журнал Московской Патриархии — с 1943 года. И вот я начал с чистого листа: брал подшивки «Православной Руси» и читал статью за статьей, чтобы глубже в это войти и все это впитать. Долго я себе не разрешал, но постепенно — и это связано с миссионерством — стал возвращаться к поэзии, художественной прозе, другим видам искусства. В миссионерстве мы сегодня следуем примеру древних святых отцов, которые, воцерковляя философию и христианизируя древние языческие искусства, несли миссию Христианства всему миру. В нашей Русской Церкви эта ситуация повторяется.
Сейчас, конечно, много интересного происходит в России и Зарубежье. Стараюсь не отставать от культурной жизни, как церковной, так и нецерковной. Только что вернулся с I Международного Православного фестиваля «Невские купола», который проводился в Санкт-Петербурге, в Александро-Невской Лавре. Меня пригласили в жюри фестиваля. 30 апреля уже в Москве в гостинице «Космос» прошел концерт Православной музыки, в том числе и рока. Было интересно посмотреть. Конечно, здесь могут быть и ошибки, и неточности. Но постепенно все выровняется. Ненужное и излишнее будет отсекаться, а нужное во славу Божию будет исправляться. Я так считаю. 

— Отец Всеволод, для меня Православие и рок кажутся несопоставимыми, несовместимыми. Можно ли в грохочущих, рваных ритмах рока выразить исполинскую мощь Святого и тихого, сокровенного Православия?
— Лично мне кажется, что по большому счету ни один из существующих светских музыкальных стилей (романс, попса, шансон, рок, хип-хоп и т.п.) недостоин выражать Православную духовную музыку. Мы прибегаем к этим стилям в миссионерских целях. Господь завещал Своим ученикам: «Идите и проповедуйте Евангелие всей твари». И мы проповедуем — на понятном аудитории языке. Безусловно, грустно будет, если человек на всю жизнь так и остановится на Православном романсе или роке и не будет далее духовно возрастать. Современная миссионерская духовная песня — это мостик к церковной музыке и пению. Мостики могут быть разными, главное, чтобы вели они все к одной высшей и благой цели, к музыке Неба… Так я это вижу.
— До своего воцерковления вы уже пробовали себя в творчестве?
— Писал и стихи, и прозу. Но из всего этого мне удалось взять лишь какие-то крупицы. Была у меня повесть о поисках молодежи в середине восьмидесятых — ну это сейчас уже довольно трудно использовать. Скорее, прежние наработки можно использовать в новом ключе, писать о том, что было, уже несколько иначе.
— В чем помогает вам сегодня трудный путь духовных поисков того, прежнего Всеволода Филипьева?
— Это очень помогает в миссионерском деле! Постоянно встречаются люди, которые только-только начинают свой поиск духовного, и мне легче говорить с ними. Потому что в моей жизни это уже было. Хотя — есть у меня даже в одном стихотворении такая строчка: «Никто никому ничего не докажет». Божие откровение — оно ведь человеческому сердцу совершается. Не мы к Богу приходим, а Он к нам. В этом вся суть. Но чудесным образом иногда Бог может действовать через нас, мы можем служить Его оружием. И когда это происходит, когда кому-то наш опыт, какие-то наши слова помогают, — конечно, это счастье и радость, и душа ликует!

Начальник тишины

— Ваша повесть «Начальник тишины» в чем-то получилась неожиданной, ведь ее герой — не монах, не служитель Церкви, а убийца… Хотя для русской литературы это не ново: как и у Достоевского, сходятся пути убийцы и блудницы… И кто еще вам близок в русской литературе?

— Да, мне очень близки Достоевский и Тургенев, поэты серебряного века, прежде всего Николай Гумилев, из ближних к нам по времени — Александр Галича затем поэзия раннего русского рока, например, группы «Воскресение». Удивительно светлые вещи, которые в душу западают. Вот эта канва русской литературы, что вся вольно или невольно пронизана Христианским светом.
Достоевский… В 2000-м году я посвятил ему коротенькое стихотворение «Святой каторжанин»:

Служитель Высшего Смысла — 
святой каторжанин отчизны,
роняя жемчужины мыслей
на черную землю жизни,
ты шел по Руси безкрайней
и сердцем, постигшим тайны,
Русскую землю мерил,
в русское слово верил.

Мне очень близки простые внешне «Стихотворения в прозе» Тургенева, они учат исконно русской — природной, я бы сказал, — лирике. Но Достоевский на меня произвел неизгладимое впечатление — прежде всего своим провидением духовным. Это — русский духовный пророк. Я внимательно изучал его «Дневник писателя». Когда заканчивал семинарию, дипломную работу писал по Достоевскому. И в моем сборнике публицистических статей «Святорусское откровение миру» есть большая статья, посвященная почвенничеству Достоевского.
В книге «Начальник тишины» для меня было важно путем интригующего повествования говорить о глубоком… И так ненавязчиво привлекать людей и подводить их к духовным вопросам.Это, конечно же, прием Достоевского.

— А откуда у вас такое знание русских современных реалий?
— Некоторые даже сомневаются: может быть, это кто-то другой написал (откуда, мол, американскому иноку столько знать о России сегодняшней!) Но по роду миссионерской работы мне приходится много заниматься интернетом. По благословению Митрополита Лавра я возродил в интернете журнал «Русский инок», который в печатном виде выходил в Почаеве с 1910 по 1917 год. У меня еще есть «Живой журнал» на сайте livejournal.com — или «ЖЖ» по-русски. На форуме этого сайта много «компьютерной» интеллигенции, молодежи. И общаясь с ними, я нахожу многое для своей миссионерской деятельности. Интернет приносит много утрат и удары наносит, не успеваешь от всего этого ограждаться — тем не менее он держит в курсе всех событий, помогает понять главное в каких-то вещах, сделать анализ событий. И благодаря этому становится ясен дух времени.
В новой книге «Ангелы приходят всегда» — отчасти она будет продолжением «Начальника тишины» — меня интересуют вопросы, связанные с духом времени. Если в «Начальнике тишины» главной темой было то, как человек приходит к Богу, то здесь уже иная тема: уход человека от Бога. От решения этой проблемы зависят целые эпохи и народы, именно она во многом определяла такие ключевые моменты, как 1917 год в России. В России после 1917 года — массовый отход от Бога, потеря веры… Богохульство, сатанизм… Все это повторится при антихристе. И важно увидеть своевременно предвестники этого времени. Понять, как и почему это происходит.
В наше время, к сожалению, многое из этого уже проглядывает. После бурного прихода к Православию и Крещения уже начинается движение в обратную сторону.
— Сюжет повести «Начальник тишины» удивляет сочетанием мистического и реального, неожиданными поворотами. Хотя, наверное, многие могли бы узнать себя в ее героях…

— Да, я так и определяю свой стиль — мистический реализм.Иногда просто поражает, когда люди приезжают или пишут мне и спрашивают: «Откуда вы узнали мою историю?» Или: «Я знаю людей, с которыми произошло нечто подобное…» И даже насчет Князева была история! Одна женщина написала мне в некоем шоке о том, что в тот самый момент, когда она, дочитав, отложила книгу, ей по интернету пришла очередная рассылка рекламы. На баннере этой рекламы в центре мигающей картинки был изображен респектабельный мужчина. И — подпись: «Адвокат Князев и компания предлагают свои услуги!» Женщине просто стало жутко! Это вроде бы всего лишь простое совпадение, и Князев у меня в книге не адвокат, но — на все руки мастер во всяческих кознях! 

— Похоже, что к вашему Князеву вполне применима и формула «адвокат дьявола»… Были ли серьезные искушения связаны с выходом этой книги? 

— Вскоре после выхода повести на квартиру моих родителей в Москве был совершен налет. В квартире все перевернули вверх дном, даже наволочки были вывернуты наизнанку. Но не пропало даже кусочка мыла, ни цепочки или колечка. На столе лежали доллары — и они остались в целости. Видимо, целью налета не было ограбление…А что? Я думаю, рано или поздно мне это дадут понять. Но силен Бог защитить нас, лишь бы нам от Него не отступить.

— «Услуги Князева и компании»?.. Но не об этом персонаже хотелось говорить, с ним-то все ясно. А для Понтия Доримедонтовича, отца Понтия вы оставляете надежду?
— У Понтия надежда остается уже из самого его имени. Изначально у его Евангельского прообраза прокуратора Понтия Пилата была надежда! Этот психологический образ несет в себе идею: если есть ярко выраженное добро и ярко выраженное зло, то есть и это вот постоянно мечущееся существование, которое имеет равные шансы пойти как в ту, так и в иную сторону. Понтий Пилат мог сделать шаг, о котором просила его жена, и заступиться за Иисуса, Господь дал ему эту возможность. Не пойти на поводу у тех, кто заставлял его поступить против совести. Мог — но не сделал… Так и мой персонаж… Вся Христианская литература — это безконечное повторение и воплощение Евангелия. Какими бы ни были в меняющихся условиях герои и обстоятельства, — в сущности, это повторение того, что сказано в Евангелии. Почему и называется это Христианской поэзией или прозой. Это не что-то новое, а все та же нестареющая Благая Весть с ее предупреждениями и откровениями.
…В камере всё замерло. Словно тень легка,
Сони Мармеладовой тонкая рука.
Библия открыта, и свеча горит.
Слушает Раскольников, плачет и молчит.
Зорюшка ты зорька, светлая заря,
навсегда ль покинула русские поля?
Каторгу разбудит благовеста звон.
Тихо Бог промолвит: «Лазарь, гряди вон».
Воскрешение русского Лазаря, 2000 г.


— Включение в повесть рукописи неизвестного отшельника — прием не новый, но верный. Для вас это был способ сказать напрямую о чем-то важном, выстраданном?
— Я очень долго думал, стоит ли включать туда этот молитвенный дневник. И не пожалел о принятом решении. Потому что если бы этот дневник вышел отдельной книгой, он, конечно, нашел бы своего читателя, но не нашел бы той широкой читательской аудитории, какую получил, будучи включен в канву художественной прозы. Резонанс получился более сильным.
— Что легло в основу этих записок — подлинный дневник современного пустынника?
— Конечно, я с такими пустынножителями общался и общаюсь, у меня и духовник там, и духовные беседы я записываю, но берегу их для своей будущей книги о старцах. И там уже постараюсь реально, до слова передать их беседы. А эти записки сложились и по молитвам прочитанного у святых отцов, и бесед со старцами, и моих духовных размышлений, которые я записал в последние восемь-десять лет.
— Среди многих икон Господа нашего Иисуса Христа вам, как мне кажется, по-особому близок образ Спас Благое Молчание. Почему?
— Потому что говорю много… Мечтаю замолчать… Старец иеросхимонах Рафаил воспитывал нас в любви к пустыне, к исихии, к безмолвию. Эти образы с Христианством неразрывны, как и непрестанная Иисусова молитва, но в силу того, что вот сейчас прохожу миссионерский жизненный период, не получается жить в безмолвии. По большей части моя молитва — это мое творчество. Но в идеале хочется прийти к тому духовному деланию, в центре которого молчание и внутренняя сосредоточенность. Прошу молитв читателей — пока еще я на этом пути не продвинулся… Сам же этот образ — Начальник тишины (так говорится о Господе Иисусе Христе в Каноне Божией Матери) — меня покорил, и я возвращаюсь к нему в стихах и прозе.
— Новая книга сюжетно связана с «Начальником тишины»?
— Разумеется, те герои, которые в первой книге закончили свой земной путь, в повесть «Ангелы приходят всегда» не вернутся. Не хочется, чтобы это был некий бразильский сериал, в котором герои безконечно воскресают… Подчеркиваю, эта проза художественная, но основана на жизненных ситуациях. Все же читатель встретит в ней и некоторых героев, действующих в первой книге. Недавно, кстати, выпущен компакт-диск «Начальник тишины» с песнями и стихотворениями из обеих этих книг.
— Над чем еще вы сейчас работаете?
— Сейчас мы совместно с издательством «Паломник» делаем новый сборник «Иное», на 512 страницах — там все три книги стихотворений собраны вместе. Тематика очень разнообразна: это и большой Евангельский цикл, и духовный поиск молодежи 70-80-х годов, и Белое дело, гражданская война.
Если Бог даст, в нашем джорданвилльском издательстве выйдет в свет объемистый, на 640 страницах, учебник по патрологии "Путь святых отцов". В сокращении этот труд уже публиковался у нас. Это будет популярное, доступное издание, прослеживающее духовное наследие от учеников Христа до нашего времени, заканчивающееся иеромонахом Серафимом (Роузом).

Вернуться в Россию

— Вы часто бываете в России, стихи ваши исполнены ностальгической грусти о Родине. Нет ли желания вернуться уже насовсем, чтобы не покидать надолго отчие пределы?
— Так пока складываются обстоятельства жизни, смотришь, где Господь тебе сейчас указывает быть. Как у нас в Православии по всему лицу земли: в Японии Святитель Николай (Касаткин) подвизался, преподобный Герман Аляскинский, Святитель Иоанн Шанхайский и иеромонах Серафим (Роуз) в Америке… Мое же скромное место пока в Джорданвилле. Я в свое время думал повторить подвиг Александра Сергеевича Пушкина, никогда не покидавшего пределы Российской Империи, хотя мои друзья юности да и — впоследствии — знакомые из диссидентских кругов все хотели куда-то уехать. Они все уехали потом. А я смотрел на это с тем же чувством, что и Галич в его стихотворении:
Уезжаете? Уезжайте
за таможни и за облака,
от прощальных рукопожатий
похудела моя рука.
Я не плакальщик и не стражник
и не стану в литавры бить,
Уезжаете — воля ваша,
значит, так посему и быть.
Но так вот получилось, что и я тоже уехал. По благословению старца — значит, по воле Божией. Когда воля Божия будет, чтобы я вернулся, — вернусь в Россию. Поэтому прошу молитв обо мне, чтобы все было со мной по воле Божией.

На снимках: инок Всеволод дает интервью газете "Благовест"; мама инока Всеволода (Филипьева) Татьяна Васильевна; обложка книги "Начальник тишины".


См. также


Ольга Ларькина
19.05.2006
1176
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
19
2 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru