…когда-то ходили наши предки. Две самарские паломницы прошли небольшой отрезок этого пути.
…когда-то ходили наши предки. Две самарские паломницы прошли небольшой отрезок этого пути.
Долго было бы рассказывать, почему я решила пойти пешком в Киев. Были обстоятельства, которые требовали не просто келейной и церковной молитвы, но — обета. Было давнее горячее желание пойти в Киевскую Лавру — как раньше ходили наши боголюбивые предки. Вот только сил, ни телесных, ни тем более духовных, как у наших предков — не было и нет. Как нет и возможности неспешно идти два-три месяца.
Решение подсказал священник-родственник: не надо идти от Самары. Надо подсчитать, сколько успеешь пройти до Киева, чтобы вернуться к концу отпуска.
Из множества вариантов один показался самым лучшим: идти от Белгорода. Ведь это город, где покоятся святые мощи Святителя Иоасафа Белгородского. Его икону я помню совершенно темной — надпись с трудом удавалось прочесть, — когда только начинала ходить в наш Кирилло-Мефодиевский храм. А потом икона чудесным образом стала обновляться — и теперь выглядит так, словно только недавно написана. И в храме я со своего постоянного места каждый раз хорошо вижу эту чудесную икону. Что ж — едем в Белгород! Едем, а не еду — потому что младшая моя дочь, шестнадцатилетняя Елена, решительно объявила, что одну меня в такое странствие ни за что не отпустит, поедет — и пойдет! — со мной. Взяли благословение и испросили молитв у двух игумений и нескольких священников.
А в Белгороде пришлось переменить уже продуманный маршрут.
— Трудно вам будет проходить таможню на границе Украины и России, — сказала наш белгородский автор Елена Черникова. — Есть там такое село — Нехотеевка, само название говорит за себя. Вы на этом пункте можете надолго застрять. И вообще лучше избежать лишних искушений. Проще доехать до Харькова на электричке, там прямо в пути вагоны проверят пограничники, выпишут кому нужно визы — и никаких проблем с таможней!
Так оно и получилось. Но прежде мы с дочкой побывали и у мощей Святителя Иоасафа в Преображенском кафедральном соборе, молились и еще в нескольких храмах Белгорода. Добрые наши друзья Елена Черникова и Анатолий Трунов, с которыми до этого были знакомы по их публикациям о забытом Императоре Иоанне Антоновиче, Блаженной Ксении Петербургской и старице Досифее — княжне Таракановой да по оживленной переписке, — приняли нас со всем теплом и радушием, в нестерпимую жару обошли с нами несколько храмов. Жаль было расставаться с Еленой и ее мамой Людмилой Макарьевной, с Анатолием, покидая гостеприимный Белгород…
19 июля. Прощаемся с дорогими друзьями и в 8.45 покидаем Белгород. На электричке едем в Харьков. Приехали довольно быстро. А на привокзальном табло 45 градусов! Но… разве нам кто-то обещал, что будет легко?
Милиционер у вокзала несколько удивился вопросу, как добраться на киевскую трассу, но объяснил: на трамвае доедете до Холодной горы, а там и проходит автомагистраль до Киева.
И вот она — трасса со стремительно летящими иномарками, с тяжеловесными фурами дальнобойщиков. На несколько дней они станут нашими соседями на этой дороге. Вскидываем на плечи рюкзаки, руки оттягивают пакеты с продуктами и увесистой походной аптечкой, а еще — палатка и туристический матрац.
Когда прошли уже довольно много, увидели дорожный указатель: 478. Столько километров отсюда до Киева… Значит, по километрам здесь вряд ли меньше, чем от Белгорода. Зато таможню действительно прошли легко.
Идем с Богородичным правилом. Петь трудно, дыхание сбивается. Очень уж жаркий воздух. Но вот что заметили: как только начали петь к Пресвятой Богородице, набежали облачка, заботливо укутали небесную синь, повеяло легкой прохладой. И идти стало веселее. А вот веселиться-то как раз и не надо… Стоит отвлечься на разговор или просто суетные мысли, как облачка разбегаются и опять немилосердно палит солнце. От пота моментально становятся мокрыми спины и плечи.
Харьков неохотно отпускает нас: уже сколько идем, а все видны позади высокие здания.
«Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякаго зла честным Своим омофором!»
Как хорошо стало идти, когда жара наконец-то начала спадать. И только тяжесть груза придавливает к земле, стертые ноги жалобно ноют: отдохнуть бы! Да сколько же можно — отдыхать!
Надо бы записывать названия населенных пунктов, проплывающие на дорожных указателях. Но для этого надо всякий раз останавливаться, вынимать из сумки ручку и блокнот. А едкий пот заливает глаза, и даже карту Украины лишний раз доставать не хочется. Нам бы сегодня дойти до Люботина — это примерно двадцать километров от Харькова, для первого дня достаточно. А уж там где-нибудь заночуем.
Где-нибудь… Ох уж эта наша самонадеянность! Не найдем ночлег у добрых людей — что за беда, поставим палатку, в ней и уснем. Но как только стало смеркаться, тут-то мы и поняли, что в укрытые за высокими заборами дома стучаться не станем: зачуяв приближение чужаков, собаки поднимают многоголосый лай, а хозяева и не думают унимать своих волкодавов. На одной калитке увидела табличку, предупреждающую, что во дворе злой пес «у поганiм настрii». В дурном настроении, стало быть…
И поставить палатку мы вряд ли сможем, это ведь тоже надо делать умеючи…
Ночевать под открытым небом? — красиво, поэтично. Но… кто-то шуршит в высокой траве, уж не водятся ли тут змеи? Или еще какие-нибудь недружелюбные твари… А тут еще вместе с порывами прохладного ветра до нас долетают тихие раскаты отдаленного грома, все ближе — серебристые змейки молний…
— …Покрый нас от всякаго зла… — продолжаем петь, а сердца сжимаются от холодка. И тут дочка поднимает глаза к небу.
— Мам, смотри! Покров Пресвятой Богородицы!..
И у меня тоже отлегло от сердца, когда увидела, что прямо над нами в сплошной пелене серых туч — светлое оконце совершенно чистого неба. И сколько еще мы шли, это чистое оконце оставалось точно над нами, и только редкие капельки, падающие откуда-то из вышины, не давали расслабиться.
Впереди светятся огоньки, наверное, это и есть Люботин. Но до него идти еще километр-полтора.
Автобусы и машины пролетают мимо, не обращая внимания на двух усталых путниц. Нет — дважды останавливались машины, оба раза с веселенькими хлопцами. Но нам с ними не по пути!
Мы снова плетемся из последних сил по темной дороге. И только молим: Мати Пресвятая Богородице, помоги!
Вдруг две малые птахи выпорхнули из зарослей — и кинулись прямо к лобовому стеклу пролетающей мимо машины. И еще — к следующей… И еще… Никогда не видела такого!
И тут рядом тормозит машина.
— Вы в Люботин? Сидайте, подвезу. К ближайшей гостинице? Да нет в Люботине гостиниц… За городом недалече кафе, может, там устроят на ночлег.
![]() Свято-Пантелеимоновский храм в Полтаве. |
![]() |
Ольга Ларькина: «Ничего, доченька, дойдем и до Киева!..» |
В номере из всех удобств только раковина с водой и выключенный радиоприемничек на стене. Душа в этом «готеле», кажется, нет вообще. Да ведь голь на выдумку хитра. Смоченными в воде бинтами я протерла ноги и себе, и мгновенно уснувшей Алене. Особенно тщательно — между пальцами. Здесь скапливается песок и пыль, и эти твердые частицы растирают в кровь кожу и мышцы. Смазываю ранки кремом для ног, а особенно пострадавшие участки тела — аргосульфаном. Как было не порадоваться и не возблагодарить Господа за то, что Он и козни врага обратил во благо. Не будь у меня ожога на ноге, не взяла бы с собой эту чудодейственную мазь…
Ничего, на карте обозначена река, вот уж в ней-то мы как следует отмоемся от пота и грязи!
20 июля. Второй день пути.
Размечталась… Вода в реке оказалась такой грязной, что мы не рискнули купаться, так и пошли дальше.
На выходе из села — мемориал памяти бойцов Степного фронта под командованием маршала Конева. У постамента, на котором возвышается танк, растут живые цветы. И видно, что за ними ухаживают, не просто — посадили и забыли. Помнят в Валках тех, кто в Великую Отечественную войну стоял насмерть, освобождая (16 сентября 1943 года) и это украинское село, и стратегически важные подступы к Харькову, и защищая такие далекие свои родные города и села.
Места боевых сражений… Молимся о зде лежащих и повсюду Православных воинах, павших в боях за Отечество, и идем дальше.
Еще не так много времени прошло, а уже невыносимо жарко. То и дело приходится покупать воду. Двухлитровой бутыли едва хватает на два километра пути, от одной автозаправочной станции до другой. И стоит она вдвое, а где и втрое дороже, чем в магазине. Но «без воды — и ни туды, и ни сюды»…
Селение Гонтiв Яр. По левую сторону трассы — все те же высокие заборы, дома под черепичными крышами. Назвать их хатами язык не повернется. Справные, добротные дома, а то и роскошные коттеджи. По пустынной улице мчат на быстрых мотоциклах белокурые дивчины.
Но вот в просвете между штакетником — старенькая женщина копошится в огороде у скромного домика.
— Я нэ чую, пидь поближе к калитке, — ласково отозвалась она и сама вышла ко мне на дорогу. Старушка с черными от болезни ногами и милым лицом, в глубоких морщинках и ясных синих глазах светится доброта, на стареньком гайтанчике — Православный крестик.
— Та вы з России? — улыбка становится еще приветливее. — А у мене сноха тож з России. Здесь немае магазина, ось по цей дорози, — показала она в обратную сторону, — дойди до трассы, а по за трассой буде така вулочка… Тамо и пошта, и клуб, и магазин. Я значала тож не знала, де тут що, как переихала. Раньше-то я ось там жила… — да ты ж не знаешь местных сел.
Евдокия Опанасивна рада была случайной собеседнице и рассказала, как одиноко ей живется сейчас, когда овдовела. Уж очень хороший был муж — полвека прожили вместе, голосу не повысил. Матерных слов на дух не терпел!
— А лышенька ж ему досталося… Он в войну в Германии, в концлагере був!
— Так ведь и вы, наверное, тоже хлебнули горюшка в войну?
— Як же ж — и в войну, и после нее. Немцы корову забралы, порося, курочек — усе, що було, забралы. И хату спалилы… Тата наш був на войне, мы з мамою осталыся четверо диток. Ночевалы в земли, пид соломою. Ох и досталося лыха…
И когда отец вернулся с фронта, много еще пришлось их семье перенести мучений в сожженном селе. Колхозники — значит, обязаны не только сами работать за трудодни, но и сдавать государству продукты приусадебного хозяйства. А где они, те усадьбы, где хозяйства? Только попробуй не сдать 120 яиц в год: «саботаж»… И никому не докажешь, что по всей округе — ни одной курочки. Тогда отец поехал в город и на базаре купил курицу.
— И ось стала курочка нести яйца. Знесет яечко, уж мы на нього змотрым, и так вось гладым його, а исты неможно. Так пока 120 яечек сдалы, тильки и змотрелы, яки ж воны гарны…
А когда курочка снесла сто двадцать первое яйцо — уже свое! — мама сказала деткам (их уже было шестеро), что надо еще трошки подождать. Вот подкопится немножко яичек, можно будет всем аж по целому яичку сварить!
— А мы и взвылы: мамо, звары яечко, мы хочь по трошечке поедым!
И тато сказав:
— Ты звары им це яечко, хай воны поедят! Заждалыся, бедненькие…
Ось ведь як воно… Раньше исты було нечого, а ноне холодыльник повный, а уж и не хочется… Ой, да шо ж це я! — спохватилась Евдокия. — Давай я тэбе з дивчиною яечек дам з собою? У мэне их много!
Но я поблагодарила добрую старушку: слишком долго ждать, пока они сварятся. Хотя… — успели бы и свариться, и остыть. Пока баба Дуся рассказала мне о своих заботливых детях и умных внуках (институты окончили!), о правнуке Мишке, о черном коте Боне и о том, что собаки здесь не приживаются — так и живет без цуцика. О том, что церковь далеко — в Валках (а мы-то ночью и не увидели из окна машины…), и молится она чаще всего только дома.
Хорошо стоять в тенечке, разговаривать с доброй старушкой, да только там, за трассой, дочка переживает, куда это ее мама пропала. И я прощаюсь с Евдокией Афанасьевной. Она крестит меня дрожащей рукой:
— Да хранит вас Господь! Мати Божия, помоги!..
Жара стоит такая, что полуторалитровой бутыли воды хватило только до конца села. А на заправке, к которой мы так радостно устремились, магазина не оказалось: только технические масла… И что я не догадалась попросить воды у бабы Дуси? Она бы с радостью дала! Да ведь и не во что было налить…
На наше счастье проходили мимо две сельчанки, полюбопытствовали: «Чи вы турысьти, чи хто?» И я осмелилась попросить, если не трудно, налить нам водицы в пустую бутылку. Так добрая Катерина принесла нам сразу две бутыли воды. Вода отдавала железом, но — холодная, ледяная, — что еще нужно путницам! И мы с новыми силами зашагали дальше.
Корсунiвка… Снежкове… Чутове…
А дальше на карте и не обозначены деревни. А в глазах уже темнеет от усталости и зноя. И сумерки сгущаются. Господи, помоги!
Неожиданно черная иномарка, мигнув фарами, подкатила к нам поближе.
— Нам бы до какой-нибудь гостиницы, лишь бы по пути… — робко просим водителя.
— Я здешних дорог сам не знаю, ну побачим… Садитесь.
И вот уже плывут за окном машины золотые подсолнуховые поля, высокая кукуруза. В наших засушливых краях такой красоты давненько не видали…
Усталые глаза слипаются, машина плавно покачивается на ходу. Сквозь дрему успеваю увидеть еще один мемориал на месте сражений Великой Отечественной. А за густым зеленым лесом — красавица-речка… Да это же Ворскла! Где-то в этих местах шла знаменитая Полтавская битва! Так это что же — Полтава совсем близко? И опять нас слишком далеко провезли на машине! Стыдно-то как!
А водитель подвез нас прямо к подъезду гостиницы, и мы, расплатившись за проезд, поплелись в холл.
Нет, пора исправляться, больше не будем и руки поднимать, голосовать на дороге!
Благие намерения…
В номере оказался работоспособный телевизор, и мы отыскали новостной канал.
…Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл прибыл в Одессу. Митрополит Одесский и Измаильский Агафангел произносит приветственную речь.
…Президент Украины Виктор Янукович под прицелом телекамер спрашивает о чем-то премьер-министра (украинская мова уже не воспринимается утомленным мозгом). А премьер по-русски отвечает, что в стране все хорошо, выращен прекрасный урожай. Ну а поскольку у соседей хлеба не уродили, «будем продавать зерно по хорошей цене». Стало быть, Россия будет покупать хлебушек по той цене, которую выставит Украина. Вполне «по-братски»…
21 июля. «С Празднеством Казанской иконе Божией Матери!» — получила поздравление из России. А я и забыла о таком большом празднике! Эх, богомолица!.. Спаси Господи всех, кто молится о нас с Леной в Отчизне, кто поддерживает смс-ками и звонками. А мы помолимся и о них, и обо всех, кого помним.
Но в полтавском храме в честь святого Великомученика Пантелеимона службы не было. Как жаль! А искать другие храмы просто нет времени, ведь надо идти. Что ж, ставим свечи перед святыми иконами, заказываем требы. Мати Пресвятая Богородице, благослови наш путь!
— …Смотри, орел! Двуглавый российский орел! — вскрикнула Лена, указывая на облако точно над нами. Удивительно: это облако выделяется среди всех других особой четкостью очертаний. И оно впрямь очень похоже на герб нашей Отчизны! И еще — на крест. И сквозь этот крест пробиваются лучи солнца — уже не палящие, а просто — теплые и светлые.
Вот только, час назад, мы пересекли границу Полтавы, и Лена неожиданно запела «Кресту Твоему покланяемся, Владыко!..» А потом еще и тропарь Кресту: «Спаси, Господи, люди Твоя…». Мы пели, славили Честный Животворящий Крест, поднимаясь по круто уходящей в гору дороге. И тут на самой вершине навстречу нам выплыл крест! Большой металлический поклонный Крест! Видно, Ангел Господень шепнул Алене: спой тропарь Кресту! Крест, воздвигнутый здесь, чтобы ограждать Полтаву и путников от всякого зла, благословил наш путь. А потом вот — и небесный Крест осиял Божией благодатью!
Как хорошо идти в крестном пути — под Твоим Крестом, Господи!..
Решетиловка… Голодная черная собака с отвислой кожей на животе умильно смотрит на нас, не дадим ли чего-нибудь съестного. А у нас самих — только белгородское печенье.
Эх и накинулась же собачка на печенье — все до крошечки подобрала. И потом еще некоторое время трусила за нами, а потом побежала назад, наверное — к деткам.
Несколько последних километров до Хорола, опять же глубокой ночью, проехали с дальнобойщиком. Денег с нас он не взял. Добрая душа, спаси его Господь! Зато по Хоролу до гостиницы пришлось ехать на такси.
22 июля. В центре города Хорола высится прекрасная церковь с золотым куполом, а над дверьми храма — икона Божией Матери «Благодатное Небо». Лик Пресвятой Богородицы обращен к площади, на которой стоит белый памятник убиенным немецко-фашистскими захватчиками в Хороле в годы войны. Здесь погребены 37 тысяч советских военнопленных и мирных граждан.
— Це ще не усе! — говорит работница иконной лавки Тамила. За Хоролом, где сейчас кирпичный завод, был страшный концлагерь «Хорольская яма». Вот там сколько еще народу загубили!
Тамила рассказала, что в годы безбожия церковь была разрушена до основания, на ее месте построили училище механизации. И уже когда стало можно безбоязненно ходить в Божии храмы, один батюшка добился разрешения разрыть котлован — и докопался до старинного фундамента церкви. Но целых семь лет фундамент так и стоял разрытый, строительство храма не далось. Пришел другой священник и построил церковь.
— Хороший був батюшка, а сейчас отец Владимир еще краше… Заботливый, такий внимательный, особенно к пожилым, и матушка Любовь у него такая ж хорошая!..
Прихожан в храме немного, ведь в небольшом Хороле — четыре церкви, и одну из них, на самом людном месте, у базара, — заняли денисенковцы, раскольники. Многие ведь как рассуждают: о, эта церковь Московского Патриархата — значит, «москалей», а тут — своя, украинская. Но какие же тут «москали»! Тамила и говорит-то исключительно по-украински. Хотя это не мешает ей понимать нас, а нам — ее.
— А может, даст Бог, и соединится Церковь воедино в Святом Православии, — высказала сокровенное желание Тамила. — Ведь Патриарха Кирилла встречали в Одессе даже и денисенковцы. Люди устали от разлада…
И снова — невыносимая жара, но мы приспособились: в первой половине дня идем по левой стороне трассы, тогда спасительная тень от деревьев лежит у самой обочины.
А на небольшой полянке в лесочке — памятник советскому солдату. У подножия кладбищенский венок, на постаменте — табличка: «Рядовой Кисiльнов Степан Петрович. 15.11.43». Помяни, Господи, во Царствии Твоем убиенного воина Стефана! Мы пропели литию, помолились о нем — и обо всех воинах, погибших в те давние годы. О дедушке Михаиле, пропавшем без вести в смертной сече Ленинграда… О его родном брате Константине, сраженном под Сталинградом…
Как выглядел на самом деле Степан Петрович Кисельнов, сколько лет успел прожить, как принял свой смертный час… — ничего неизвестно. Но все-таки его помнят, трава не такая уж большая — видно, приходят люди, ухаживают за памятником.
И сердцу по-прежнему горько,
Что после свинцовой пурги
Из камня его гимнастерка,
Из камня его сапоги…
Будут на нашем пути и еще памятники воинам, павшим в боях за Отечество. В Яготине и Березани, у местечка Борщiв, в больших и малых селениях и городах… Но этот вот, рядовой Кисельнов, встретился нам первым.
— К нам в техникум приходили ветераны войны, они рассказывали, что вся дорога до Харькова была покрыта трупами русских солдат, военнопленных и беженцев, — сказала Алена. — Не думала, что окажусь в этих самых краях…
Как быстро кончается вода! Вот же только покупали двухлитровую бутыль, а уже ничего не осталось! И дорого же, на каждом шагу — гривны, гривны…
Но вывеска придорожного кафе зовет: «Эдем»!
— Вот здесь и купим водицу, — говорю дочке. — Эдем — это ведь значит Рай. Попьем райской водицы…
В «Эдеме» прохладно, чисто, и музыка не грохочет рваными ритмами. Но мы купили только минеральную воду и вышли, встали в тенечке. Стоим, с наслаждением пьем ледяную воду.
Женщина лет тридцати, по виду — хозяйка кафе, вышла к нам и спросила, что же это мы своим ходом так далеко идем. «Може, у вас грошив нема? Так я вам организую машину…»
Пришлось объяснять, что так надо — идти пешком. И что мы — упаси Бог! — не какие-то сектанты. Православные, верующие. А «грошив» — нам хватит.
Поговорили с ней, постояли еще, подышали прохладой в тени деревьев да и пошли себе потихоньку. Чуть подальше увидели под развесистым абрикосом россыпи спелых сочных ягод. Собрали полные пригоршни, угостились вкусными плодами. Словно и правда — Эдем!..
После такого подкрепления и идти стало веселее.
Но не прошли мы, кажется, и километра, как увидели жуткую картину. Прямо перед нами несколько минут назад (еще стоит запах газа) произошла авария. Большегрузный автомобиль столкнулся с легковушкой и слетел с трассы, врезался в деревья. Кабина — всмятку, и кузов разнесло на куски.
А если бы мы не задержались в «Эдеме», может быть, как раз на нас и вынесло бы грузовик.
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru