Путешествие из Оренбурга в Москву

Дневниковые записи иподиакона Иоанна Снычева - будущего Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. Май 1946 года.

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн.

Предлагаемый текст даже и сравнить-то не с чем. Все мы умом понимаем, что и у подвижников, и у святителей, и у святых тоже были когда-то детство и юность. Но чаще всего невольно «проектируем» на их юность образ их зрелых лет, наполненных подвижническими трудами. Как бы искусственно «наделяем» старческой мудростью пока что еще безусых юнцов. Но ведь и юности подвижников свойственны если не совсем те же слабости, что и нам, «простым смертным», но все же возраст накладывает и на них свой отпечаток. Порывистость, максимализм, искушения плоти… Всё это бывало в юности и с теми, «кого весь мир недостоин». Иначе какая же была бы для них заслуга в преодолении слабостей и страстей? Давайте запомним это. Тогда нам приоткроется много удивительного в юношеском дневнике иподиакона Иоанна Снычева. Все мы знаем его как Архиепископа Самарского/Куйбышевского, а потом Митрополита Санкт-Петербургского (†1995 г.).

Фотокопию его юношеского дневника передала в редакцию Алла Петровна Семенова, мы ей очень признательны. Директор санкт-петербургского издательства «Царское дело» Сергей Игоревич Астахов передал нашей редакции копии редких фотографий иеродиакона Иоанна (Снычева). Благодарим издателя Сергея Астахова!

Дневник писался как отчет о паломнической поездке из Чкаловской /Оренбургской епархии в Москву в мае 1946 года, когда будущему Митрополиту Иоанну было всего 18 лет. Не совсем это и дневник даже. Ведь у обычных дневников не бывает черновиков, а тут видна серьезная литературная работа по обтачиванию и отсеву литературного материала. Явно в расчете на то, что дневник когда-нибудь да дойдет до читающей публики.

Этот удивительный человеческий документ откроет нечто сокровенное в личности Митрополита Иоанна. А также позволит нам окинуть его незамутненным чистым юношеским взором церковную Москву послевоенного времени. И какой же дивной выдалась поездка! Перед провинциальным юношей вдруг распахиваются все двери. Его удостаивает беседы сам Святейший Патриарх Алексий I. Его благословляет старец. Он присутствует на службе Митрополита Николая (Ярушевича). Все это - уже история нашей Церкви! Он беседует с проректором Богословского института, задает вопросы протопресвитеру Николаю Колчицкому… Молитва его старца - Владыки Мануила - творит чудеса!

Митрополит Мануил вовсе не для какого-то «дела» отправил своего келейника в Первопрестольную (для дел был в поездке Андрей Андреевич Савин). Владыке было важно, чтобы у провинциального паренька, его келейника, расширился кругозор. И Ваня жадно впитывает впечатления, на которые всегда богата столица! В каждой строчке Дневника читается чистота юности и искренность, в более зрелом возрасте почти что невозможные. В Дневнике этом, как в капле воды, видны все свойства юности, но уже облагороженные крепкой сердечной верой. Мы увидим категоричность суждений, максимализм, зачатки провинциального снобизма. Но уже по этому тексту видно, как на ладони, кем этот юноша станет в дальнейшем. Дневник юности Божьего избранника! И это заметно едва ли не в каждой фразе… В каком-то не очень подходящем фильме я запомнил фразу: «Победителя узнаёшь уже на старте». Так и есть. По этому дневнику можно «прочитать», что ожидает в будущем юного иподиакона. Не зря же уже тогда на него оглядывались со злобой - одни, с удивлением - другие, с почтением - третьи.

Похоже, это первый случай, когда выходит в печать дневник юности будущего подвижника.

Мне и раньше виделось, что есть как бы две стороны служения Владыки Иоанна. Первая - условно связанная с его Архипастырством в Самаре/Куйбышеве - старческая, молитвенная, аскетически-духовная. И вторая - общественная стезя борца за Церковь, за духовное возрождение России. Стезя церковного лидера, народного трибуна. И всегда мне ближе был первый его образ. Он казался мне более органичным для Владыки Иоанна. Но читая его дневник, вдруг понял, что одно не просто следовало за другим во времени, но его трибунная мощь органично истекала из старческой самоуглубленности. И в душе этого человека уживались глубокая вера и яркие лидерские качества, созерцательность и яростный огонь защитника веры, старческое окормление духовных чад и талант духовного вождя.

Думаю, сам Владыка Иоанн из своего прекрасного далека чрез близких ему по духу людей передал свой юношеский дневник в редакцию «Благовеста». Доверил нам это свое весьма необычное послание. Постараемся с Божьей помощью его высокое доверие оправдать.

Антон Жоголев.

Поездка в г. Москву паломника инока Иоанна*

Архиепископ Чкаловский и Бузулукский Мануил. 1946 г.

8 мая 1946 г. Мой старец^[1], по Божьему изволению, благословил меня на паломничество в Москву. В среду, [8 мая 1946 года] в Неделю Жен Мироносиц, в 4 часа мы благополучно сделали посадку в вагон, ожидая отправления поезда. Сначала в вагоне было очень тесно и суетно, но потом всё утряслось и успокоилось, и мы с Божией Милостию поехали в направлении к Москве. Поезд шел быстро, так что от этого нам было веселей. Мелькали телеграфные столбы и деревья, и одни за другими проплывали в окне сёла и деревни.

С первых же шагов моего путешествия враг рода человеческого диавол начал возбуждать во мне плотские страсти. То влагал мне блудные мысли, которые обуревали еще с 13 лет, и всячески старался, чтобы я нарушил заповедь Божию. Только любовь Божия к падшему человеку ограждала меня от падения и Милостию Господнею все утихало в моем бренном теле.

Примерно часов в 10 вечера мы подъехали к ст. Сорочинск, где живут мои родители^[2]. Я вышел из вагона, зная, что меня придут встречать родители, папа и мама, и мои близкие знакомые. Только мне с ними мало пришлось поговорить, так как поезд стоял всего 15 минут. Я попросил у них родительского благословения, простился с ними и вошел в свой вагон. Когда же я входил в вагон, то меня задержал на время кондуктор и спросил меня, кто я такой и почему у меня длинные волосы. Я ему отвечаю: «Я - художник». - «Нет, ты, наверное, не художник», - вновь говорит кондуктор. Тогда я ему и открываю свое звание, желая, чтобы он больше не донимал меня. Поезд тронулся, и мы поехали дальше. Солнышко уже давно зашло и была уже ночь, когда мы подъехали к Бузулуку. Мы опять вышли из вагона, желая что-нибудь купить из продуктов. Нас встретили Люся и ее мама. С ними разговаривали т. Феклуша^[3] и т. Леля^[4], а мы с Андрюшей^[5] ходили на базар, да и нам с ними не о чем было и разговаривать. Ничего не купивши, мы с Андрюшей вошли в вагон. Поезд стоял 30 минут, так что наши спутницы успели переговорить все то, что их очень интересовало. Ударили дважды в колокол, и наши путники вошли в вагон. Поезд тронулся, и через 3-4 минуты позади нас остался Бузулук. Ночью, когда мы уже спали, проехали Куйбышев.

* * *

Ночь прошла благополучно. Прошла первая ночь нашей езды и во утро воссияло солнышко и наступил день. Всё также позади нас оставались города и села. Перед глазами открывалась то речка, протекавшая вдоль долины, возле которой росли еще не распустившиеся деревья, то непроглядная голая степь, то села (в некоторых из них еще стояли полуразрушенные церкви). И одно с другим всё чередовалось.

Всё было благополучно до самой станции Кузнецк. Вот мы остановились на ст. Кузнецк. Город сравнительно не такой уж большой, примерно как Бузулук. Я вышел из вагона, думая что-нибудь купить, но для меня и спутников моих я ничего подходящего не мог купить, так что с пустыми руками вошел вновь в вагон. И вот, к удивлению всех, подходит ко мне один молодой человек в морской форме и говорит мне: «Парень, пойдем-ка со мной, я с тобой хочу кое о чем поговорить». Ни о чем не рассуждая, я покорно повиновался его предложению. Мы вышли из вагона поспешно, направились к последнему вагону нашего поезда. Возле вагона стояли полная фигура полковника, с ним была его жена. Мы подходим, и что же вы думаете? Полковник спрашивает меня: «Ты кто будешь? Диакон или священник?» Я, не желая скрывать свое звание, сказал им, что я не диакон и не священник, я иподиакон. «Ну хорошо, все-таки вы из духовных?» - «Да», - ответил я им. Полковник и молодой матрос вежливо извинились передо мною, и я повернулся, чтобы уйти от них в свой вагон. Но что же случилось? Мне преградили путь к вагону две молодые девушки, из них одна быстро куда-то скрылась. «Слушай, молодой человек, - говорит оставшаяся девушка, - с вами хочет познакомиться молодая девушка». Я как бы на время застыл в недоумении, не понимая, в чем тут дело. Потом быстро отошел от нее, не желая с ними иметь грязного дела.^[6]

Мы быстро с молодым матросом пошли к вагону. Около вагона он еще раз извинился и хотел дать мне денег. Я категорически отказался и вошел в вагон, а он пошел к своим. Всё произошедшее я рассказал своим спутникам, которые смеялись над этой историей, и в то же время, опасаясь за меня, запретили мне выходить из вагона. Я послушался их и выходил только на отдельных станциях, и то только со своим дорогим другом Андрюшей. Прошел первый день моей поездки и наступила вторая ночь.

* * *

Ночь прошла спокойно, без всяких приключений, и вновь воссияло солнышко и наступил второй день нашей езды. Чем ближе мы подъезжали к Москве, тем погода становилась всё пасмурней. Примерно в 4 часа дня московского времени показались окрестности Москвы. Шел мелкий дождь. Мы приготовились к высадке из вагона. Вот видны уже дачные места. Сердце мое было в нетерпении, быстрей бы приехать в Москву. Я мысленно окидывал взором всю Москву, представляя высокие дома и узкие улицы.

Иеродиакон Иоанн (Снычев). 1947 г.

Вот и Москва. Слышен стук трамваев и видно всю суету людскую. Поезд остановился, не доезжая площадки. Шел мелкий дождь, и нам пришлось выгружаться прямо на сырую землю. Нас встретила Нина Вас.^[7] И мы распределили каждому вещи, пошли к выходу вокзала. Андрюша ушел вперед и подготовил нам такси. Мы быстро погрузились на такси и трое из нас, а именно Андрюша, т. Леля и я, поехали на машине, а т. Феклуша и Нина Вас. поехали на метро.

Вся Москва наполнялась шума и волнения. Погода была пасмурная и дул легкий прохладный ветер. Машина быстро везла нас к назначенному месту. Я был в нетерпеливом ожидании, быстрей бы приехать. Сердце мое трепетало при обзоре древнего города Москвы. Я вспоминал, как здесь в древности спасались и сияли добродетелями Святители русской земли. Но вот мы и подъехали к дому т. Лели. Машина остановилась. Мы быстро выгрузили все принадлежащие т. Леле вещи, зашли в квартиру, познакомились с родными т. Лели и, вновь севши в машину, направили свой курс на Пятницкую улицу. Опять тот же шум и стук трамвайных колес наполнили мой слух. Всё та же суета людей, непонятное их торопление. Вот показался и Кремль, и Красная площадь, на которой находились церковь Василия Блаженного и небольшой величины вылитый из мрамора мавзолей. Каков же был вид церкви Василия Блаженного? Этого описать невозможно. Ее потемневшие стены казались как бы закопченными от посещения ее неверными, не имеющими Бога людьми.

Площадь проехали, всё благополучно. Вот мы и подъехали к трехэтажному дому, возле которого машина остановилась. Мы приехали. С первых же шагов, как только я стал вылезать из машины, я услышал критику в свой адрес от местных ребят. «Баба в шляпе», - кричали они. Стоящие люди все были также в удивлении, кто бы мог это быть: женщина или мужчина? Мы постарались быстрее внести свои вещи в парадную, чтобы меньше слушать народ. Шофер, получив вознаграждение за труды, уехал.

Мы внесли свои вещи в квартиру Нины В. Так как мы милостию Божиею приехали благополучно, я и Андрюша решили отблагодарить Господа и Его Пречистую Божию Матерь. Мы быстро оделись и вышли на московскую улицу. Недалеко от того дома, где мы остановились, находится метро. Вошли в метро, купили билеты на электрический поезд. Стали на ступеньки, которые постепенно опускались вниз. Правда, скажу то, что первый раз без привычки у меня маленько закружилась голова. Ну ничего, всё обошлось благополучно. Через 2-3 мин. подошел электрический поезд. Двери автоматически открылись, и мы быстро вошли в вагон. Машинист дал сигнал и поезд тронулся. Нужно отметить то, что шум от электрического поезда был ужасающий. Этот пронзительный рев поезда пронзал всю душу. На следующей остановке мы сделали пересадку в другой такой же поезд, который имел курс на Сокольники. Через 5-8 минут - мы на ст. Сокольники.

Мы вышли из метро и направились к церкви Воскресения Христова. Вот мы и подходим к храму. Наружный вид храма очень приличный. Любо было смотреть на прекрасную архитектуру святого храма. Его прекрасный вид напоминал всем о существовании Небесного Иерусалима. Мы вошли в храм со страхом и благоговением к святыне. В храме было тихо и уютно. Чувствовалось присутствие Божие. Один от другого отделялись три алтаря каменными арками. Иконостасы были сделаны из одного кипариса. Всё хорошо, но одного только недоставало: крыша храма была худая, не ремонтирована, так что потолок храма протекал во время дождя, отчего в некоторых местах опасаются обвала штукатурки. Может быть, это есть прообраз наших пастырей и нас. Как крыша пропускала воду, делала стены и потолок мокрыми, и притом опасными для жизни человека, так и [некоторые] пастыри церкви, имея халатность ко всему, допускали хищных волков к Христову стаду, которые или резали до смерти овец, или оставляли израненными. Подобно тому и мы не следим за своею душою, которая худая и пропускает всякий грех, который грязнит всю душу. Еще привела меня в трогательное состояние икона Спасителя, которая написана на горнем месте. Это дивный Образ Христа Спасителя, который казался точно живой. Он напоминал Живаго Спасителя. Казалось, что Сам Спаситель стоял с поднятой для благословения рукою. Он как бы внимал мольбы людей, или, вернее сказать, Он окидывал Свои взоры на искупленных Своих чад, которым Он как бы говорил: «Оставьте свои пороки и идите ко Мне, и Аз упокою вас, утру всякую слезу очес ваших во Царствии Моем».

К началу службы мы не успели, но зато после службы мы отслужили благодарственный молебен Спасителю и Божией Матери перед Ее чудотворной иконой, называемой «Иверской», и «Боголюбской». Отблагодарив Господа и Его Пречистую Матерь, мы с миром возвратились к своим благодетелям. Ночь прошла благополучно.

В субботу 11 мая утром с той же станции мы, Андрюша и я, поехали в Елоховский кафедральный собор. Через 10-15 минут мы уже были около храма. Наружность храма хорошая, стены вновь оштукатурены. Но побелка храма, можно сказать, никуда не годится, она мало чем отличается от побелки простого дома. Мы вошли в храм. Весь храм был обставлен и написан св. образами. Казалось, что ни одного места не было, где бы не было живописи и икон. Несомненно, внутренность храма требовала ремонта в поновлении икон и иконостаса.

Храм имеет три алтаря и три престола. Главный престол - во имя Богоявления Господня, а два остальных - не узнал точно. В середине храма стоит Патриаршая кафедра, обнесенная небольшой оградкой, которая соединяется с амвоном. Амвон огражден железной оградкой. Около левого алтаря находится могила Святейшего Патриарха Сергия^[8], на которую поставлено мраморное надгробие, на котором лежит его куколь в стеклянном колпаке. Над престолом склонились две рипиды^[9]. Впереди могилы стоит канонник для ставки свечей об упокоении Патриарха Сергия. Вся могила обнесена оградой. В правом приделе служили Литургию. Пел простой будничный хор. Их простые церковные напевы так располагали к молитве, что невольно хотелось плакать и сокрушаться о грехах.

Я отдохнул в храме душою и, получив духовное подкрепление, мы, не достояв обедни, вернулись к себе на квартиру. Андрюша пошел к Карпову^[10], а я остался один дома. В отсутствие Андрюши я занимался чтением священных книг. Из сочинений Иоанна Кронштадтского я извлек некоторое сокровище для Владыки и для себя. «Когда подаешь просящему, который не беден, здоров и, по-видимому, не заслуживает подаяния, - отчего сердце твое пожалеет для него поданной милостыни, - покайся в этом, ибо и нам Божественная любовь даст блага свои, тогда как мы имеем их и без того довольно» (III том «Моя жизнь во Христе»).

В 5 часов мы с Андрюшей и т. Феклушей посетили церковь в Кузнецах. Церковь обнесена оградой. В особенности отличалась она тем от других храмов, что на колокольне есть колокол весом в 150 пудов. Как хорошо, когда глас Господень зовет тебя в храм святой. Тихо и нежно он пробуждает твою душу, и ты быстрей спешишь на славословие и благодарение Богу.

На паперти храма с протянутой рукой сидели нищие, ожидая милости от Господа. Мы вошли в храм. В храме в ожидании стояли, кое-где и сидели прихожане. Мой взор объял больше всего святые иконы и картины. Куда ни кинешь взгляд, везде написаны св. картины из жизни Спасителя. Все три иконостаса были чеканной работы и вызолочены. Главный алтарь и престол посвящены во имя Св. Николая Чудотворца. Левый престол и алтарь в честь Введения во Храм Пресвятой Богородицы, а правый во имя Преподобного Сергия Радонежского.

Я приложился к чудотворной иконе Божией Матери и отошел в сторонку с Андрюшей. Читал Богородицу^[11], потому что времени еще до службы было порядочно. Я стал замечать, что люди как-то обращают на меня внимание, и многие обращали на меня свои взоры. Они были удивлены, кто я такой, женщина или мужчина. Долго, конечно, удивляться им не пришлось, потому что началась служба. С началом службы всё утихло, все разговоры и шепоты прекратились. Все свои взоры люди обратили на Божественный алтарь. Служба шла торжественная, пели два хора. Но что было со мною, я не знаю. Мысли мои бродили, кто знает где. Тело и дух мой изнемогали от всего этого. Быстро мои духовные сокровища истерзались, и я не мог возносить тех молитв, которые были бы благоприятны Богу. Отчего же это? То ли оттого, что певчие пели театральным напевом, или оттого, что я сомневался в искренности священнослужителей? Точно я не знаю отчего, только знаю, что весь изнемог и меня пробило потом. Кое-как я дождался конца службы и мы вышли из храма. Сердце мое сделалось, как камень, твердое, отчего я изнемог, и так было и когда я пришел в квартиру, до тех пор, пока не взошло солнце.

Утром 12 мая, в Неделю расслабленного^[12], после домашней молитвы я зашел за Андрюшей и вместе с ним поехали помолиться Богу в Елоховский кафедральный собор. В 10 часов утра началась Божественная литургия. Литургию служил о. Николай Колчицкий^[13]. Трудно и тяжело описать то состояние [моей] души, в каком она находилась. Молился ли я или грешил? Думаю, что я только гневал Бога. Не знаю, чем это объяснить, чем это было вызвано, что у меня было сердце, как камень. Ум не мог возносить те чистые мысли, которые благоприятны Богу. Какая-то таинственная и невидимая оболочка не давала мне возносить молитвы. То ли это оттого, что мне не нравилось театральное пение певчих? Или оттого, что я еще не прошел искус молитвы?

По-видимому, последнее будет вернее, что я еще не прошел искус в молитве. Я изнемогал от усталости души и тела, ждал, когда же окончится Литургия. Наконец, кончилась. После Литургии отец Николай Колчицкий сказал проповедь о том, «чтобы мы не искали чуда для подкрепления веры в Бога, а искренно веровали в Создателя и надеялись на милость Божию, о ниспослании Его милости и укреплении Свыше Духом Святым».

На квартиру мы вернулись только в час дня. Примерно часа в три дня пришла к нам на квартиру тетя Леля, и все втроем, т.е. я, Андрюша и т. Леля, пошли пешком в Третьяковскую галерею. Купили билеты, разделись и в летних костюмах мы пошли ко входу в отделы галереи. У входа мы купили книжку-путеводитель, в которой указаны все отделы.

В первых трех отделах находится только одна древняя живопись. Это - св. иконы. Среди икон в том отделе находится и Чудотворная икона Божией Матери «Владимирская». Известно, что эту икону писал Евангелист Лука. Жалко было смотреть на это. Как в клетке были заперты св. образа Спасителя, Божией Матери и Св. угодников. Долготерпеливе Господи, доколе терпиши Ты? Доколе враг Твой поносит Тя? Призри с небесе, Боже, и виждь Образ Твой Святый, и избави Его из руки неверных, как некогда избавил Св. Скинию из рук филистимлян^[14], так и эти образа избави от поругания и осмеяния.

Из всех картин, которые там находились, кроме икон, мне понравилась картина Иванова «Иоанн Креститель и Мессия» [«Явление Христа народу»]. Это самая ценнейшая картина во всей галерее. Большого формата, примерно метра 4 в длину и 3 в высоту. Вид ее очень замечательный. Когда смотришь, то все фигуры человеческие, кажется, стоят как живые. Когда я увидел ее, то меня объял страх и трепет. Я видел Иоанна Крестителя, свидетельствовавшего о Мессии, и идущего Иисуса Христа. Я думал, с какою ревностию и терпением рисовал эту картину художник? И насколько у него была любовь к Богу? Известно из разговоров, что художник писал ее больше 30 лет.

Другая картина тоже хорошая. Это убийство сына своего Иоанном Грозным [речь о картине Репина «Иван Грозный и сын его Иван»].

С 4 часов до 8 вечера ходили мы по галерее. Я устал телом и глазами, так что мы поторопились скорее уйти.

Примерно часам к 9 вечера мы вернулись на квартиру к Нине Васильевне. В это время у т. Нины гостили т. Анюта^[15] и Феклуша. После мирной беседы о Владыке мы все разошлись по своим углам. Я пошел ночевать к т. Фекле, а Андрюша остался ночевать у Нины Васильевны.

В понедельник 13 мая утром мы вместе с Андрюшей после молитвы пошли помолиться в церковь Иоанна Воина. Расстояние от тети Феклуши до церкви примерно километра два с лишним. Поводырем нашим была тетя Феклуша. Через проходные дворы мы быстро дошли до церкви. Вот уже и видна церковь. Она была обнесена оградой. Сама церковь голубого и розового цвета ярко вырисовывалась на фоне зрения. Как всегда, у входа в храм сидели нищие, ожидая милости Господни. Мы вошли в храм. В храме было уютно и хорошо. По бокам стен, в середине храма, расположены два алтаря, а впереди их расположен главный алтарь. На правом клиросе главного алтаря в киоте стоит чудотворный образ Иоанна Воина, рядом с ним - Распятие. На солее главного алтаря лежат св. мощи угодников Божиих. Я приложился к св. мощам и иконе Иоанна Воина, прося их молитв о себе, грешном.

В храме 2-3 люстры - символ света Христова. Служил обедню отец Косма. Как он служил? Я не знаю его сердечности, один только сердцеведец Господь знает расположение его сердца. Одно только я знаю, что волосы на голове его были подстрижены. В церкви мы молились до Евангелия, после Евангелия мы поспешили в Патриархию.

В 10 часов мы были уже у Нины Вас. на квартире. У нее мы взяли все вопросы и прочее, подкрепились пищею и быстро пошли к метро. Сели на поезд и он быстро довез нас до Охотного ряда. Здесь мы сделали пересадку и перешли на другую станцию. Через 2-3 минуты подъехал поезд, и мы вошли в вагон. Двери вагона автоматически закрылись и поезд тронулся. Через 10 минут - мы уже на ст. «Дом Советов». Из метро мы вышли на улицу, которая вела нас до Чистого переулка^[16]. Через 10-15 мин. мы подошли к Патриархии. Дом очень красиво выглядит. Снаружи выкрашен в желтый цвет. Двор обнесен железною изящною оградою. Около ограды внутри двора растут красивые раскидистые деревья. Вокруг все чисто убрано. В парадной всё было благолепно и чисто, царила необычайная тишина. Когда мы входили в парадную, я нечаянно что-то заговорил, а Андрюша толкает меня и говорит: «Ты тише, Ваня». Я попросил прощения и мы вошли в раздевальню. Возле дверей стоял швейцар. Прямо пред нами над дверями висит икона Спасителя, перед которою горела электрическая лампадка. Мы помолились и тихо стали объяснять швейцару, зачем мы пришли. Тот указал, куда надо нам пройти. Мы быстро разделись и пошли в приемную протопресвитера Николая Колчицкого. Времени было уже около 12 часов дня. На приеме у Колчицкого было сравнительно порядком людей. Мы заняли очередь и зашли в зал ожидания, где в переднем углу висит икона Божией Матери. Перед иконой горела лампадка. Справа к стене стоит мягкий диван, напротив него стоит письменный стол. Так как очередь была наша еще не скоро, мы рассудили зайти к секретарю Патриархии Парийскому Л.Н.^[17] Мы поднялись наверх, и что же? Там стоял архимандрит Гурий, наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Мы получили от него благословение, поговорили с ним кое о чем, и тут же вышел к нему и к нам Парийский. Мы предложили ему принять у нас облигации на Филаретовскую премию. Он замахал руками в гневе сердца и сказал: «Да что он, дурак что ли?» Такими грубыми словами назвал он моего старца-Владыку. «Такой образованный архиерей, а такие глупости допускает! Студенты есть хотят! Пускай он сам их (т.е. облигации) и ест! Нам нужны деньги!» - так сурово отвечал Парийский. «Постой же, постой, нужно разобраться, в чем дело!» - ответил ему Андрюша. «Ладно, постойте здесь, мне сейчас некогда с вами разговаривать!» - сказал Парийский и ушел. Мы же, ошарашенные, катились кубарем сверху в зал ожидания. «Вот ведь как он нас ошарашил! - говорит Андрюша, - что и выговорить нам не дал». Наконец и наша очередь подошла, и мы оба вошли к отцу Николаю в приемную. Приемная его, где он принимал духовенство и народ, не очень большая. В переднем углу сравнительно порядочно св. икон. На полках лежит большое количество книг. В середине приемной, к стене, стоят стол и стулья. Он благословил нас и мы сели.

Начались рассуждения отца Николая с нами о делах Чкаловской епархии и по иным вопросам, на которые мы получили ответы. Задерживаться долго мы не стали, потому что после нас стояло еще много людей. Он благословил нас и пригласил меня прислуживать при Патриаршей службе. Попросили прощения и вышли.

После ухода из Патриархии мы решили посетить Богословский институт^[18]. Из Патриархии мы повернули к трамвайной остановке. Через 2-3 квартала - и трамвайная остановка. Вскоре подъехал трамвай. Мы сели и поехали в Новодевичий монастырь, где находился Богословский институт. Через 10-15 мин. - мы в Новодевичьем монастыре. Мы вошли в ворота монастыря и прошли во двор. Здесь во дворе стояли несколько людей.

Мы спросили их, где нам найти проректора Богословского института^[19]. Нам указали здание, где находится канцелярия проректора. Она была помещена в Трапезной церкви. Мы прошли в канцелярию, где мы застали проректора, сидящего за письменным столом. Он, по-видимому, разрабатывал материал для студентов. Мы друг друга поприветствовали и все сели на стулья. Андрюша спрашивал его, т.е. проректора Савина, какой у них порядок в Богословском институте. Об этом он нам всё объяснил. Долго задерживаться или, вернее выразиться, отвлекать его внимание от работы мы не стали. Попросили у него прощения и вышли. Выходя от проректора, мы зашли в Трапезную церковь, осмотрели ее. Церковь одного престола, вместительная, небольшой иконостас. Всё это хорошо. Только то нехорошо, что весь монастырь, кроме Трапезной церкви, отдан в распоряжение музея. На всё это было так жалко смотреть, именно на то, что святыня церковная была попираема нечестивыми. Если размыслить о том, что сколько бы здесь спасалось инокинь, невозможно и думать об этом. Но да будет во всем воля Божия.

Митрополит Николай (Ярушевич).

Из Богословского института мы вернулись к Нине Васильевне. Там подкрепились телом и, как уже время было идти в церковь к вечерне, мы поспешили в метро на поезд. Я и Андрюша не знали, где находится Обыденная церковь^[20], и по ошибке зашли в церковь Святителя Николая в Хамовниках. Заходим в церковь, но - увы! Народу нет. Оказалось, что церковь не та. Мы быстро повернули назад. По пути спрашивали, где находится Обыденная церковь. Нам, конечно, указали путь, как нам найти ее. Оказалось, что от церкви мы отошли километра на два с лишним в сторону. Мы так спешили, что стали все мокрые от пота. Ну, слава Богу! Вот, наконец, и храм Божий. В храме было битком народу, так что во время службы было тесно стоять. Служащие иереи были уже готовы ко встрече Митрополита. Все священнослужители в облачениях стояли в притворе храма. Нас с Андрюшей иереи попросили (ввиду большого стечения молящихся у входа храма) поддерживать народ, чтобы свободно можно было встретить Владыку. Наступили минуты ожидания. Проходят 5-10 мин., всё нет. Только через 15 минут услышался говор среди народа: «Едет Владыка!» К храму тихим ходом подъехала легковая машина. Два иподиакона и священник вышли ко встрече Митрополита Николая^[21]. Вот из машины выходит в белом клобуке и вечерней рясе Высокопреосвященнейший Митрополит Николай Крутицкий. Лицо его было радостное. Заметна была на его лице легкая улыбка. Входя в храм Господень, он всех приветствовал радостными Пасхальными словами: «Христос Воскресе!» Все же отвечали: «Воистину Воскресе!» Дойдя до места встречи, иподиаконы быстро надели ему длинную фиолетовую мантию. Все проходило по чину архиерейского служения. Ввиду множества молящихся, мы не смогли удержать всю массу народа, и нас сдвинули с места. Началась какая-то непонятная давка. Мы с Андрюшей стремились пройти вперед к архиерейской кафедре, чтобы можно было видеть все действия митрополичьей службы. С помощию Божией нам кое-как удалось пройти к кафедре. Слава Богу, молящиеся мало-помалу успокоились, но кое-где происходил недовольный говор о том, что очень было душно и тесно.

Храм Илии Пророка в Обыденском переулке.

Вот началось и всенощное бдение. Все молящиеся устремили свои взоры внутрь алтаря, где находились митрополит и священники. Певчие пели на двух клиросах. Пели очень хорошо, а самое важное, что они пели церковным напевом так, что от этого душа моя была полна радости и утешения в молитве. Только то меня маленько огорчило, что, когда выходили на литию, несмотря на большое количество молящихся, все-таки митрополит вышел в притвор храма. В это время была такая давка, что храм наполнился воплями людскими, отчего у многих поколебалось молитвенное настроение, да притом многих так сдавили, что им было и нечем дышать. А все остальное время молитвы было хорошее. В особенности мне понравилось, когда все, Митрополит, архимандриты и иереи, вышли на величание, когда они запели величание, казалось, дрожал весь храм от могучего молитвенного напева. Это была объединенная, стройная мелодия пения. Чувствовалось, что в это время присутствует
Сама Матерь Божия с распростертым над людьми омофором. Вот и окончилось всенощное бдение. После службы Митрополит Николай сказал проповедь о значении сегодняшнего праздника, о Чудотворной иконе Божией Матери, именуемой «Нечаянная Радость»^[22]. Проповедь мне не понравилась, а за людей я ничего не скажу. Она была тяжела для меня, для души. В 11 часов ночи мы вернулись к Нине Вас. на квартиру.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I.

Утром 14 мая, во вторник, после утренней молитвы тем же путем, каким возвращались назад на квартиру, поспешили в Обыденную церковь. Минут через 20 мы были уже у входа церкви. Только мы вступили на ступеньки паперти, как нас встречает одна неизвестная, по-видимому, монахиня и говорит нам: «Здесь очень много народу, так что трудно вам будет пройти в переднюю часть храма. Пойдемте, я вас проведу боковыми дверями». Никем не теснимые, мы прошли на правый клирос, а с клироса мы перешли к киоту, где помещена икона «Владимирская» Божией Матери, а рядом, к стене храма, Нерукотворенный Образ Спасителя. Долго ждать нам не пришлось, вскоре приехал на легковой машине Сам Святейший Патриарх Алексий^[23]. Встречи его мы не видели, так как мы стояли за стеною левого придела. Когда его облачали, то на лице его была заметна легкая величавая улыбка (я говорю, не осуждая его). Патриарха быстро облачили, причем при облачении он сам затягивал себе поручи. Читался только третий час. Служба просто торжественная. Изменение в службе только в том, что после малого входа пели многолетие вселенским Патриархам, Христофору^[24] и прочим. Опущено «Господи, спаси благочестивыя…»^[25] Потом во время каждения Патриарх совершал каждение с посохом. Во время оглашения диаконы выходили из алтаря на амвон и лицом к народу оглашали оглашенных. Служба кончилась в час дня. После службы Святейший сказал проповедь о значении праздника. Проповедь была сказана очень красиво. Слава Богу, мы получили благословение от Патриарха Алексия и с миром вернулись домой.

Протоиерей Александр Воскресенский.

Вечером с тетей Фаиной^[26] посетил болящего старца, протоиерея Александра^[27]. Это дивный старец протоиерей с длинной седой бородой, среднего роста, лицо щуплое, впалые глаза, весь изможденный продолжительною болезнею. Он чуть так, тихонечко ходил, и то иногда опирался на какой-нибудь предмет, чтобы не упасть. Он благословил меня и мы сели. Он начал спрашивать меня о том, как живет Владыка, какое его здоровье, и о том, что он желает его видеть. Еще он спросил, когда же Владыка приедет в Москву, думает ли он приехать в Москву. Я ему сказал, что Владыка не может приехать без разрешения Святейшего. Ведь они его не любят. «Да нет! - ответил мне о. Александр. - Как будто Патриарх относится к нему ничего». В это время к о. Александру приехали гости, по-видимому, издалека, так что мне недолго с ним пришлось вести беседу. На прощание он подарил гостинец Владыке. И я поклонился ему в ноги до земли, получил благословение, попросил у него молитв за меня, с миром вышел от подлинного старца.

Через 15-20 мин. я был уже на квартире. В этот же вечер с тетей Лелей посетили Владыкиного брата, где взяли картину, которую купил Владыка еще когда был в Москве. Ночевал у тети Феклуши.

В среду утром, 15 мая, после молитвы я один поехал в Елоховский кафедральный собор, в котором в сегодняшний день, ввиду того, что был праздник Преполовения и годовщина кончины Святейшего Патриарха Сергия, Литургию служил сам Патриарх Алексий. Вновь я в соборе. Все так же обстановка храма радовала меня и сосредоточивала к молитве. Все стоящие в храме молящиеся были настороже, все ожидали приезда Святейшего. Я прошел к левому алтарю, где должна совершаться Божественная литургия. Вызвал потихоньку о. Николая Колчицкого и попросил у него благословения на иподиаконство со Святейшим. Он благословил меня и велел идти мне облачаться в главный алтарь. Я прохожу в алтарь, делая при входе поклоны. Что же я вижу в алтаре? В нем полный безпорядок. Иподиаконы входят в алтарь без всякого благоговения. Мне становилось страшно, когда я видел, как они обращаются со стихарями. Бедные матушки-алтарницы изнемогали от того, что им приходится перебирать кое-как брошенные стихари. Некоторые иподиаконы даже не считают нужным брать благословение на стихарь. Надевали стихарь и без благословения. О, безстрашие, о, небрежение к святыне. Я видел, что пастыри кафедрального собора совершенно не заботились о том, чтобы диаконы и иподиаконы, и все прислуживающие алтаря вели себя прилично, в страхе Божием, имели бы благоговение во Святая Святых, всегда ходили пред Лицем Божиим, всегда бы помнили, что они прах и пепел пред Господом. Прости мне, Господи, за все мои осуждения.

Андрей Андреевич Савин у иконы Святителя Алексия в Вознесенском соборе г. Самары.

Облачившись в стихарь, я вышел из главного алтаря в придел, где скоро должна начаться Божественная литургия. При входе в алтарь я делаю три поясных поклона и прикладываюсь к горней иконе Спасителя. Вдруг все находящиеся в алтаре расступились и стали удивленно смотреть на меня, как я с благоговением вхожу в алтарь. Приложившись к горней иконе, я стал у южных дверей иконостаса. К моему удивлению, ко мне стали подходить патриаршие иподиаконы и спрашивать о моем имени, моем месте жительства, женат ли я или монах. На все вопросы я отвечал подобающими ответами. В это время в алтарь вошел о. Николай и говорит иподиаконам: «Окажите ему внимание как гостю, он ведь, наверное, больше вас знает по службе, и притом, он настоящий иподиакон».

Неожиданно среди народа послышался говор: «Патриарх приехал!» В это время священнослужители сделали молитвенное поклонение престолу, вышли на встречу Святейшего. Вместе с ними выхожу и я. Вдруг слышу среди молящихся: «Смотрите, новый иподиакон, а какой он красивый!» Все эти удивления не принесли мне никакой пользы. Ну, а пока оставим все эти толки народные, перейдем дальше. Мне передали Патриаршую мантию, и я стоял, где должно остановиться Патриарху. Вот с сияющим лицом входит в храм Господень Патриарх Алексий. Так тихо и спокойно, с небольшим величеством в душе своей благословляя народ, становится на орлец. Я быстро накидываю на Патриарха мантию. Но, увы, я думал, как у нас Владыка раздевает верхнюю рясу у входа в храм, так, я думал, и здесь. Меня удержал иподиакон со словами: «Тише, тише, не торопись». Слава Богу, наконец, мантию надел благополучно. Прошли на солею и я вошел в алтарь, ожидая, что мне скажут сделать. Прочитали входное… Патриарх - на кафедре. Два иподиакона стояли по бокам его, ожидая время облачения. Патриарх облачен. Началось чтение часов. В середине 3-го часа мне подают лохань с водою, надевают на меня полотенце и мы выходим умывать руки Патриарху. «Только не торопись», - тихо говорит мне иподиакон. По обычаю, сделали поклон перед царскими вратами и мы подошли к Святейшему умывать ему руки.

«А чей этот красавчик?» - с улыбкой спросил Патриарх иподиаконов. «Этот Владыки Мануила, Ваше Святейшество». - «Хорошо, хорошо», - давая целовать руку, сказал он. Мы поклонились ему и вошли в алтарь. Началась Божественная литургия. Пропели антифоны, настало время малого входа. Мне было маленько обидно, что я, как старший иподиакон, и мне не дали хотя бы нести рипиду. Конечно, я не хотел бы писать об этом, но не было сил сдержаться об этом. Я видел в иподиаконах величавую гордость, находил в них только внешнюю форму их действий, но молитвенности и благоговения в них почти не было. По обычаю, после входа все диаконы и иподиаконы становятся на горнее место и все священнослужители поют многолетие. Становлюсь и я. Патриарх в это время службы стоял посреди царских врат и благословлял служащих и молящихся. Больше всего его взоры были направлены на меня. Что он мыслил обо мне, не знаю. Перед Херувимской песней я опять умываю руки Патриарху. Во время великого входа выхожу с рипидой над Честными Дарами. После входа иподиаконы позвали меня облачать архиереев, которые в это время приехали на годовщину кончины Святейшего Патриарха Сергия. Снова я вижу ту небрежность иподиаконов. Большинство архиереев облачались почти сами. Окончилась обедня и все священнослужители вышли на панихиду к могиле Святителя Патриарха Сергия. На панихиде молились пять архиереев и Митрополит Николай. Из архиереев я знал Владыку Виталия, Луку Тамбовского [ныне прославленный в лике святых Архиепископ Лука Крымский], Елевферия Прагского. Последний передавал привет Владыке [Мануилу]. Мне выпала доля облачать двух Архиереев. Одного имя Елевферий Прагский^[28], а другого имя я не узнал. Слава Богу, облачили всех. Уже запели «Отче…» Я перехожу в придел, где служили обедню. Диакон возгласил: «Святая Святым». В это время раздробляется Агнец Божий. Наступил час приобщения. Патриарх и священнослужители приобщались. После причащения Св. Тайн Христовых иподиакон быстро-быстро начал читать Святейшему Патриарху Алексию благодарственные молитвы по приобщении. После приобщения Св. Тайн все священнослужители, вместе с ними диаконы и иподиаконы стали подходить под благословение к Святейшему. Подхожу и я. Он благословляет меня и дает мне кусочек просфоры. В это время я говорю ему: «Ваше Святейшество, Вам письмо от Владыки Мануила». - «Хорошо, хорошо! - ответил он мне. - Тогда после службы отдашь». В это время в алтарь стали входить архиереи, архимандриты и священники. А так как алтарь был маленький, то он не стал вмещать свободно всех, так что мне пришлось выйти на клирос. Также со мною вышли 2-3 иподиакона. Я, ничего не зная, становлюсь на клиросе лицом к алтарю, а в это время как раз сзади меня сидела сестра Патриарха^[29]. «Ты что, разве не видишь, к кому ты стоишь задом?» - с великим гневом сказал мне иподиакон. «Прости, простите! - ответил я ему. - Я ведь не знал, кто сидит сзади меня». Я отошел в сторону, думая про себя: «Господи, неужели они поставили мирского человека выше человека, имеющего малую благодать Божию». Прости мне, Господи, за то, что я осудил их, не мог перенесть оскорбление.

Обедня кончилась. После обедни Патриарх, Митрополит Николай, архиереи, священники и диаконы, все вкупе отслужили заупокойную панихиду по покойном Патриархе Сергии. По окончании панихиды священнослужители и Святейший вошли в главный алтарь и разоблачились. Вместе с ними вошел в алтарь и я. Подхожу к Святейшему и отдаю ему письмо от Владыки. Он берет и говорит мне: «Ты что же не заходишь ко мне? Приходи, приходи». Я говорю Ему: «Ваше Святейшество, когда благословите мне прийти к Вам?» - «Хотя бы и сегодня приходи», - сказал он. «Сегодня уже поздно», - говорю я ему. «Тогда завтра!» - «А к какому времени прийти?» - спрашиваю его. «К 12 часам», - с улыбкой ответил Святейший. Я попросил прощения и отошел в сторону алтаря. Патриарху быстро подали машину и он уехал. Я разоблачился, поклонился престолу и с миром вышел из храма.

Вечером с т. Лелей посетил близких Владыки - тетю Нину и Фаину. Ночь провел у тети Феклы.

Первая страница Дневника будущего Митрополита Иоанна. 1946 г.

16 мая, в четверг, утром я выехал в метро до Парка культуры, где я встретился с тетей Лелей по договоренности. Ровно в 7 ч. 30 мин. мы были уже в церкви Святителя Николая в Хамовниках. Церковь по себе небольшая, обнесена оградой. Но зато ее благолепие было великое. Весь иконостас был установлен хорошей иконописью, иконами.

Вся стенная живопись очень хорошо написана. И невольно всякий входящий верующий преклонял свою главу пред благолепием Божьего храма. Кроме этого, в храме находятся великие святыни, как то: чудотворные иконы Божией Матери, именуемые «Знамение» и «Споручница грешных», и чудотворный образ Святителя Николая, перед которыми каждый день служат после обедни молебен с акафистом. Там есть и местночтимые иконы, как «Скоропослушница», [Святителя] Димитрия Ростовского и [Преподобного] Сергия Радонежского. Я предполагаю, что по красоте своей эта Церковь самая лучшая из всех тех, которые я посетил в Москве.

Тетя Леля, не достояв службы, ушла на работу, а я молился до конца службы. После Литургии был отслужен молебен Свят. Николаю с акафистом. После молебна я приложился к вышеописанным иконам и с миром пошел в Патриархию. Так как я еще молодой и в свежих силах, я быстро дошел до Патриархии. Вот уже видны и дом, и ограда. Во дворе было тихо и притом никого не было видно.

Я прохожу в Патриархию, спрашиваю швейцара: «Как мне пройти к Патриарху?» - «По каким делам ты к Патриарху?» - спросил он меня. Я ему объяснил, что Патриарх велел зайти мне сегодня к нему лично к 12 часам. Швейцар (впоследствии я узнал, что это был Л.Н. Парийский) доложил обо мне Его Святейшеству. Через полчаса он приходит и велит мне пройти к Патриарху в комнату. Я со страхом и благоговением вхожу в комнату, и что же? С великой радостию встречает меня Патриарх еще у порога дверей, даже не дал мне сделать путем поклоны. Он благословляет меня и целует, проводит меня в передний угол и сажает на диван. В комнате, кроме нас двоих, не было никого. Эта обстановка облегчала мне положение. Впереди меня на диване сидел Патриарх, одетый в атласную рясу, но без куколя на голове. С легкой улыбкой он спрашивает меня, откуда я родом, кто мои родители, живы ли, и сколько мне лет, сколько окончил классов, как попал к Владыке Мануилу, и о другом, которое я не могу вспомнить. На все вопросы я ответил, как умел. Потом спрашивает, как живет Владыка Мануил. «Ничего, хорошо», - я отвечаю. «А как его здоровье, не действует ли климат на его здоровье?» - «Нет, ничего», - ответил я ему. «Не скучает ли он по Москве?» - «Нет, Ваше Святейшество». - «Так, так. А как относится к нему духовенство?» - «Сейчас хорошо, всё мирно и тихо», - ответил я. «А что, разве до этого духовенство относилось к нему плохо?» - «Да, Ваше Святейшество. Когда был протоиерей Архангельский, то он очень обижал Владыку». - «Вон ведь как! Да… (Давая вид недовольства на Архангельского.) Ну, а как много у него работы?» - продолжал он. «Да, Ваше Святейшество, очень много», - ответил я. «Вот как думаешь, у кого больше работы, у меня или у Владыки?» Я ответил: «По всем данным, которые сказал мне секретарь наш, то у Владыки больше работы, чем у Вас». - «Да как же так? - возразил Святейший. - Ведь у меня все епархии под моим управлением, да еще вдобавок приходится общаться с инославными вероисповеданиями. Ведь им не напишешь кое-что, надо над этим подумать, а потом писать». - «Всё это так, - ответил я Святейшему, - да ведь Владыка только 4 часа в сутки отдыхает». - «Ну а я сколько? - спросил он и сам ответил: - Я тоже отдыхаю только 4 часа. Ложусь в 2 часа ночи, а встаю в 6 часов утра». Конечно, я не стал противоречить ему, так как я сознавал, с кем имею разговор, и обижать Патриарха в лице моем было бы совсем некрасиво. «Ну а как у нас поют?» - «Ничего, Ваше Святейшество, - ответил я ему, - но мне лично не нравится здешнее пение, я думаю, у нас поют лучше». - «То есть, как лучше?» - с улыбкой спросил Патриарх. «Ну, как Вам сказать? Более молитвенно настроенно», - ответил я. «Это так, - сказал Святейший, - здесь ведь Патриаршая служба, все хотят, чтобы было шумно, торжественней… А ты был в Троицкой Лавре?» - спросил он. «Нет еще, только собираюсь ехать в субботу». - «Посети, посети, надо обязательно побывать там! - улыбаясь, говорил Патриарх. - А вот как ты дальше будешь жить? Будешь жениться или нет?» - «Нет, Ваше Святейшество», - ответил я. «Значит, примешь монашество?» - «Да, Ваше Святейшество». «Так, так, - не сводя с меня глаз, всё с улыбкой спрашивал Патриарх меня, - ты посвященный иподиакон?» - «Да», - ответил я ему. Мы тихонько встали со своих мест. «Ну вот, передай Владыке от меня вот это яйцо, а тебе вот этот крестик, который освящен на Гробе Господнем», - сказал Святейший и благословил меня, надевая крестик мне на шею. «Простите, Ваше Святейшество, у нас идут слухи народа, что Владыку хотят перевести в другую епархию». - «Нет, нет, - ответил Святейший, - я даже и не думаю его переводить. Ну, всего хорошего тебе в будущей жизни», - и, благословив меня в последний раз, поцеловав, отпустил с миром. Я с великой радостию вышел от Патриарха, благодаря Бога, что я сподобился видеть и разговаривать со Святейшим Патриархом Алексием, да еще получив в благословение перламутровый крестик на золотой цепочке. Слава Богу за всё.

Вечером посетил с тетей Лелей болящую схимонахиню Марию, которая передала низкий поклон Владыке. Ночь ночевал у тети Феклуши.

Пятница 17 мая. Утром я один посетил храм мученика Трифона. Церковь небольшая, но очень красивая, трехпрестольная. Вмещала в себе чудотворную икону мученика Трифона, где находилась часть святых мощей Трифона. Киот этой иконы очень хорошо украшен и вновь реставрирован. Пол хорошо устлан из мраморных плиток. Живопись стенная вновь поновлена, так что Церковь вся сияла. Я успел и к утрене и обедне. Но мне было жалко смотреть на их службу и в то же время тяжело. Во-первых, опустили великую ектению, каждение на «Величит душа моя Господа», и первый час, и отпуст утрени. По окончании молебна я приложился к св. мощам мученика Трифона и с миром вернулся к т. Нине.

Вечером к нам пришла тетя Леля и мы с ней вместе посетили кладбище, где были похоронены т. Лелины родители. Кладбище очень красивое, но много могил разрушено, не осталось и третьей части от того, что было на нем. Во-первых, не было ограды, которая могла бы оградить от полома зелени деревьев. Много памятников увезено с кладбища, которые тоже придавали красоту кладбищу. Но этого мало осталось. В середине на пригорке стоял небольшой храм, у которого по бокам его стояли высокие, засохшие деревья. Мы отыскали могилку незабвенного старца иеросхимонаха Аристоклия^[30]. Могила его обнесена оградкой, чисто убрана, покрыта была зеленой травкой. У ног могилы стоял деревянный крест, у подножия которого вставлена была фотография о. Аристоклия. Да будет ему вечная память в сердцах тех, которых он возродил к духовной жизни.

Солнышко уже село, и мы благополучно возвратились к себе на квартиру.

18 мая, суббота. Утром рано, как только стало восходить солнышко, я был уже на ногах. Помолился Богу вместе с тетей Феклушей. Мы вышли на улицу, зашли в магазин, купили хлеба, и я оставил т. Феклушу. Быстро поспешил в метро к поезду. Через 2-3 мин. - я на пересадке у Охотного ряда. Здесь я встретился, как мы договорились, с т. Лелей и вместе сели на поезд. Поезд быстро довез нас до Ярославского вокзала, где мы и вышли на вокзал. Через полчаса подъехал поезд и мы благополучно сделали посадку, ожидая отправки. Ну, вот и гудок, поезд тронулся и мы поехали. Я с нетерпением ждал, когда же мы приедем на место. Вот проехали Хотьково, где похоронены родители Преп. Сергия Радонежского. Еще осталось несколько километров до г. Загорска^[31]. Вот уже показалась и колокольня великой Свято-Троицкой Лавры. Душа моя исполнена великой радости. Я вспоминал Преп. Сергия, как он проводил жизнь когда-то здесь, в непроходимой человеком чаще. Я как бы торопил поезд, быстрей бы довез нас до Загорска, чтобы вступить быстрей на святую землю. Наконец, приехали, и мы с тетей Лелей быстро вышли из вагона. Я чуть ли не бежал, тетя Леля еле могла успевать за мной, так уж я торопился. Наконец, вот уж раскрылась передо мной вся Святая Лавра. Я забыл всё, я не видел народ и вообще, есть ли возле меня кто. Одно только чувствовал, что я один, совершенно один нахожусь среди дремучих лесов. Я чувствую, как будто вступаю в монастырь, постригаюсь, и я - монах.

Чувствую, как будто бы кто меня обнял невидимо и спрашивает, кто я, откуда и куда иду. Я отвечаю, что иду в монастырь, хочу быть монахом, исполнять иноческие правила и послушания. Когда же я увидел ее неполадки, запустение и мерзость безбожных людей, я готов был взять метлу и выгнать вон из пределов св. земли. Господи, прости меня, может быть, ревность моя не по разуму.

Ну вот я в Лавре. Вот Успенский собор, рядом колокольня. Влево от колокольни за церковью преп. Михея - Трапезная. Возле Успенского собора стоит небольшая часовня. За ризницей находится Троицкий храм. Так как уже началась служба, я поспешил в церковь впервые помолиться, поклониться, вернее сказать, раке, где лежат св. мощи Преп. Сергия. Я с великим страхом и любовию приложился к раке св. угодника Божия.

Когда пели Херувимскую песнь, я чувствовал, что в это время со всеми св. угодниками и ангелами воспевал песнь хвалебную и Преп. Сергий. Служили очень хорошо, тихо, без шума, а самое главное, с настроением и любовию к Богу. Обедня кончилась. После обедни отслужили молебен Преп. Сергию. Все молящиеся прикладывались к раке со святыми мощами угодника. Этот день у меня будет незабвенным в моей жизни.

После всего этого я дождался о. Гурия, наместника Лавры, и вместе с ним посетил его квартиру. Он принял меня хорошо, напоил меня чаем. Имели с ним беседу о всем том, что повелел мне Владыка.

Вечером в 6 часов началось всенощное бдение, которое совершал архимандрит Нектарий. Всенощное бдение прошло очень торжественно, а самое главное, молитвенно настроенно. Я тоже милостию Божиею сподобился прислуживать в алтаре службу. Правда хотя и не полную, но более монастырскую, и с пением и чтением. Служба окончилась в 10 часов. Ночь ночевал у свечного старосты.

Воскресная Литургия обычно у них служится в 10 часов утра, так что я не торопясь, помолившись Богу, вышел в направлении к Св. Лавре. День был очень хороший. Ярко сияло солнце, до нас доносился пахучий запах травы и деревьев. Кругом царила таинственная тишина. По пути я зашел к о. Гурию. Получив от него благословение, я пошел в Лавру. Церковь, где должно совершаться Богослужение, была еще закрыта. На колокольне радостно звонили часы, слышно только дили-бом, дили-бом.

Я писал, сидя на паперти, свой дневник. Рядом сидели тоже в ожидании службы богомолицы. «Господи, - говорили они между собою, - откуда остался этот человек, наверное, из какого-нибудь монастыря». Я поспешил удалиться к колокольне, чтобы не слышать их разговоры обо мне.

Наконец, открыли церковь. На колокольне ударили в колокол, зазвонили к обедне. Радостно и приятно было слышать колокольный звон, призывающий на молитву весь мир.

Иеродиакон Иоанн с отцом Матфеем Яковлевичем, матерью Матроной Семеновной и братьями Петром, Виктором и Василием. Сорочинск, 1946 г.

Я вошел в храм Божий. Приложился к мощам Преп. Сергия и вошел во св. алтарь, ожидая прихода священнослужителей и встречи архимандрита. Через небольшое время явились братия монастыря, все облачились и вышли на встречу архимандрита. Вот появился и наместник Лавры. Я быстро накинул ему на плечи мантию и мы все по прочтении входного вошли в алтарь.

Литургию служили очень молитвенно настроенно. Пел простым напевом любительский хор. Литургия окончилась, и после Литургии был молебен Преп. Сергию и его ученику Михею с крестным ходом вокруг храма. На колокольне во время крестного хода был трезвон. Это был торжественный крестный ход с Пасхальным приветствием «Христос Воскресе!» И взаимно: «Воистину Воскресе!»

После службы я подхожу под благословение к о. Илариону. Этот о. Иларион - очень благообразный человек, очень приятный на вид. Лицо его походит на Серафима Саровского, да и телосложением он походит на Серафима Саровского, такой же горбатенький, крепкий телом. Он и спрашивает меня: «Ты откуда будешь?» Я ему объяснил, дескать, оттуда-то. Он и говорит: «Бог тебя благословит, и я тебя благословляю быть протодиаконом». Я ужаснулся и думаю про себя: «Господи, помилуй, о. Иларион, вы лучше благословите меня быть архидиаконом, ибо обычно протодиаконом называют мирских диаконов, а архидиакон - из монашествующих».

На воскресный праздник приехали в Лавру тетя Феклуша и тетя Леля. Еще раз приложился к раке Преп. Сергия и с миром возвратился в Москву. А в ушах все было слышно колокольный звон: гу - у-у-у - гу - у-у-у - гу - у-у-у-…

Через полтора часа мы были уже в Москве. Мы пересели на другой поезд. В этот день и на другой посетили те заветные места, о которых хорошо знает мой старец. К вечеру только мы вернулись к себе на квартиру в Москву. Вечером посетили церковь Иоанна Воина. Всенощное бдение служил о. Феодор, который передавал великое почтение и поклонение моему старцу. Ночь ночевали у тети Фаины.

В день Иоанна Богослова, т.е. во вторник 21 мая, мы с Андрюшей к обедне не успели, потому что срочно поспешили в Патриархию. По пути в Патриархию мы с Андрюшей зашли в Обыденную церковь. В церкви я заказал молебен Божией Матери и Ап. Иоанну Богослову. Слава Богу, молебен отслужили. Поблагодарив Господа, мы с миром вышли из храма. При выходе из церкви у одной женщины я купил книги: «Жития Святых за октябрь», «Толкование книги Псалтирь» 2 часть, и журнал «Душеспасительное чтение».

Из церкви мы поспешили в Патриархию. В Патриархии мы зашли к Колчицкому. Андрюша отметил командировочное и еще спросили о некоторых вопросах. Попросили прощения и благословения, и с миром вернулись на квартиру.

Вечером, так как наступил праздник Святителя Николая, посетили церковь Петра и Павла, ту церковь, в которой служит Митрополит Николай. Слава Богу, всенощное бдение отпраздновали Святителю Николаю. Только в 11 час. ночи мы вернулись на квартиру к тете Фаине. Ночь прошла, слава Богу, хорошо.

22 мая утром в среду, в день Святителя и Чудотворца Николая, я с тетей Фаиной пошел помолиться в «Ризоположенскую» церковь. Церковь благолепная, обнесена оградой, а самое главное, есть колокольный звон^[32]. Иконостас и иконопись всё старое. Службу совершали иереи. Во время службы у меня было какое-то непонятное состояние души. На меня напал сон и я всю службу так и продремал. Мне так было тяжело на сердце, что хотелось плакать, но горе в том, что я, сколько ни напрягал усилия, не мог выронить ни единой слезинки. Боже, милостив буди мне, грешному. Это уже вторую службу случилось так со мною. День весь прошел в суете. Ночь ночевал у тети Лели.

Утром 23 мая в четверг я вновь, еще и в последний раз, посетил Св. Лавру. Я опять у раки Преп. Сергия, опять я под его небесным покровом. Из церкви я зашел к о. Гурию в последний раз получить от него благословение. Взял у него написанное Владыке письмо и попрощался с ним, и просил его о мне, недостойном, старческих молитв. Поклонился ему и вышел. Я по пути зашел в Лавру, приложился ко св. раке св. угодника еще раз, попросил его благословения. Я распрощался со Св. Лаврой.

К обеду я был в Москве. Вечером получил телеграмму от Владыки, где он пишет, чтобы все послушания были выполнены.

Я весь устал от суеты людской, так что, пришедши к тете Леле, я лег и уснул, как убитый. Ночь ночевал у т. Лели.

24 мая утром, в пятницу, с тетей Лелей посетил рабу Божию Марию Н. И еще в третий раз посетили Обыденную церковь, где я купил еще духовных книг. Из церкви я опять, в третий раз, - у о. Николая Колчицкого. У него я отметил командировочное и задал кое-какие вопросы. О. Николай обижается на Владыку, что Владыка держит у себя экономом женщину. И потом недовольно возразил: «Окружил себя племянницами. Загубят они его, как Алексия (Куйбышев)^[33]». Я попросил у него прощения, и с миром вышел от Колчицкого.

В 5 часов дня я с тетей Анютой съездили в Мосторг, где купили шелковых лент для отделки облачения. Почти весь этот день я провел в гостях то у Анюты, то у тети Фаины, от Фаины - к Нине Васильевне, потом вновь к тете Анюте, от нее к Надежде Фед. и к 10 часам вечера - к тете Леле. В 11 часов посетили доброго человека Ивана С., который передал Владыке письменную бумагу. Ночевал у т. Лели.

25 мая утром в субботу я перенес от т. Фаины и от тети Лели вещи к Нине Васильевне. Вечером я посетил церковь Иоанна Воина, отстоял всенощную. Бдение совершал о. Феодор. После всенощной о. Феодор отслужил мне молебен путешествовати хотящим, за что очень благодарю его. Он очень низко кланялся Владыке и просил его благословения. Из церкви я вернулся к тете Феклуше. Когда я пришел, узнал, что билеты остаются на понедельник. Да будет во всем воля Божия. Тетя Феклуша очень скорбела о том, что у нас набралось очень много вещей, и боялась, что мы не получим билеты. Еще раз предаюсь воле Божией. Да будет во всем воля Божия. Ночь у тети Фаины.

26 мая утром, в неделю о слепом, после утренней молитвы я посетил Елоховский кафедральный собор. Отстоял раннюю Литургию. После Литургии я увиделся с протодиаконом Байковым Петром, который передал Владыке письмо. Сказал, что он ждет Владыку в Москву. После обедни я с тетей Лелей ездили на дачу, где у Владыки есть крестник. Это случилось так. Когда мать крестника была беременна, то они думали, каким же именем назвать его. Тогда Владыка сказал им, если родится сын, назовите его Николаем. Они были духовными детьми Епископа Николая Горбатюка, а он (Епископ Николай) был с ними разлучен. И вот его именем, когда родился сын, и назвали своего сына.

27 мая утром, в понедельник, перевезли на машине все вещи на вокзал, ожидая прихода поезда. Нас провожали т. Фаина, Василий Иванович и Нина Васильевна, и т. Леля.

За молитвы Владыки нашего, с помощию Божиею благополучно сделали посадку в вагон, и через 10 мин. поезд тронулся, оставляя позади провожающих.

29/IX 1946 г.
(Подпись иеродиакона Иоанна (Снычева).

См. также