Тишина

Новые стихи самарского поэта Юрия Астанкова.

Мир, весь в ловушке случайного слова,
скрывает от слова свое естество.
И где мне найти его суть и основу,
почувствовав вдруг первозданность его.

Как воды подземные в бездне клокочут
и вырываются в устье оврага,
Как корни деревьев вгрызаются в почву
и тянут оттуда целебную влагу,

Как звезды взрываются во Вселенной,
слабеющий свет их летит и доныне.
Но где-то во мне происходит подмена,
И вместо Эдемского сада - пустыня,

Где я оглянусь, умирая от жажды:
Как в зеркале тусклом весь мир отражен.
О, Господи, дай мне увидеть однажды,
что Ты сотворил на границе времен.

Всё без остатка, до малости малой,
В безоблачной ясности простоты,
Чтоб душу свою соизмерить с началом,
где нет еще слов и понятья чисты.

1

В саду с утра студеное дыханье.
Стай журавлиных тающий пунктир.
И здесь приходит ясность пониманья,
где осыпается привычный взору мир -

Весь без остатка, и уходят формы,
Преобладают пятна и штрихи.
И засыпают у деревьев корни
В своих жилищах темных и глухих.

И входит в мир отчаянье печали,
Когда окликнула осенняя пора.
Но георгины здесь не отпылали,
еще цветут и радуют с утра.

И шмель в них копошится по-хозяйски,
На черной шубке желтая пыльца.
И хоть тускнеют и линяют краски,
Но не затронуло отчаянье сердца.

Ведь жизнь не кончена, и есть еще надежда,
что все вернется на круги своя.
Еще увижу, как цветет подснежник,
Окликну в поднебесье журавля...

2

И с крыш течет и с каждым днем теплей,
Хотя ночами подмерзают лужи.
Мохнатый шмель ползет из-под корней,
Где переждал безвременье и стужу.

Сверкнет над Волгой первая гроза,
И рыжий кот, разлегшись у рассады,
Прикроет заблестевшие глаза,
Внимая запахам оттаявшего сада.

И кажется, что время не спешит.
И всё располагает к созерцанью.
Но где-то там, на самом дне души
Таится осени студёное дыханье...

* * *

И после разыгравшейся метели
нет в парке ни прохожих, ни следов.
Кустарник в запорошенной аллее
облюбовала стая воробьев.

Они слетают вниз, как будто с горки,
И снова вверх порхают налегке.
И всё свистят свои скороговорки
на первобытном, птичьем языке,

Что так звучит прозрачно и задорно,
В себе тая иные времена.
И склевывают ягоды проворно,
И шелушат умело семена.

И чуждо им стремленье к постоянству,
И не терзают их раскаянье и стыд.
Они живут в неведомом пространстве,
в которое нам путь давно закрыт.

И я для них гляжусь безликой тенью,
что молча ждет чего-то в стороне,
И наблюдаю их перемещенья,
что представляются безсмысленными мне.

Но тень безсмысленна, с их птичьей точки зренья.
Они забыли слово «человек».
И вдруг переполох и свист, и возмущенье,
и шум от крыльев, и летящий снег.

И я отпрянул в сторону невольно,
как будто бы очнувшись ото сна.
И стая скрылась в роще белоствольной,
где следом воцарилась тишина.

Где первый такт вернувшейся метели
услышал я, когда тот шум затих.
Они поют, как и в Эдеме пели.
Но мы давно не понимаем их...

* * *

Земляничные поляны.
Поле. Лесополоса,
И в густеющем тумане
Глуше наши голоса.

Старый вяз ориентиром,
Ни просвета и ни зги,
Мы как будто в центре мира
Чертим праздные круги

По нехоженым полянам,
По распаханной стерне,
Пробиваясь из тумана,
Из словесного дурмана
К благодатной тишине.

* * *

Осенние поля в рассветной дымке
И стая потревоженных ворон.
Как будто на старинном фотоснимке,
слегка размытом, вид запечатлен.

Но это продолжается мгновенье.
Край солнца появился над жнивьем.
И первый луч одним прикосновеньем
Все изменил, и вспыхнул окоем.

И залито всё золотом, всё ясно,
где черных птиц переполох затих,
что ослепительны и так собой прекрасны,
что я стою, любуясь стаей их.

Они все разбредаются вразвалку,
И чистят перья, распустив крыло.
Березы в выцветших, прозрачных полушалках
Стоят поодаль. Вот и рассвело...

О, Господи, как благодатно зренье,
как полон слух рассветной тишиной.
Я чувствую Твое прикосновенье,
Не уходи, побудь еще со мной...