‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Старая яблоня

Из цикла лирических миниатюр «Ветви».

Из цикла лирических миниатюр «Ветви».

Об авторе. Алексей Алексеевич Солоницын — известный Православный писатель. Родился в 1938 году в городе Богородске Горьковской области. Член Союза писателей России и Союза кинематографистов России. Награжден орденом Даниила Московского, медалью Святителя Алексия. Был номинирован на Патриаршую литературную премию 2012 года. Живет в Самаре.

— Мить, надо вот эти ветки спилить, — сказала баба Маня своему внуку.

Они стояли под яблоней, бабушка и внук, худая, изношенная временем старуха и рослый, плечистый юноша, раздетый до пояса, только что принявший душ.

Митя чуть подпрыгнул и ухватился за поперечный ствол яблони, шедший от основного ствола вкось, к дому.

Поперечина издала треск, но не сломалась, хотя Митя и покачался на ней.

— Я говорю — спилить, — повторила баба Маня, глядя, как вспыхивают под солнцем капли воды на теле внука, как бело-зеленые набухшие почки на яблоне вот-вот раскроются, а сейчас приготовились, точно малыши перед стартом, которые решили пуститься вперегонки.

— Ладно, — внук пошел к сараю и взял из ящика с инструментом ручную пилу. В сарае сумрачно, прохладно, пахнет сеном для козы Дарьки и прелыми старыми досками, сложенными в углу. Доски надо бы выкинуть, но у Мити выпускные экзамены в Академии связи на носу. Вот он и освежился под душем, чтобы взяться за главы учебника, который к завтрашнему утру надо обязательно дочитать.

В открытое окно выглянула светлоголовая мать Мити Анна:

— Ужин готов, идите.

Сегодня воскресенье, Анна ходила в храм, где молилась о матери, которой вот уже восемьдесят седьмой, а она не умирает, почти ничего не ест, пьет только святую водичку да жует кусочки просфор вставными зубами. Но к столу она с дочкой и внуком садится — глядишь, за компанию и она что-нибудь да съест.

У бабы Мани непроходимость желудка, боли она испытывает сильные, но стонет, уткнувшись лицом в подушку, чтобы ее не было слышно. Когда боли отступают, баба Маня старается ходить, потому что знает, что так без всяких там клизм из желудка скорее выйдет все, что она прожевала вставными зубами.

Лицо у бабы Мани — как весенняя пашня, все в бороздах-морщинах. Голубые выцветшие глаза — как две запруды около ее родной Старой Бинарадки. Эти запруды были глубоки и рыбны, а сейчас пересохли и едва живы.

Митя залез на яблоню и спилил сухую ветвь с бокового ствола.

— Да всю энту дуру пили, — сказала баба Маня, закрывая лицо ладонью от солнца и смотря вверх на внука.

«Нет, — решил Митя. — Ствол еще крепкий. Жалко — я на нем сколько раз прятался, когда в детстве играли. А потом подтягивался, как на турнике».

Поперечный ствол теперь стал напоминать руку, протянутую к саду, где росли яблони, уже набравшие силу. Совсем молодые, недавно посаженные Анной взамен посохших после лютой зимы саженцев, они походили на воткнутые в землю корявые карандаши.

«А хорошо, что весь ствол не спилил, — подумала Анна, в окно наблюдавшая за сыном. Как раз на этом стволе с Мишкой сидели. По-моему, на нем первый раз поцеловались».

Баба Маня показывала костистой рукой, какие еще ветви надо спилить. Митя и сам видел, но делал паузы, когда очередная сухая ветка валилась вниз, понимая, что бабуле надо обязательно поучаствовать в деле — тем более таком важном, как уход за садом.

— Туды не лазь, упадешь! — крикнула бабушка, увидев, что внук полез на самый верх яблони.

Но Митя укрепил ступни на толстых ветвях, изогнулся и спилил сухую ветку.

«На Мишку похож», — подумала Анна о муже, с которым разошлись еще совсем молодыми, потому что не понимали, что такое супружеская жизнь.

«На Саньку похож», — подумала баба Маня о муже, которого похоронила уже десять лет назад.
А сама вот живет, никак ее Господь не прибирает.

И почему? Что от нее теперь толку? Одни заботы Аньке, которая и так с ног сбивается, зарабатывая на жизнь.

Митя спрыгнул на землю, отряхнул мелкое желтое крошево с тела. Быстро собрал сухие ветки с земли, отнес к сараю.

— Ну, идете? — спросила Анна. — Все стынет.

— Вот пристала, — баба Маня оперлась о массивную палку с фигурной ручкой, которую ей выпилил и лаком покрыл внук, отчего палка стала походить не на больничную, а на дорогую сувенирную, изготовленную вроде как специально, на заказ. — Не видишь, что ль, работаем.

— Вижу-вижу, — отозвалась Анна, — я тоже не прохлаждаюсь.

После ужина баба Маня ушла в свою комнату.

Весь правый угол у нее в иконах и иконках. На доске всего одна — Богородица Неувядаемый Цвет. Ей благословили на брак мать с отцом. Мать уберегла икону во времена лютые, о которых и вспоминать не хочется. Этой иконой благословила и дочь на замужество.

Остальные иконы — картонные, бумажные, а одна вырезана из какого-то журнала. Цветная. Тоже Богородица. Как называется, баба Маня точно не знает. Но то, что материнская икона Неувядаемый Цвет, она знает наверняка. Потому что Она в руке держит лилию, а по бокам вся в цветах, да таких красивых.

Чуть поодаль от икон, на этой же стене, в рамках, три фотографии: мужа Александра, сыновей Коли и Павла. Все трое сняты по пояс. Муж в пиджаке, в белой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Смотрит, сдерживая улыбку. Это потому, что фотограф сказал: «Внимание, сейчас птичка вылетит».

Николай и Павел в военной форме. Оба в отца. Скуластые, с одинаковым твердым прищуром глаз.

Молитвы баба Маня заканчивает поминанием всех троих, чтобы Царица Небесная, Преблагая, вымолила им Царство Небесное.

После молитв баба Маня легла, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. По звукам и шорохам она точно определяет, что делают домашние.

Вот Анька помыла посуду, включила телевизор.

Опять какие-нибудь перебранки и крики. Ну их в болото. То собачатся. Орут друг на друга. То новости одна хуже другой. И в кино то же самое. Редко когда что хорошее.

Родила она двоих сыновей, дочь.

Сыновья выросли ладные, сильные. Их пудовая гиря, которую они поднимали одной рукой, соревнуясь друг с другом, до сих пор в сарае. Теперь ее Митька поднимает. Отслужили, женились. Хорошо служили, потому и остались в армии. Погибли «при исполнении» в «горячей точке» — так написали.

Как герои, выручая товарищей.

Каждое 9 Мая ей присылают поздравительные открытки с подписью самого президента. Она хотела оформить одну из открыток рамкой, повесить на стенку, да Митька отговорил — сказал, что такие поздравления, все одинаковые, присылают теперь всем ветеранам. А подпись он и сам может сделать какую угодно — хоть нашего президента, хоть американского.

Спать, пока живот не заболел…

И она уснула.

Но среди ночи проснулась.

Будто кто-то толкнул ее в бок.

«Что это?» — подумала она, прислушиваясь к себе.

Нет, ничего не болело.

Она постаралась снова уснуть, но это ей не удалось.

Устав ворочаться с боку на бок, она села на кровати.

Лунный голубой свет лился в окно, выходящее в сад. Окно наполовину занавешено белыми шторками. Обычно она закрывала их на ночь, и если светила луна, то она не мешала ей, потому что ярче светила лампадка пред иконами, которая чаще всего была затеплена на ночь. И сегодня светила лампадка.

Свет со стороны сада шел через верхние створки окна и был какой-то особенный. Он не то чтобы лунный, голубоватый, но с добавлением белого, нежного какого-то.

«Видеть стала плохо, вот и кажется, — подумала она и раздвинула занавески.

Она даже слабо вскрикнула, увидев свою старую яблоню.

Все ветви были усыпаны бело-розовыми цветами. Цветы теснили друг друга, им не хватало места, но они все же заняли свои места. Как дети перед началом представления в театре, когда стихает шум и занавес раздвигается.

И выясняется, что всем в зале хватает места.

Баба Маня раскрыла окно настежь.

Свежесть обдала ее лицо.

Свежесть вошла и в нее, в каждую клеточку тела.

Обрубленный ствол, усыпанный цветами, выглядел сейчас нарядным, словно говорил: «Ну и пусть я такой, пусть обрублен.

Но и я в цвету, и я живу и тоже радуюсь жизни!»

Не только старая яблоня расцвела. И подростки покрылись цветами. Не стали отставать и саженцы, похожие на корявые карандаши.

Молодой месяц, изогнутый, как дуга лука, стоял в небе.

Бабе Мане казалось, что он стоит не только над ее садом, который они посадили с Саней — тогда он был молодым и сильным, строил этот дом, и загорелые плечи его блестели от пота. И он белозубо смеялся и говорил: «Ничего, Маня, будет наш дом самым прочным, самым лучшим!
И сад будет лучше всех!»

Так и произошло, и не было лучше дома, лучше сада, чем этот дом, этот сад.

Бабе Мане сейчас казалось, что месяц стоит над всей землей, над Волгой, над всем миром, где нет войны, нет слез матерей по убитым сыновьям, нет голода, нет горя, а есть только вот этот цветущий сад, и эта свежесть, и этот белый несказанный свет, охватывающий и всю ее с головы до ног, и всю ее жизнь.

«Матерь Божья, Неувядаемый Цвет», — только и успела прошептать она, перекрестившись и сливаясь с этим светом, с этой свежестью цветения и торжества жизни.

Алексей Солоницын

Рис. Ильи Одинцова.

926
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
14
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru