![]() |
Вход для подписчиков на электронную версиюВведите пароль: |
|||
![]() Продолжается Интернет-подписка
Подписка на рассылку:
Наша библиотека«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев «Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев «Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина «Всенощная», Наталия Самуилова Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова) |
Публикации→ ЛичностьФинн с русской душойКапельки вечности. Капельки вечности. Несколько месяцев назад меня ошеломила маленькая заметка в интернете. В Подмосковье в своей квартире найден зарезанным клоун. Обыкновенная «бытовуха», и все же — клоун?! 61-летнего циркача Евгения Мараногли обнаружили лежащим на полу с перерезанным горлом. Были раны и на ладонях — клоун сопротивлялся убийце. Дальше как обычно - заведено дело, опрошены соседи. Найдены следы застолья. … А работал он в Большом Московском цирке, веселил людей. В его репертуар входили номера с кошками и собачками. Когда вошли в квартиру клоуна, собака преданно сидела возле мертвого хозяина с молдавской фамилией. «Грустно жить на этом свете, господа», — скажу, чуть изменив слова Гоголя. Когда убивают клоунов, становится особенно как-то не по себе. Я бы не стал писать о незнакомом клоуне. Если бы не другое мрачное известие — на этот раз из Петербурга. Не про клоуна вовсе. Про поэта. Тоже с нерусской фамилией. Недавно пришло письмо от незнакомого мне редактора столь же незнакомого журнала «Второй Петербург». Там, оказалось, напечатали одну мою «Капельку». Напечатали, и хорошо. Я не придал этому особого значения. Потом снова письмо — уже с электронной версией журнала. А к ней приложена (по всей видимости, по ошибке) переписка редактора с некоей женщиной, имевшей отношение к поэту по фамилии Иванен. Анатолий Иванен. Что-то меня зацепило. Оказалось, в этом же самом номере журнала опубликовано и его стихотворение. Уже теплее… … И я вдруг вспомнил и эту фамилию, и нашу с ним мимолетную встречу почти тридцатилетней давности. Тогда я учился на пятом курсе питерского журфака. Был декабрь 1986 года. Мне было двадцать лет. И Питер стремительно уплывал от меня. В кармане уже лежала строгая бумага с печатью - распределение в Курск. Или лучше вот даже так — Куръскъ. И я прощался с Городом, Университетом. Прощался со своей непутевой питерской юностью. С друзьями прощался. Думал, зарою в Курске себя навсегда. В тот вечер я почему-то оказался в Доме Журналиста на Невском проспекте. Был там не один, а с друзьями и подругами студенческой юности. И могу предположить: у нас там было какое-то мероприятие. И только потом мы дружно спустились в кафе. Память любит нас слегка приобмануть. И потому я не стал с ней церемониться. Полез за своими пыльными студенческими дневниками. Все-таки хорошо иметь дневники! Этакая домашняя «машина времени»! Открываешь и погружаешься в другую эпоху. В другую, я бы сказал, реальность. А если еще ты к тому же и пишущий человек, дневники тебе просто необходимы. Только расстанься с мыслью, что пишешь их «для себя». Для Бога! Для ближнего. И совсем чуть-чуть для себя. Ведь если даже сказанное слово не останется без следа: «за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12, 36) — то что уж говорить о слове написанном! Оно рано или поздно найдет себе читателя. Итак, листаю…
5 декабря 1986 года. Опять карнавал какой-то!… «Хорошо проводят время будущие нобелевские лауреаты… » Игорь едва не угодил в милицию. Мне удалось его увести. Сначала в Домжуре какой-то солидный мэтр-журналист про нас громко, значительно произнес: «Они пришли ниоткуда, они уйдут в никуда… » Игорь полез спорить. С этого и началось. Потом появился какой-то знакомый Оксаны — поэт, назвавший меня почему-то «мундиром». «Ты при мундире?!» — спросил у нее с сожалением. «При мундире», да. Мы сначала чуть не сцепились. Но как-то примирились. Он поднял тост «за русскую идею», этим меня к себе расположил. Он уже четыре книги издал. Фамилия - финская, Иванен. Хвалил поэта Олега Чухонцева (надо найти, прочесть) . Потом говорили уже совсем мирно. Он начал было строку: — У поэтов есть такой обычай … И я продолжил стихотворение Кедрина: — … в круг сойдясь, оплевывать друг друга. Он взглянул на меня почтительно. … А вокруг — пошлые люди, «мэтры», «тузики» питерской журналистики. Неужели и мы когда-нибудь пополним их ряды? Вот такая запись. «Карнавальщина», это из Бахтина. Мы тогда читали его книги о Достоевском и Рабле. Термин сам объясняет свой смысл. Теперь пройдусь кратко по персоналиям. Упомянутый Игорь - уже четверть века без малого редактор замечательной Православной газеты «Эском-Вера» в Коми Республике. Стал (как и я, наверное) тем самым журналистским «мэтром», какими так активно не хотели мы становиться тогда… Моя сокурсница Оксана давным-давно живет в Вене, там преуспела в бизнесе, не связанном с журналистикой. Стала мало похожа на девушку с Алтая. Вообще, я заметил — те наши сокурсницы, которые связали свою жизнь с Западом, как-то потускнели, изменились, рано постарели - несмотря на холеную европейскую худобу. Что-то с ними произошло, какая-то внутренняя мутация… … Вышла там замуж, неудачно. Вырастила дочь.
Когда она работала на фабрике во Всеволожске, под Питером, там и познакомилась с Иваненом. Он жил в частном доме, что по тем временам считалось чем-то необычным. И практиковалось, кроме крестьян, разве что поэтами. Только вчера я получил интернет-фильм о нашем курсе, к 25-летию выпуска. Я на ту встречу не поехал. И вот получил возможность увидеть всех на экране. И первая, кого там увидел, была Оксана. Она говорила там, что совсем недавно пробежала в Вене огромную марафонскую дистанцию. Спортсменка! Но как в ней трудно узнавалась прежняя Оксана. Чухонцев и правда большой поэт. Несколько его строк живут в моей памяти много лет. Но интересно, что человек с чухонской фамилией Иванен похвалил мне не кого-нибудь, а поэта по фамилии Чухонцев. Свой свояка видит издалека… Больше мы с Иваненом не встречались. Я даже ничего не слышал о нем. Но «телеграфная» запись в дневнике все эти десятилетия ждала своего часа. И вот благодаря интернету я узнал о нем самое печальное. Известный петербургский поэт, член Союза писателей России, лауреат литературной премии имени Бориса Корнилова (2008 год) трагически погиб на 64-м году жизни. Умер в Царском Селе, освещенном именем лицеиста Пушкина. Перед Новым годом, 30 декабря, Иванен сидел в привокзальном кафе. В 16 часов охранники попросили его уйти из кафе. Он возмутился, и охранники его избили. Потом по накатанной: «скорая помощь», черепно-мозговая травма. Умер он в последний день 2013 года на операционном столе… Сто лет назад на том же вокзале, на тех же самых ступенях, скоропостижно умер другой известный поэт, Иннокентий Анненский. Директор того самого лицея, в котором когда-то учился Пушкин. Но его хотя бы не били по голове. В пушкинском городе стало трудно быть поэтом… Раз уж Богу было угодно так вот через ошибочно посланное сообщение известить меня о смерти поэта, я решил не останавливаться. Написал письмо той женщине, кто сейчас занимается его литературным наследием.
Здравствуйте, Галина Николаевна Михайлова! Не знаю, к сожалению, кем Вы приходитесь умершему поэту. Но прошу Вас хотя бы в нескольких строках сообщить мне простые биографические сведения о нем. Меня, собственно, интересует один вопрос — но для меня и для наших читателей очень важный. Был ли Анатолий Иванен Православным крещеным человеком?
К сожалению, в то время, когда мы были
знакомы, у меня не было возможности спросить это у самого поэта. Да и знал я
его шапочно, к сожалению. Судя по стихам, он человек очень глубокий и
Православный.
Уже на следующий день я с удивлением читал:
Уважаемый Антон Евгеньевич! Вот с каким необычным человеком свел меня Господь в тот вечер в Доме Журналиста! В его биографии много удивительного. Анатолий Вильямович Иванен родился в семье ингерманландских финнов — но в Якутии! Чуть ли не «на льдине»… В поселке Тит-Ары Булунского района, что находится при впадении Лены в море Лаптевых. Родился он 17 апреля 1950 года в семье рыбака — самое финское и одновременно самое апостольское занятие! Родители были вывезены по «Дороге жизни» из блокадного Ленинграда в марте 1942 года. Вырос будущий поэт под Ленинградом в деревне с финским названием Хиттолово, куда семья вернулась, когда Анатолию исполнилось девять лет. «Я долго не мог понять значение своей фамилии, — признавался он. — По происхождению она не финская, хотя и с финским окончанием. Правильно пишется Ивонен: через «о», ударение на первый слог; «а» появилось, скорее всего, по ошибке писаря. Очевидно, писарь был украинец. А по-украински как слышится, так и пишется, - известная фамилия Иваненко». Корень своей фамилии поэт нашел в Новгородской писцовой книге Бежецкой пятины — «в Петровском погосте в Тихвинском». Там она одна из самых распространенных: «Да за Третьяком же Яковлевского поместья Ивонина деревня… » А около Тихвина жила псковская чудь. Запись в писцовой книге относится к концу ХV века! «Мои предки — летописная «чудь белоглазая», изначально вошедшая в состав Великого Новгорода», — писал он в автобиографии. «С детства по рассказам матери и отца я понял: великое должно быть простым, будь то люди или дела их », — написал он там же. Запомним эти слова! Кроме вынужденного детства «на льдине», жил он в круге, очерченном его «чудьей» родословной — в Ленинградской области, во Всеволожском районе, потом учеба на филфаке в Ленинграде. Отъезд в Финляндию и возвращение в Россию — с 2005 года жил он в Царском Селе. Наверное, на земле нет лучшего места для поэта, чем этот полусказочный город. Здесь и завершился его земной путь. Поэты — не самые «удобные» граждане. Они не любят гнуться перед грубой силой. Например, молча покидать кафе по окрику людей в пятнистой камуфляжной форме. Поэты вообще живут по-другому. Им просто то, что для других невообразимо сложно. Для них возможно быть русским и Православным в душе, оставаясь при этом финном и лютеранином. Писать стихи о России, пить за «русскую идею» — и при этом считать себя сыном вымершего племени «чуди». И еще одно хотел бы сказать в связи с этой яркой судьбой. У великого русского народа должен быть все же некий «охранный пояс» из других небольших дружественных нам племен и народов, связавших с нами свою судьбу. И у этих людей, во всем почти слившихся с нами, есть и что-то еще — свое, особое. Будем снисходительны к этому. И бережливы. Это их «свое», особое — оно не против нас, наоборот, оно обогащает нас, делает ярче и сильнее. А Бог рассудит, кто в чем заблуждался и в чем был прав. Я сомневаюсь, что можно заказывать сорокоусты за не православного, все-таки, человека. Но не сомневаюсь в том, что был он достойным, хорошим сыном нашей земли. Запомнились мне его открытое, мужественное лицо, крепкое пожатие. Прямой взгляд. Поэта узнаёшь как-то сразу. Наверное, потому и не подрались мы тогда. Поэта нельзя «строить» в ряд окриками да приказами. Даже если кафе закрывается, а он — «неудобный посетитель». Мы ведь все на земле неудобные посетители. И когда-нибудь нас попросят на выход. И хорошо, если без окрика… Так давайте будем друг с другом помягче, что ли… Пока не всех еще перебили. Клоунов и поэтов. Людей не от мира сего. Без них в мире, наверное, воцарится порядок. Как на кладбище — рядок к рядку. Но такое будет единообразие. Такая будет тоска!… … Вот как удачно сказал о нем другой автор в своем поэтическом некрологе:
Шел средь берез, стоял над ивами Стихи Анатолия Иванена.* * *
А
к жизни относиться по-людски…
вдохновенье.
вся
жизнь в ухабах.
* * *
Посредине измен и предательств, * * *
Горят в ночи пунктиром окон * * *
Не осознать, не осмыслить
—
Я принимаю как есть. * * *
Разве я одинок * * *
Рождественская сказка… Снег
пушист,
* * *
Дома разукрашены, как
корабли,
* * *
Душа живет по умолчанию,
Стансы * * *
Не сразит ни пламя, ни
разруха,
1124 См. также: Пока ни одного комментария, будьте первым! Оставьте ваш вопрос или комментарий:
|
|||
![]() |
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции. По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru |