«Был Промысл Божий — стать звонарем…»

С певцом и композитором и — звонарем одного из московских храмов — Евгением Фокиным мы познакомились в Фонде Русского Зарубежья, что на Таганке, на творческом вечере инока Всеволода (Филипьева).
Евгений Фокин как-то сразу пришелся по сердцу. И песни его, спокойные и, видимо, потому такие светлые, и красивый проникновенный голос. Как-то удивительно легко и радостно, без надрыва Евгений пел:
Мне бы научиться умирать,
Словно снег, что тает от дыханья,
И в предчувствии надземного свиданья
Научиться к Господу взывать.
Мне бы научиться плакать так,
Чтобы проливаться летним ливнем,
Ночью черной и безумно длинной
Покаяньем побеждая страх…
— Само это стихотворение инока Всеволода, «Последнее прошение», такое светлое! — говорит певец. — О смерти в нем написано как о жизни…
Более двадцати песен на стихи инока Всеволода (Филипьева) вошло в записанный Евгением Фокиным компакт-диск «Светлый путь». Песни очень похожие все той же искренней, задушевной интонацией.
Улучив момент, мы с Евгением ненадолго вышли из зала на балкон, откуда открывался великолепный вид на предзакатную Москву, на золотые кресты старинных русских храмов, устремленных в небесную высь далеко над суетными улицами Таганки. Здесь должен был получиться хороший кадр. Евгений согласился: да, должен получиться!
— А ваша газета выходит в Самаре? Красивый город, я в нем раньше бывал, — сказал Евгений. И я ухватилась за эти слова:
— Так вы приезжали на Грушинский фестиваль?
— Нет, не довелось. Хотя я знаю ребят, которые в нем участвовали. Но Грушинский фестиваль — он ведь чисто светского направления. А для меня это уже не совсем то… Я пою немножечко с духовным настроем…
— Вы всегда — с тех пор как запели — поете только Православные песни?
— Ну как-то вот так получается. Я же верующий человек, поэтому мне неинтересны мирские песни.
— А в каком храме вы работаете звонарем?
— Раньше я работал на Арбате, в храме преподобного Симеона Столпника, и вот уже около года в храме Святителя Григория Неокесарийского на Полянке. Замечательный храм!..
— Не боитесь на колокольне потерять слух? Говорят, звонари с годами глохнут…
— Нет, уже проверено! Наоборот: звонницы дают много обертонов, и поскольку я играю на струнном инструменте, а струны металлические и там тоже металл, все это расширяет музыкальное сознание, находится какое-то новое звучание, и даже гитару начинаешь по-другому чувствовать, играть по-новому.
— Колокольное звучание проникает и в вашу музыку?
— Да, оно отражается и на понимании музыки, потому что колокол — это же инструмент инструментов! Вот кто уже знает, звонари — для них звучание любых других инструментов не кажется чем-то необыкновенным. Я по ремеслу гитарист, но, став звонарем, понял, что есть инструмент, который гораздо благозвучнее и выше по всем параметрам.
— Расскажите немного о своей певческой «карьере».
— Петь-то я не учился, я просто был гитаристом и долго работал на эстраде, в разных эстрадных коллективах. Долго играл у Маши Распутиной… Да-да, у Маши Распутиной. Жизнь, она ведь вся из контрастов.
— А как получилось, что вы встретились с иноком Всеволодом, с его творчеством?
— Я так думаю, это был Промысл Божий. Останется только удивляться тому, как все это произошло. Буквально за пять минут до закрытия первой Православной выставки, что проводилась тогда на улице Орджоникидзе, встречаю старую знакомую, Светлану, которую не видел года два, наверное. И она торопит: «Пойдем быстрее, мне надо кое-что передать!» Мы подошли с ней к разделу выставки, где было написано: «Джорданвилль». Я и не знал, что это такое. Там стояла незнакомая женщина — как оказалось, мама инока Всеволода Татьяна Васильевна Филипьева. Светлана разговаривает с ней о чем-то и вдруг говорит: «А вот как раз мой знакомый, Евгений, — он музыкант!» — «Ну тогда возьмите вот книгу отца Всеволода, попробуйте написать что-нибудь на его стихи», — предложила мне Татьяна Васильевна.
— Это был сборник «Ангел покаяния»?
— Да, именно эта книга. И я как-то сразу сел и очень быстро написал по ней альбом.
— До этого вы уже писали музыку?
— Конечно, музыку-то я писал давно, но такую — впервые. Раньше я писал песни на свои стихи и на стихи Марины Цветаевой. Но это были… — как бы сказать… — светско-духовные песни. Сейчас у меня уже очень много духовных песен. Есть и песни о колоколах. Поэтесса Мария Мирошина любит звоны и знает много звонарей, у нее много таких вот колокольных стихов…
— У каждого творческого человека есть мечта что-то написать или спеть…
— Есть такая мечта и у меня. Поскольку я звонарь — и поскольку хочется себя в полноте реализовать, — мечтаю сделать такую пластинку, чтобы на ней были звоны и песни. Видимо, это и будет альбом, связанный со стихами Марии Мирошиной. Песни о колоколах, созвучные колокольным звонам… Ну я вот просто без колоколов себя сейчас не мыслю. Это уже часть моего существа. И это то, что доставляет мне огромную радость духовную.
— Говорят, звон колокола исцеляет?
— И я, став звонарем, понял, каким образом это происходит! Это именно — исцеление радостью! Иной раз в самом плохом настроении приползаешь на колокольню, а позвонил — уходишь совсем в ином расположении духа! Колокола доставляют радость, и этой радостью человек исцеляется.
— С колоколами связано немало мистических историй. Например, в Дивеевской обители сам собой скорбно ударил большой колокол, когда умер Митрополит Иоанн (Снычев)…
— На колокольне храма Григория Неокесарийского установлены куранты. Они каждые четверть часа отсчитывают нотки, а каждый час — известный тропарь Кресту. И просто дух захватывает, когда, бывает, звонишь перед службой, последний удар колокола… — и тут же в ответ мощно звучит: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое…» Словно бы сама колокольня отвечает!
— По России вы, конечно, поездили. А в других странах довелось побывать — исполнителем духовных песен, смиренным паломником?

— На гастролях я практически весь мир объехал. Но, действительно, одно дело — музыкант в эстрадном ансамбле, и совсем иное — на Православных концертах. Когда выступаю перед верующими людьми, я знаю, что это будет большое утешение! И люди после концерта подойдут, поблагодарят. Три раза я побывал на Святой Горе Афон, и выше этой радости ничего не знаю, это для меня было укрепление в вере!
— Значит, и песня «Письмо на Афон» для вас тоже в чем-то личная?.. Пешком по Афону не приходилось пройти?
— Весь обошел, и не один раз.
— Тяжело было?
— Физически, может быть, и тяжело. Зато то, что потом остается в душе, — это, конечно, ни с чем не сравнимо…
— На Афоне много русских монахов подвизается. Были ли у вас там какие-то благодатные встречи?
— Да, было много таких встреч. И даже в первый раз я звонил в большой колокол именно на Афоне, в Свято-Пантелеимоновском русском монастыре. А потом уже я стал звонарем.
— Стало быть, вы получили афонское благословение на колокольный звон?
— Да. А как получилось… Был в Рыльске Курской епархии старец Ипполит — может быть, знаете?
— Архимандрит Ипполит (Халин)? Как же, мы о нем не раз писали и в газете, и в журнале «Лампада»…
— Вот он дал мне впервые благословение ехать на Афон. Сам он восемнадцать лет подвизался на Святой Горе. Я был два раза у него в Рыльске. И потом приезжал на его похороны. Тоже звонил в колокол, когда его хоронили. Так получилось, что я в этот момент оказался на колокольне. Это был второй раз в моей жизни, когда я звонил… А в третий раз я уже пошел заниматься в колокольный центр. Потому что было уже понятно, что есть Провидение в том, чтобы мне стать звонарем.
…А последний вопрос в нашей беседе, проходившей вечером 2 мая, задал Евгений — мне:
— Вы сегодня, конечно, были у блаженной Матронушки?
— Нет, не получилось, — смутилась я. — Хотя всякий раз, когда бываю в Москве, стараюсь попасть к ней. Но сегодня не только ее день, еще и Радоница — и я была на Литургии в храме Николы в Хамовниках…
И тогда Евгений протянул мне маленький календарик с иконкой блаженной старицы. Как подарок от Матронушки…

Ольга Ларькина

Фото автора.

19.05.2006