Перед службой

Видимо, потому что теперь я жил в тепле, да и накормил меня вчера Василий Дмитриевич очень сытно, есть ни капельки не хотелось. Раньше, когда с Мурзиком и Пиратом мёрз в игрушечном домике – я вмиг вылизал бы весь вкуснющий суп и ещё посмотрел бы, нет ли какой добавки. А сейчас я только ходил по комнатке и думал: чем же мне отблагодарить заботливого Митрича, чем порадовать!

Хвостом замёл в угол сторожки несколько соринок, а больше ничего сделать не получалось. Эх, как плохо без рук!

Я ещё немножко вздремнул на печи, а потом пришёл Василий Дмитриевич. Увидел полное блюдце и расстроился: никак, заболел бедненький котишка? Потрогал мой носик, заглянул в глаза и успокоился: здоровый.

– Да неужто ты в честь сочельника постишься? – произнёс он растроганно. – Ну котик, ну это просто я не знаю что такое!.. Маленький ты мой, иди, поешь – звезду уже вынесли в храме на Литургии, теперь можно и людям немножко подкрепиться, не то что малым тварям Божиим.

Я уже не обижался на слово «тварь». Ведь тварь Божия – это совсем не обидно! Если подумать, то это очень даже хорошее слово. И я, и все зверушки, и люди – твари Божии, потому что сотворены Богом! Вот так-то!

Мы с Василием Дмитриевичем пообедали. Вообще-то он так и не стал есть, только чайку попил с кусочком хлебушка. А я на радость ему тщательно вылизал супчик из блюдца. Митрич вымыл блюдечко, и мы с ним вдвоём вышли во двор. Я – по своим кошачьим делам, он – прибраться к празднику. Я ещё раз подбежал к вертепу. Огляделся: никого нет рядом – и снова поклонился Богомладенцу. До чего же это было радостно!

Вечером службы долго не было. Митрич весь измаялся, всё ходил то к вертепу или в церковь, то – опять в сторожку.

– Поздно нонче будет служба, в одиннадцать часов, – объяснил он мне. – А я пораньше пойду, на Исповедь. Исповедь – это знаешь что такое? Стою я перед батюшкой и все-превсе свои грехи… то есть все свои плохие дела, мысли, даже чувства плохие – всё ему рассказываю. Потому что это я не человеку, а Самому Богу винюсь. Прошу простить моё окаянство и помочь исправиться.

У меня даже сердце чуть не остановилось. Так что же – когда я в храме плакал о том, какие плохие поступки совершал, – это я Богу исповедовался? Но я ведь не священнику всё рассказывал…

Вот когда стану… – если стану человеком, приду и исповедуюсь в церкви по-настоящему. И тоже обо всём – обо всём батюшке расскажу, ничего не утаю. И как я бедного Мурзика чуть не погубил… Пусть даже будет очень стыдно. Василию Дмитриевичу ведь тоже стыдно говорить о том, что он плохого сделал или даже подумал, но он же вон как ждёт Исповеди!

Господи, вот бы и мне исповедаться!

Читайте далее: Спасе, спаси нас!..