‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

«Вобрать в себя всю эту жизнь…»

7 декабря исполняется 50 лет самарскому священнику и поэту протоиерею Сергию Гусельникову.

7 декабря исполняется 50 лет самарскому священнику и поэту протоиерею Сергию Гусельникову.

Протоиерей Сергий Гусельников на Святой Земле, октябрь 2009 г.

В конце ноября ударили морозы. Они затянули пруд прозрачным льдом и подарили детворе каток… Деревенские мальчишки из зерносовхоза «Батрак» отыскали кто на чердаке, кто в чулане закинутые на лето коньки и санки. У пятилетнего Сережи нашлись санки со спинкой. Он из окошка дома видел, как изменился пруд, и ему не терпелось поскользить по его ледяной глади. Там, на пруду, Сергея позвал покататься с ветерком соседский мальчишка лет десяти. Еще бы, у него коньки «фигурки», на которых он бегал ловко и резво. Мальчишка ухватился за спинку санок — и вперед! Разрезая коньками лед, он лихо катил санки к середине пруда, коньки убегали от санок, а санки их догоняли. Во всеобщей радости и суматохе ребята не заметили, что молодой ноябрьский мороз оставил небольшую полынью в середине пруда. Испугавшись вида открытой воды, мальчишка отпустил санки и повернул в сторону. Санки с Сергеем по инерции покатились вперед и оказались в полынье… Санки утонули моментально… Мальчика спасла, как ни странно, одежда. Меховой комбинезон с капюшоном, наглухо закрытый, на руках и ногах стянутый резинками, сверху был покрыт водонепроницаемым брезентом, он не намок и не утащил ребенка на темное дно полыньи, а мягкой подушкой надулся и держал малыша на ледяной воде. Будто в маленькой надувной лодке. Лицо же угодило прямо в воду, и Сергей успел нахлебаться… Неизвестно, сколько бы так пришлось пролежать на воде малышу, если бы горе-конькобежец не позвал взрослых. Дом Гусельниковых стоял недалеко от пруда, тут же прибежала мать Сергея, но лед стал трескаться под ней. Тогда на помощь позвали молодого парня, приехавшего в гости к соседям. Он умело проложил досками дорожку до полыньи, прополз по ним до воды и осторожно вытащил на них потерявшего сознание ребенка. Искусственное дыхание привело ребенка в чувство, и он задышал. Но одно его легкое так и не удалось освободить от студеной воды, оно «завернулось».
…В самарской больнице Красный Крест срочно готовились к операции, маленькому больному залили белое вещество под названием барий и отправили на рентген. Худшие предположения врачей оправдались — одно легкое не дышало. Сергей хорошо помнит, как привезли его на каталке в операционную, где среди больничной белизны яркими пятнышками стояли на полочке детские игрушки. Он рассматривал их и пытался не думать, что сейчас с ним произойдет. В самую последнюю минуту мучительного ожидания своей участи на операционном столе он услышал голос своей матери, Альбины Антоновны. Она влетела в операционную и умоляла врачей не начинать операцию, еще раз сделать рентген и проверить легкое. Сердце матери чувствовало больше, чем знали и видели опытные врачи! Рентген показал, что легкое заработало. Мама в это сильно верила и так сильно этого хотела!
Та ноябрьская полынья чуть не украла у прихожан Кирилло-Мефодиевского собора Самары одного из любимых пастырей, протоиерея Сергия Гусельникова. Но Божья воля была такова, что он выжил, и 7 декабря мы от всего сердца поздравим батюшку с пятидесятилетним юбилеем. Ведь отец Сергий давний и очень близкий друг нашей редакции! И не только друг — но и наш коллега, ведь когда-то отец Сергий был заместителем редактора газеты «Благовест». Даже спустя годы отец Сергий не расстался с нашим коллективом. Едва ли не в каждом номере наших изданий можно встретить его имя под публикациями статей, рассказов и стихотворений.
За полвека он многое успел сделать: работал учителем, потом журналистом, стал писателем, издал свои книги, рукоположен в священники и уже много лет служит в самарском соборе в честь святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Про батюшку Сергия Гусельникова написано немало статей, сам он не раз говорил о своей жизни и прозой и стихами, но мы попробуем добавить новые штрихи к его портрету.

Детство в Дальнем

— Батюшка, вы родились в поселке Дальний, он оправдывал свое название? Какие картинки детства связаны с этой местностью?
— Раньше моя родная деревня была третьим отделением зерносовхоза «Батрак», потом стала самостоятельным совхозом «Богатовский», и гораздо позднее ее назвали поселок Дальний. До райцентра Алексеевки было достаточно далеко, деревня наша находилась в самой настоящей степи. Кругом раскинулись совхозные поля, куда мы, дети, бегали за сладким поспевающим горохом. В двух шагах от нашего дома располагались два пруда, разделенные плотиной, там мы с отцом ловили вкусных царских карасей. Настоящих, золотистых, царских! Когда отец стал работать водителем у директора совхоза, они частенько ездили в степь стрелять куропаток и иногда брал меня собой. Но давали мне пальнуть из «мелкашки» только по пустым бутылкам.
— Жили в степной местности и, вероятно, ходили на сусликов?
— Было и такое… Обычно собиралось нас трое друзей, постарше меня Витька Малышкин, мой сверстник Сергей Козлов и я. Брали ведра и шли искать норы. Суслики питаются зерном и часто совхозному урожаю в те времена наносили большой урон, поэтому с ними велась настоящая борьба. Целыми бригадами взрослые отправлялись в поля, чтобы залить норы и впоследствии истребить этих бедных животных. Мы, подражая взрослым, тоже брали ведра, находили норы сусликов, наливали туда воды, но чисто из ребяческого интереса. Мы наблюдали за их повадками, за их поведением…
— То есть своего суслика так и не съели?
— Нет… Убивать суслика не было никакой необходимости, моя семья жила в сравнительном достатке, у нас было большое хозяйство: куры, утки, индюки, овцы, корова. Зимой в сенях всегда висели тушки мяса. Бабушка Таисия жаловалась, что наварит кастрюлю мяса, а никто не ест. Мы, дети, сами себе придумывали и с радостью готовили разные вкусные угощения. У нас дома была не только русская печь, но и печка-голландка, в которой мы любили запекать резанную кружками картошку. Это было наше любимое блюдо, и называли мы его «печенки». Другое любимое блюдо — кусок хлеба с сахаром. Порой на хлеб намазывали такой деликатес, как варенье. В те времена из-за налогов на фруктовые деревья было вырублено или заброшено множество садов. Хозяйки перестали варить варенья, потому что не из чего было. Мои родители перешли жить в дом с красивым садом, и так вышло, что в этот период отменили налог. Так и получилось, что чуть ли не у нас одних в деревне был дом с садом и была возможность варить на зиму вкусные варенья из смородины, вишни и яблок. К середине шестидесятых мы совсем не бедствовали, и охотиться на сусликов, чтобы прокормиться нашей семье, не было нужды.
— Страшный ноябрьский случай на пруду как отразился в дальнейшем?
— Легкое, в которое попала вода, так и осталось больным на всю жизнь. Я некоторое время боялся воды, но мальчишки есть мальчишки, и когда все летом кинулись купаться в пруду, я забыл свои страхи и тоже поплыл. Но в один день на мелководье я попал в глубокую яму, нахлебался воды, думал: «Всё!» — а Господь опять меня спас. Я рванулся вверх и выплыл. Потом я больше не испытывал судьбу и старался не заходить глубоко в воду.

Шубка для бабушки

— Семья ваша была большая?
— Шесть человек: мама, отец, нас трое детишек и бабушка Тася. Один ребенок умер в младенчестве. В этой же деревне жила вторая бабушка Валентина, она работала учительницей в малокомплектной школе.
— Наверное, в эту школу вы и пошли в первый класс?
— Сначала я ходил к бабушке в нулевой класс для подготовки в школу, а потом уже в первый. Мне нравилось читать, рисовать и лепить из пластилина. У меня хорошо получалась лепка, которая перешла в увлечение скульптурой, и впоследствии я стал вырезать по дереву. Сначала школа была у бабушки Валентины прямо дома, так мало оказалось учащихся в деревне, но потом построили новую кирпичную школу.
У бабушки Валентины была интересная история, она стала учительницей благодаря американцам. В тяжелые двадцатые годы в Поволжье был сильный голод, и бабушка рассказывала, что американцы устраивали безплатные кухни, а детей-сирот собирали в детские дома. Она всю жизнь с любовью вспоминала их подарок — кроличью шубку, белый шарфик и шерстяной костюм. Эта забота людей, живущих где-то за океаном, согрела не только ее руки, но и душу. В бабушке зародилось стремление выжить и стать нужной детям. После детского дома бабушка выучилась на учительницу…
— А родители бабушки Валентины? Они выжили в голодный год?
— Помните книгу «Ташкент — город хлебный» — в то время многие, как герои этой книги, спасаясь от голода, уезжали на юг или в Сибирь. Мать бабушки Аграфена со своей сестрой Лукерьей взяли с собой старших дочерей и подались в Сибирь. Шестилетнюю Валю оставили с бабушкой Акулиной и братом Андреем в деревне. Найти хлебное место им так и не удалось, а во время поездки от болезней умерла мама. Похоронили ее в Белоцерковске. Когда оставшиеся в живых вернулись обратно и шли по деревне, то выбежала маленькая девочка и подлетела к своей тете Лукерье со словами: «Мамочка приехала!». — «Я не мама», — ответила та. Девочка бросилась к старшей сестре Ирине: «Мама!». Сестра тоже с горечью ответила: «Я не мама, мама позже приедет». Тогда моя бабушка была ребенком, который не знал, но очень любил своих родителей. Когда ее определяли в детский дом, бабушка была еще совсем малышкой, даже выговорить букву «р» не могла. Она сказала, что зовут ее Валя, а на самом деле ее звали Варей и крестили Варварой.
Так бабушка всю жизнь прожила под именем Валентина.

Библия бабы Дуни

— Кто-то из бабушек рассказывал вам о Боге?
— Бабушка Тася была верующая, но опасалась и скрывала свои религиозные убеждения. На ночь нам, детям, она читала сказки и рассказывала истории из жизни. Так хорошо было зимой лежать на теплой печке, на которой расстелены овечьи тулупы, за окном мела метель, в печной трубе выл ветер, а ты слушал бабушкин голос и сладко засыпал.
У нас за стенкой жила соседка баба Дуня, вот она нам и рассказывала о Боге, у нее впервые я увидел Библию. Потом приходил к ней в гости и рассматривал черно-белые гравюры большой и чудной книги. Тогда в деревне книг было мало, а это была не просто книга, а большого формата, со странными, скрывающими в себе тайну картинками. Мне нравилось листать старинные страницы Библии, поражали и удивляли в ней рисунки людей в невиданных одеяниях. По тем временам иметь дома Библию уже было подвигом, а бабушка Дуня еще и крестила на дому мирским чином всех наших деревенских детей, в том числе и меня. И уже спустя много лет в Самаре в Православном храме было восполнено, как полагается по канонам, Таинство крещения. Храма в деревне не было, и все деревенские по духовным вопросам приходили к простой бабе Дуне. Она горела любовью к Творцу, не боялась открыто говорить о Боге, читала молитвы и имела сильную веру. Такого человека я впервые видел…

Шашлык по-кавказски

— Какое умение осталось на всю жизнь из деревенского детства?
— К нам в деревню приехала бригада строителей, их тогда называли «шабашниками», в основном армяне. Они народ южный и без жаренного на костре мяса не могли прожить. Шашлык готовили прямо на улице, его аромат распространялся по всей округе. Для русской деревни это было экзотикой, у нас мясо принято варить большим куском или жарить в печке. А тут в полевых условиях на каких-то толстых проволоках прямо на углях готовили маленькие кусочки мяса. Удивительно было для всех деревенских! В те времена в сельской местности мясо можно было купить за копейки, так что шашлык строители готовили почти каждый день. Мальчишкам все было интересно, и мы бегали смотреть. У одного из кавказцев, видимо, на родине осталась семья и сын, потому что он с такой любовью ко мне относился, всегда меня угощал. И дарил игрушки. В то время игрушек не было, мы сами их делали, вырезали из дерева автоматы, выливали из свинца пистолеты. Так что новая игрушка была большой радостью. Я помню ее до сих пор: смешная обезьянка на мотороллере с ящичком. Эта дружба с армянами научила меня, еще совсем маленького мальчика, хорошо готовить шашлык. Я что-то помогал, внимательно смотрел и с легкостью запомнил все хитрости. Когда уже взрослый, будучи учителем в сельской школе, выезжал на природу с классом, то мне пригодились рецепты кавказских строителей. Делать шашлык я люблю и умею…

Дом в городе

— Такая у вас хорошая была деревенская сытая жизнь, почему родители решили переехать в город?
— В малокомплектной деревенской школе было всего четыре класса, их успешно закончила моя сестра, и надо было учиться дальше. Восьмилетняя школа находилась за пять километров, в деревне Герасимовка, а до десятилетки в районном центре было двенадцать километров. Мы бы не смогли с сестрой проходить каждый день такое расстояние… Вот и решили родители переехать в большой совхоз, где есть десятилетняя школа, выбрали совхоз «Уголок Ленина» недалеко от Алакаевки. Уже и сено перевезли туда, но потом вдруг родители передумали и решили перебраться в город Куйбышев.
— Какие любящие родители! Ради учебы детей сорвались с хорошо насиженного места и рванули в полную неизвестность…
— Да, они хотели дать нам возможность получить хорошее образование. В Куйбышеве отец уже бывал, на «колхиде» возил на мясокомбинат скот, знал хорошо город. Вскоре мы купили половину частного дома, c садиком… Я пришел в городскую школу, а там ученики отставали в программе от меня, деревенского мальчишки из малокомплектной школы. Учительница удивлялась, что я уже читаю «Родную речь». «Мы еще только букварь проходим», — говорила она. Вот так добросовестно учила меня и всех своих немногочисленных учеников бабушка Валя.

Криминальный квартал

— Где в городе родители купили жилье?
— На 66-м квартале… Для многих самарцев эта цифра имеет не только мистический, но и криминальный оттенок. Недобрая слава об этом квартале до сих пор еще сохранилась.
— Вы сразу почувствовали, в каком непростом месте вам придется жить? В то время 66-й квартал слыл самым «уголовным» районом…
— Тогда криминальная атмосфера еще не так ощущалась. Но через какое-то время шпана набрала силы, было много мелких банд, жуликов, и нас спасало, что мы жили не в самих домах квартала, а возле него в частном секторе, в Ташкентском переулке. Самая большая банда 66-го занималась мелким разбоем и базировалась возле кладбища, ее главарем был молодой парень по кличке Маклак. Так получилось, что с его младшим братом я играл в нашем дворе и меня хулиганье знало в лицо, поэтому не трогало. Я спокойно шел в школу, поздно возвращался домой. Вообще в это время принято было говорить, что знаю такого-то, называлась кличка «авторитета», и тогда тебя никто не трогал. Могли остановить на улице и спросить: ты такого-то знаешь? Если нет, то грабили, били. Существовал такой дворовый кодекс чести — своих не трогать. Так, моя мать возвращалась поздно вечером от бабушки, и ее окружила шпана. Кто-то узнал ее, и со словами «это наша, здесь живет» отпустили. Но не стоит их идеализировать, это были бандиты, они жестоко расправлялись со своими жертвами и в темноте улиц устраивали жизнь по своим законам. Порой могли не пожалеть даже малого брата. На моих глазах произошел случай, который я даже сейчас не могу забыть. Мы играли во дворе в «чашечки», такие сплющенные пробки от бутылок. Пришел домой Маклак и крикнул младшему брату: «Давай ключи!». Тот заигрался с нами… и получил в спину страшный удар большим камнем. Это своему родному брату! А что говорить про чужого человека?
— Батюшка, страшно было жить среди этого?
— В детстве не было страха, казалось, что это вполне нормальная жизнь.
— А вас самого не манила блатная романтика?
— Нет… Прекрасно понимал, что шпаной быть плохо. У нас с товарищами были другие увлечения. В то время на телеэкраны вышел фильм «Семнадцать мгновений весны», и я, как многие мальчишки из нашего двора, мечтал стать разведчиком! Для нас героями были люди, прошедшие войну. Мы и играли в такие игры, в партизан, в казаки-разбойники. Читали много книг о войне.

Молитва бабушки Ирины

— В Куйбышеве я познакомился с родной сестрой бабы Вали Ириной Сергеевной Саламатиной. В детстве, после смерти матери, она пела в церковном хоре, а потом сестры определили ее в монастырь, там она служила послушницей. У нее одна нога была короче другой, и все, что здоровому человеку легко, ей давалось через силу. Когда родные сестры приехали к ней, увидели, как ей тяжело, то решили снова забрать к себе. Я приехал как-то из деревни с родителями к бабушке Ирине, зашел в дом — и встретился с Богом…
В самой большой и светлой комнате на стене висела огромная икона Христа! Икона была под белым красивым рушником, висела открыто, потому что бабушка не скрывала, что верует в Бога. Она была не просто Православным человеком, она была церковным человеком. А для меня она была таинственным человеком, который жил в несколько другом мире. В Божьем мире, за что и питал я к ней чувство глубокого уважения. Она меня звала ласково Сереженькой, очень меня любила. Жизнь бабы Ирины была тяжелой, она много страдала, но осталась добрым и каким-то лучезарным человеком. Думаю, что именно по молитвам этого Божьего человека я и пришел к вере…
— Можно сказать, что после встречи с бабушкой Ириной вы стали верующим человеком?
— Был у меня случай, когда я в заброшенном сарае, где мы детворой любили лазить и прятаться во время игр, нашел старую потрепанную книгу французского просветителя-атеиста Поля Гольбаха. Книга называлась «Галерея святых». Я любил книги, любил читать, с детства сам пробовал писать стихи и прозу, поэтому находке очень обрадовался. Найденную книгу прочитал моментально. В ней автор кощунственно развенчивал Святое Писание и смеялся над святыми именами, а после текста были интересные научные примечания, которые исторически доказывали существование Иисуса Христа. И в моей голове откладывалось убеждение, что все было реально. Я стал относиться к Христу как к исторической личности, к проповеднику. В то время мне было двенадцать лет. С такими убеждениями я жил до поступления в университет.
— На какой факультет вы поступили?
— Я увлекался философией, и когда при выборе факультетов увидел название «филологический факультет», то подумал: вот то, что мне надо. Философия! Оказалось, на факультете изучали русский язык и литературу… Но это мне тоже было близко. Для учебы и просто для своего удовольствия я покупал книги в «Букинисте». Как-то знакомая моей мамы попросила сдать туда книги, среди них был Новый Завет. В «Букинисте» эти книги не взяли, а женщина обратно их не брала, таким странным образом в доме у меня наконец-то появилось Евангелие. Я стал с упоением читать эту Книгу Книг.
— Какое из четырех Евангелий произвело на вас большее впечатление?
— От Матфея… Мои взгляды постепенно стали меняться, и я начал приходить к вере. Внутренне я чувствовал, что в этот недоступный мир я вхожу по молитвам бабушки Ирины. Летняя диалектологическая экспедиция в село Волчанку привела меня на службу в старинный сельский храм в честь Святой Троицы. Я впервые в своей жизни стоял на церковной службе. В храме ко мне подошла бабулечка и дала читать помянники, я стоял, называл имена и в душе пытался молиться за этих людей.

Рядом с отцом Иоанном Букоткиным

— После университета меня направили работать в сельскую школу поселка Алексеевский. Работа мне была по душе, да и деревенская жизнь мне нравилась. Я до сих пор к городу привыкнуть не могу… В это время я уже осознавал себя верующим и начал постоянно носить крестик. Когда я вернулся в город, меня позвали работать в многотиражной газете. Вскоре я начал ездить в Петропавловский храм, где по вечерам стал читать на клиросе. В это время я сам на себя наложил сорокадневный строгий пост: почти совсем ничего не ел, каждое воскресенье причащался в храме. И получилось так, что стал писать икону Спасителя. Конечно, это было самонадеянно с моей стороны, так поститься, но что было — то было… Пост я все-таки выдержал. Почти на одних просфорках…
В Петропавловской церкви я познакомился с протоиереем Иоанном Букоткиным. В 1994 году я пришел работать в «Благовест» и нужно было написать об известном подвижнике, отце Александре Ильине, в этом мне помог хорошо знавший его отец Иоанн Букоткин. Потом я получил задание редакции написать про батюшку Иоанна как про фронтовика.
— Что вас более всего удивило в этом человеке?
— В нем была сильная вера… Я всегда относился к нему с благоговением, он тогда уже почитался за старца. Вначале я даже немного боялся общаться, думал, что батюшка прочтет все мои мысли и увидит насквозь все мои дела. Он вел себя очень просто и даже называл себя уродом, потому что на войне у него была прострелена пятка. Меня сразили его простота и смирение. Отец Иоанн Букоткин вдохновенно говорил проповеди, не жалел времени, чтобы выслушать каждого человека из большой вереницы людей, которая после каждой службы выстраивалась к батюшке… В последнюю нашу встречу он назвал меня отцом Сергием, как бы показал, какие перемены меня ждут в жизни. И так дал мне благословление.
— А в то время вы работали еще журналистом и не думали о сане?
— Да… Только батюшка все знал наперед. В «Благовесте» я проработал четыре года, пока в 1998 году меня не рукоположили в священники. И сразу стал служить в Кирилло-Мефодиевском соборе.

Духовные чада

— Дата эта — грядущее пятидесятилетие — подгибает ваши коленки? Становится страшно?
— Я к этому отношусь совершенно спокойно. Для меня эти даты, дни рождения, юбилеи ничего не значат, важно только внутреннее духовное состояние. Как бы не погибнуть по грехам… Важно душу свою спасти, а сколько лет — не имеет большого значения.
— Неужели в голове не мелькал идеальный проект вашего юбилея? Как хотели бы встретить этот день?
— В храме соберутся мои духовные чада, поздравят меня.
— Мало кто из священников имеет так много духовных чад! Это же огромный труд вы на себя накладываете… За всех этих людей надо молиться, находить время для общения, вы добровольно увеличиваете свои заботы. Зачем вам это надо?
— Священник для меня в первую очередь — это пастырь, который должен пасти Христовых овец, отвечать за них, должен душу свою положить за овцы. Поэтому, когда ко мне люди обращаются с просьбой о духовном водительстве, я никогда не отказываю.
— А вы помните первого человека, который попросил вас стать его духовным отцом?
— Конечно, помню. Это была Людмила Александровна, которая первая при нашем храме организовала паломнические поездки. Был такой странник Серафим, он пешком ходил по святым местам России, молился. Как-то он сказал Людмиле Александровне, что надо обязательно иметь духовного отца. С просьбой принять меня в духовные чада она ко мне и обратилась. К тому времени я уже имел представление о духовничестве, знал от отца Иоанна Букоткина, прочитал книгу «Древнерусский духовник». Духовная связь между духовным отцом и его чадами очень сильная. Как священник обязан молиться за своих чад, так и его чада должны молиться за своего духовного отца. Сколько раз такая общая молитва помогала мне устоять в трудностях, а своими делами духовные чада помогали в бытовой или житейской ситуации. Ведь мы стали одна семья, а в семье все должны друг друга поддерживать.

Книга о Святой Земле

Протоиерей Сергий Гусельников с младшим сыном Мишей на Гробе Господнем в Храме Воскресения Христова в Иерусалиме читают записки паломников. 2009 г.

— Батюшка что хотели бы еще получить из земных благ? На Святой Земле вы были, молились на Гробе Господнем, издали свои книги, вас приняли в Союз писателей, служите в самом большом самарском храме… Что после всего этого можно еще желать?

— Человек до конца своей жизни должен всегда к чему-то стремиться, чего-то достигать. Мне хотелось бы написать большую серьезную художественную книгу о Святой Земле. Сейчас написана уже приблизительно одна треть…
И мое самое главное желание — вырастить своих сыновей, Антона и Михаила, хорошими людьми. Божьими людьми.

…А разговор с отцом Сергием Гусельниковым в канун его 50-летнего юбилея мы хотим закончить его стихотворением, которое завершает его лирический сборник «Время жатвы». В нем, в нескольких поэтических строках, собрано все, о чем мы хотели сказать в нашем предъюбилейном разговоре со священником, поэтом.

Ольга Круглова

Фото Ольги Ларькиной

Вобрать в себя всю эту жизнь,
Вдохнуть весь дым воспоминаний,
Ошибок, встреч и расставаний — 
И взять иные рубежи.
Но в небе догорел закат,
И затуманились дороги…
Я нищий, сирый и убогий
И прячу свой печальный взгляд.
Пройдя пешком сквозь глубь веков,
Я наконец дошел до Бога!
Но… растерялся у порога
И не нашел заветных слов…
Прости меня, Спаситель мой,
За то, что я не в той одежде,
Что нерадивый я, как прежде,
Все с той же нищенской сумой!
Лишь только в сердце — море слез
И боль, и скорбь десятилетий…
О Господи, я не заметил,
Как время жатвы началось!


01.12.2010
1131
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
3
4 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru