По молитвам матушки Марии

Владимир Филиппович Пономарев и его супруга Нина Петровна с цветочками от блаженной схимонахини Марии в редакции газеты "Благовест".

и поныне происходят чудеса милости Божией.

Я и сейчас не могу спокойно вспоминать, как закончился тот январский день. День великой скорби — и несказанной милости Божией.
А начало было радостным и даже — благоуханным! Утром 24 января к нам в редакцию приехали давние и добрые наши знакомые, певчий Владимир Филиппович Пономарев и его супруга Нина Петровна. Зашли — и развернули какой-то большой сверток: цветы! Живые цветы!
— Это цветы от матушки Марии Ивановны, с ее могилки в Вышнем Волочке, — сказал Владимир Филиппович. — Оставить вам мы их не можем, очень многим надо раздать эти подарки от матушки. Пусть хоть постоят у вас в редакции.
А когда цветы были поставлены в вазу, мы сели рядышком — и Владимир Филиппович начал неспешный рассказ.

День памяти

— Матушка, как вы знаете, отошла ко Господу 14 января 2000 года, и каждый год к этому дню мы ездим в Вышний Волочек, в Казанский монастырь, где она покоится. Встречали нас необыкновенно тепло, нас ждали. И печи, которые были холодными когда-то, в этот раз были натоплены. Сам я приехал на сутки пораньше дня памяти, и мне дали послушание топить печи, чтобы и в храме, и в кельях было тепло.
Кто приезжал помянуть матушку? Как всегда — москвичи, оптинцы, ну и Самара, конечно, была представлена. Оптинские всегда едут с подарками, конфетами, а москвичи привезли много цветов. Розы, гвоздики, белые хризантемы — надгробие было усыпано этими великолепными цветами. Из Санкт-Петербурга одна семья всегда приезжает, а в этот раз почему-то, видно, не смогли…
Мне кажется, все так хорошо прошло по молитвам нашей матушки. Все было так по-доброму, как одиннадцать лет назад, когда мы приезжали на 40 дней матушки.
У ее могилки неугасимо горят три лампады. Все чистенько, прибрано. При свете этих лампад и свечей мы и молились. Я дерзнул — положил записки на ее надгробие. Мне ведь надавали с собой рекордное количество — около двухсот записок, и в каждой помногу имен, примерно 10 тысяч. И обо всех мы заказали требы в монастыре.
Очень любят нашу матушку — и не только в Самаре. Как упомянешь о ней в каком-то храме, так все загораются. Везде — во всех храмах, монастырях — говорят: какие вы, самарцы, счастливые! Да — счастливые. Такая молитвенница была рядом с нами…

…И ожили цветы!

Нина Петровна:
— Когда Володя вернулся из этой поездки и зашел в двери, у него лицо было таким белым, таким светлым — я такого никогда его не видела. Насколько он привез благодати. Прямо чувствовалось, что с ним пришла матушка.
И ведь эти цветы, которые матушка передала нам через игумению Феодору, их же в Вышний Волочек привезли из Москвы, в часовне они долго лежали на мраморном надгробии — там же холодно! — и Владимир потом их по морозу, по вокзалам сколько вез. Он привез — ну сено! Сухие, увядшие цветы. И я, ни на что не надеясь, отобрала те цветочки, которые хоть чуточку получше сохранились, поставила их в вазу — Господи, воля Твоя! И окропила богоявленской водой каждый цветочек, и поцеловала, ведь они на матушкиной могиле лежали! И вот Володя сказал, что игумения передала с ним цветы. А ведь он попросил у нее благословения взять только три цветочка. Но матушка Феодора собрала все цветы с надгробий и отдала ему со словами: «Это всё самарцам, все цветы!»
И матушка, можно сказать, оживотворила эти цветы. Ночью в три часа разлилось сильнейшее благоухание от роз. Они все замерзшие были, слиплись, а тут приоткрылись, ожили. А утром и все бутоны гвоздик, до единого, распустились большими шапками.
И такой аромат стоял, как в оранжерее. Хоть на краткое время, но матушка с нами побыла, посетила и укрепила.
Владимир Филиппович:
— Были искушения перед дорогой: и со здоровьем, и ведь такая ответственность — везти матушке столько поклонов, столько записок в монастырь! И на маслице мне передали денег, я привез масла столько, чтобы лампады еще целый год горели у нее, не угасая. Было много всего… Но на обратном пути уже никаких искушений не было, матушка рядом! С билетами — люди помогали. Во всем ощущалась помощь дорогой нашей матушки
— Мы много писали в газете о случаях помощи матушки Марии. А вам кто-то рассказывал еще о чем-либо подобном?
— Да, о том, как еще при жизни помогла матушка, спасла дитя полуторамесячное.
— Как — спасла?..
— Вымолила… Надежда мне рассказала. У ее ребенка была патология желчного пузыря. Вот-вот умрет. И тут Надежде посоветовали: сходи в Воскресенский собор, там старушка прозорливая. Надежда о ней ничего не знала и раньше не слыхала. Пошла к матушке. Выстояла очередь и подходит к ней: «Матушка, у меня дитя — полтора месяца, очень болеет. Врачи говорят, операцию надо сделать, может быть, тогда выживет». Но матушка запретила: «Нет, ни в коем случае, не надо операции!»
Она — мужу: так и так, Мария Ивановна не велит. Он возмутился: «Ну ты же взрослый человек, я тебя всегда считал за умную женщину, а ты какой-то там старушке поверила!» И увез ребенка в больницу. Приезжает в больницу, а там — карантин по гриппу. Врач говорит: сейчас мы его положить не можем, а как только кончится карантин, срочно в больницу, на операцию! Но время идет, а мать все не везет ребеночка в больницу и не везет. И когда все-таки привезла, то врачи глядят на сделанные тогда, к операции, анализы, смотрят на ребенка и не могут понять, как это он до сих пор живой! Эти анализы сейчас хранятся в Москве у старшей дочери Надежды. Жить при таких показаниях невозможно. Но — вот сейчас этому мальчику уже шестнадцать лет, у него духовный отец иеромонах, сам юноша прислуживает в храме. Вымолила матушка.

«Ты мой цветочек!..»

Схимонахиня Мария (Матукасова) в день своего пострига в великую схиму. Оптина пустынь, 5 января 1998 года.

— Меня сейчас ждет в Воскресенском монастыре Валентина. Не меня ждет — цветок от матушки, — продолжает свой рассказ Владимир Филиппович Пономарев. — Когда матушка умерла, вскоре она приснилась Валентине и с улыбкой сказала: «Ты мой цветочек!» И вот — в Доме офицеров презентация книги «Блаженная схимонахиня Мария», после нее поминальная трапеза. И в трапезной был портрет схимонахини Марии, а на нем веночек из живых цветов. Вдруг из венка падает цветок, прямо к ногам этой девушки. И она в простоте поднимает цветок и отдает служителям: «Вот, упал из венка…» Я на нее напустился: «Что ты наделала, это же матушка тебе послала цветок!» И она затужила. Матушкин подарок, получается, не приняла!..

А в этом году узнала, что я поеду к матушке, и попросила меня привезти ей цветочек. Но я не то чтобы согласился. Не так ведь все просто. Ты, говорю, помолись, Валентина, чтобы матушка тебе с рабом Божиим Владимиром прислала цветок.
И вот я приехал в монастырь. Нет и нет цветов, никто не привез! И москвичей нет — видно, пурга их в дороге задержала. Они всегда приезжали с цветами, а тут — уж и панихида началась, а их нет, и на надгробии ни цветочка нет. И вот — приехали. И засыпали все цветами.
И для Валентины я тоже привез долгожданный цветочек. Сейчас прямо отсюда ей отнесу.

Обет — дело строгое

Прошлый год позвали нас читать Псалтирь к тяжелобольной женщине. Она — тоже Валентина — уж еле жива, дочь плачет. Не старая она, еще может пожить по милости Божией. Но уже надежду потеряла… Ну нет, говорю, давай будем молиться Хозяину жизни! И стали мы молиться. Псалтирь читали непрестанно. И матушку Марию просили об исцелении болящей. А сама Валентина дала обет: если, мол, поднимусь со смертного одра, съезжу на могилку к матушке! И ведь поднялась, ходит в храм. Я ее в храме вот недавно встретил. Повинилась, что пока не смогла выполнить обет. «Трудно, — говорит, — мне одной ехать в дальнюю дорогу». Я пообещал ей помочь, с собой могу взять, лишь бы только она поехала. Матушка пока еще подождет, но ведь обет — дело строгое. Если дала — надо выполнить.
Осенью, на Рождество Пресвятой Богородицы, меня и отца Александра из Воскресенского монастыря позвал в реанимацию к одной женщине ее сын. У нее одна только аорта осталась, все порвалось в сердце. В 8 часов вечера, когда батюшка освободился, приехали. Врач пропустил: только тихо, чтобы никто не видел и не слышал!.. Иначе, мол, и мне, и вам не поздоровится.
Пришли мы. И я ее на ухо тихонько спрашиваю: что случилось-то? А она мне тоже на ухо еще тише говорит:
— Владимир, я Бога обманула!
— Как это — Бога обманула?
— Я тоже очень сильно болела, лежала и пообещала: Господи, если оставишь меня жить, буду в храм ходить! Выздоровела, ходила, ходила в церковь — и перестала. Виновата перед Богом!..
Мы спрашиваем анестезиолога, какие прогнозы на завтрашнюю операцию.
— Да что вы спрашиваете, у нее всего пять процентов жизни осталось! Может, и до операционной не довезем. В любой момент сердце остановится — и все…
Ну что — пособоровал, причастил ее отец Александр. И — удивительно! — она посветлела лицом. Улыбается, утешилась. И сама всех утешает, и сына, и сноху.
Сын всю ночь под окном палаты о матери молился. И во время операции стоял под окном операционной и читал, читал «Живый в помощи».
С Божией помощью операция прошла успешно. Но — все, кому сделали операцию, уже очнулись, а Маргарита никак не приходит в себя, не просыпается. Сын приехал ко мне и позвал в больницу.
Покропили мы ее святой водой, помолились. Вечером уже она очнулась, почувствовала себя лучше. Перевели ее в палату. Их там девять человек лежало. А я приехал с фотографией матушки и книгой о ней. Маргарита попросила: оставьте мне книгу! Прижала к себе — и не выпускает из рук.
И матушка всех, кто лежал в палате, вывела. Ни одна не умерла, все выписались с улучшением. А когда я собрался ехать на годовщину матушкину, сын ее привез мне денег и на маслице на дорогу. Помолись, поклонись матушке!
Нина Петровна:
— Я приехала один раз в больницу, хотела забрать у нее книгу. А она не отдала. Нет, пусть будет со мной! Я, говорит, когда ее к себе прикладываю, от нее тепло идет!
Владимир Филиппович:
— Вот я к чему ведь эту историю рассказал. Обет Богу, если уж возьмешь на себя — надо исполнить.

Гвоздика для сибирских друзей

Владимир Филиппович:
— Игумения Феодора благословила меня в обратный путь и сказала, что сестры Казанского Вышневолоцкого монастыря молятся за самарцев. Передайте, здесь их ждут, пусть приезжают к могилке схимонахини Марии.
Еще когда было 40 дней матушке, игумения Феодора сказала: «Самарцы, если любите нашу матушку, позаботьтесь, чтобы ваше масло горело у ее могилы!» Я вспомнил об этом по своему нерадению года через два. Посетовал на свое безпамятство, да и пошел по храмам. И в храмах мне дают записочки к матушке, кто на свечу, кто — ну вот тебе немножко на дорогу. Подсчитаю, сколько надо на требы и на свечи: ба, и на масло я насобирал! И наше масло самарское уже столько лет у матушкиной могилочки горит!
Все матушка своими молитвами управила, все искушения развеяла.
Многие самарцы получат в подарок кто цветочек, кто хоть лепесток от матушки. Вот и вам, как любящим матушку, я привез от нее по цветочку! Ну и… — вот еще кому-нибудь, кому очень надо, передайте цветок!
Я взяла нежно-розовую гвоздику и, ни мгновения не думая, сказала:
— Это в Сибирь, одному очень хорошему человеку пошлю. Он матушку Марию очень чтит и любит.
Внутри что-то всколыхнулось: ну почему — в Сибирь? Разве у меня мало друзей, нуждающихся в молитвах матушки Марии? Нет — что сказано, то сказано.
А всего лишь через несколько часов раб Божий Алексий с супругой Наталией приехали в московский аэропорт Домодедово, чтобы вернуться из паломничества домой в Читу. В тот самый день они побывали в Переделкино и встретились со схиигуменом Илием — это духовник Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, духовник Оптиной пустыни, наставник в духовной жизни для многих и многих чад Церкви. А еще батюшка Илий постригал в схиму блаженную Марию Ивановну. Схиигумен Илий побеседовал с сибирскими паломниками, дал добрые и мудрые советы и благословение в дорогу.
Алексей и Наталия оказались в Домодедово и ждали своего рейса — как раз в то время, когда произошел страшный теракт, унесший 36 жизней… Только были они совсем в другом зале и, вопреки обыкновению, никуда из него не выходили. И ведать не ведали, из-за чего мимо то и дело пробегают милиционеры, почему подчеркнуто спокойный («без паники!») женский голос по радио то и дело приглашает свидетелей какого-то происшествия… И благополучно улетели — живые и невредимые. Только потом, уже в дороге, они узнали, какой опасности подвергались в аэропорту.
И, может быть, благословение старца Илия, а также молитвы матушки Марии, от которой и была передана для них эта скромная нежно-розовая гвоздика, вечером 24 января спасли их от страшной беды.

Ольга Ларькина

18.02.2011