"Возрождение России еще впереди…"

Интервью газете "Благовест" Архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия.

Моя встреча с Высокопреосвященнейшим Архиепископом Псковским и Великолукским Евсевием состоялась 31 марта, в канун 17-летия его епископской хиротонии, а также накануне 10-летнего юбилея Православной газеты "Благовест" и 150-летия Самарской епархии, которое будет широко отмечаться осенью этого года. Владыка Евсевий был на Самарской кафедре сравнительно недолго — с 1990 по февраль 1993 года, но при нем фактически началось церковное возрождение на Самарской земле. По его благословению вышел в свет первый номер "Благовеста". Многие Православные самарцы с благодарностью вспоминают Архиепископа Евсевия. И многим, конечно, хотелось бы знать, как сложилась дальнейшая Архипастырская судьба бывшего Самарского Владыки. Эти и другие вопросы я смог задать Высокопреосвященнейшему Евсевию во время своей недавней поездки на Псковщину.

— Владыка, первый епископ, 150 лет назад ставший носить титул "Самарский" — так же, как и вы, звался Евсевием. И вот спустя годы именно Вы, Евсевий II, явились зачинателем церковного возрождения в нашем крае. Это случайность, совпадение?
— По-христиански мы считаем, что все в мире не случайно, "жизнь от Бога нам дана". Наше служение, наша жизнь устраиваются по Промыслу Божию. В силу монашеских обетов мы своей воли не имеем. И то, что я оказался на Самарской кафедре именно в тот момент, когда обстоятельства содействовали новой жизни Церкви, я тоже отношу к Промыслу Божию. И то, что нам удалось начать, удалось сделать — мы делали по совести, с усердием и с внутренним горением сердца. Особенно было важно для меня открыть новые храмы в самой Самаре. Когда я приехал в ваш город, в нем было всего два действующих храма. Это была боль для моего сердца. Люди в них теснились, по большим праздникам не могли пробиться в храм. Когда я покидал Самарскую кафедру, в городе уже действовало 9 церквей. Сейчас, я знаю, их гораздо больше…
— Вспоминаете Самару?
— Я не знаю, прошел ли хоть один день, когда бы я не переносился мысленно в Самару. Глубокий след оставила Самара в моем сердце… Многие люди в вашем городе духовно воспитанные. Это не моя заслуга, а моих предшественников на Самарской кафедре — и в первую очередь Митрополита Мануила (Лемешевского). Я никогда не забуду, как меня встречали прихожане возле Покровского кафедрального собора, возле других храмов. Люди ожидали приезда Архипастыря, встречали его с пением, с воодушевлением. Дети бежали впереди машины и сзади… Дух ревности к Церкви и любви к своему Архипастырю в Самаре очень силен.
— Помните ли вы, как начинался "Благовест"? Не разочаровала ли вас дальнейшая "линия" газеты в освещении церковной жизни?
— Тогда было время, когда мы словно вышли из темного леса на полянку и увидели, что здесь можно порадоваться, поблагодарить Бога. И мы старались использовать все возможности, чтобы наша вера распространялась, Церковь утверждалась, а верующие люди находили эти духовные цветы на дороге к храму… Мы всеми средствами старались насаждать Православную веру — в том числе и с помощью печатного слова. У меня с самого начала было доверие к вам. Я учел возможности этого начинания для Церкви и, может быть, лично для вас, работников газеты, чтобы эти возможности и таланты употреблялись и применялись для славы Божией, для пользы Церкви. Газета "Благовест" была для меня в те годы именно тем средством, которое способствовало (и сейчас способствует!) распространению слова Божия среди народа. И газета не разочаровала меня ни тогда, ни в дальнейшем. Я и сейчас внимательно читаю "Благовест" и не нахожу ничего такого, что омрачило бы совесть церковную. Я очень рад и счастлив, что мне довелось быть при начале столь важного дела.
— В последнее время приходится много писать о проблеме ИНН. Эта тема продолжает безпокоить верующих, мнения можно услышать самые разные. А вы что скажете об этом нашим читателям?
— Да, этот вопрос стал предметом пререкания. Тут я не вправе кого-то хвалить или укорять. Каждый должен определиться сам. Отсутствие достоверной информации дало повод к разным толкам (как правильным, так и неправильным). И ситуация давала повод к разномыслию. Слава Богу, что это завершилось определением Богословской комиссии и добрым словом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Теперь определено (и эта точка зрения нашла понимание в Министерстве по налогам и сборам), что каждый человек вправе сам решать, принимать ему ИНН или же не принимать. И этот "знак" пока что не имеет того гибельного значения. И дай Бог, чтобы эта проблема совсем ушла от нас.
Я всегда был на стороне тех, кто выступает против обязательного внедрения ИНН. Ведь дай только повод к тому, чтобы мы были послушными, подобно животным, и нам бы сразу наклеили всякие "номера". Но это насилие над свободой личности. В век демократии нам должно быть дано право свободно выявлять наши убеждения. Можно и нужно внедрять и применять технические средства, но нельзя сковывать свободу личности. Я на этом стою. Проблема ИНН встряхнула нашу совесть. Верующие стали размышлять, почему на них так сильно "нажимают" с принятием ИНН. Светские власти узнали, что нужно подходить к людям с осторожностью, не задевая их совести. Господь не зря послал нам такое испытание. Это проверка наших убеждений. Да, это проблема чисто светская, но она касается нашей совести, нашей свободы. И вот теперь, слава Богу, у всех есть выбор — принимать "номер" или нет, и никаких последствий за этот выбор быть не должно как со стороны светской, так и церковной.
— Вы несколько лет были секретарем Русской Духовной миссии на Святой Земле. Каковы самые яркие впечатления от пребывания в Иерусалиме?
— Я был на Святой Земле с 1965 по 1969 годы. Это было тяжелое время, когда дипломатические отношения СССР с Израилем были разорваны. Мы не знали, на кого нам ориентироваться, на арабов или израильтян. Страницы того периода жизни были скорее скорбными, чем яркими. Даже в своем слове при епископской хиротонии я сказал: "Не может быть радости там, где страдал Господь". Единственное, что нас утешало — это Богослужение на святых местах и в первую очередь на Гробе Господнем, а также общение с греческим Православным духовенством.
— Потом вы были пять лет благочинным и два года — наместником Свято-Троице-Сергиевой Лавры…
— Каждый руководитель болеет душой за своих подчиненных. Пришлось и мне безпокоиться о братии. Время тогда было сложное, были "приставники" чуть ли не к каждому монаху, которые за ним следили, но с другой стороны — Лавра была нашей великой радостью, маяком всему Православному миру… Ведь тогда в России было всего два монастыря — Лавра и Псково-Печерская обитель.
— Сейчас вы — Священноархимандрит Псково-Печерского монастыря. Радует вас прославленная обитель?
— Да, это устроенный монастырь. Все в нем благополучно. А самое главное, что там есть старцы. Общение с ними очень утешает меня.
— В жизни вам много доводилось встречаться со старцами?
— Душа моя стремилась к встрече со старцами. Около них провел я много времени. Прежде всего на меня очень сильное впечатление произвела встреча со схиархимандритом Кукшей (ныне он прославлен Украинской Православной Церковью, его мощи почивают в Одесском Свято-Успенском монастыре). Впервые я встретился с ним в монастыре в Залещиках, за Почаевом. Туда его спрятали подальше от паломников, так как монастырь этот был мало кому известен. Потом я ездил к нему в Одессу. Он за 25 лет предсказал мне, что я буду Архиереем. Когда он мне это сказал после принятия исповеди, я подумал, что он просто хочет морально поддержать молодого человека. Мне было тогда 19 или 20 лет, а хиротония состоялась в 45!
Встречался я со старцами Глинской пустыни — отцами Андроником и Серафимом. Позже я ездил к ним в Тбилиси. Имел общение с дивным старцем Владыкой Зиновием (схимитрополитом Серафимом). В Троице-Сергиевой Лавре тоже были мудрые старцы. Они прошли путь служения Церкви в жестких условиях. Они отсидели в лагерях и последние годы жизни проводили в Лавре. Но больше всего — вот уже 20 лет! — я общался и продолжаю общаться с известным духовником Архимандритом Кириллом (Павловым).
Встречался я несколько раз с блаженной Любушкой Петербургской. Ездил к ней и на могилу в Вышний Волочек. Я считаю, что она была неземным человеком. Ее глаза были отражением Небесной жизни — я так прочитал в ее глазах, что у нее уже не было земных интересов, все ее существо было устремлено к Небу. Слава Богу, что такие люди могли поддерживать духовную жизнь в народе!
— В Псковской епархии "прописан" известный автор и исполнитель духовных песен — иеромонах Роман (Матюшин). Как вы относитесь к его творчеству?
— С отцом Романом, к сожалению, есть проблемы. Я сожалею, что жизнь его проходит по своей воле. Он как монах не должен жить по своей воле, своя воля для монаха не спасительная. Он числится за штатом Псковской епархии. Живет на острове за пос. Боровик, примерно в 60 км от Пскова. Построил там небольшую церковь. Его творчество я не воспринимаю. На этот счет я разделяю мнение старцев Псково-Печерского монастыря — они считают, что прославлять Бога надо не на струнах, а душой и сердцем. И ему советовали так проводить свою жизнь, свой подвиг. Но он увлекся гитарой. Настоящий подвижник не показывает своих подвигов. Удаляется от мира.
А он чаще всего проводит жизнь свою именно в миру — вне подчинения церковному священноначалию и не связывая себя заботой о приходе. Он сейчас "свободная птица", но ведь его монашеские обеты ограничили его свободу. Он давал обет послушания Церкви, послушания игумену — все это сегодня им забыто…
— Но ведь его творчество, его песни многих обратили к вере, особенно среди молодежи. За это, быть может, стоит быть к нему снисходительнее?
— Не знаю… Он имел влияние на молодежь, на верующих до того, как стал жить самочинно. Сейчас уже нет нужды в его пении. Раньше, когда он начинал, ничего другого просто не было. А эти его "баечки", такие приятненькие… В наше время они не актуальны. Есть другие исполнители духовных песен. Есть Православные хоры при семинариях, духовных училищах… И вообще, я считаю, что гитара — такой музыкальный инструмент, который отвлекает от молитвы.
— Некоторые наши читатели — поклонники творчества иеромонаха Романа — вряд ли с вами согласятся. Но мнение Правящего Архиерея Псковской епархии, конечно, и им нужно знать и учитывать… Но перейдем к другим вопросам. Владыка, полюбилась вам Псковская земля? Какие задачи в своей епархии перед собой в первую очередь ставите?

— Для меня Псковщина очень дорога. Это благословенная земля. Вся земля псковская орошена слезами, овеяна молитвами многих подвижников и обагрена кровью наших предков. Здесь более всего происходило войн по защите нашей Руси. Это приграничная область, и потому здесь было так много пролито крови. И эта кровь, и эта молитва оказывают свое действие и на нас, на потомков… Главная моя задача как Архипастыря — славить Бога и призывать народ славить Бога. Для меня нет ни больших, ни маленьких дел, все приходы на Псковщине мне одинаково дороги, я никому не отдаю предпочтения, и каждый человек мне близок, он в моем сердце, поскольку Господь его вручил моему духовному окормлению.
— На Псковском железнодорожном вокзале произошло отречение от Престола Государя Николая II. Чтят ли псковичи Царя-Мученика? Сделано ли что-то в городе для увековечения памяти о скорбном событии — отречении? Как вы восприняли решение собора о канонизации Царской Семьи?
— Я был горячим сторонником причисления к лику святых Государя Николая II. С самого начала мое сердце не находило причин его осуждать. Когда я был в Иерусалиме, встретился там в Горненском монастыре со старушечками, которым было по 70-80 лет, лично знавшими Царя. Они всегда благоговели перед этой светлой личностью. А когда я познакомился с документами о его жизни, я проникся чувством благоговения к его страданиям в течение последнего года его жизни. Этот год был для него Голгофой. Я знаю мотив его отречения: его предали почти все, и он отрекся от Престола во имя спасения России. Сам акт отречения несет в себе нечто трагическое, неприемлемое, — но если осознать, во имя чего было отречение, Царя уже нельзя осуждать… Он поверил предателям, что его отречение приведет к умиротворению российского общества, но этого-то как раз только и ждали враги монархии и России…
Во Пскове, в храме Александра Невского, побывала мироточивая икона Царя-Мученика. Народ ее встречал с воодушевлением.
На Псковском вокзале установлена памятная табличка в напоминание о том, что именно здесь (по ходу движения поезда от ст. Псков до ст. Дно в ста километрах от города) произошло отречение Государя под напором предателей и иуд. На открытии этой таблички я назвал Псковский вокзал — местом Русской Гефсимании. Со временем рядом с вокзалом будет установлена часовня.
— Как вы считаете, будет ли подлинное возрождение России?
— Я считаю, что будет обновление и расцвет России. Может быть, возрожденная Россия не будет такой прекрасной, какой была раньше, — но все же возрождение будет. Если бы у нас не было надежды на расцвет Православной веры в нашей стране, то мы бы, наверное, не полагали столько труда сегодня. А ведь мы выбиваемся из сил, строим обители, храмы, учим молодежь вере, готовим ее к служению… Если бы не было уверенности на дальнейшее, то зачем это все делать? А такая уверенность есть. И основывается она на милости Божией и на молитвах наших благочестивых предков-соотечественников. Они молятся за нас, и их молитвы (а также молитвы наших ныне здравствующих старцев) не напрасны.
Старцы Оптинские сказали, что Россия еще соберется из обломков и станет твердым кораблем. То же говорили святой Иоанн Кронштадтский, преподобный Серафим Вырицкий и другие подвижники. Мне очень понравилась переписка в первые послереволюционные годы Епископа Никона Вологодского и Святителя Николая Японского. Святитель Николай пишет: когда Богу будет угодно, Господь пошлет нужных делателей для России и мудрых руководителей. А преподобный Серафим Вырицкий говорил так: и из теперешних людей, которые сейчас ведут нечистую жизнь, и из них тоже могут быть подвижники нашей Церкви, если Господу будет угодно. Сегодня они могут проводить жизнь блудно, а завтра прийти в монастырь…
— Время это приходит?
— Частично — да. Приходят люди, каются. Но пока этот барьер трудно преодолевается. Тут и молодость, и приманка мира, и реклама многих сбивают с толка. И этот период надо пережить, переболеть, перебродить — а после него, я думаю, начнется значимое возрождение. Сейчас оно тоже идет — открываются храмы, семинарии, — это тоже знаковые события. Но главное, я верю, еще впереди. И мы для этого делаем все возможное.

Антон Жоголев

13.04.2001