«...Лишь Россия граничит с Богом»

Политическая философия И.А. Ильина
как идейная база возрождения традиционной государственности

Всем памятны строки великого русского поэта Ф.И. Тютчева:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.
Менее известно следующее тютчевское четверостишие:
Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

Россия и Европа — тема исконная для русской мысли. Историзм был присущ отечественной книжности уже в древнейший период. Первые памятники русской литературы — «Слово о законе и благодати» Митрополита Илариона, поучения преподобного Феодосия Печерского и «Повесть временных лет» преподобного Нестора Летописца — проникнуты живым интересом к вопросу о месте Руси в кругу современных им христианских и нехристианских народов и цивилизаций, о миссии Руси. И для русской религиозной философии, начиная от П.Я. Чаадаева и славянофилов и, далее, к К.Н. Леонтьеву, Н.Я. Данилевскому, В.С. Соловьеву, вплоть до большинства представителей русского религиозно-философского ренессанса, эта тема оставалась одной из центральных.
Основная часть отечественных авторов консервативного направления отстаивала принципы целостности славяно-русской духовной и интеллектуальной традиции, в качестве своего фундамента имевшей восточно-христианское Православное наследие. Эта традиция легла в основу самобытной картины мира с комплексом богословских, философских, эстетических, этических, государственно-правовых и других идей. На протяжении многих веков ей в высшей степени были свойственны принципы христоцентризма и экклезиологизма, в связи с чем русское миросозерцание органически несводимо ни к культуре католического типа, начавшей с XIV века переживать процесс новоевропейской гуманизации, ни к секулярно-прагматистской культуре протестантского типа с ее деистическим и даже атеистическим исходом.
Все это часто делает отечественную религиозно-философскую традицию непонятной и чуждой для западного сознания. Европейский мир до настоящего времени не имеет адекватного представления о русской истории и культуре. Их мировое значение часто замалчивается и предвзято интерпретируется. Нельзя утверждать, что западный мир един в своем неприятии «русской идеи»: в Европе и Америке немало людей, искренне любящих и высоко оценивающих значение нашей культуры, однако чаще всего это представители интеллектуальной элиты Запада, рафинированно образованной ее части. Вслед за немецким поэтом Р.М. Рильке они порой замечают: «Все страны граничат между собою, но лишь одна Россия граничит с Богом». Примером такого отношения в современной Европе может служить деятельность писателя и журналиста Норберта Кухинке, хорошо известного в России благодаря ставшему классическим фильму Георгия Данелии «Осенний марафон», где он сыграл роль профессора — того  «тостуемого», который «пьет до дна». В настоящее время Норберт Кухинке, еще в юности полюбивший Россию, принял Православие, приобрел недалеко от Берлина старинный замок и устраивает в нем Свято-Георгиевский монастырь. О своем решении он рассказывает просто: «Все мои интересы в сторону России. Очень люблю Православную музыку, ведь русская служба — это религиозная опера. Более сорока лет собираю русское искусство, у меня коллекция икон — маленькая, но хорошая. Первую икону купил, когда мне было 24 года». Кухинке снял несколько фильмов о России, в том числе «Бог в России» и «Россия под крестом». Писатель убежден: «Православие — это русские, а русские — это Православие», и его мучает вопрос: как в такой стране вдруг прижился атеизм? Почему было столько уничтожено церквей, священников?

Однако подобное искреннее отношение к России скорее исключение из правил. Другие базовые концепции лежат в идеологическом основании как бытового западного сознания, так и современных внешнеполитических стратегий англосаксонского (атлантического) мира в отношении к России и, в целом, к Православной цивилизации. Одним из наиболее талантливых их выразителей является американский историк и политолог, директор Библиотеки Конгресса США Дж. Х. Биллингтон, автор многочисленных исследований по культуре и философии России. Недавно в русском переводе при поддержке посольства США в России появилась его известная книга «Икона и топор», написанная еще в конце 1970-х годов, в которой автор предлагает «интерпретированную» (данное слово по какой-то причине исчезло из русского издания) историю русского народа — «мятущейся, однако творческой нации», по определению Биллингтона. В предисловии историк с тревогой указывает на «устойчивый рост русского национализма и все возрастающее обращение всевозможного рода политиков к всевозможного рода национальным символам», что характерно для начала XXI века. Биллингтон опасается развития в России новой формы авторитарного национализма, который при поддержке корпоративной государственной экономики может привести к конечному итогу — русскому варианту фашизма. Автор убежден, что в русском национальном сознании уже к XVII-XVIII векам окончательно сформировались и закрепились социальные архетипы ксенофобии и антисемитизма, свойственные «московитянской» идеологии. От «фундаменталистов» того времени современная Россия унаследовала «не столько исступленное благочестие, сколько фанатичную ксенофобию», а от «теократов» (так Биллингтон называет последователей Патриарха Никона) «не столько христианское правление, сколько церковную дисциплину». Автор говорит о государственно-политическом и культурном наследии России, по его собственному признанию, в «иронической тональности» и считает путь России отнюдь не магистральным, а, в конечном счете, маргинальным и несущественным для мировой  цивилизации.
Ментальное неприятие русской идеи, продемонстрированное Биллингтоном, разделяется значительным числом политологов, журналистов, представителей масс-медиа и интеллектуальной элиты Запада. Данная стратегическая линия в отношении России и других славянских Православных государств (прежде всего Сербии) явно прослеживается в социально-политологических моделях «коллег по цеху» Биллингтона: С. Хантингтона, З. Бзежинского, Г. Киссинджера, М. Олбрайт и др. Многим в Европе и США свойствен не поддающийся рационализации «метафизический испуг» перед загадочным сфинксом России. В чем же его причина? Ответ кроется в фундаментальной разнородности русской и европейской культуры, возросших на общем христианском основании. При единстве центрального источника две традиции настолько несводимы друг к другу, что порою отказываются от признания своей родственности. Неприятие Западом Россия унаследовала от своей восприемницы у крещальной купели — Константинопольской ромейской империи, небрежно именуемой, с легкой руки новоевропейских исследователей, Византийской (что сродни замене названия «Российская империя» на «Московитская», потому что в XVII-XVIII веках нашу страну так часто именовали иностранные гости). Восточнохристианская Православная традиция, воспринятая русским народом, стала камнем преткновения для западноевропейской рецепции пути России. Как помним, еще П.Я. Чаадаев в своих «Философических письмах» сокрушался по поводу «дурного» византийского наследия, которое досталось Руси в удел. Однако позволим себе пространную цитату из книги известного современного политолога А.С. Панарина «Православная цивилизация в современном мире», которая, на наш взгляд, значительно более адекватно передает суть генетического родства и миссии Константинополя и Руси, а также указывает на принципы столь же глубинного противостояния России и Запада. «Пока Византия как материнская цивилизация существовала, Православная Русь определялась в пространстве столь же старательно, как и во времени: она выстраивала свою идентичность «по-гречески». Но с тех пор как Византия погибла, Россия ищет свое отечество в будущем, предпочитая одиночество в настоящем. В горизонте конечного спасения одиночество — залог неотмирности; менять его на выгодные союзы, таящие измену высшему призванию, значит отказаться от своего первородства. Именно по этой причине Россия столь последовательно — со времен обретения государственной самостоятельности в конце XV века и до 90-х годов XX века — отвергала всякого рода унии с «латинством». И поэтому же «латинство», то есть Запад в современном понимании, одержимо подозрительностью в отношении России и считает само ее существование исторической проблемой, подлежащей, в конце концов, радикальному решению».
Русская мысль еще в середине XIX века разработала комплекс идей, обращенных к специфическим и несводимым друг ко другу чертам, которыми обладают культура, с одной стороны, и цивилизация, с другой. А.С. Хомякову и славянофильской линии в целом было также характерно разделение культур на духовные («иранские») и телесно-материальные («кушитские»). Если культура есть явление внутреннее и органичное, захватывающее самую глубину человеческой души, формирующееся на путях «живой, таинственной целесообразности» (И.А. Ильин), то цивилизация, в отличие от культуры, может быть усвоена внешне и поверхностно, не требует всей полноты душевного участия. Поэтому народ может иметь древнюю и утонченную культуру, но в вопросах внешней цивилизации (промышленность, одежда, жилище, пути сообщения) являть картину первобытности. И обратно: народ может стоять на последней высоте техники и цивилизации, а вопросах духовной культуры (нравственность, наука, политика, хозяйство) переживать эпоху упадка.
В XX веке в христианском человечестве произошел глубокий религиозный кризис, который начал совершаться на несколько столетий раньше. При расцвете технических и экономических форм западной цивилизации ее духовные и культурные основания стремительно размываются. Именно в истекшем столетии широкие слои людей утратили живую веру и отошли от Церкви. По мысли И.А. Ильина, в пределах самого христианского человечества образовался широкий антихристианский фронт, пытающийся создать нехристианскую и даже антихристианскую культуру. Современная западная цивилизация стремится базироваться на материалистической науке и светской безрелигиозной государственности. Человек влечется приобретательскими инстинктами, которые властвуют над ним и над которыми он сам не властен, потому что утратил в своей душе живого Бога. Этим же целям служит и современное искусство, которое становится «праздным развлечением и нервирующим зрелищем». Мода рождает модернизм и постмодернизм; скука и пресыщенность — аморальную остроту; кинематограф заменяет храм; электронные СМИ вытесняют личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает «третье измерение», оно лишается художественности, священности и предметности. «Двумерная душа, — пишет И.А. Ильин, — создает двумерное, пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвой».
Эти пароксизмы современной цивилизации, порожденные активно секуляризирующимся сознанием, по глубокой убежденности многих русских религиозных философов, среди которых особенно ярко светится имя И.А. Ильина, глубоко чужды возросшему на Православных основаниях духу русского народа. Россия — «живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся организм», призванный не только созидать и сплачивать многочисленные народы, вошедшие в его границы, но и свидетельствовать о торжестве духа над плотью всему человечеству. Весь XX век, казалось бы, говорит об обратном: безбожие и кровавый террор на многие десятилетия захлестнул нашу страну. Активно насаждался миф о национальных истоках русской революции, которая своими корнями якобы уходит в древнее прошлое России, находит подпитку в бунтарстве, стихийном разгуле, неорганизованности и безудержности русской природы. Однако Ильин убежден, что причиной периодических крушений русского великодержавия являются не анархические черты национального характера, но надвигавшееся в различные эпохи «иссякание государственного чувства и жертвенности», воспринимавшихся на Руси как форма религиозного делания. В связи с этим Ильин считает, что только при условии восстановления нравственных качеств русского народа (таких как доверие и преданность, воля к государственному строительству, сочетающаяся с творческой свободой, добровольное и искреннее смирение перед сверхличными целями и др.) возможно возрождение порушенного отечества. Это тем более сложно, что коммунистический период был «безстыдным экспериментом над живым и совращаемым, и страждущим, и восстающим, и казнями усмиряемым русским народом. В этом процессе многое снесено, истреблено и разрушено непоправимо. Всем навязывалась отрава лени, жадности, пошлости — сочетание безверия, безбожия, бездушия и материализма».
В 1950-е годы, когда советская власть после войны, победа в которой была выстрадана и оплачена миллионами жизней русского народа, была особенно  сильна, Ильин решительно свидетельствует о неизбежном крахе коммунистического режима в России. Он предрекает распад СССР, нищету граждан и государственное оскудение. И все же философ не сомневается в грядущем воскресении исторической России, культурному и политическому обустройству которой он посвящает сотни вдохновенных страниц в своих сочинениях. В статье 1952 года «Кое-что о законах будущей России», вошедшей в сборник «Наши задачи», он говорит о принципиальных основах Российского государства. По убеждению философа, свободная Россия должна утверждаться как «установление по духу своему христианское и национальное, призванное ко хранению и осуществлению законов правды в жизни российских народов». Российское государство покоится на братском единении русских людей, на их верности Богу, Отечеству, государственной власти и закону. Оно есть единство священное и правовое, которое объединяет людей не только внешне, но и внутренне, не только за страх, но и за совесть. Россия есть единство исторически преемственное, оно основано нашими предками, утверждено всенародными жертвами и не прекращается никакими смутами. Как подлинный организм, Россия не подлежит произвольному расчленению.
В служении России великого русского мыслителя И.А. Ильина, который вовсе не был одинок в своей беззаветной любви к Отечеству и вере в его возрождении, мы, вопреки многим лукавым ухищрениям недоброжелателей России, черпаем силы трудиться на ниве возрождения «светло светлой и прекрасно украшенной земли Русской».

Протоиерей Димитрий Лескин,
директор Православной классической гимназии г. Тольятти,
заведующий межвузовской кафедрой теологии и истории религии
на базе Самарского государственного университета путей сообщения,
доктор философских наук, кандидат богословия

На снимках: Иван Александрович Ильин; протоиерей Димитрий Лескин.

26.10.2007