Самарский батюшка

8 мая 2001 года исполняется год со дня кончины самарского священника протоиерея Иоанна Букоткина. Время не стерло из памяти людей образ этого замечательного человека. На его могилу на территории Иверского монастыря идут и идут люди, говорят с батюшкой, как с живым. Уже известны случаи молитвенной помощи отца Иоанна своим духовным чадам после его смерти. Протоиерей Иоанн Букоткин в последние годы жизни тесно общался с редакцией газеты «Благовест» и даже стал ее духовником. Эта публикация — наш ответ на любовь к нам дорогого батюшки, которого нам так не хватает, но который не оставил нас и сейчас.

В доме протоиерея Иоанна Букоткина на Ленинской улице г. Самары очень светло. Чисто, просто, уютно. Свет идет из окошек, свет идет от икон. Их много. В его крошечной комнатке, где матушка Мария Дмитриевна все оставила как было, много маленьких иконок висит над кроватью, Богородичные в киотах — над его рабочим столом. Здесь он сидел на стуле, читал, молился, благословлял через окно проходивших мимо самарцев, которые, зная, что увидят отца Иоанна у окна, старались специально пройти мимо этого дома и остановиться у этого окошка, чтобы получить благословение.

Рассказ матушки Марии Дмитриевны:
18-го апреля вечером, когда батюшку должны были везти в госпиталь, он вышел, большим крестом перекрестился и так истово сказал: "И остается дом сей пуст!" Он все знал. Миленькие мои, он все раздал своими руками. В эту руку брал, а той рукой отдавал. Говорил: "Будете жить — наживете, Бог не оставит, а я должен готовиться". Он знал о своей кончине.
.Дочка Наташа видит его во сне. Он появился, она к нему припала: "Папа, что ты с нами сделал!" — "Дочка, так Богу угодно". Она что-то у него спрашивает, вдруг он на ее глазах растворился, образовался красивый голубь и как взмыл в небо...
Я даю Наташе его рубашку: "Отдашь дяде Валере". А у них на острове палатки. Она кое-что собрала, приезжает туда, накрывают стол. Наташа целует папину рубашку, говорит: "Дядя Валера, возьмите ее, помолитесь". За столом собрала всех, чтобы помянуть папу. А над столом низко наклонились ветки дерева. И вдруг появилась птичка, села на ветку — поет, не боится никого. Вдруг летит к ней птица — размером с ворону, но оперенья такого Наташа не видела, вся переливается. Садится выше, на маленькую заглядывается, и так, и эдак, а та все больше поет. Наташа подняла к небу руки: "Папуля, неужели ты меня и здесь нашел?" — И птичек ни одной не стало.
Недавно мне снится сон. Батюшка заходит в дом, улыбается, без палочки, пальто на нем, из-под пальто подрясник, а обувь блестит как зеркало. Я говорю: "Ой, дедуля, какая на тебе обувь!" — "Мать, это сапоги, мы ТАМ ходим в сапогах". Что бы мне спросить, где он сейчас... Видно, Бог не дал. Он прошел в комнату, побыл здесь, я на кухне. Вдруг выходит, в руках у него уже "дипломат". В жизни у него "дипломата" не было, он носил портфель. "Ой, как ты быстро, ты что, уже уходишь?" — "Я послан в Петропавловский храм — проверить как там дела". Он любил этот храм. "А на чем будешь добираться?" — "Иди и посмотри". Я, как обычно, его провожаю, выхожу на крылечко, он спускается — а возле дома стоит огненная колесница, как у Илии-пророка. Он поднимается на нее, садится, меня благословил, рукой помахал, улыбнулся — и колесницы не стало.
Мне нужно было поехать навестить больного зятя в Саратовскую область. Я задумала благословение взять. И снится мне сон. Прихожу в храм, у стеночки сидит благообразный старичок-священник, к нему подходят, он поворачивается ко мне, а я ему: "Батюшка, я не на исповедь. Мне взять благословение в дорогу" — "Если хотите взять благословение, то дождитесь. Сейчас будет идти очень великий батюшка". Через некоторое время идет толпа народа, а среди него — отец Иоанн. Что у него на голове, не могу описать, но горит огнем, невозможно было смотреть. Он увидел меня в толпе, улыбнулся. А люди "толпят" его. Он: "Родненькие мои! Вы простите меня, я немножко задержался. Пойдемте посмотрите, какой я порядок навел в крестильне..."
Нам никому он не снится плохо. Снится редко, но хорошо. Один священник мне рассказывал, что он упал — духовно, и батюшка ему явился во сне и его обличил точно в этом грехе. Отец Иоанн увидел, что тот осознал, взял его голову, как он любил это делать в жизни, и целует. Что этот священник ощутил даже во сне! Он спросил у отца Иоанна: "Батюшка, вот мы согрешили, как Бог на это смотрит?" А отец Иоанн улыбнулся и говорит: "Бог своих милует". Священник неделю ощущал на голове благодать от руки отца Иоанна.

Уже год, как он ушел. Я стараюсь прийти в себя, но никак. Я не верю. Я его жду. Машина дверцами хлопнет, а мне кажется — его привезли.
Почти 50 лет вместе жили. Вот сколько пережито! Я сирота, он хоть и с мамой, но ничего не было. Однажды я иду через рынок, дочка за мой подол держится. А тут первая редисочка, она просит купить. Я высыпаю из кошелька мелочь: "Дочка, если я тебе сейчас куплю редиску, мне не на что будет купить керосин, на чем я буду готовить?" — "Мам, не надо...", — а у меня сердце кровью облилось: я своему ребенку не могу купить даже пучок редиски. Так мы с ним начинали. Налоги с нас собирали. Была какая-то особая 19-я статья: если у священника 400 рублей оклад, то 230 сразу отдай. Нас приглашает Владыка на трапезу, я: "Папуля, я не пойду, мне нечего одеть". Я его все время папулей звала, а когда внуки появились — дедулей. А как гоняли его за церковь во времена Хрущева! Приехала машина утром, его забрали и увезли. Лены еще не было у меня, только маленькие Илюша и Наташа. Обед — его нету, к вечеру — нету. Уже темнеет, я: "Дети, вставайте на коленочки перед иконой Спасителя, молитесь за папу". Вдруг он идет, весь мокрый. Я спрашиваю: "Тебя что, обливали водой?" Он так рукой махнул: "Мать, хуже". И ничего не рассказывал. Только перед смертью рассказал. И пистолетами угрожали, и били. Отец Иоанн был настоятель и благочинный в Новгородской области, а сколько ему пришлось пережить. И какое у него было терпение!

У нас с батюшкой однажды вышел разговор, что хотя бы косточку от него Господь оставил. А он упал на колени: "Господи, чтобы даже пепла моего не осталось, хочу чтобы все истлело!" К нему придут: "Старчик ты наш!" — "Я не старец, я старик". Как это высказать, чтобы не погрешить перед Богом? Я чувствовала его святость, больше ничего не могу сказать. Как он воспитывал детей! Почти никогда не наказывал. Он велел всем троим завести тетрадки и записывать, как они провели день. Илюшина тетрадка, Наташина и Леночкина. Лена пишет: "Папа, я сегодня не вовремя пришла и этим очень расстроила маму". И вот однажды Илюша меня обидел, мы встали на молитву, помолились, батюшка всех благословляет, а Илюше говорит: "Не буду тебя благословлять, ты мать оскорбил, ложись так". А они крошки тогда еще были. Илюша ползал у его постели до тех пор, пока наконец папа не встал, его благословил, и только тогда он пошел спокойно спать.
Отец Иоанн очень любил читать Иоанна Златоуста и Иоанна Кронштадского. Его Евангелие все помечено, он отмечал то, что ему ближе к сердцу. Батюшка постоянно пел тропарь Матери Божией: "Заступница усердная, Матерь Господа Вышнего". Штопает детям носки (любил им штопать), а сам поет. День у него проходил весь в трудах. Он любил любой труд. Нету такой работы, которую бы отец Иоанн не умел делать и не любил. Как он перчатки — и вообще на иглах — вязал. Он говорил, если бы у него было время, он бы и шил. Три часа в сутки если он спал — хорошо, и никогда не жаловался, что устал, всегда приходит улыбающийся, жизнерадостный. Ребята прыгнут к нему — "Ну как, мои орлики, какие отметочки принесли, хвастайтесь мне". Никогда он не был унылым.
Народу к нам шло много. Я порой и роптала, хочется полежать, а где? Он мне: "Мать, я на это послан. Бедненькая, иди". А иногда даже слезиночка у него ползет. Хорошо, когда пришли открыть душу, а то такое иногда принесут. Он сядет, глаза закроет... "Папуль, к тебе же пришли" — "Я не сплю". Видимо, он молился. Всегда он молился у окошка. Люди идут — знают, что он здесь сидит. Через окошко помолятся — он так постучит в окошко, благословит, и люди говорят, что они чувствовали его помощь. Как блаженная Мария Ивановна его любила! Она только к нему на благословение и на помазание старалась идти.

В семинарию поступал — никто не знал, даже мама. Тогда узнали, когда пришел ему вызов из канцелярии. Батюшка был очень скрытный, никогда не открывал свои язвы, а они у всех есть — раны духовные и скорби он сносил все сам. Только скажет: "Сергей, ты отвези меня завтра в церковь во столько-то" — "Да еще закрыто будет" — "Я сторожей предупредил". Он одно утешение находил — у Престола. Припадал к Престолу и говорил, что при этом ощущал, как идет тепло.
Я столько лет прожила с ним рядом, но только теперь поняла, какой он был. Отец Иоанн и отец Кукша, который сейчас уже канонизирован как святой, были в духовном общении. Отец Кукша, говорил, что отец Иоанн уйдет вперед матушки, а мне говорил: "Придет время — каждый след будешь его целовать". Так и вышло. Вот приду в сарай, там его ботиночки, открою мешок и подошвы целую.
В детстве батюшка не играл в обычные игры с ребятами. Он брата привязывал на лавку и "отпевал" — скатерть прикрепит булавками. Сам был еще клоп, они погодки, Лешку привяжет, тот орет, мать придет: "Что это у нас в доме дым?" — "Мам, ты не рассердишься, я Лешку отпевал". Вот батюшке и пришлось отпевать дядю Лешу в 96-м году. Отец Иоанн говорил: "Я до тех пор не умру, пока не вымолю всех своих".

Возвращение в Отчий дом
Протоиерей Иоанн Букоткин старцем себя называть не разрешал, говорил: "Я не старец, а старик". Но к нему шли и шли люди — за благословением, утешением, духовным советом. Не случайно он снискал к себе в Самаре народную любовь. Скольким он помог в трудный момент: дал важный совет, остерег, увел с опасного, погибельного пути, вымолил, привел к вере. Вот юноша — был сатанистом, погибал, пришел "случайно" в Петропавловку, услышал проповедь отца Иоанна и поверил ему всем сердцем, исповедовался, начал спасаться. Таких людей, кто услышал в церкви "родненькие мои" отца Иоанна и захотел именно ему открыть душу, очень много. Он за всех молился. Елена даже не была знакома с ним, но он тоже молился за нее — по-особому. Эта история — о спасении погибавшей рабы Божией Елены по молитвам отца Иоанна.
Елена — немка, но в детстве была крещена в Православии, ходила в Православный храм, ставила свечки, заказывала сорокоусты. В храме ей очень нравилось, но она не исповедовалась, не причащалась, службы не знала. Поверхностная вера не выдержала испытания скорбями. Сын занялся бизнесом — и вдруг оказался в долгах, они потеряли квартиру, стали скитаться, бедствовать. А мама и бабушка Елены к тому времени перешли к протестантам — "евангелистам". И Елена решила за ними — вдруг там помогут? Поначалу ей там нравилось. Нравились длинные "притягательные" проповеди пастора, цитаты из Евангелия, улыбки, приветливое отношение. К тому же ей обещали помочь. Там тоже был крест, Евангелие, только не стояли в храме, а сидели на лавочках. Она думала: здесь Христа тоже любят, и много немцев, наверное, здесь мое место, я ведь по рождению немка. Утверждение сектантов, что крещение надо принимать в сознательном возрасте, показалось ей правильным. Елену "перекрестили" в Волге на ежегодном "обряде крещения". Ходила она к протестантам больше четырех лет.
Время шло, она "причащалась", как и все, раз в месяц (там не было личной исповеди), усердно молилась, искренне верила всему, что говорили. Ни к чему не подкопаться: и помогают — продуктами, одеждой, даже деньгами. Но стала замечать: несмотря на все это, почему-то изменений в ее жизни нет, наоборот, становится все хуже. Вся ее семья обнищала, даже голодала, у всех руки опустились. Ее насторожило, что проблемы возникают и у других. У ее родственницы, которая так молилась, все в семье умерли или погибли за эти несколько лет. У приятельницы — операция за операцией ("Не понимаю, что со мной происходит", — сказала она Елене). Другая приятельница через день "скорую" вызывает. И на саму Елену напало такое уныние, отрешенность, что она кричала: "Лучше бы мне умереть!" Но что-то ее удерживало, какой-то стержень внутри. Видимо, благодать Православного крещения. С собой она всегда носила иконку Казанской Божьей Матери. Один "евангелист" увидел иконку и сказал: "Зачем ты ее носишь, я такую порубил и выбросил, это язычество". Елена пришла в ужас и стала с ним спорить, говорить, что в Православном храме везде иконы, это такая благодать, красота, помощь людям. Все это время она продолжала ходить и в Православный храм — взять святой воды, заказать сорокоуст, дома у нее были иконы.
В этот решающий момент, когда ей уже больше не хотелось идти к протестантам, она встретила Ирину — Православную, глубоко верующую. Елена пыталась ее по инерции сагитировать в иную веру, но на третьей их встрече пригорюнилась и попросила: "Помолись за меня". Ирина помазала ее миром от державинских икон, дала книжечку "В помощь кающимся" и пошла в Петропавловскую церковь, чтобы спросить совета у отца Иоанна Букоткина, как молиться в таком случае.
Как всегда, после службы к батюшке стояла длинная вереница людей. Ирина подошла предпоследней и задала свой вопрос. Батюшка ее словно ждал. Он сказал смиренно и сокрушенно: "Пусть Елена повинится перед Богом". И отец Иоанн, и Ирина оба перекрестились и помолились: "Пусть, Господи, повинится пред Тобой Елена". Ирину отец Иоанн благословил молиться таким образом и не оставлять ее новую знакомую. Всякую трудную ситуацию, которая возникала с Еленой, он молитвенно разрешал. Ирина всегда чувствовала его молитвенную поддержку. Отец Иоанн сказал, что Елене нужно покаяться. А она до сих пор и не знала, что это такое. Ее кто-то "схватил и держал", три месяца она не могла прийти на исповедь в храм. Но когда пришла, исповедалась, священник прочитал над ней разрешительную молитву и порвал записку с длинным перечнем грехов, сказал: "Не бойся, молись", — с ее души что-то слетело и ей стало легко. Батюшка сразу не стал ее причащать, а дал епитимью — читать 50-й псалом, она читала его весь Великий пост, с радостью. Теперь причащается каждые две недели.
В семье сначала приняли все это в штыки, она рисковала остаться совсем одна. Обратилась за духовной помощью к Ирине: "Мне очень трудно, они не хотят принять Православного крещения". Ирина посоветовала ей молиться так, как учил отец Иоанн: "Господи, пусть повинится пред Тобой такой-то". Она поддерживала Елену: "За тебя такой батюшка молится". Постепенно всех своих близких, всю свою большую семью Елена молитвой вывела из "дальней страны" и привела в Православный храм, окрестила тех, кто был не крещен. Они все — прихожане Православного храма.
— Наша Православная церковь — теплая, родная, в ней — жизнь, а там у них все какое-то фальшивое, показное, — заключила она в раздумье. Без храма, молитвы, Причастия теперь она не представляет свою жизнь. Она решила: буду молиться, а там что Бог даст. В Бога Елена всегда верила, только вера эта раньше была без покаяния, может быть, поэтому все это с ней случилось. Вернувшись в отчий дом Православия, она с себя сбросила какую-то невидимую тяжесть, изменилось ее духовное состояние, она изменилась даже внешне: пропала отечность, посветлело лицо. В материальном плане тоже произошли перемены: у нее неожиданно появилась работа, она начала покупать еду, одежду, сейчас решается проблема с жильем. Бог посылает ей и ее близким помощь по молитве батюшки Иоанна.

Записала Людмила Белкина



Вот уже год, как с нами нет горячо любимого всеми батюшки Иоанна Букоткина, но осталась о нем добрая память, которая навсегда останется в наших сердцах. Каждый, кто хоть раз обращался к нему за помощью, не забудет вовек его внимания и заботливости. Вот и меня Господь сподобил личного знакомства с таким тружеником и благодатным молитвенником. Не буду описывать его неоценимую молитвенную помощь в трудные моменты моей жизни. Но об одном не могу умолчать.
Весть о том, что отец Иоанн почил в Бозе, разлетелась молниеносно между верующими (а я в то время работала в церкви свв. апп. Петра и Павла, несла послушание в трапезной), так что нескончаемым потоком шли Православные проститься с батюшкой и его помянуть. И у нас было много работы, и к захоронению, которое состоялось в Иверском женском монастыре, я не смогла попасть. И очень скорбела, но успокаивала себя тем, что я с ним простилась здесь, в церкви.
Через несколько дней одна моя знакомая монахиня Елисавета принесла мне цветы и попросила, чтобы я к ним отнеслась как к святыне, потому что они были с могилки батюшки, что их всем раздавали и их выбрасывать нельзя. Дома я их поставила в вазу с водой и убрала на полку, рядом с иконами. В эти траурные дни людей было много в трапезной, и я очень уставала и, приходя домой, про цветы забывала, и вспомнила только по истечении 40 дней.
Словно молния пронеслась в голове: «Наверное, вода цветет в вазе и летают мошки, как же я могла это допустить? Там же иконы!» Но каково было мое удивление, когда, придя домой, я обнаружила, что цветы совсем высохли, но никаких мошек, ни характерного гнилостного запаха не было. Вода в вазе была чиста, как слеза, только на дне были отпавшие листики. Я сохранила и воду, и цветы. И сегодня, спустя год, вода свежайшая и приятная на вкус, и стоит она на той же полке у икон, как подтверждение святости нашего приснопамятного батюшки.

Наталия Сердюк


В этом году на Крещение Господне я тяжело заболел. Лежал в жару, с большой температурой. А тут еще болезнь наложилась на домашние искушения — сын-подросток стал поздно приходить домой и нас этим сильно расстраивал. И вот в самый "пик" болезни вижу во сне — ко мне, к кровати приблизились самарские подвижники — Митрополит Мануил, Митрополит Иоанн, Святитель Алексий (он был чуть в стороне, и в виде изображения на иконе, так как давно уже прославлен Церковью как Святой). А ближе всех ко мне оказался недавно умерший дорогой наш батюшка протоиерей Иоанн Букоткин. Я говорю ему: "Отче! Помолитесь, чтобы мне не болеть!.." И еще говорю: "Вы при жизни нам говорили, что сын будет хорошим, исправится, станет послушным, Божиим — а он взялся так поздно домой приходить, не слушает нас... Помолитесь о нем!" Отец Иоанн молча посмотрел на меня со своей доброй улыбкой. На этом сон оборвался. С этого момента моя болезнь пошла на поправку. Да и сын сейчас нас меньше расстраивает. Верю — помогли мне самарские подвижники, как прославленные, так и еще не прославленные. И среди них отец Иоанн!

Раб Божий Антоний


7 мая 2000 года мы возвращались из паломнической поездки в Державино. Ехали притихшие, после долгих молений и покаянных слез у великих святынь — Кровоточащего Спасителя и мироточащих икон.
Все ближе Самара. Скоро будем дома... Взгляд скользнул ввысь, в чистую небесную синь с редкими небольшими облачками. И — сердце замерло. Прямо из глубины небес протянулись к земле, к нам — две руки, четко вылепленные из светлых продолговатых облаков. Они и расположены были совсем иначе, под другим углом, нежели остальные тучки. И рядом с ними — аккуратный темный облачный холмик, увенчанный правильным восьмиконечным крестом... Уж не ко мне ли, подумалось, тянутся облачные "руки"?
А назавтра, 8 мая, отошел ко Господу отец Иоанн…

Раба Божия Ольга


Дорогого нашего батюшку протоиерея Иоанна Букоткина знала не только Самара. К нему шли и ехали с большими и малыми горестями, со слезами на глазах, шли за советом — и он всех принимал и утешал, отечески вразумлял. Я не часто прихожу в Петропавловскую церковь, но и мне довелось просить совета у отца Иоанна. Не глядя на меня, он как бы невзначай произнес мое имя: "Вера". Может быть, это он какой-то другой женщине сказал, моей тезке? Я огляделась — никого рядом не было...
Незадолго до кончины отца Иоанна я увидела сон. Отец Иоанн стоит как бы перед сценой, в черном облачении. Я стою недалеко от него и слышу, Голос спрашивает его о каких-то делах, а батюшка отвечает: "Все это спросите у Веры". Услышав это, я пошла рвать какие-то цветы — и тут же проснулась. По моему глубокому убеждению, наш батюшка Иоанн был прозорлив и праведен, но очень был скромен и сам о своих благих делах не хотел свидетельствовать. Надо всем нам, получавшим от него молитвенную помощь и благословение, мудрые советы, — молиться о нем, просить, чтобы Господь простил ему все, в чем он как человек согрешил. Будем памятовать обо всем добром, что мы видели от него при жизни. Думаю, что сейчас он уже молится о нас.

Раба Божия Вера


Прошедшим Рождественским постом — уже после смерти отца Иоанна Букоткина — мне приснилось: из Петропавловской церкви идет крестный ход. Куда-то в сторону Покровского собора священники несут икону Спасителя. Я проводил их и вернулся назад. Вижу — вслед несут большую икону Божией Матери. И среди священников — отец Иоанн Букоткин! В священническом облачении, окруженный множеством людей.
Я обрадовался и стал пробираться к нему через толпу народа. Кричу: "Пропустите, пропустите меня к отцу Иоанну!"
Но пока я пробился на то место, где только что видел батюшку, его уже там не было. Гляжу — отец Иоанн стоит у церковного забора, уже не в одеянии священника, а в виде нищего. Маленький седенький старичок в убогой одежке, с клюшечкой своей. Смиренно опустил глаза — скрывает себя, чтобы не узнали.
Я — к нему:
— Отец Иоанн! Это вы! — а про себя думаю: как же так, он вроде умер, а тут — живой...
Припал к его руке, целую.
— Отец Иоанн, так тяжело сейчас, так трудно! Помолитесь за нас!
Батюшка поднял голову, посмотрел на меня своим мудрым, лучащимся несказанной добротой взглядом:
— Молюсь... За стольких молюсь, что за всех и молиться не успеваю…

Иерей Сергий Гусельников,
клирик Кирилло-Мефодиевского собора, г. Самара.

27.04.2001