"Как лань желает на источники вод…" (Часть восьмая)

См. Часть седьмую

Птица-сердце

Мой сын Рома однажды пришел из садика и заявил:
— Папа, ты знаешь, а у Миши есть грудная клетка!
Я посмотрел в его большущие голубые глаза, потрепал по белокурой шевелюре и рассмеялся:
— Сынок, грудная клетка есть у всех! Такими нас создал Господь Бог.
— И у меня тоже есть?
— Ну конечно, — я дотронулся до груди сына. — Вот, видишь, это — ребра. Из них и сделана грудная клетка.
Рома задумался, а потом сказал:
— Папа, вот у нас в садике есть клетка, и в ней живут птички. А кто живет в грудной клетке?
— Там живет самая красивая и добрая птица, — ответил я. — Ее зовут Сердце. Это волшебная красная птица.
— Наверное, ей тесно в грудной клетке.
— Да, бывает и так, — согласился я.
— Папа, а для чего сердце? — спросил сын.
— А для чего глаза? — спросил я его.
— Чтобы смотреть.
— А уши?
— Чтобы слышать.
— А руки?
— Чтобы рисовать.
— Правильно. А сердце — чтобы смотреть, слышать и рисовать. Такими нас создал Господь Бог.
— Здорово! — сказал Рома. Он опять приложил ухо к моей груди и стал слушать. Я наклонился и шепнул ему в другое ухо:
— А еще — сердце для того, чтобы любить, сынок!

Горький запах полыни

«Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки…».
Откровение Иоанна Богослова, 8,10-11.

…Черное солнце светило нам прямо в лица сквозь отверстия в фюзеляжах старых самолетов, разбросанных вокруг нас по огромному кратеру. Собственно говоря, сейчас, через сорок лет, уже было не видно, что это кратер. Это было больше похоже на овраг. Обычный, заросший лесом большой овраг, каких много в России.
— Эти списанные самолеты привозят сюда, чтобы использовать как мишени, — сказал сопровождавший нас молодой лейтенант. — Стреляют с воздуха по земле. Видите, подтверждающее попадание — крест-накрест.
Лейтенант присвистнул, перекинул соломинку из одного угла рта в другой и лихо сдвинул набекрень фуражку, позволив соломенной челке упасть на глаза, голубые, как безоблачное небо над нами.
— Ну я пока пойду, нарву для вас на память букет, — сказал мне лейтенант, а вы оставайтесь с Николаем. Он вам все покажет и расскажет.
Местный старожил Николай и молодой лейтенант показывали нам эпицентр атомного взрыва, в том месте, где в 50-х годах XX века на полигоне Тоцкое была испытана первая российская атомная бомба.
Мы приехали в Тоцкое снимать для новостей сюжет о первых российско-американских миротворческих учениях. Мы уже сняли показательные блокпосты, записали интервью с министром обороны Павлом Грачевым, с очаровательной американкой, которая оказалась агентом ФБР, и даже зафиксировали замечательную бытовую сцену: как на главной площади Тоцкого по американскому военному джипу лазают местные мальчишки. Материала было достаточно, и мы с удовольствием приняли предложение побывать в эпицентре. Приехав сюда, я постоянно ощущал звон в ушах не только от стрекота кузнечиков, но и от внезапно наступившей (после шума учений и столпотворения международного пресс-центра) абсолютной тишины. Наш оператор Игорь, как обычно, увлекся и снимал уже где-то так далеко, что мы его не видели. Мы с Николаем стояли рядом с памятным обелиском.
— Говорят, что в 8-й главе Откровения Иоанна Богослова содержится пророчество о Чернобыле, — сказал Николай. — На самом деле это больше похоже на то, что произошло здесь. Помните?..
Николай, вспоминая, поднял к вылинявшему небу свое загорелое до черноты лицо, на котором время проложило глубокие борозды морщин:
— «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда…». Обратите внимание: упала с неба. Весь остальной фрагмент можно трактовать как описание признаков радиоактивного заражения. Это верно и для Чернобыля, и для Тоцкого. Но то, что «упала с неба» — это, конечно, бомба, а не атомный реактор.
— А давно вы читаете Библию? — спросил я.
— С тех самых пор, когда начали умирать мои близкие. А до этого какая там Библия? — Николай рассмеялся и махнул рукой. — Это же были 50-е, эпоха целины, комсомольских строек. Мы приехали сюда строить светлое будущее, а не читать Библию! Здесь и познакомились с будущей женой. После работы — на танцы, в кино, гуляли до утра, мечтали о том, как будем жить через 20, 30, 40 лет…
Николай замолчал. Когда заговорил снова, казалось, что голос звучит из самых глубин его существа:
— Сначала умерла жена. Потом — дети, один за другим. Все — от рака. Я почему-то остался. Помните, как в Откровении: «…ты носишь имя, будто жив, но ты мертв».
— Это не о вас, — сказал я. — Это о том, чьи дела несовершенны перед Богом.
— А где ваш оператор? — лейтенант с улыбкой на покрытом пылью лице протягивал мне роскошный букет полевых цветов.
— Спасибо большое, — сказал я. — Игорь, когда снимает, увлекается. Потом его искать надо, как заядлого грибника в лесу.
— Кстати, в следующий раз, если будет время, приезжайте к нам грибы собирать, — сказал лейтенант. — У нас тут такие грибы — во! — он развел руками, как рыбак. — Один сорвешь — на целую жареху хватает. Пойду крикну его, а то нам уже ехать пора.
Когда он отошел, Николай сказал:
— Не советую везти цветы домой. Тут один генерал камешек на память в карман брюк положил — через год в Москве ему ногу ампутировали. Когда будете уезжать, незаметно избавьтесь от букета.
— Спасибо вам, — сказал я. — Вы должны жить…
…Прежде чем выбросить букет, я поднес его к лицу. От полевых цветов почему-то очень остро и терпко пахло горькой полынью.

Окончание следует.

Валерий Рязанов.

23.09.2005