‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Хранители памяти

Живут в отдаленном самарском селе Владимир и Евгения Бредихины, наследники крепкой в вере семьи.

Живут в отдаленном самарском селе Владимир и Евгения Бредихины, наследники крепкой в вере семьи.


В доме Владимира Алексеевича Бредихина бережно хранятся документы и реликвии, связанные с иеромонахом Никитой (Сапожниковым).

Люди постарше еще помнят - была в газетах рубрика «Письмо позвало в дорогу». Да может быть, и сейчас еще есть… Вот и нас с водителем, фотографом и вообще на все руки мастером Евгением Ситниковым в дорогу, в село Красноармейское, позвало письмо от давнего читателя «Благовеста» Владимира Алексеевича Бредихина. В этом селе много лет служил и упокоился известный праведник иеромонах Никита (Сапожников), впоследствии схииеромонах Никандр. В нескольких номерах журнала «Лампада» мы публиковали дневники иеромонаха Никиты, тогда еще студента Духовной Академии. Не так давно Владимиру Алексеевичу передали тетрадь с воспоминаниями односельчан о батюшке Никите - за этим важным документом мы и отправились в путь. И прежде всего в Красноармейском, конечно же, зашли в Михаило-Архангельский храм. Приложились к гробнице схииеромонаха Никандра, заказали панихиду о его упокоении, помолились о близких. А уж из храма - в гостеприимный дом Бредихиных.

Не бойся в мире никого, кроме Бога одного

- Старшая сестра моя Любовь Алексеевна была знакома с отцом Никитой (Сапожниковым), вела переписку, - начал рассказ Владимир Алексеевич. - Но бывший священник нашего села, не так давно сложивший с себя сан, забрал письма и часть вещей, принадлежавших батюшке Никите. Очень мало что осталось: вот - часослов отца Никиты. В нем, видите, собственноручно выписанный вензель: батюшка ставил его вместо подписи.

Письмо отца Никиты к моей сестре:

«Родная во Христе сестра Любовь Алексеевна (Бр.)!

Поздравляю Вас со днем Вашего АНГЕЛА, св. мученицы Христовой Любови, от 17/30 сентября сего 1972 г. как с праздником события Вашего «второго рождения, Небесного, от воды и Духа» в день будущего века и как с Вашей «ЛИЧНОЙ ПАСХОЙ», когда Вы «во Христа крестившись, во Христа облеклись» и через то переведены Им «от смерти к жизни и от земли к небеси» [первый ирмос Пасхального канона]. Ввиду чего и я, от всей души молясь за Вас Христу, желаю Вам праздновать ее и «в невечернем дни Царствия Его» в безконечные веки веков, - а также и остаток дней Вашего земного странствия провести во всяком здравии и благополучии духовном, душевном и телесном многая, многая, многая л е т а!

А всех Ваших родных по Христу поздравляю с дорогой именинницей.

Существенно-важный постскриптум (подчеркнуто о. Никитой).

Так как, по смыслу величия этого праздника и важности его в деле Вашего и вечного спасения во Христе, и земного счастия, Вы, как «светозарное светообразное чадо церковное», несомненно, сподобились, по уставу Матери нашей Православной Церкви Христовой, и причаститься Святых Христовых Таин Тела и Крови Его, то я, убогий и многогрешный Иеромонах Никита, в связи с этим поздравляю Вас и с событием пришествия в убогую трехчастную хижину духа, души и тела Вашего БЕЗСМЕРТНОГО Царя всех НЕБЕС и земли и ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ их и всех сущих в них, невидимых и видимых, Им же созданных тварей, ГОСПОДА БОГА и СПАСА нашего ИИСУСА ХРИСТА, - поздравляю с пришествием Его существенным, истинным и фактическим, в несмесном и нераздельном соединении полноты Его Божества и полноты Человечества с духом, душею и телом, - что и для всякого истинного причастника ТЕЛА и КРОВИ ЕГО должно быть насколько таинственно, настолько же и осязательно для разума и сердца, как и для тела, в неопальной огнеопальности сознания и чувства.

А почему пришествие Христа к нам в св. Тайнах ТЕЛА и КРОВИ ЕГО есть и огнеопально и вместе неопально? Огнеопально оно потому что, по слову Божию, «Бог наш есть огнь поядающий» (Посл. Евр. XII, 29). И ОН таким явил Себя людям еще во времена доветхозаветные, через св. прор. Моисея в «Купине, огнем горевшей и несгоравшей». Но если ОН есть и по существу Своему ОГОНЬ и показал Себя людям ОГНЕМ прообразовательно и как бы в тени, то что же иное, как не ОГОНЬ, Он есть и в святых Тайнах Тела и Крови Его, где Он в каждой частице Тела и Крови Своей присутствует ВЕСЬ существенно и истинно? И если бы Он, по смыслу тайны в таинстве Причащения, не умерял силу этого Огня, ради нашей немощи, то как бы мы, принимая Его в себя вещественно, не сгорали бы также вещественно. Если же не сгораем, то это тоже есть чудо, наподобие Чуду пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Его при сохранении неизменными видов естества. А что Богу и такое чудо - нетрудно, Он ясно показал и для неверующих в НЕГО на трех Еврейских отроках в Вавилоне, когда они, будучи ввержены в печь, седмерицею раскаленную, остались и живыми и нисколько невредимыми. Но с нами Он, при Причащении, совершает еще большее чудо, потому что, будучи как Создатель огня гораздо огнепальнее всякого огня, Сам входит внутрь нас и однако же не только не сожигает, но еще и оживляет нас Собой. Какое же чудо может быть больше и благодетельнее для нас, чем Это?

Такая премудрость и сила Событий Д н я А н г е л а и Причащения св. Христовых Таин.

Вы же, прочитавши это «огненное» и «огненосное» поздравление мое и трижды перекрестившись вместе со мною, от всей души и от пламенеющего огнем ДУХА СВЯТАГО, СЕРДЦА, скажите:

АМИНЬ! А М И Н Ь! Аминь!

Что значит: ИСТИННО ТАК И ДА БУДЕТ ТАК! НЫНЕ И ПРИСНО И ВО ВЕКИ ВЕКОВ!


Вензель отца Никиты.

17/30 «IX» 1972 г. г. Куйбышев, обл.

Уважающий и любящий Вас о Христе, убогий и грешный (вензель)

По левой кромке машинописного текста надпись от руки: «„Не бойся в мире никого, кроме Бога одного…“

„Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает“ (Псалом 54)».

Вчитываюсь в эти строки - и хочется, как к дивной реликвии, приложиться к листку, который держал в своих руках, украсил своим изящным вензелем отец Никита (Сапожников). А Владимир Алексеевич кладет перед нами еще один листок: батюшкин

Рецепт от нетерпения:

Терпел Моисей,
Терпел Елисей,
Терпел Илия,
Потерплю же и я.
Да и кто я такой,
Чтоб мне Бог дал покой!
Иль я лучше их всех?
Потерпеть и за свой грех,
Чтобы простил меня Бог
И возвысил мой рог.
Ведь терпел Сам Христос,
Пролив кровь, реки слез,
Дай же, Боже, и мне
В сем креститься огне!
Дай мне крест свой нести,
Чтоб тем душу спасти,
Все терпеть до конца
В славу Бога Отца!
Кто, ища, чтоб простил Бог грехи,
В плоть и в кровь введут эти стихи
И в бедах будут Богу кориться,
Найдет клад уж - Христа, чтоб смириться.
А что - больше смирения клада?
В нем - спасенье от всех сетей ада!
Он же учит несенью креста
И вселяет в наш ум «ум Христа».
За смиренье же с мудрым терпеньем
Даст им Бог от всех бед избавленье,
И не будут терпеть нужды в том,
За что всех Он в рай вводит крестом.
Те же, кто стихи эти забудут,
Пусть весь век свой бичи терпеть будут,
Пока в прах от души не смирятся
И к Христу, вразумясь, обратятся!

Первые в этих стихах 4 строки - любимая поговорка святого и богомудрого, в дореволюционное время всей России известного, старца Оптиной Пустыни Иеросхимонаха Амвросия. А всё стихотворение составлено в 1958 г. И.[Иеромонахом] Н.С.[Никитой Сапожниковым], в г. Камне на Оке, в подкрепление терпения всем, ищущим во Христе спасения.

Дано на молитвенную память и в благословение на Христово терпение р.Б. Матроне Евфимовне Гладковой 21.11.58 г. от гр[ешного] (вензель).

- У батюшки была печатная машинка?

- Скорее всего, кто-то ему предоставлял ее. Тогда же не разрешали машинки печатные иметь.

Мало того: припомнилось, что образцы машинописных текстов всех таких машинок были тогда в «компетентных органах». И по этим образцам быстро отыскивали, в случае необходимости, авторов напечатанного, наивно надеявшихся, что печатный текст - не почерк, по нему не распознают. Еще как распознавали…

Вера была у нас в крови

Раз уж мы оказались у Бредихиных, прошу Владимира Алексеевича немножко рассказать о своей семье. В ней ведь все были верующими…

- Да, особенно мама, Марфа Матвеевна. Вера была у нас в крови. Помню, здесь церкви не было, и мама взяла меня с собой в Волчанку - там церковь действовала. Причащали меня… Ни дороги путной не было, ни транспорта. На лошадях ездили. А мы пешком шли через несколько деревень - километров восемнадцать, что ли.

И сестры мои, и братья были верующими. Братья бранных слов почти не произносили. Стыдились такого, не то что многие сейчас.

- Большая семья у вас была?

- Да, мать, отец и восемь детей. Четыре брата нас было и четыре сестры, в живых сейчас остались только двое - я и Нина, она в Самаре живет. 14 апреля в больницу положили ее с гипертоническим кризом. Остальные вот потихонечку уходили.

Отец, Алексей Панферович, 1898 года рождения, в Великую Отечественную погиб под Витебском, в 43-м году.

- Это ему же было уже сорок пять или около того? Разве в таком возрасте призывали на фронт!

- Обычно не призывали. Тем более, отец был прекрасный хлебопек, пекарь, и имел бронь. А его помощника Михея призвали. И вот он в военкомате сказал: «А что это Алексея не берете на войну, а меня берете!» Ну а отец по разговорам узнал - и пошел сам, добровольцем. И погиб на войне.

Сестра Люба, которая с отцом Никитой состояла в переписке, тоже воевала, была участницей Сталинградской битвы, а закончила войну в Польше, в Белостоке. Второй брат, Петр, учился в техникуме - бросил учебу и убежал на фронт, добровольцем. Прошел всю войну, имел ранение, долго лечился в госпитале. После Победы еще им пришлось дослуживать - срочную! - и он провел в армии семь лет. Сейчас многим не понять этого… Но после войны ведь некому было служить.

А Люба вернулась раньше и занялась нами, младшими. Спасибо ей, мы все окончили десятилетку. Я хоть и самый младший, немножко войну помню. Жили-то как: отца нет. Голодали. Мать один раз напекла лепешек из просяной лузги, они рассыпались, в рот не лезут, и ни проглотить их, ни выплюнуть… Носить нечего, одеться-обуться не во что было. Школу окончил, даже фотографироваться не пошел: ну не в чем! Жили те хорошо, у кого отец более-менее крепкий пришел с войны. Да пусть и инвалид, и то намного легче было. Ребята одеты, обуты были. А я всё в обносках.

Ну хоть и бедно, трудно жили, а ни один из семьи не испортился, не пошел по дурному пути. А кто воспитал - безграмотная мать. Нашкодим что-нибудь, расшумимся - она поругает, полотенцем на печку загонит… Сидим там, как тараканы. Еще и обижались на нее за полотенце…

- Ой уж, переломились вы от шлепка полотенцем!..

- Нет, конечно, не больно же было. Зато понимали, что лишку расшалились.

Освещения не было, керосиновая лампа без стекла. Любушка когда с войны пришла, купила стекло - пузырь называли. Надела пузырь на лампу и прибавила свету. А! - у нас, как от сварки, глаза так и режет. Уж больно яркий свет с непривычки.

А то я коптилку себе сделал, и на печке уроки учил. Из-под вазелина баночки такие маленькие, сделал светильник себе, как лампадку. Любил читать. И всё на печке с этой «лампочкой».

Вся дорога в колдыбанях

- Жили здесь же, в Красноармейском?

- Тогда это Колдыбань была. Переименовали в 64-м. Был коммунист один, прибалт Гвидо Карлович Нейман. Участник двух войн, гражданской и Великой Отечественной. Он был председатель сельсовета - тогда еще село не было райцентром, сельсовет был главный. И вот волевым решением: «У нас много на фронте погибло, переименуем село в Красноармейское». Ну ты погляди на карту-то! - вся карта красная: одни Красноармейские, и у нас, и в Саратовской области есть; Красный Кут, Красный Яр… - всё перекрасили в красный цвет. Неймана многие клянут, а уже ничего не сделаешь.

- Что интересно: Колдыбань, не так далеко Колывань, в Оренбургской области Колтубанка… - созвучные названия. Местные - свои, родные.

- Я с одним парнем в армии служил из Колтубанки, с Оренбуржья. А как-то слово «колдыбань» услышал на работе - с нами работал молдаванин, Владимиром тоже звать. Обрусевший. Купил он машину. «Володь, ну как?» - «Да вот туда-то съездил, а там одни колдыбани!» Ну колдобины, значит. Наверное, и в селе нашем вся дорога была в колдобинах, так и прозвали Колдыбанью.

А первый храм Архангела Михаила в Колдыбани построили в 1849 году. Значит, село-то старинное было. И вот одному умнику зачесалось, переименовал. Не посчитался, что столько лет селу.

…Мама прожила долгую жизнь, умерла на 87-м году. Любовь-то Алексеевна, наша старшая, на 92-м году умерла, тоже долгожительница. Ну уж когда мать немощной стала, Люба к себе ее забрала. Тоже - мужиков после войны мало было, а Любе повезло, она хоть в 35 лет, да вышла замуж. За бывшего военного. Прожили они всего год или полтора, и он умирает. Потный с работы искупался в речке и - менингит. А врачи поставили ошибочный диагноз, лечили то ли от воспаления легких, то ли еще от чего. Пока лечили, он и утух. Вот она замуж больше не выходила, жила со свекровью, еще и нас тянула. Другой брат, Александр, пять лет отслужил на Дальнем Востоке, ни разу в отпуске не был.

- Но на войну он не попал?

- Он же с 28-го года. Его ровесники уже не хлебнули этого. Еще один брат, Михаил, в Румынии служил. Тот четыре года служил и тоже ни разу в отпуске не был. Я попал в Польшу.

«А мы монтажники-высотники…»

После десятилетки сестры в Самару уехали. Тогда не отпускали из колхоза, а они сумели вырваться, хоть не сразу. Нина работала на орошаемом участке, работа очень тяжелая. Целое лето в воде, босиком…

Чтобы учиться дальше, год обязательно надо было отработать, и я после десятилетки в совхоз устроился. А ведь знания теряются... - и в институт или техникум я не пошел. Окончил новокуйбышевское техучилище, и нашу группу монтажников-высотников отправили в Ставрополь-на-Волге, нынешний Тольятти. Ну и в Тольятти я обосновался, прожил там 44 года. Сначала работал слесарем-монтажником-высотником, а потом переучился на сварщика и на этих же высотах делал сварку. Мне нравилась эта работа. Строил заводы. За моей спиной восемь химических предприятий-гигантов и ВАЗ. И газоперерабатывающий завод пришлось строить в Астрахани, от нашего управления. Со многими иностранными фирмами работал. С немцами, с американцами, с итальянцами… - со многими. В 80-м году наградили орденом Трудового Красного знамени. Как раз ТоАЗ я строил, с американцами работал.

Такие были чудеса...

На заводе Синтезкаучук мы с моей Евгенией Ивановной и познакомились. У нас две дочери, обе живут в Тольятти. Младшая, Анна, сейчас приехала сюда нам помогать, потому что мы оба с Евгенией Ивановной этой зимой переболели ковидом. Две внучки у нас. Младшая учится в колледже в Тольятти, изучает иностранные языки. Даже попросили ее уже сейчас попреподавать. Способности у нее к языкам. В школе на отлично сдавала английский и немецкий, сейчас изучает итальянский.

Когда мы дочку пошли крестить, меня спокойно пропустили, а жене потом прислали петицию на работу: «Комсомолка, а ходит в храм!» Ну - все равно ходили мы в церковь. Казанский храм единственный тогда в городе был. Благочинный тольяттинский отец Николай Манихин был молодой, отец Димитрий Лескин и вовсе юный, еще усы не росли у него. Только начинал создавать Православную гимназию…

- Не пропало мамино научение, что водила вас маленьким в церковь.

- От Бога не отходил. Даже в армии, в Польше, был такой случай. Крестик не разрешали носить. И вот я нашел польскую иконочку Божией Матери. Ушко отломлено. Ну я гвоздиком пробил дырочку и повесил на грудь. Ой, что творилось! До командующего Северной группы войск дело дошло! «Вот, церковник появился в армии!»

В Тольятти было уже проще. А когда в Самарскую епархию в октябре 1999 года приезжал Святейший Патриарх Алексий II - он же и в Тольятти приезжал. И было просто чудо! Я всё хотел написать в «Благовест», как чудесным образом я Патриарха увидел.

- Ну вот вам и писать не надо!.. Расскажите.

- Было объявлено, что приедет Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. И так мне захотелось в храм попасть, увидеть его! Время приезда назначено на 5 часов, это конец рабочего дня… - успею, не успею? Как же мне вырваться с работы пораньше! Прямо извелся весь. Думаю: помолюсь Николаю Чудотворцу! Помолился. И что же. Где-то часа за полтора прибегает аппаратчица, запрещает сварку: «Загазованность! Прекрати все огневые работы!» Слава Богу! Пошел к цеховому начальству, говорю: «Запретили сварку-то. Мне можно уйти?» - «Конечно, иди. Пока анализы воздуха возьмут, пока устранят неисправность, рабочий день закончится». Побежал к своему начальству. И там отказа не было: иди. И через проходную свободно пропустили, хоть и не вовремя.

В это время троллейбусы редко ходили. А тут только вышел за проходную - сразу троллейбус подкатил. И я у Казанского храма! Вхожу, народу совсем мало, и вокруг храма еще никого. Успел я! Минут десять прошло - кричат: «храм закрывайте!» Как раз приехал Патриарх. И вот хочу пробиться к «царской» дорожке - никак: охрана стоит. Они высокие такие «шкафы», я никак не могу через них дотянуться хоть рукой до Патриарха. Но увидел! Потом вышел он из храма, а на улице уже столпотворение! Из Ташлы приехал протоиерей Николай Винокуров, и с ним алтарник Петр Васильевич Романов. Ну отец Николай попал на встречу Патриарха, а Петр Васильевич зашел к куме на пять минут - и опоздал. Он в алтарническом облачении, в стихаре, прорывался через кордон: «Я церковный работник, пустите меня!..» - какое там! Священников-то не всех допустили. А мне повезло.

Тоже чудесный случай был в 1997 году. Умерла от белокровия племянница Татьяна. Ехать сюда надо из Тольятти. А с вечера зарядил дождь. Самару проехали - дождь, сюда подъезжаем - дождь. И - заметили по дороге указатель «Вязовый Гай»? - стоит там гаишник. Перекрыта дорога. Я прошу пропустить: «Вот телеграмма, на похороны еду». - «Ты все равно не проедешь. Там дорога перерыта, прокладывают трубу-ливневку. Езжай в объезд, верхом». Это ехать в сторону Чапаевска, по дороге на Саратов. Но я там никогда не ездил, дороги не знаю, а время уже поджимает! И опять Николаю Чудотворцу помолился: сделай так, чтобы задержалась похоронная процессия! Чтобы я успел… Поехал верхом. И пролетел - аж до Андросовки меня занесло. Ошибся, пропустил нужный поворот. Вернулся, проехал через Гражданское - и быстрей к кладбищу. А дождь льет и льет! Ох, вымокнут все под дождем, как им идти с гробом. Опять молюсь Николушке: помоги!.. Стал просить, чтобы дождь прекратился, когда гроб будут выносить. А уж когда будут на кладбище и начнут гвоздями заколачивать - тогда уж пусть льет. Евгению оставил в машине, сам пошел на кладбище. Вижу, у свежей могилки парень сидит. Он и сказал, что все еще в церкви, на отпевании. Успели мы. Только к машине подошел, и племянник подъехал, брат Татьяны. Доехали с ним до храма. Еще храма-то толком не было. Где сейчас главный вход, был пролом дверной. Вынесли Татьяну. Метров 20-30 прошли - дождь прекратился. По улице понесли - солнышко появилось. Принесли к могилке, попрощались, только стали заколачивать - и небо обрушилось ливнем! Вот такое чудо было.

Дал Бог помогать храму

- Когда здесь начали восстанавливать храм, вы уже в Красноармейском жили?

- Нет. Года через три переехали. На пенсию я ушел по «второй сетке», в 55 лет, а жена в 45. Но оба мы еще работали. С работы не хотели отпускать, как специалиста. «А может, ты семью отвезешь, а сам вернешься, будешь работать?» Ну как это: семья здесь, а я там. Переехал. Мне Господь помогает всю жизнь. Здесь был родительский дом - через три дома отсюда. Мама знала, что я такой путешественник неугомонный, то на одной стройке, то на другой, - и всё берегла для меня это место. Пока совсем не заболела и Люба ее к себе забрала. Но на прежнем месте племянник построился. А мне повезло на этой же улице купить этот дом.

В Тольятти прожил почти полвека, а как сюда переехал - будто никогда в городе не жил. Я деревенский! Но когда в дом вселился, полгода было не то, и всё! Одно то, что все ободранное, крыша текла, потолок - без слез не взглянешь; ни заборов путёвых, ни сараев. Это-то что: я же не без рук, всё сделал, как надо. Но здесь раньше матерщинники жили, и такая обстановка была угнетающая. Ну а святой водичкой окропили, молиться здесь стали - и через полгода уже всё переменилось. Соседи заходят: «Ой, как у вас хорошо, как тепло, как чисто, дышать легко!..» Сами-то раньше ходили, матерились здесь. А сейчас, слава Богу, всё нехорошее выветрилось у нас.

Уже 18 лет мы в Красноармейском.

- И сразу стали храму помогать?

- Да, почти сразу. И не только нашему, конечно.

В Волчанке отопление делал в храме. В Ташле отопление сделал в двухэтажном корпусе, где монахини живут, и в самом храме. А где батюшке Николаю дом построили, он сказал мне: «Мою келью только, со старого дома, оставьте, не трогайте!» Успел там только водопровод провести. Там надо бригаде работать, а у меня уже не было возможности такой. Потом спрашиваю Петра Васильевича: «Ну как, отопление батюшке сделали?» - «Сделали…» - «А что так невесело отвечаешь?» - «Да ведь не по-твоему!»

Безкорыстный он был, отец Николай, Царство Небесное! Все только для храма. И ничего у него не было, одна только келья - и всё.

Интересная встреча там произошла. С Валей работала в Петропавловском храме Мария, она в Ташлу уехала, к батюшке Николаю, и там осталась. Когда я работал с отоплением, подходит женщина: «У тебя сестра Валентина есть?» - «Есть». - «Ты Владимир?» - «Да». - «А я по голосу узнала, похож на Валин». Вот я удивился.

Валентина последнее время ослепла совсем. Она готовность теста определяла только на ощупь. И всегда у нее прекрасное тесто было. А когда в Петропавловке просфорную на реконструкцию закрыли, мы Валю забрали сюда. И год с небольшим она здесь побыла - ну тосковала очень по своей работе в просфорне. Водил я ее каждое воскресенье в храм, причащалась каждое воскресенье. И похоронена здесь. В общем, мои все здесь.

- А вы, значит, как хранитель памяти своей семьи…

- Ну так приходится, что ж. Все могилочки чистые, огороженные. И себе место приготовил. Уже срок подходит - тоже девятый десяток.

Наш храм, когда мы переехали, не в лучшем состоянии был, и колокольни еще не было. Слава Богу, сейчас такой красавец. Ну и мне дал Бог помочь - по электрике, скамейки сделал, столы. Купол на колокольню, решетки на окна, решетки от голубей. Ограду видели?

- Видели. Очень красивая.

- Батюшка Феодор Пиянзин, он настоятель и в Волчанке, и здесь, - сказал, что после Светлого Христова Воскресения будем заканчивать ограждение. Дай Бог, чтобы было здоровье, может быть, в этом году закончим.

Дорогая память

Несколько лет назад в храме выходила газета «Архангельский Благовестник» - в течение года раз или два в месяц она выходила. Целый номер посвящен отцу Никите (Сапожникову). Мы с удовольствием читали эту документальную повесть. В нее вошел и рассказ моей сестры Любови Алексеевны. Я вам эту газету с собой дам, только уж вы ее, пожалуйста, верните. Дорогая память.

- А «Благовест» еще в 90-х издал небольшую книгу «Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)»… Да - вот такая же книжица у вас на столе лежит.

- Они между собой перекликаются, но в газете больше свидетельств приведено. Еще ведь были в селе люди, которые помнили батюшку…

И потом уже, когда та газета вышла, Нина Николаевна Мельникова добросовестно опрашивала живых свидетелей, тех, кто знал батюшку. Записала в тетрадку - правда, с помарками, исправлениями. Я перебелил тетрадку, только одно свидетельство не успел переписать. Ну вот - послушайте.

Сестры Редько, уроженки села Колдыбань, - Евдокия Михайловна Киселева 1928 года рождения, Вера Михайловна Мороз 1930 года рождения:

«Мы помним из рассказов родителей, Елены и Михаила, о том времени, когда здесь служил в церкви батюшка Никита. Он был очень грамотным и отзывчивым, и его все прихожане любили. В то время, когда батюшку арестовали и выслали, все очень переживали за него и старались чем-либо облегчить его страдания. Почти все жители собирали продукты питания и теплые вещи: валенки, варежки, носки и тому подобное. И потом отвозили их.

Наша семья тоже принимала участие. Носки, варежки. Посылали мед, у нас была своя пасека.

Недалеко от нас жила бывшая монашка Васёна Вдовина. Впоследствии, когда церковь закрыли, некоторые монашки получили от Владыки разрешение на замужество, Владыка снял с них постриг. Так Васса Вдовина стала Аношиной. Однажды мама моя сказала, чтобы я (это Евдокия Михайловна) шла к Васене. И там приехал батюшка Никита. Я побежала туда. За столом сидели монашки, и батюшка Никита с ними. Я не знала, как подойти к батюшке, посидела и ушла. И никто мне не подсказал, что нужно просить благословение. До сих пор очень сожалею, что так получилось».

Вот псаломщику Мезенцеву так лихо досталось - ну это всё тоже описано в тетради. Дочь псаломщика рассказывала, как его в Сибирь сослали за то, что он с батюшкой Никитой общался.

- А в вашем роду кто-то пострадал за веру?

- Как не пострадали - тут в тетради описано всё, Люба тоже рассказала. Двоих расстреляли даже: дядю Ефима и дядю Трифона. Дядю Ефима за то, что он был старостой в храме, а Трифона за помощь храму. У него семья была работящая, многодетная, обходились своими силами. И он от достатка помогал храму. За это его и расстреляли. Я-то их не знал, а Люба помнила и описала в своих воспоминаниях.

Опасное родство


Владимир Алексеевич Бредихин с супругой Евгенией Ивановной.

Супруга Владимира Алексеевича Евгения Ивановна, чтобы не мешать нашей беседе, ушла было в другую комнату. Но как же не представить читателям хозяйку дома! Женщину с милым приветливым лицом и таким теплым голосом… И Владимир Алексеевич сообщил, что мама у нее - моя тезка, Ольга Ивановна - учительствовала. А бабушка, Антонина Терентьевна, глубоко верующая была, крепких старинных устоев.

- Они жили в совхозе имени Степана Разина, там раньше были конюшни барские. Умная, начитанная, очень интересно было ее слушать. Рассказывала, что граф Орлов-Давыдов жил за границей, а сын его город не любил и жил в поместье. За девками ухаживал, за деревенскими…

Дед Женин был белогвардейский офицер, и они всю жизнь скрывали свою родословную.

Пришлось и Евгении Ивановне ответить на несколько вопросов.

- Владимир Алексеевич сказал, что ваш дед был белогвардейский офицер…

- Да, это был муж моей бабушки Антонины, мамин отец.

- Иван… - и как его по отчеству?

- Он не Иван. Он Константин Молчанов. Его сослали в Сибирь, но бабушка за ним не поехала. Потом она вышла замуж за Ивана, взяла его фамилию, и моей маме отчим дал свое отчество. Так она и стала Ольгой Ивановной, а должна бы - Константиновной.

Родство с белым офицером было слишком опасным.

Бабушка мне этого ничего и не говорила, потом уж моя мать рассказала. Дед так и не вернулся из Сибири. Мать-то мы здесь похоронили в 13-м году, она пять лет у нас пожила, привезла ее из деревни под Тольятти наша старшая дочь. Мама была с 21-го по документам, а так-то она постарше. Но в свидетельстве о рождении был же ее настоящий отец вписан. Они эту метрику, видимо, сожгли. А ей возраст визуально определили и в новые документы записали. Ну - бабушка, мама ее, она всего боялась.

Поминание прадеда

Антонина Терентьевна и ее семья жили в Самаре. Были они мещанского сословия. Родители так и похоронены в Самаре. Ее бабушка, моя прапрабабушка, была кормилицей у помещика - он был поляк, фамилию не помню. Бабушка дружила с их детьми. Помещик был даже ее крестным, помогал их семье.

У мамы сохранилось поминание ее деда Терентия, бабушкиного отца Терентия Егоровича Кидимова, а она оставила его нам. Вот - такой красивый каллиграфический почерк был у моего прадеда… И столько имен в этой книжице вписано…

С детства помню иконы в нашем доме. Я была маленькой, мы жили в совхозе Степана Разина за Новым городом, за Тольятти. Жили внизу, под горой, где сейчас море. Стояли в ряд дома, неподалеку были луга, озера. Мы поначалу и корову держали. Ну а перед тем как все наши деревеньки затопило Жигулевское море, нас переселили наверх. Мать-то преподавала в начальных классах. И учителям от школы квартиры дали в трехквартирном доме. Но это было потом уже, а когда мама окончила педучилище, ее направили в этот район. Не в само Красноармейское, а в близлежащие села. И в само военное время, и в послевоенное, с 1941 по 47-й год она там преподавала.

Помню, мама меня приносила причащать, наша церковь вместе с селом еще не была затоплена. А потом в селе, где мы поселились, церкви уже не было. И бабушка верила в Бога, но куда ходить-то было. Некуда. Дома только. Она молилась всегда. Когда уж стали жить в Тольятти, там я ходила в храм, с дедом-то. У него вся семья верующие, поэтому и я стала с ним воцерковляться.

- Верно же сказано, что даже неверующая жена верующим мужем спасается, а уж когда хоть какая-то искорка есть - тут уж и вовсе легче спасаться.

- Мы и повенчались не сразу, лет десять прожили. Уже дети были. И здесь, в Волчанке, повенчались. Отец Иоанн, волчанский батюшка, повенчал. Он сейчас болеет, лежит…

Ну вот в Тольятти мы продали квартиру и переехали сюда. Чтобы своя земля была.

- Вам, наверное, по первости непривычно было жить в селе?

- Почему же, я в селе выросла. И в Тольятти у нас дача была, мне нравится на земле работать.

- На заводе кем работали?

- Вначале аппаратчиком в цехе, а когда выработала стаж химический, окончила курсы машинисток и перешла в машинописное бюро в заводоуправлении. Ну а в конце 2004 года, перед Новым годом, мы сюда переехали. Я уже не работала. Операцию сделали, да и внучка маленькая была… Когда мы решили переехать сюда, позвонили знакомому в Ташлу, Петру Васильевичу. Он уже умер, Царство Небесное. А тогда был - как бы это сказать… - послушником при храме. Потом он принял постриг, стал иноком Николаем. И умер с этим именем. Операцию не выдержал. Ну вот тогда мы ему позвонили: как, батюшка, протоиерей Николай Винокуров, благословит переехать? А он ответил: «Батюшка в деревню переезжать благословляет. Из деревни в город благословения не дает». Потом я в Тольятти ходила к отцу Николаю Манихину, он тоже благословил. На переезд заказывали молебен Николаю Чудотворцу, и все прошло благополучно.

- А в своей семье вы были единственным ребенком?

- Нет, был брат еще, на восемь лет меня моложе. Хотя мы родились в один день, 29 мая. Только с разницей ровно в восемь лет - представляете!

Вот я сейчас эту дату вспомнила и тоже про себя подумала. Мне еще в 2020-м году должны были хрусталик глаза менять. Дали направление на госпитализацию в Самару, в глазную клинику Ерошевского, но отменили в связи с пандемией. «Мы позвоним». Потом еще раз перенесли. И вот недавно я позвонила: ну когда же?.. В Чапаевске оперируют просто катаракту, а у меня она осложненная глаукомой, поэтому там не возьмутся. А зрение падает. И из клиники потом сообщили, что назначили операцию на 30 мая.

- Сразу после вашего дня рождения?

- День-то рождения ладно. Я посмотрела, 29 мая в этом году - Неделя о слепом. А 30 мая - понедельник этой седмицы. Значит, так надо. Такая воля Божия. Господь же исцелил слепого, даст Бог, и мое зрение улучшится. Теперь надо готовиться к Причастию и специально перед операцией.

Я уж не стала отказываться от операции, хотя просила назначить на осень - огород ведь, а после операции какое-то время нельзя напрягаться, даже наклоняться нельзя. Ну ладно. Как знать, какие обстоятельства будут осенью. Опять отменят - и вообще ослепнешь.

- Будем просить читателей помолиться о вас. Попросим молиться и о болящей Нине, сестре Владимира Алексеевича, чтобы она поскорее оправилась после гипертонического криза.

…Едем с Евгением в Самару, шины тихо шуршат по серому асфальту, деревья тянут темные ветви к хмурому небу с низко плывущими тучами. Серый день. А в душе - солнечно и тепло.

Ольга Ларькина.

Фото Евгения Ситникова.

См. также

145
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
14
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru