Просветленная, тихая старость

Протоиерей Игорь Макаров из самарского поселка Прибрежный продолжает писать письма своим прихожанам...

См. начало...

Об авторе. Протоиерей Игорь Анатольевич Макаров родился в 1967 году в городе Потсдам, Германия, в семье военнослужащего. Окончил Благовещенское высшее военное командное училище. С 1991 до 1995 года работал заместителем редактора Православной газеты «Благовест». В 1996 году рукоположен в сан священника. Настоятель храма во имя Новомучеников и Исповедников Церкви Русской поселка Прибрежный г. Самары.

Письмо шестнадцатое.

Здравствуйте, мои дорогие!

Теперь вот мечтаю о старости... Совсем недавно думал, что, наверное, не доведется. Но по милости Божией появилась надежда... Все понимаю: потери, болезни, безпомощность... Ну что тут хорошего? Хорошего мало, но есть что-то такое, что все покрывает, совершенно прекрасное!

Этапы человеческой жизни часто сравнивают с временами года. Весна — это молодость, лето — зрелость, а осень вроде бы — старость. А что же зима?

Для меня это самое лучшее время. Зимой все иначе. Иная, неповторимая красота. Неповторимы любая снежинка, любой узор на окне... А какая зимой тишина! Она не звонкая, как весной, и не глухая, как осенью. Зимой тишина певучая… Всё бы слушал и слушал ее мудрые грустные песни.

Зима — это просветленная, тихая старость. Старость без ропота и сожаления. Настоящая, честная старость, без примеси жизненной страсти. Это недолгое время до смерти, которую ждешь. «Как жених ждет свою желанную невесту, так и я жду свою смерть», — говорил старец-
митрополит Антоний Сурожский.

Зимой хорошо... Наверное, еще потому, что впереди ждет весна. Предчувствие новой жизни так упоительно для души.

При всей своей внешней суровости зима дружелюбна. Другие времена года гораздо коварнее. Одно лишь условие: к зиме надо готовиться.

Вот и к старости, как и к зиме, надо готовиться.

К взрослой жизни готовятся долго. Порою, мне кажется, слишком. Взрослая жизнь — это служение, и наступает она тогда, когда ты становишься нужен... Не повзрослевших, безпомощных, безполезных, к сожалению, много. И с каждым витком поколений их становится больше.

В дни празднования юбилея Великой Победы исполняется 15 лет со дня кончины Самарского Батюшки, ветерана Великой Отечественной войны протоиерея Иоанна Букоткина († 8 мая 2000 г... И еще одна весть пришла в эти дни: его дом на улице Ленинской, 223 — определен под снос. Члены семьи отца Иоанна получат новые квартиры, но не будет дома, где о всей Самаре молился батюшка Иоанн! Чувство грусти охватывает при мысли, что этот дом, который за столько десятилетий намолил отец Иоанн, дом, куда к нему приходили за советом священники, семинаристы и все, кто нуждался в его духовном наставлении, — исчезнет с карты нашего города, уйдет в вечность. Если кто хочет бросить последний взгляд на дом отца Иоанна, помолиться там, где когда-то молился о нас батюшка — с согласия его родственников могут сделать это до 15 мая с.г. Вечная память отцу Иоанну! Вечная память всем почившим труженикам Великой Победы!

Да, взрослая жизнь не у всех получается. Но ругать молодых дело привычное. «А где же тогда наша добрая, честная старость? — осмелюсь спросить. — На пальцах одной руки я могу сосчитать встречи с ней».

Старость — это тоже служение, только иное, более жертвенное. Если зрелость наступает тогда, когда ты начинаешь жить своей жизнью, то старость — тогда, когда ты всецело погружаешься в жизнь своих близких. И если зрелость — это право на личную жизнь, то старость — это обязанность ею пожертвовать.

Как нелеп и уродлив образ современного пенсионера, пришедший к нам с Запада. Все эти ультрамариновые парики, яркие шорты, театральный грим… Весь этот последний надрыв «пожить для себя».

Как-то раз, возвращаясь из Санкт-Петербурга в Самару, мы с матушкой решили прокатиться на теплоходе. Стояла поздняя осень, навигация подходила к концу, и поездка предвещала приятный отдых, да и попросту выгоду. Так оно и случилось, вот только пришлось мириться с довольно шумной компанией. Нет, это была не отвязная российская молодежь, а немецкие пенсионеры. Полный борт безпокойных стариков и старух… Старость, зацикленная на себе, страстно желающая «пожить напоследок». Образ довольно печальный. А ведь в большинстве своем наши попутчики были люди простые и добрые. Немецкие работяги, всю свою жизнь посвятившие работе и дому. Так что же с ними случилось? Какая муха их укусила?

«…Почему он так сильно обо мне безпокоится? Может, считает меня совсем глупым и немощным?» — часто думалось мне после беседы с духовным отцом, ныне покойным протоиереем Иоанном Букоткиным. Так оно, конечно, и было, но хотелось считать себя лучше... Он внимательно слушал мои «духовные» рассуждения. Задавал много вопросов. А свои ответы часто предварял такими словами: «А как ты думаешь сам?»

Наблюдая за батюшкой в Петропавловской церкви, где он служил, я убеждался, что любой подходящий к нему человек был ему интересен. Он словно искал в другом человеке какой-то таинственный вход... Каково это — погружаться в стихию чужой человеческой жизни?! Быть гостем души, часто брошенной, опустошенной... Но чем слабее, безумнее человек, тем дороже он Богу. Тем сильнее любовь Его, тем любовь Его очевиднее... Мне кажется, отец Иоанн это чувствовал, знал и всегда старался приобщиться этой любви, стать ее соработником... Так было всегда. Любая добрая, честная старость, с которой посчастливилось мне повстречаться, приобщалась этой любви и, уходя, постепенно, неспешно в ней растворялась...

Ученые-геронтологи говорят, что старение начинается с двадцати пяти лет. Когда человек прекращает расти — он начинает стареть. И этот процесс уже никогда не заканчивается. Даже смерть ему не помеха. Окончательно разложив нашу плоть, в прах превратив наши кости, этот процесс все равно продолжается. Ускользая от самых мощных электронных микроскопов и пытливых ученых умов, он переходит в категорию непознаваемого.

А что же с душой? Мне кажется, старение души начинается значительно раньше: с первых дней сознательной жизни, с первой боли и с первых слез, с первой ревности и с первой обиды... Но сейчас мне важно другое. Когда душа человека начинает свою новую жизнь... После смерти? После Суда... Ну никак я этого допустить не могу! Если цель моей жизни находится вне моей жизни, то зачем мне она? Чтобы только как-то дожить до конца и, покончив с этой «бодягой», уйти в надежде на лучшее... Ну никак не могу я этого допустить!

В старости, как и зимой, бывает тревожно. Беззаботное детство, безпечная молодость, безумная зрелость и тревожная старость. Это нормально. Но тревога бывает разной. Можно тревожиться перед родами, а можно после детоубийства. Можно тревожиться перед признанием в любви, а можно после предательства.

Есть такие интересные видеозаписи, снятые в режиме ускоренной съемки. О том, как, к примеру, прорастает горошинка или распускается колокольчик. Представьте себе фантастический ролик о том, как «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа» рождается «сокровенный сердца человек». Все то, что было заложено в детстве, накоплено в зрелости — вдруг прорастает, являя на свет что-то удивительно новое, уже не земное… Иногда, к сожалению, совершенно ужасное…

Я люблю фотографию. Зимний лес — давний мой интерес. Деревья зимой так неприметны, скромны, но так хороши. «Ну чему тут дивиться, — скажете вы, — одни лишь кривые стволы?» А вы присмотритесь: изгибы, плавные линии, надломы, прикосновения… И все не случайно, все о чем-то нам говорит. Особенно меня привлекают группы деревьев. Это целая геометрия чувств… Кстати, старость вдвоем — особый рассказ. Очень трогательный и красивый.

Конечно, не все деревья так хороши. И немой их «рассказ» не всегда интересен. Встречаются формы просто чудовищные.

Думаю, вы понимаете, к чему я веду. В старости нам, как и деревьям зимой, уже не спрятаться за «листвой» внушительных жестов и красивых речей. Все надломы, изгибы становятся очевидными. Все душевные страсти, нечистые помыслы словно бы материализуются, приобретая, так сказать, завершенную форму.

Старухи сварливые, похотливые старики... Гневливые, жадные, выжившие из ума... Сколько их, обманутых своей сединой, навсегда потерявших свою честную старость?!

Что будет со мной? Не слишком ли я размечтался о старости... Но вот — мечтается, «хоть убей»... Состариться во Христе. И уйти с благодарностью…

Протоиерей Игорь.

См. продолжение