Прощание с Зорькой

Читательница «Благовеста» рассказывает о необычных случаях в своей жизни.

Окончание. Начало см.

В далекие 1930-е годы жизнь в деревне стала очень неспокойной. Все чего-то боялись, остерегались. Как же было не бояться? Церкви новыми руководителями уничтожались, монастыри закрывались. Люди стали уезжать со своих насиженных мест.

А тут каждый день встречаешь в трепете. Вот-вот какая-нибудь неприятность обязательно будет. Как вот и у нас.

Мама моя, Царство ей Небесное, купила совсем маленькую телочку и три года старательно ее выхаживала. И она, наверное, чуя ее доброту, выросла в хорошую красивую, умную и добрую коровку.

И вот она отелилась первым теленком. Молока давала очень много. Четыре раза мама ходила доить ее днем. В стадо Зорьку не гоняли, нельзя было, так как ее приходилось часто доить, и приносили почти по целому подойнику. Люди, которым довелось видеть это, не удивлялись, а говорили, что порода симментальская, молочная. Такой она и должна быть.

И дошла эта весть до наших руководителей. А их у нас было двое. И вот однажды, когда мы в очередной раз пошли доить Зорьку (она была привязана на пустыре недалеко от дома), к нам подходят руководители со своими людьми, пять человек. И говорят маме: «Немедленно вступите в колхоз!».

Мама сказала:

— Вот приедет сам, и мы обязательно вступим. Мы заказали телегу, вот он насчет телеги и поехал.

Они свое:

— Нет, мы все равно должны корову взять, а когда вступите в колхоз — тогда отдадим.

Мама им говорит:

— Она кроме меня никому доить не дается! И не дастся никому.

А с ними была Володина — как она себя величала, большевичка Варя. Эта большевичка Варя и заявляет:

— Ведите ее ко мне, я ч… та подою!

Они и повели корову. Она упирается, оборачивается на хозяйку, тихо ревет. Они Зорьку толкают, руками бьют, а она то вправо, то влево рвется, а за ними не идет. Они нашли хворостину, стали ее стегать. Зорька никак не идет, вырывается. Потом она резко шагнула в правую сторону и, согнув передние ноги, упала на колени, подняла голову и смотрит на председателя. Он опять поколотил ее рукой и потянул веревку. Корова встала, два раза шагнула и опять опустилась на колени и голову повернула налево — на другого начальника. И тот не понял, что это она так умоляет оставить ее в покое, тоже побил ее, поднял — и повели ее. А она, бедная, все оборачивалась и сопротивлялась.

Как нам было тяжело! Мама не могла стоять, села и долго-долго плакала. Ведь она вырастила кормилицу для шестерых детей, и ее ни за что у нас увели. Мне был тогда седьмой годик, я это все помню. И сейчас, когда вспоминаю это, в душе поднимаются те же боль и тревога.

Наутро приходят за мамой:

— Алексевна, иди подой свою корову!

Мама пошла, и я с ней. Стали подходить к Вариным воротам решетчатым. Мама что-то сказала, а Зорька услышала мамин голос и бегом подбежала к дверке. Мама вошла во двор. Зорька как-то жалобно взревела и положила свою голову маме на плечо, и они обе заплакали. Маминых слез я не видела, она уткнулась в шею Зорьки и горько рыдала. А у Зорьки из глаз текли слезы крупные и частые. Люди, которых собралось много, всё это видели и тоже плакали.

Стала мама Зорьку доить, а у нее вместо молока — кровь. Чуть не полное ведро мама надоила. Подошел ветеринар и не велел больше доить. Велел нам уйти.

Идти нам было недалеко, а мама два раза садилась — не могла идти, плакала и плакала. Ведь ее любимую, долгожданную и всем нам милую кормилицу Зорьку — повели под нож! Разве это легко было пережить?

А Варя-большевичка стояла у двора и оправдывалась:

— Я много раз эту корову подходила доить, у нее не было молока. Уж я и одежду на себе меняла, и подойник меняла. А что я с ней могла сделать? Раз она такая капризная…

У нас были лошадь и жеребчик, тоже хорошие, и их за неделю раньше тоже забрали в колхоз для пополнения колхозного хозяйства. За них мы с мамой так не переживали. За них переживал отец. С утра, как проводил их со двора, весь день не входил в избу, не пил воды и ничего не ел. И долго ходил молчаливый.

А жеребчика Мальчика после обеда увезли в город, чтобы отправить в армию.

С помощью Божией мы всё это как-то пережили.

Анна Степановна Фролова,
г. Нижний Ломов
Пензенской области.

Рис. Галины Карабановой.