«Ныне отпущаеши...»

В сентябре прошлого года тяжело заболел мой отчим. Врачи, поставив диагноз «рак мочевого пузыря», отправили его домой умирать. Перед его кончиной, где-то за месяц, я была у мамы дома (они живут в 30 километрах от райцентра). Приехала, побыла с отцом (я его так с 14 лет называю) и оставила ему свой крестик — у него креста никогда не было. За два дня до смерти отец через маму позвал меня. Я сразу приехала и привезла все необходимое: Распятие, покрывало, крестик и Псалтирь. Еду в автобусе, а в мозгу звучит: «Святый Боже...» Я удивилась: отец еще жив, а я уже пою погребальное.
Застала я его в сознании и стала с ним разговаривать. До этого я никогда не видела умирающих. Узнав о том, как плох отец, я как-то уже говорила маме, что его нужно срочно исповедовать и причастить Святых Христовых Таин, на что она ответила, мол, когда станет ему получше, тогда и позовем батюшку. Лучше не стало...
В комнате, где лежал отец, как раз напротив его постели висела неблагопристойная картина «Вирсавия». Иконы же по большей части находились в других комнатах. Я сняла «Вирсавию» и водрузила на ее место икону Богородицы. Отец утвердительно качнул головой и улыбнулся.
Я спросила:
— Пап, я тебе почитаю?
Он, словно зная, ЧТО я буду читать, сказал:
— Читай!
Я сидела возле отца и читала Псалтирь. Почему читала сидя? Потому что свободной от книги рукой я держала его за руку, а второй он «обирался», как, говорят, делают все умирающие. Кафизма за кафизмой... И вот я дошла до 6-й кафизмы. В это время пришли соседи, муж и жена. Мужчина был выпимши и прошел в комнату к отцу. Раньше они часто вместе были в таком состоянии, отец не был благочестивым христианином. Этот сосед враз взбаламутил практически успокоившегося отца. Отца как подменили, он стал злым, начал грубить матери. Я успокаивала ее: «Не он это делает, а враг».
Проводив кое-как соседа и запретив отцу посылать сына за водкой (так он захотел после прихода «гостей»), я продолжила чтение Псалтири.
Шестая кафизма, 38-й псалом — в этом месте наш отец стал кричать, что «на шифоньере кто-то прыгает», а на строках «во обличениих о беззаконии наказал еси человека и истаял еси, яко паутину, душу его: обаче всуе всяк человек», — отец вскочил с кровати и закричал: «Падает плита, уберите ноги, а то придавит!..» Он называл нас всех по именам — значит, узнавал нас. Мы с мамой, успокоив отца, вновь уложили его. Я с молитвой окропила комнату святой водой, помазала отца елеем, оставшимся у меня после соборования. И отец вмиг успокоился. Велика сила молитвы и святынь!
На следующий день отец еще жил, а вечером, часов в семь, вдруг говорит нам:
— Я ведь сегодня умру.
Я спрашиваю:
— Когда — сегодня?
И он ответил:
— Ночью, ночью.
Умер он смиряясь и пытаясь наложить на себя крестное знамение, хотя во всей своей жизни вряд ли прежде когда-либо к нему прибегал. Нательный крестик, что я привезла ему, целовал, словно хотел его проглотить. Я напутствовала отца, не скрывая, что он уходит. Просила, чтобы он, если ему страшно, отвернулся от левой стороны (он все время закрывался рукой, хотя там сидели его близкие, жена и сын, и тогда я убедилась, что слева от него что-то страшное — а как раз там стоял шифоньер).
Я сидела справа, но он глядел на меня — и как бы сквозь меня, вероятно, сзади меня стояли воины Христовы. Он с ними, а не со мной разговаривал, сокрушаясь о чем-то, лишь изредка отвечая на мои вопросы: «Кто там стоит?.. За тобой уже пришли? Кто пришел?..»
На последний вопрос он ответил, что пришли мама и папа (они уже покойные, Царство им Небесное!) Я спросила: «А Саша там?» Отец посмотрел на меня удивленно: «Саша? Какой Саша? Он уже давно умер». С именем Саша у отца были первый сын и брат, они оба умерли.
За десять минут до своей смерти отец приснился нашей родственнице. Идет к ней, держа в руках чашку с кутьей, и говорит: «Аня, помяните меня!» Этот сон был в 2 часа ночи, а отец умер в 2 часа 10 минут. Перед этим он сильно хрипел, и мы двое суток не спали. Завыла собака. Я два раза прочитала отходную, напоила отца святой водой и дала ему артос. Он перестал хрипеть и тихо-тихо, сложив крестообразно руки, отошел с миром.
Обмывала я его вместе с мамой и братом, одели и сделали все по-христиански, заказали отпевание и прочее. Только на поминках ругались из-за водки, но все же меня некоторые послушали. Слава Богу! Все сорок дней в церкви его поминали сорокоустом. Я же дома читала акафист за единоумершего.
Все эти дни после похорон мама была в полной прострации. Она до этого в Божий Промысел не верила, читала газетку «Водолей» и книги по магии, всячески пыталась его «вылечить». Наивная! — лишь только душу свою измарала. Книги эти я вернула их хозяйке, газетки сожгла, благо, мама видела отцову смерть и изменилась. О чудо! Она крестится, раздает милостыню с просьбой помянуть раба Божия Павла. Икона в спальне отца до сих пор висит так, как я ее повесила.
Отец то и дело снился маме — больной, грязный и пьяный, работает (у него был КамАЗ). Однажды она спросила его: «Что же ты больной, а работаешь?» А он ей в ответ: «Здесь работать надо».
После сорокового дня, когда я в последний раз просила Господа дать «почувствовать силу заупокойной молитвы», маме вновь приснился сон, но отец уже был в чистой одежде, с белым хрустящим постельным бельем подмышкой, полный и румяный. Мама говорит: «Куда же ты, иди в дом!» А он возразил: «Как я пойду в дом, ведь я умер и все это знают» Открывает дверь в котельную (она всегда была темной и грязной), а там чисто выбеленная горенка с огромными, залитыми ярким светом окнами. Отец стелет постель и утешает: «Вы за меня не переживайте, у меня все хорошо, я еще выкарабкаюсь».
Мы до сих пор не оставили его, поминаем. Я же ему обещала, что и после смерти никогда его не брошу. И я чувствую, что мы с отцом и после его ухода связаны какой-то нитью.
Маме после этого сна стало лучше, она не плачет, появилось желание жить духовной жизнью. Теперь в нашей семье надо мной никто уже не смеется: «Бабка молельная» Я стала ходить в наш храм каждое воскресенье. А до смерти отца ходила гораздо реже. Пою на клиросе и читаю 6-й час.
Лукавый не преминул отомстить за мою помощь умирающему. В селе пошли слухи, что я сектантка, — я не испугалась и в ответ еще чаще стала исповедоваться и причащаться. Следующий удар нанес муж: до этого он десять лет пил, а тут «закодировался» гипнозом и... ушел от меня и сына к другой женщине. Я была в шоке, но, помолившись, успокоилась и пошла дальше по пути Господа, то есть в храм. Езжу в паломничества со своим приходом, общаюсь с духовной сестрой. И нисколько не переживаю о том, что столько пришлось испытать. Слава Богу за все, ведь Он всегда говорил: «Я наказываю и обличаю тех, кого люблю»

Раба Божия Фотиния, с. Хворостянка Самарской области

14.09.2001