Играй, гармонь!

Новые крупинки писателя Владимира Крупина.

Эта телепередача всегда радовала. С ее основателем Геннадием Заволокиным я был знаком еще с 1990-го. И печатал его статью о русской гармони. Участвовал в его передачах, и московской и вятской. Но, по моей вине, дружба расстроилась. Я погнался за шуткой Виктора Бокова, вместе с которым сидели на передаче. Он, шутник известный, назвал передачу, переиначив, «Играй, гормон», а я так назвал маленький свой рассказ о том, как делается эта передача про гармонь, о цинизме телевизионщиков, о гармонистах.

«Я себя по телевизору не видел, - это гармонист рассказывал мне, я записал и включил в рассказ, - а старухи видели. Чего им - сидят да таращатся. Дак иду по деревне, они окольницы чуть не вышибают, на улицу вываливаются: погли-ко, диво какое - Ванька идет! А моя-то: сиди дома, лешой, еще тя отобьют.

Тут хриплая курящая девица кричит: «На запись!». Гармонисты садятся на означенные места, к ним подходит ведущий, и они говорят в кадр заученный текст: «Я такой-то. Гармонь прошла со мной весь путь от помощника машиниста до начальника поезда. Ручной работы. Я сыграю…»

- Стоп! - кричит режиссер, - свет не поставлен…» Ну и так далее.

Заволокин понял, конечно, что я ни сном ни духом его не задевал, мне просто было неуютно находиться в атмосфере этих телевизионных людей. Потом-то мы разобрались. «А мне с ними каково?» - говорил он.

ПЕРВЫЙ УРОК на педпрактике. Волновался до ощутимой дрожи. Много сидит в классе с кафедры педагогики и студентов. Шестой класс. Лермонтов. «Мцыри». И план урока и конспект составлены и одобрены, поэма выучена, что еще? Но начисто все подготовленное забыл, а взять в руки и читать - стыдно. Молчу. Ну, позор! И вдруг изнутри вырвалось, не иначе Ангел Хранитель, а не я, внезапно сказал: «Да ведь Мцыри, он же ваш сверстник! А вы смогли бы так? Бежать в горах, буря, змея, барс! Почему он такой смелый? А? Почему? На родину стремился, оттого и смелый. На родину!»

И пошел урок!

Потом-то видел и то, с чем не согласен, например, что Мцыри «и рай и вечность променял» бы за «несколько минут» пребывания на месте детских игр. В конце концов ребенок, простительно. А прием этот - ставить учеников в положение литературного героя - часто потом использовал.

Это вспомнил, когда прочел в разделе текстов из ученических работ: «В монастыре жили мцыри. Одна мцырь сбежала».

«КАК СЕГОДНЯ НАПИСАНО», - говорим мы часто о классиках. Какой отсюда вывод? Очень умный вывод: не надо торопиться.

Когда писатель придумывает чувства, это хуже, чем обычное вранье.

Все работы ищут, а работать некому.

«Нужна она мне (нужен мне он, нужно оно мне), как в Петровки варежки». Поговорка. То есть в Петровки (Петровский пост, июнь-июль) какие варежки?

Еще зимние варежки называли верхонки. Они могли надеваться сверху перчаток.

Грех общественный не сам появляется, а складывается из грехов членов общества, поэтому все ответственны за грех, проникающий в общество. Вот уже грешит и целый народ. Моисей, Синай, Завет Божий, а народ выбирает золотого тельца.

Мысль, какая угодно: политическая, экономическая, дипломатическая, литературная, - если оторвана от Церкви, то искажается, ведет в очередной тупик. Иногда надолго.

ДЕТИ МИЛЫЕ, что ж вы такие лодыри? От чего это вы так устаете, что только игры вам интересны. Работать надо! Посмотрите вокруг - все работают. Все! Муравей тащит в муравейник сухую хвойную иголку, скворец ищет для птенцов еду. Бабушка и дедушка всю жизнь не разгибаются.

Деточки, а для чего у вас ручки? А глазки? Чтобы дела делать, чтобы умнеть. Они хотят работать, а вы их заставляете лентяйничать. Отвыкнут - пропадете.

ВИДНО, НЕЧЕГО БЫЛО делать Толстому - двенадцать раз «Войну и мир» переписал. Нет чтобы Софье Андреевне по хозяйству помочь. Вообще меня умиляют эти разговоры и труды о «работе над словом». Всегда преподносится, что это главный смысл писательства - работа над словом. Что эти зачеркивания, вписывания, дописывания - основа тайны писательства. Глупость все это. И преувеличивание писателями своей значимости. У «Серапионовых братьев», было такое литературное объединение в Петрограде, у них было даже такое полумасонское приветствие: «Здравствуй, брат, писать трудно». Это какое-то кокетство. Трудно, так и не пиши. Тракторист трактористу: «Здравствуй, брат, пахать трудно». Землекоп землекопу: «А копать-то, брат, трудно».

Вот он дюжину раз переписал, а несколько сотен ошибок в описание войны вляпал. Ему на них тогда еще живые ветераны Бородинской битвы указывали. Но что до того графу. Он же творец. «Я так вижу». Да и некогда ему, ему уже «пахать подано».

В доработке есть тот момент, когда она не улучшает, а начинает портить вещь. И то можно, и то нужно сказать, а вещь разбухает. И все вроде важно.

По объему охваченных событий «Капитанская дочка» больше, чем «Война и мир», а по тексту меньше раз в десять-пятнадцать. А ведь как можно было расписать детство, отрочество Петруши Гринева, Пугачева в Европе, Швабрина, воинов Оренбурга, царский двор, детство Маши Мироновой. Уж она-то бы не вляпывалась в лав-стори. А Безухов что под ногами мешается на Бородино? Автор послал?

Великого рецепта жены коменданта Белогорской крепости Василисы Егоровны нет во всём Толстом. Вот он, этот рецепт спокойной жизни и совести: «Сидели бы дома, да Богу бы молились». Но и ее великий пример верности мужу и Отечеству.

БЕЗ ПОКАЯНИЯ, исповеди, без постоянного причастия, без глубокого воцерковления не будет писателя, единственно нужного сейчас России.

В РАЗРУШЕННОЙ ЦЕРКВИ (1970-е годы) стоял перед разрушенным алтарем, рассматривал остатки росписей. Повернулся уходить и вздрогнул - в проеме седой старик. Прямо как будто святой сошел с фресок.

Старик заговорил не здороваясь:

- Написано: «И возвращу!» Как написано, так и будет. Что написано? Всё вернут! Всё! Иначе как? Живут, как ветер на улице.

- НАЧИНАЕМ? - спросил отец Иоанн. - Благословите.

- Начинайте, - как-то совсем буднично отозвался отец Владимир.

- Благословен Бог наш, - возгласил высоким, чистым голосом отец Иоанн.

- …всегда, ныне и присно, и во веки веков, - утвердил отец Владимир, а хор, после паузы, в которую было слышно, как регентша Людмила дала настройку голосом, дружно и громко заявил о себе:

- А-а-ми-и-нь!

А я уже почетный гражданин и района, теперь и области. Что мне с того? А то, что жить от этого тяжелей. И троицкий домик сиротка без меня, и никольскому домику грустно.

Но особенно дому детства-отрочества-юности. Это обо мне у Фета: «Знать, долго скитаться наскуча над ширью земель и морей, на родину тянется туча, чтоб только поплакать над ней». Да, тянулся, приехал, только и поплакал, и дальше потянулся. Вроде и никакого отдыха, а все равно на душе чуть полегче.

Владимир Крупин.