Будь верен до смерти

Документальная повесть о иеромонахе Никите (Сапожникове).

Продолжение. Начало см.

Монастырь

Пришло время рассказать и о Чагринской обители, где часто бывал отец Никита и где принимали монашеские постриги самаровские послушницы.

Покровский Александров-Чагринский монастырь. Современный вид.

Сегодня от Чагринского Покровского женского монастыря почти ничего не осталось - чистое поле, две могилы и колодец^[1]. Земля эта относится к поселку Кировский Красноармейского района, а два века назад владел этой землей становой пристав Алексей Иванович Васильев. Он и его супруга Пелагея Дмитриевна относились к своему участку, как к дару Божиему, улучшая его, чтобы в хорошем состоянии передать единственной наследнице всего имения - дочери Марии.

За оврагом, где впоследствии образовалась обитель, было место, особо любимое Пелагеей Дмитриевной. Здесь она проводила время в богомыслии и молитвах. Временами ей слышался колокольный звон, и в благодарность Господу Богу и Царице Небесной за такие знамения она дала обет построить на этом месте, лучшем из всего имения, женскую обитель. Свое намерение она не успела исполнить, но завещала дочери довести задуманное до конца.

Робкая и не имеющая опыта решения деловых вопросов девушка стала искать такого человека, который помог бы в осуществлении наказа матери. В молитвах перед иконой Покрова Пресвятой Богородицы Мария просила указать благочестивого и надежного помощника. Им стал сосед по чагринскому имению самарский купец Василий Андреевич Головачев. Он оформил купчую на землю и затем пожертвовал ее Самарской епархии для создания женского монастыря. В то же время Мария Алексеевна Васильева объявила, что готова пожертвовать необходимую сумму на обустройство обители, построить храм и жилые здания. Так с 1867 года начались труды по созданию Чагринской Покровской женской общины. Первой ее игуменией стала монахиня Бузулукского Тихвинского монастыря Серафима, дочь коменданта Петропавловской крепости, окончившая Петербургский патриотический институт.

Степная обитель за несколько лет стала центром притяжения для паломников. Крестьяне привозили сюда своих детей - для обучения в церковноприходской школе, в которой дело поставлено было серьезно: здесь преподавали сестры, получившие образование в епархиальном училище. Немногие монастыри в то время содержали за свой счет подобные школы. А еще действовала при Покровской обители небольшая богадельня. Стремились попасть в Чагринский монастырь люди со всей России, чтобы по молитвам служившего, а потом жившего здесь на покое протоиерея Александра Юнгерова получить излечение от болезней - физических и духовных. Прихожанка Самарского Иверского монастыря Ирина Соколова рассказывает, что дом ее предков стоял при дороге, которая вела в Чагринскую обитель. Они видели, как в монастырь привозили немощных, а обратно те шли уже своими ногами, духовно болящие возвращались в полном разуме. Особенно запомнился случай, как родители приехали к чагринскому старцу с расслабленным сыном. Он заболел, потому что родители запретили ему жениться на любимой девушке, ослушаться же он не мог. Отец Александр по своему обыкновению помолился вместе с паломниками, окропил их святой водой и помазал освященным елеем и предложил тянуть жребий, чтобы выяснить Божию волю, как должно поступить бедному юноше. Выпало - жениться по любви. Пока доехали от обители до дома Ирининых предков, юноша поправился.

Сколько же людей получили здесь Божию помощь и обрели веру! Не иссяк поток паломников в монастырь и после смерти батюшки Александра - народ сходился в обитель помолиться над его могилой, взять с могилы землю. В 1927 году на праздник святителя Николая Чудотворца съехалось в монастырь до тридцати человек духовенства со всей округи - священники, и диаконы, а богомольцев собралось без числа. Был на празднике и наш батюшка Никита (Сапожников) со своими послушницами. После богослужения отец Никита обратился ко всем с приглашением в скором времени пожаловать в Самаровку на торжества по случаю установки на храме крестов.

Но установить крест на крыше самаровского храма Архангела Михаила удалось только спустя 70 лет - в 1997 году на праздник Крещения Господня. В этот день была сильная метель, казалось, что в таких погодных условиях установить крест на крыше храма будет чрезвычайно трудно: как вдруг - все стихло! Часа полтора была чудная погода, светило солнышко… Крест установили, а когда с крыши спустились - метель разыгралась с новой силой. Между этими двумя событиями лежат семь десятилетий скорбей, лишений, горечи разочарований, страданий и мук.

Обновление иконы

Следующим утром - 23 мая 1927 года отец Никита после совершения утреннего молитвенного правила трудился в саду возле своего домика. Тут к нему подбежала жительница Самаровки - Ксения Осипова. Выглядела она сильно напуганной и смущенной. Со слезами на глазах стала бормотать что-то про икону, приглашая батюшку немедля к себе. Немного ее успокоив, отец Никита подробно расспросил ее в чем дело.

Иеромонах Никита (Сапожников).

А дело было так…

Утром Павел Осипов, ее муж, вышел с мужиками работать по хозяйству - навоз мять. Делалось это так: во дворе вываливался накопившийся за зиму навоз, который разбрасывался ровным слоем и обильно поливался водой, после чего по нему начинали водить лошадей с тем, чтобы этот навоз превратился в однородную массу. Затем его нарезали «кирпичиками» - кизяками, которые сушили и складывали на зиму. Ими отапливали землянки, готовили на них пищу, пекли хлеб.

Поработали немного. Позавтракали. После завтрака хозяйка вдруг заметила, что икона в их красном углу, которая до этого была совершенно черная, вдруг сделалась как будто чище, светлее. Один из работающих мужиков, Ефрем Носков, зашел за чем-то в избу. Тут-то Ксения ему и говорит:

- Ефрем, посмотри, у нас икона старая была, грязная, а теперь чище делается, обновляется. Можешь заметить.

Поглядел Ефрем, и говорит:

- А вот и заметим и посмотрим, будет дальше обновляться или нет.

Вышел, сказал другим. Оставили работники свою работу, пошли икону глядеть. Смотрят, и глазам своим не верят - точно, обновляется! Прямо на глазах делается чище и светлее. Уже и облачения видны, и лики…

Тут соседка - Евкусина Арина - заглянула:

- Чего глядите?

Ахнуть не успели, как один, другой узнал. И пошло! Хозяин вышел лошадей привязать, на дворе задержался, глядь, а обратно в избу уже не войти - народу!

Обновившуюся икону года за три до этого подарил отчим мужа - Николаев Алексей Петрович. Сам-то Алексей Петрович был человеком неверующим, имел жену и малолетнюю дочь. В гражданскую войну служил в Красной Армии, затем некоторое время работал в самаровской милиции, а ко времени описываемых событий занимался крестьянским трудом. В партии Алексей Петрович не состоял, но советской власти вполне сочувствовал. Икону же эту он отдал своему пасынку еще в 1924 году просто за ненадобностью. И вот на тебе!

Пасынок Алексея Петровича и теперешний хозяин обновившейся иконы Осипов Павел Анисимович набожностью тоже не отличался. У него даже имелся издававшийся в то время журнал «Безбожник у станка», в котором власти усиленно агитировали против Церкви Христовой. Находились и бывшие священнослужители, которые, испугавшись гонений, от веры отреклись. Таковые «бывшие» на страницах журнала охотно разоблачали «всю подноготную поповских происков».

Супруга же его Ксения Егоровна была, напротив, человеком богобоязненным и совершенно безграмотным. Молилась, как могла, посещала Божий храм, к праздникам чистила избу, вытирала пыль с икон… Рядом жили четыре послушницы самаровской общинки, которые иногда заглядывали к ней по праздникам да по какой-нибудь бытовой надобности.

Как-то взяла Ксения да и обклеила страницами «Безбожника у станка» одну из стен своей землянки наподобие обоев - получился этакий «безбожный иконостас». А ей что? Она безграмотная вовсе. Приходил как-то отец Никита - молебен праздничный служить. Поглядел на ту стену, что оклеена была, и говорит:

- Ксения, я к тебе больше не приду до тех пор, пока стены не очистишь от этого журнала…

А вот с хозяином дома Павлом Анисимовичем батюшке как-то не довелось разговаривать.

Известие об обновлении иконы повергло Павла Анисимовича в некоторую растерянность. В «Безбожнике» писали, что обновление иконы - это «ухищрения образованных попов», которые изучают специально для таких целей химию. Но все это происходило где-то и с кем-то, а тут в собственном доме… Кому тут «ухищряться»?

А народ тем временем все прибывал и прибывал.

Видя большое скопление народа возле своего дома, Павел Анисимович не на шутку встревожился - чего доброго от властей неприятность выйдет. Да и мужики ему кивают - сходи, дескать, в милицию, а то мало ли… Вот и на всякий пожарный отправился он в милицию писать заявление. Это самое заявление и стало тем маленьким камешком, который, падая, увлекает за собой другие, и в итоге случается обвал. Сам-то батюшка Никита к обновлению иконы прямого отношения не имел, но событие это, легко вписываясь в общую канву, послужило катализатором последующего уголовного дела.

Ксения, узнав, что муж ее отправился в милицию, смекнула, что дело может плохо кончиться, и быстрее ветра к батюшке… И вот она перед ним и теперь приглашает его скорее прийти на икону поглядеть и, может, молебен какой послужить…

Батюшка отправил ее обратно, пообещав прийти следом.

Придя на место, он обнаружил огромную толпу людей, так что в дом войти было невозможно. Протиснувшись между людьми, батюшка вошел в маленькую комнатку, где и висела обновившаяся икона. В этой комнатке, помимо хозяйки, находилась масса народу и милиционер, составлявший протокол. Народ маленько расступился и дал-таки отцу Никите подойти к иконе.

Икона эта была около 30х40 см. На ней в полный рост изображен Небесный покровитель Самаровки Архангел Михаил, держащий в руках Нерукотворный образ Христа Спасителя. Икона сияла красками, как новая.

Перекрестившись и приложившись к обновившейся иконе, батюшка не счел возможным дольше задерживаться и ушел к себе. Возможно, он уже предчувствовал надвигавшуюся катастрофу, но, желая, чтобы все было не по его, а по Божьей воле, не хотел провоцировать местную власть.

Из показаний Осиповой Ксении Егоровны:

«Живем мы в своей землянке около трех лет. Икону нам подарила мать моего мужа. Икона все время была грязная, и изображений святых на ней почти не было видно. Мыла и вытирала я ее только перед большими праздниками. В последний раз я вытирала перед Пасхой, т.е. ровно за месяц до обновления. Каким образом она обновилась - я не знаю, но в этот день я заметила, что икона начала светлеть и вырисовались образа святых. Народ, узнавший об этом через бывших у нас мужчин, собрался к нам в комнату. Муж же заявил в милицию о том, что у нас обновилась икона. В то время как мой муж ходил в милицию, я пошла к попу Никите, застала его работающим в саду и попросила к себе на квартиру посмотреть икону. Он сказал, что скоро придет, и действительно скоро за мной пришел и стал молиться на икону. В это время присутствовали многие верующие. За все время у меня перебывало все село; кто распространял слухи об обновлении - я не знаю».

Арест

По трагическому (а может, и счастливому) стечению обстоятельств чудо обновления совпало со сбором допризывников - в Самаровку со всей округи съехались молодые ребята. Узнав о том, что в Самаровке произошло такое чудо, будущие красноармейцы решили посмотреть на обновившуюся икону. Пришли к дому Осипова, а там уже милиция, в дом никого не пускают. Ну, ребята горячие, стали к милиционеру приставать:

- А на каком основании вы нас не хотите пустить?

- А почему это икону нельзя смотреть?

Но их так и не пустили и икону из дома не разрешили выносить.

На следующий день ребята-допризывники пришли к начальнику милиции с теми же вопросами. Начальник милиции насилу их успокоил, а как проводил, вызвал к себе хозяина иконы с женой его на допрос.

Но допризывники оказались ребятами настырными. Не добившись от начальника милиции права осмотреть икону, они отправились в исполком, где их, наконец, и успокоили, обещав «во всем разобраться».

Опросив подробно Осипова и жену и запротоколировав их показания, начальник милиции отправил материалы «куда следует» со следующим сопроводительным:

Начальнику Сам. УАО

При сем прилагаю протокол от 23 мая 1927 года по делу гражданина Осипова Павла Анисимовича и два протокола допроса его и его жены. Сообщаю, что означенную авантюру можно разоблачить через ГПУ, так как к данной иконе уже приезжают с разных поселков и верют в силу Божества… Полагаю, что данная проделка не обошлась без попа Никиты, который окончил академью и большую связь имеет с монастырем, а также создал вокруг себя монашек, через которых может вести всякую подлость против советской власти путем разных обновлений и т.п. 22 мая 1927 года в Чагринской артели где имеется монастырь было торжество, куда стекались граждане других волостей где было попов и дьяконов до 30 человек, где попы объявляли гражданам, что на днях в Самаровке будет поднятие крестов на церкву, где тоже предполагается церковное торжество и я полагаю, что поп Никита и устроил к етому времени авантюру обновления иконы и граждане верят. Нужен химик для разубеждения и нужно убрать попа Никиту навсегда. Жду вашего распоряжения.

Нач. милиции Б.

Одновременно с этим в Самару полетела депеша и из исполкома:

СРОЧНО

ТОВ. КАБАРДИН

Я уже с тобой говорил о «нашем» попе Никите, так еще тебе сообщаю:

Никита все время агитировал против коммунистов, против посещения избы-читальни, против школ и заставлял тех, кто посещает таковые, бить поклоны. Bот пример: на днях ВИК предложил населению, чтобы они перевезли лес на школу, на которую УИК отпустил все, кроме перевозки, и вот результат: на общем собрании за перевозку на 1 голос больше, это - агитация попа Никиты. Он организовал примерно 30 женщин-«монашек» и через них ведет агитацию и через кулачество.

Положение самое скверное. Вчера еще новость: в Самаровке обновилась икона, и это совпало со сбором допризывников. Когда милиция составила протокол и запретила носить икону до распоряжения, то сегодня приходят допризывники к Б… и к Я… и говорят: на каком Вы основании запрещаете смотреть эту икону, вот какое положение. Милиция направляет материал в УАО, он очень интересный, я бы просил тебя с ним познакомиться.

Я прошу тебя от имени всей парторганизации помочь нам в разоблачении обновления иконы и через ГПУ убрать Никиту, ибо он творит самые гнусные безобразия. Хорошо бы, если бы сюда выехала Комиссия с химиком.

С коммунистическим приветом К…

На эти бумаги была наложена резолюция: «Срочно направить в ГПУ для производства дела».

И направили.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ.

1927 года июня 10 дня Помощник Уполномоченного 1 отделения СГО ОГПУ… рассмотрев материал на гр-на Сапожникова Николая Петровича (иеромонах Никита) происходящего из села Самаровки Самарского уезда по обвинении его в антисоветской агитации и распространении ложных слухов с целью дискредитирования власти т.е. в преступлениях предусмотренных 58-18 ст. УК и принимая во внимание, что Сапожников будучи на свободе может помешать ходу предварительного следствия в силу чего и на основании 158 ст. УПК,

ПОСТАНОВИЛ:

Гр-на Сапожникова Николая Петровича заключить под стражу при комендатуре СГО ОГПУ.

Подпись.

Вот таким вот образом 10 июня 1927 года стало сбываться пророчество преподобного Алексия Зосимовского, сказанное за 14 лет до этого. Это было накануне Троицкой родительской субботы, в день памяти преподобного Никиты исповедника, епископа Халкидонского. Батюшку срочно вызвали для «какой-то надобности» в Самарское отделение ГПУ, где его и арестовали. Начались допросы.

Следствие

В чем только не обвиняли отца Никиту: и в том, что он запрещал антенну на колокольне устанавливать и тем самым «сорвал предвыборную кампанию»; и что «демонстративно» ходил вокруг пожара с иконой и тем унижал власть; и в том, что «организовал обновление иконы»; и в том, что эксплуатирует «батрачек-монашек»; и что дом для себя построил; и в том, что якобы сожительствует с одной из послушниц и прижил от нее девочку; и в том, что стяжал о себе славу святого прозорливца. Обвиняли его в «использовании религиозных предрассудков масс», и в контрреволюции, и в непомерной алчности…

К слову сказать, ни одно из обвинений на преступление совершенно не тянет. Самое «криминальное» из всего перечисленного - сопротивление установке антенны. Да только никто и не сопротивлялся, что и подтвердили многочисленные свидетели, и сам батюшка дал вполне исчерпывающее объяснение.

Дополнительный допрос арестованного Сапожникова Н.П. от 14 июля 1927 года:

«Относительно прикрепления антенны к куполу нашего храма могу подтвердить следующее. Когда в церковный совет поступило письменное заявление от конструктора радио с просьбой разрешить ему прикрепить к куполу храма антенну, то церковный совет постановил перенести этот вопрос на обсуждение всего прихода в храме на собрании. После обсуждения вопроса прихожанами задан был вопрос мне как священнику и временному настоятелю храма: как смотрят на этот вопрос церковные правила? В ответ на это я сказал, что церковные правила возбраняют приспосабливать храм для каких бы то ни было нецерковных и нерелигиозных целей, потому что это несообразно с назначением и святостью храма, и что, ограждая храм от какого бы то ни было принижения его достоинства как «дома Божия», правила запрещают даже строить на близком расстоянии от церкви жилые помещения, кроме необходимого - церковной сторожки. И так как эти правила не отменены еще и не изменены соответствующими органами церковной власти, то, исходя из них, церковное собрание постановило, чтобы в разрешении приспособить антенну к храму отказать».

В анкете, в графе «Политические убеждения», о. Никита написал: «Власть признаю, как посланную от Бога, и ей покоряюсь».

Дело явно притягивали за уши, но к этому в ту пору было не привыкать. Нашлись и два священника, которые дали показания против батюшки. Вот они:

«Иеромонаха Никиту Сапожникова я знаю с 1916 года. Служил я с ним вместе в скиту возле Самары. При этом в течении 22-го года и далее он, как священнослужитель и монах отличался непростительным по церковным правилам развратом, сошелся с келейницей Вершининой Елизаветой и жил с ней, как с женой.

Девочку, которую он у себя держит, Никита прижил от Вершининой, но тщательно это скрывает, боясь потерять авторитет в глазах верующих. Об этом знают многие.

Регистрировал ли он девочку в ЗАГСе я не знаю, но они проделали это дело так, как будто бы взяли этого ребенка на воспитание.

Касаясь отношения Никиты к советской власти могу показать, что к последней он относится недоброжелательно, и часто, работая вместе со мной, высказывался, что власть состоит из грешников и молиться за нее не следует. Из всего видно было, что Никита весьма недоволен советской властью, но в большинстве всегда высказывался о ней, как о безбожной и вообще свою ненависть строил на чисто церковных взглядах.

Записано с моих слов правильно, мне прочитано в чем и расписываюсь».

Знаете что странно? Власть сама себя громогласно называла безбожной, выпускались журнал «Безбожник у станка», газета «Безбожник», у которой имелось «Общество друзей «Безбожника», в 25-ом году организован «Союз воинствующих безбожников», поддерживаемый новой властью. Но стоит только священнику назвать власть «безбожной», как это тут же выглядит ругательством. Странно, не правда ли?

Священник, давший такие показания против отца Никиты, был на 22 года его старше, малограмотен. В свое время был женат, но потом они с супругой приняли монашество. Звали его иеромонах Тихон. К слову сказать, его бывшая жена в описываемое время подвизалась в Чагринском женском монастыре.

Что побудило этого уже в возрасте священника и монаха так отзываться о своем собрате, можно только догадываться. Может, ревность? Но, как бы то ни было, ничего достойного суда этот священник не сообщил, а вот грех на душу взял. Бог ему судья. К слову сказать, самого иеромонаха Тихона расстреляли в 1937 году.

Второй священник откровенно батюшке завидовал, тем более что он тоже служил в Самаровке - да, да, в небольшой Самаровке служили сразу два священника (по крайней мере, в 1925-27 годах). Об этом батюшке известно пока только следующее. Звали его отцом Евгением. Сын священника, 1862 года рождения, женат. Супруга отца Евгения - Мария Георгиевна, моложе своего мужа на 10 лет. Воспитывали шестерых детей, из которых на момент описываемых событий трое уже взрослые. Имел батюшка и хозяйство: лошадь, три коровы, три овцы, свинью и дом. В общем, ему было что терять, и, может быть, именно поэтому он в анкете в графе «политические убеждения» написал: «Сочувствующий».

В Самаровке отец Евгений служил с 1920 года, а до этого служил в селе Александровка Самаровской волости (другое название села - Столыпинка). Батюшка Никита не доверял ему - и, возможно, это была одна из причин того, что самаровских послушниц постригали в монашество не в самаровском храме, а в Чагринском монастыре.

Отец Евгений сообщил следствию и вовсе мало сведений. Зато его показания блестяще его самого характеризуют:

«Население села Колдыбана мало сознательное и неразвитое, не входящее в уровень современной жизни. Недоверчивое, занятое всецело хозяйственной жизнью.

Церковный совет без всякой инициативы, подчиняясь чуждому влиянию и совету.

В подлинности обновления иконы сомневаюсь, но каких-либо данных к указанию не имею.

Иеромонах Никита строил дом при помощи сельского общества и черничек <монахинь> и членов церковного совета в отдельности. По селу проходили слухи из женских уст, что после хождения отца Никиты вокруг пожара будто бы чудесно огонь прекращался. Мне известно, что молебен был отслужен в доме, где явилась икона по просьбе домохозяина и верующих. Молебен служил отец Никита. Церковный совет, не имея обыкновения меня приглашать на свои собрания, после объявления об обновлении иконы пригласил меня не сколько на совет, а более для испытания моего взгляда да и моих религиозных убеждений.

Церковь, как здание ценное, по обычаю всегда строилось всегда в отдалении от обывательских домов, предохраняя тем от пожара. Каких-либо особых правил, ограждающих постройки при церквах не было.

К сему подписую села Колдыбана-Самаровки Самарского уезда
священник Евгений Побреин».

Да, этому пастырю было непросто служить вместе с подвижником, к которому тянулись люди. Может быть, он надеялся занять место настоятеля? Из его показаний видно, что свою паству отец Евгений почему-то недолюбливал. Отец Никита, напротив, очень полюбил самаровских жителей, на допросах вел себя с достоинством и так, чтоб не бросить на кого бы то ни было тень. Кстати, чтоб уже не возвращаться к судьбе отца Евгения, скажем, что такое его сотрудничество со следствием ему на пользу не пошло. Его вскоре тоже арестовали. Дальнейшая его судьба неизвестна.

В ожидании суда

Отца Никиту первое время содержали в одиночной камере в здании ГПУ в Куйбышеве. На следующий день после своего ареста батюшка пишет письмо монахине Рафаиле:

Елизавете Вершининой

Благословение Господне да будет с тобою, Лиза!

Суда надо мной еще не было, и сижу в одиночной кельи один, но на случай далекого путешествия немедля пришли в Самару теплую одежду и сообщи мне, у кого она будет находиться, чтобы попросить в свое время. А сейчас пришли мне то, что я у тебя вчера просил, и еще осенний подрясник и пояс.

А особенно, Лиза, прошу тебя, пришли мне из дому 1) Св. Тайны (которые в бутылочке), лжицу; 2) Библию малого размера на русском языке и 3) Новый Завет малого размера на славянском языке; 4) Иерейский молитвослов (небольшая толстая книжица); 5) икону Св. Троицы иерусалимскую; 6) икону «Знамение Божьей Матери» Черниговскую; 7) епитрахиль; 8) крест деревянный о. Александра (Чагринского); 10) сухих просфор, антидору и артосу пришлите в мешочке.

До времени все это пусть хранится пока у о. Павла или у другого кого, а когда мне позволят воспользоваться, я попрошу принести.

Доход, который по праву приходится мне из церкви, поручаю получать Якову Егоровичу Бородину, а он пусть передает его тебе и прошу Якова Егоровича исполнить мою просьбу: Дом и все, что есть в нем, отдаю в твое распоряжение. Вместо меня пусть слушаются тебя.

Благословение Господне монахине Евфимии, Мане и всей братии нашей. Еще пришли карандаш и книжку от монахини Людмилы, а также большую жестяную кружку.

Иеромонах Никита Сапожников
1927 г. 29 мая/11 июня.

В этом письме мы видим, что для батюшки Никиты было «предметом первой необходимости». А еще мы видим благословение Рафаиле возглавить самаровскую монашескую общинку. Напомним, что Яков Егорович Бородин был церковным старостой.

Через два дня отец Никита, очевидно опасаясь, что первое письмо может до адресата не дойти (так оно и случилось), пишет второе:

Самара ОГПУ № 3 1927 г. 13 июня. Духов день.

Мир тебе, Лиза, от Господа и благословение.

Не знаю, получила ли ты от меня письмо или нет, и потому опять пишу. Извещаю тебя, что сижу один с Господом в одиночном заключении в ГПУ (угол Пионерской ул. и ул. Степана Разина). Суда надо мной еще не было, и когда будет - не знаю. Келья моя хорошая, размером почти такая же, как и дома, кроме передней. Чувствую я себя спокойно и радостно и не знаю, как мне возблагодарить Бога за этот затвор.

На случай отправления меня после суда в далекие края привези теплую одежду и пока у кого-нибудь пусть хранится. А когда потребуется, я попрошу, только сообщи мне у кого будет. Привези также Св. Тайны запасные, что в стеклянной бутылочке, и положи туда из дарохранительницы частицу, маленький потир и плат положи в свой атласный платочек, а бисерный отдай в церковь.

Возьми также епитрахиль, поручи. Еще привези 1) Библию малого размера на русском языке; 2) Новый Завет малого размера в черном переплете на славянском языке; 3) иерейский молитвослов (небольшая толстая книжка); 4) малый требник; 5) икону Св. Троицы иерусалимскую; б) Икону Божьей Матери «Знамение»; 7) «Нечаянную Радость»; 8) нательный крестик и икону при нем на шнуре; 9) деревянный крест отца Александра Чагринского; 10) флакончик с елеем; 11) мешочек с просфорами, антидором и артосом, четки. Из всего этого пришли мне пока только иконку и просфорок, а об остальном скажи у кого будет храниться. Пришлите также старый осенний подрясник, теплую рубашку и штаны, потому, что я в легкой одежде. Корзинку отправьте и тоже мне пришлите с веревкой.

Деньги из кружки пусть получает от отца Евгения Яков Егорович и передает тебе и прошу Якова Егоровича исполнить мою просьбу. Дом и все, что есть в нем отдаю в твое распоряжение и вместо меня пусть слушаются тебя.

Обо мне Христа ради не тревожьтесь, также и насчет себя во всем возложитесь на Господа. Что нам нужнее всего для спасения вечного и что всего полезнее, то Господь нам и посылает. Поэтому будем благодарны Богу за все. А меня самое главное не оставляйте в молитвах своих, и милость Всевышнего да будет на всех.

Благословение Господне монахине Евфимии, монахине Параскеве, Мане и всей во Христе братии нашей. Спасайтесь.

Грешный иеромонах Никита (Сапожников).

Эти письма не дошли до адресата - они были приобщены к материалам уголовного дела и уже более девяноста лет хранятся в архиве Управления ФСБ по Самарской области, как хранятся там и протоколы допросов, свидетельские показания, анкеты и все то, что позволяет нам сегодня с точностью восстановить картину событий.

Вскоре отца Никиту перевели из одиночной камеры в общую. Теперь его содержали в маленькой и душной камере со шпаной, которая безчинствовала, безпрестанно ругаясь матом. Из этой камеры батюшка вновь пишет письмо, из которого видна его трогательная забота об оставленных духовных чадах:

Милость и благословение Божие да будет на Вас, Лиза, мать Евфимия и Маня!

Извещаю вас, что по милости Божьей я жив и здоров, чего и вам желаю от Господа. Обо мне нисколько не безпокойтесь. Жизнь моя только тем изменилась, что я избавился от домашней суеты и лишился церковной молитвы, а в остальном я не чувствую никакого лишения и благодарю Бога, что так устроил меня Своими судьбами на безмолвие. Сижу один с Господом, и заключение для меня не лишение, а желанный затвор, и если бы не разнузданность и хулиганничанье моих соседей, которые не умеют слова сказать без матерней брани, то мне и желать бы больше нечего. Лично они меня ничем не тревожат, а только смущают мой дух богохульствами и бранью между собою. Сильно я об том скорбел, но и в этом после скорби меня успокаивает Господь: слыша, я как не слышу их, во всем возложился на Господа и Пречистую Богородицу и благодушествую.

Как вы живете и как чувствуете себя? Не говорите ли: как будем жить без батюшки? Что будем делать? Не малодушничаете ли? Трудно вам обойтись без этих помыслов, но бойтесь их и не допускайте до себя, потому что они не от Господа, а от лукавого, и если ими он опутает ваши умы и сердца, то заведет в такую пропасть маловерия и уныния, что вы из нее не выберетесь и навлечете на себя гнев Божий и всякие искушения. Не батюшкой вы живете, потому что и он - сущая нищета и ничтожество, а Господом, о Нем бо живем и движемся, и есмы. Им же и в жизнь вечную спасаемся. Потому и вся забота ваша пусть будет о том, как бы, на время лишившись батюшки, не лишиться милости Божьей по своему маловерию, как бы не согрешить чем ко Господу и не опечалить Его, как бы чем не повредить душе своей, которой весь мир не стоит, которую Сам Господь так возлюбил, что Свою душу за нее положил и кровь Свою пречистую на Кресте излил, потому что и волос на голове нашей не упадет без воли Отца нашего Небесного. Все в руке Божией, Всемогущей и Всемилостивой. А особенно не печальтесь о куске хлеба, потому что всегда верен Себе и неложен Сказавший: «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сие все приложится вам». Поэтому вся сомнение отложивши, «возверзите на Господа печаль вашу, и Той вас пропитает» по неизреченной милости Своей. Аминь.

…Благословение Господне Нюре X. и всем братьям и сестрам нашим о Господе. Всех прошу молиться обо мне, грешнике, как о всех молюсь.

Иеромонах Никита. 1927 г.

Допрашивали всех, кто мало-мальски был причастен к делу. Но в протоколах допросов не содержится ничего, что можно было бы рассматривать как преступление. Не исключение и допросы недоброжелателей, которые, стремясь очернить батюшку Никиту, невольно проливают истинный свет на его личность, обстоятельства его жизни и деятельности. Именно благодаря их злобе мы сейчас можем с точностью восстановить не только хронологию событий, но и то, в каком свете эти события видели современники.

Монахиня Рафаила пыталась добиться встречи с иеромонахом Никитой, для чего 7 июля ездила в ОГПУ и подала заявление, назвав себя батюшкиной «сестрой». Но следователь знал, что она вовсе не сестра заключенного Сапожникова Н.П., а, возможно, «его сожительница». Знал также и о том, что батюшка Никита отдал «дом и все что в нем» в ее распоряжение и назначил старшей. Над головой самой матушки Рафаилы стали в это время сгущаться тучи, поэтому ей было отказано.

Ее, кстати, тоже допрашивали в качестве свидетеля. На допросе она скрыла от следствия свою точную дату и место рождения, время и обстоятельства своего знакомства с батюшкой, скрыла и то, что она знает отца девочки, а вот о матери сказала.

Вообще складывается ощущение, что ее допрашивали не в ОГПУ по делу о преступлении гражданина Сапожникова Н.П., а в церковном суде по делу о безнравственном поведении иеромонаха Никиты. Спрашивается: какое дело ОГПУ до того, является ли иеромонах Никита отцом ребенка или нет? Так нет же, дело очень даже есть, да еще какое: нужно ведь не просто осудить попа Никиту, нужно еще опорочить его в глазах людей, очернить его имя и через это подорвать авторитет Церкви.

Да только ничего не вышло.

Тем временем в Самаровку все шли и шли люди для того, чтобы посмотреть на обновившуюся икону. Землянка Осиповых превратилась в дом молитвы, что категорически не нравилось властям. Вот и намекнули им, что икону нужно сдать, а то мало ли: прошло уже больше месяца со дня обновления, народ все идет и идет. Самому Павлу Анисимовичу тоже было не по душе безконечное паломничество граждан в его землянку, вот и подался он опять в милицию вместе с иконой: примите, мол, у меня сил больше нет это терпеть; а если вы не примете, то я икону в печке сожгу. Так обновившаяся икона оказалась в милиции. Дальнейшая ее судьба неизвестна.

Ссылка

8-го августа следствие по делу завершили и передали в прокуратуру, а оттуда на закрытое заседание «тройки». 27 сентября, в праздник Воздвижения Креста Господня, постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ отец Никита был осужден по статье 58-10 УК и приговорен к трем годам высылки. Такой срок дали, очевидно, рассудив, что со временем можно будет и добавить… Так и вышло.

Поехал наш батюшка, как он сам говорил, «в далекие края» - в Сибирь. Там здоровье его резко пошатнулось, так что уже в мае следующего 1928 года он был переведен в местность, где имелся медпункт.

И все же это была не тюрьма, не лагерь, а только ссылка. Батюшка был относительно свободен, спокойно жил, трудился и молился. Написал письмо в Самаровку, в котором известил о месте своего пребывания.

По поводу этого письма в Самаровке радости не было конца. Тут же решили послать гонца к батюшке и для этого собрали теплые вещи, продукты. Отправили также богослужебную утварь, священническое облачение. Все это вызвалась доставить монахиня Рафаила.

Дело было зимой. Несколько суток ехала поездом, потом пешком по тайге. Потом она вспоминала об этой своей поездке:

- Голова кружилась от голода, но за неделю путешествия я не взяла из мешка ничего. Но самое страшное - волки. Идешь тайгой: ночь, темно, узенькая тропка, а они сидят по обеим сторонам так близко, что можно протянуть руку и дотронуться до любого из них. По телу бегут мурашки, и я боюсь упасть, тогда уже всё… Заставляю себя идти и понимаю, что помочь может лишь Бог и Пречистая Матерь, и непрестанно читаю «Богородицу»…

Рафаила несколько раз посещает батюшку в ссылке (предположительно, три раза), доставляя ему теплые вещи, богослужебную утварь, иконы. А вот продукты батюшка не велел возить. Дело в том, что в ссылке он так наладил свои отношения с местным населением, что сам стал посылать гостинцы «своим девчатам», а вместе с ними и письма с наставлениями и утешениями.

Вскоре батюшка стал пользоваться огромным авторитетом среди местного населения и таких же ссыльных, как и он сам. Стены дома, в котором проживал отец Никита, были буквально увешаны иконами, сооружен маленький иконостас, поставлен аналой - получилась домовая церковь, в которой стали совершаться богослужения, что было категорически запрещено. Но на свой страх и риск батюшка служил, исповедовал и причащал людей, произносил такие проповеди, от которых народ плакал. Посещал батюшка людей и в домах - беседовал с ними, призывал к вере в Бога, приглашал на богослужения.

Все это имело такой оглушительный успех, что сельчане решили построить собственный храм. И это в 1930-то году! Тут только местная власть очнулась - дело зашло слишком далеко, ведь спросят с них: куда, дескать, смотрели.

22 декабря 1930 года, за пять месяцев до окончания ссылки, отца Никиту вновь арестовали.

Следствие было проведено на скорую руку, с нарушениями. Но на это тогда мало кто обращал внимание.

«…Проживая в М-Карагаевке [деревня Малокарагаевка находится ныне в Северном районе Новосибирской области; в 1926 году пос. Мало-Карагаевский состоял из 74 дворов - ред.] Сапожников повел среди населения антисоветскую агитацию и объединил вокруг себя зажиточных граждан, с которыми жил в самых тесных отношениях.

Устраивал публичные богослужения на своей квартире без ведома властей и произносил поучительные речи, насыщенные антисоветскими выпадами. Создал себе громадный авторитет у всего населения и в результате получал безплатные материальные подарки, брал заказы на поминание живых и мертвых за условленную плату как преподобный старец. Сапожников превратился в самостоятельного бродячего попа. Он имел все принадлежности для совершения богослужения, что он и делал, скрываясь от властей.

Сапожников сам является попом с высшим образованием и имеет большой круг связей с высшими чинами правцеркви <Православной Церкви>. При обыске у Сапожникова два порошка (небольшие) золотой и серебряной краски, по всему видимому, для случая обновления икон или пуска письма от Бога писаного золотыми буквами, что тоже практикуется попами. В заключение следует отметить, что Сапожников весьма хитрая личность и за трехлетнее свое пребывание в ссылке доказал, что он личность определенно ядовито враждебная по отношению к соввласти и что ссылка на него никакого исправительного влияния не оказала…»

За всё это батюшку приговорили к 10 годам лагерей.

В Самаровке в это время тоже произошли большие изменения. Началась коллективизация, которая окончательно разорила крестьян. Всех мало-мальски зажиточных отправляли в Сибирь, а имущество конфисковывали. Церковных лишили права голоса (таких называли «лишенцами»), их выселяли, а некоторых арестовывали и сажали. Так посадили Шатохину Анастасию Захаровну. Арестовали и Будцеву Надежду Варфоломеевну, но потом отпустили. Умерла монахиня Параскева - мама монахини Рафаилы. Спасаясь от ареста, уехала в Чернигов дивеевская монахиня Гавриила. Был закрыт храм в честь Архангела Михаила в Самаровке, закрыт и Чагринский монастырь. Чагринские монахини разошлись кто куда. Некоторые поселились в Самаровской общине.

Закрытие храмов в конце 1920-х - начале 30-х годов приобрело массовый характер. 22 ноября 1929 года закрыли один из двух храмов села Андросовка (из колоколов этого храма отлили памятник Чапаеву). В начале 30-х закрылись храмы в Волчанке и в Столыпинке, в Колывани и в Каменном Броде, в Воздвиженке и в Колокольцовке, в Криволучье-Ивановке, в Дергачах и в Вязовом Гае… Священнослужителей арестовывали и сажали, а кого сразу не посадили, того посадили потом, как бродяг. Гонения на Церковь набирали силу.

С 29 июля 1930 года (по другим сведениям с 1928 года) Самаровская волость официально перестала существовать, а вместо нее возник Колдыбанский сельсовет. Вообще название села «Колдыбань» в официальных документах стало постепенно вытеснять название «Самаровка» примерно с 1927-28 годов. Сначала в документах село просто называлось «Самаровка», затем все чаще «Самаровка (Колдыбань)», потом названия поменялись местами: «Колдыбань (Самаровка)», и, наконец, просто - «Колдыбань». А что? Звучит неплохо, как-то по-большевистски хлестко, кратко, емко; вполне в духе времени, одним словом. В 1935 году был образован Колокольцовский район, состоящий из 12 сельсоветов, а через три года районный центр перенесли в Колдыбань, и сам район переименовали в Колдыбанский. С этого времени название «Самаровка» стало постепенно забываться.

Правда, на этом история с названиями не закончилась - Колдыбанскому району еще предстояло стать «Красноармейским». Случилось это 10 августа 1965 года. Решение было принято на сельском сходе граждан, заседание которого, кстати, проходило в здании храма Архангела Михаила, еще до войны переоборудованном под районный Дом культуры.

И Господу Богу я славу пою!..

Отец Никита присылал из лагеря своим послушницам в Самаровку письма с утешениями и наставлениями. От этих писем почти ничего не сохранилось, и только чудом дошло до нас несколько стихотворений, написанных в лагерях:

Пасха в Сибири

Пятую Пасху встречаю в неволе,
Пятую Пасху вдали от друзей!
Кажется - сердце уж треснет надвое
От долгих, томительных дней и ночей.

Нет! Это слабость! Души искушенье;
Прочь! Я совсем не хочу унывать.
Разве нет у меня утешенья?
Буду на Крест, на Голгофу взирать!

Близится праздник - день Воскресенья.
Торжественно грянет ХРИСТОС ВОСКРЕС!
Буду я петь песнопенья!
Пусть слышит тайга! Пусть вторит мне лес!

Потухшие свечи

Осень уж приближается,
А горе мое все сгущается:
Нет керосина, нет и свечей,
Сижу я во мраке сибирских ночей.
Книги закрыты, перо отдыхает,
Путник далекий в тоске изнывает…
Гаснет последний единственный свет,
Свет одинокой зеленой лампады -
Моей дорогой и любимой отрады;
Видно, придется по древнему чину
Жечь по старинке для света лучины…
Вот я и вспомнил о лоске столицы,
Также о вас, дорогие сестрицы,
Живущих при свете электролучей,
Не знающих горя потухших свечей…

Землянка

Вот снова у меня новоселье -
Снова заброшен в глухую тайгу…
Хатой мне служит теперь подземелье,
Что ж? С Богом и здесь я радость найду.

В жизни людской ведь нет постоянства,
Все в ней пар, мгновенье и дым.
Вот почему не боюсь я пространства,
Вот почему не страшен мне тым!(?)

Помню я ясли Христова Рожденья,
Помню вертеп - сей Священный приют -
Ведь для Христа не нашлось помещенья.
Я же имею тепло и уют…

Вот почему я землянкой доволен.
Вот почему я духом горю!
Внутренне я абсолютно спокоен
И Господу Богу я славу пою!..

Продолжение следует.

---