В Бога верили крепко

Это письмо прислала в редакцию наша давняя читательница из города Бузулук Оренбургской области Александра Александровна Рябова. Человек она интересный, глубокий, духовное чадо схиигумена Саввы. Но рассказ ее — не о том, что довелось повидать и пережить ей самой в долгой и многотрудной жизни, а о добрых, истинно верующих христианах, какими были ее родители...

Отец мой, Александр Михайлович Мрякин, родился в 1886 году, а мама, Евдокия Николаевна, была на год младше. Нас — трех дочерей и сына — воспитывали они в страхе Божием. Часто посещали храм, молились и дома, читали сами и нам привили любовь к чтению Божественных книг. Это все было дома, но в школе было иначе. Крестики нам не разрешали носить, запрещали ходить в церковь. Папу то и дело вызывали в школу, ругали за "неправильное" воспитание детей. Но мы все хорошо учились и поступали так, как родители наставляли.
До 1925 года наша семья жила в селе Казанка Тоцкого района Оренбургской области. В Бога верили крепко. Моя бабушка в 1911 году ездила в Иерусалим. Много святынь и чудесных рассказов привезла оттуда. Но что особенно мне запомнилось — это ее встреча с одним прозорливым старцем. Он строго обличил бабушку за то, что она относилась неласково к моей маме. Святой старец сказал:
— Параскева, зачем ты обижаешь свою сноху Евдокию? Она смиренная труженица. И вот если ты не попросишь у нее прощения, то напрасен твой труд и твое паломничество в святые места.
Бабушка заплакала и попросила у него прощения. Так ее поразило, что он назвал по имени и ее саму, и ее сноху. Вернувшись домой, бабушка сразу обратилась к моей маме, со слезами просила у нее прощения:
— Прости меня, Дуня, за то, что я обижала тебя! Ведь про тебя и старцы в Иерусалиме знают...
После этого она очень полюбила мою маму и жили они мирно и хорошо.
У папы заболели ноги, не мог он ходить. Вот утром рано мама и бабушка ушли в церковь, а к папе пришла блаженная (имя ее я не знаю, а называли все ее по отчеству — Никоновна). Заходит зимой, почти босая, и говорит:
— Санюрка, поднимайся. Господь тебя исцелит!
Погладила ему ноги и велела встать и поцеловать икону Спасителя (этот образ и сейчас у меня). И отец встал, ноги у него больше никогда не болели. Но Никоновна велела ему чаще молиться и никогда не пить вина. И он строго соблюдал этот завет до конца своей жизни.
Многое пережили мои родители: была революция, грабили и отнимали хлеб. Голод в 1921 году... Но потом они стали жить получше. В 1925 году переехали в Бузулук. А велел им покинуть село мамин брат. Он сказал, что вот-вот начнется раскулачивание, и надо уезжать подальше от беды. В декабре семья наша была уже в Бузулуке. Купили дом, и папа стал работать сапожником.
Родители мои были добрые, всех привечали, кормили. В доме нашем бывали и священники, и монашки. И на новом месте мы часто ходили в храм. Папа хорошо читал и пел. Когда он читал Шестопсалмие, то плакал, и я со временем поняла, что это великое чтение. Папа пояснял: надо слушать чтение псалмов со всем вниманием, как будто ты на Страшном Суде стоишь.
У нас на квартире стояла матушка иерея Феодора Михайловича Спасского. Этот батюшка раньше служил в нашем селе. Его посадили. В 1932 году к нам приехал родной брат отца Феодора священник Алексий. Братья-священники оба впоследствии приняли мученическую кончину в заключении. Пока же отец Алексий остался жить у нас. Он только что перед этим вернулся из заключения, приехал в свою семью, а матушка и оба сына его предложили ему отречься от сана "по газете" — дать объявление в газете, мол, я, такой-то священник, не желаю больше обманывать трудовой народ и отрекаюсь от сана и веры в Бога... Отец Алексий очень возмутился и покинул свою семью навсегда. Стал служить в нашей области, в селе Кирсановка. В голод 1933 года как он спасал нашу семью, привозя сухарики ржаного хлеба! Потом он служил в Бузулуке, во Всехсвятском храме. Жил у нас, и от нас его забрали в 1937 году.
Помню, ночью стучат. Мы все спали на полу, а батюшка отдельно, в спальне. Мама будит папу:
— Милиция пришла, наверное, за тобой!
А батюшка вышел из спальни и успокоил маму, сказав, что заберут только его.
"Я всю ночь не спал, — говорит, — ожидал их". Такой добрый батюшка... И забрали его. Больше ни писем, ни весточки от него мы не получили. В эту ночь арестовали всех священнослужителей и на церковь повесили замок.

Но не миновала горькая чаша и моего папу. Посадили его в 1938 году, забрали вместе с монашками. На допросах сильно мучили, вынуждали подписать протокол, в котором записали якобы с его слов "признание" в том, что он будто бы разлагал колхоз, ломал железную дорогу — приписали ему и всякие другие нелепости. И вот когда он, измученный, еле живой, возвратился в камеру, к нему подошел какой-то человек, умный и ученый, и посоветовал при первом же допросе подписать признание — за это дадут десять лет, а тех, кто не соглашался, здесь добивали до конца, выжившим давали еще большие сроки. Папа так и сделал, и его тут же отправили на север, в Котласский лагерь, на 10 лет. Стал он писать нам письма, мы присылали ему посылки.
В то утро, когда папу посадили, мама пошла к блаженной Машеньке — к ней все обращались за советом и помощью, она была прозорливая. Вот мама плачет и рассказывает, что папу арестовали. Теперь он не вернется...
А Машенька строго сказала:
— Не плачьте, а молитесь! Читайте каждый день акафист иконе Божией Матери "Всех скорбящих Радость", и он вернется живой через два с половиной года.
Она еще сказала, что у него много добрых дел и что Господь ему готовит золотой венец за его великие страдания.
У папы было больное сердце. Дома с ним часто случались сердечные приступы. Нас мама ночью, бывало, будит: "Вставайте, детки, отец заболел!" Он лежит на койке, как мертвый. Мы скорее молиться, со слезами просили в своих молитвах, чтобы папа остался жив. И там, в заключении, у папы тоже были приступы, но не было рядом никого из родных, кто бы позаботился о нем. Много скорбей он там перенес.
И вот папа прислал письмо с одним заключенным, который освободился из лагеря. Написал все, о чем его допрашивали и как все было на самом деле, и велел срочно ехать в Оренбург к прокурору. Мама так и сделала. И прокурор даже похвалил папу за то, что он помог им быстрее разобраться с его делом.
Через два месяца, отсидев два с половиной года, папа вернулся. Было ему 53 года, а он выглядел как дряхлый, худой и измученный старик. Мы, дети, не могли его узнать, даже пугались и не верили, что это действительно он. После возвращения папа жил еще два года. И хотя сильно болел все это время, он благодарил Бога за то, что умрет дома.
Перед смертью папа причастился, собрал всех близких и соседей, у всех попросил прощения и с молитвой на устах скончался. Умер он 7 сентября 1942 года. Проводить его пришли очень многие. Всех мы как могли угощали и кормили. Псалтирь читали без конца, всю дорогу на кладбище пели молитвы.
После папиной смерти мама много молилась, читала о нем Псалтирь. Он много раз ей являлся во сне и рассказывал, как проходил мытарства. Все грехи там известны, и если бы не добрые дела да молитвы, не спасся бы никто. И, наконец, в сороковой день папа приснился маме ликующий, радостный и говорит:
— Слава Богу, я благополучно прошел все мытарства!
Я до сих пор ругаю себя за то, что не записала тогда все то, что он сообщал маме во сне.
Моя мама была смиренная, кроткая, милостивая к людям, очень добрая и верующая. Пела в церкви на клиросе, много молилась и читала духовные книги. О прочитанном рассказывала нам очень ярко, доходчиво. С малых лет она росла сиротой, много видела горя — мачеха была жестокая, издевалась над ней. И она, изведав лиха сполна, помогала всем гонимым. Особенно тяжело ей было, когда забрали папу. В великой нужде она воспитывала нас. Ходила по чужим людям стирать белье, чтобы нас содержать. И мы не бросили ученье.

Мама прожила еще 20 лет после папиной смерти. Она много болела и, часто причащаясь, отошла ко Господу в 1962 году.
Царство Небесное моим родителям и великая благодарность за их труды и доброе воспитание!
Немного напишу и про блаженную Машеньку. В последнее время она жила в городе Бузулуке у Григория Николаевича и Екатерины Ивановны Масловых. Сама Машенька была маленького роста, в церкви она любила стоять впереди, близко к иконам. Многие ходили к ней за советом и утешением. Обычно, как к ней придешь, она всех встречает и кланяется в ноги: "Прощай с Богом!" И после этого тебя охватывает несказанное смирение и любовь к ней. Тут она сама начинает рассказывать о ком-то, и ты понимаешь, что так она отвечает на все волнующие тебя вопросы... Успокоит тебя, утешит, потом заставит всех петь молитвы.
За Машенькой тоже следили, потом ее посадили. Но она знала, когда придут, и перед этим уходила на кладбище на всю ночь. Только и скажет: "Комсомольцы мимо проходили, а меня не заметили". И Господь укрывал ее.
Как-то Машенька пришла к нам, а у нас радость: из Москвы приехала моя сестра Мария с грудной доченькой. Залюбовалась ею Машенька и говорит: "Какие ангелы летают над ней!" Стала уходить и сказала моей сестре: "Не плачь по ней, она будет за тебя молиться". Через несколько дней, ничем не болея, без каких-либо видимых причин девочка умерла.
Машенька прожила 89 лет, умерла в 1952 году. Перед кончиной ее причащал протоиерей Вениамин, он и отпевал ее с великой торжественностью и, обращаясь к пришедшим проститься с Машенькой, сказал: "Великая это была старица. Блаженная. Для нас величие ее подвига осталось тайной. Машенька завещала нам ходить к ней на могилу и говорить свое горе — вам будет легче..."
Кто еще жив, кто ее помнит — и сейчас ходят. Блаженная Машенька покоится на кладбище близ храма Всех Святых. Царство ей Небесное и вечная память!

Александра Рябова

23.02.2001