Страсти-мордасти, или Скабрезный анекдот от Безрукова.

В Самарской филармонии прошел спектакль «Страсти по Емельяну», где в главной роли играл известный актер Сергей Безруков.

Несмотря на Великий пост, на спектакле был аншлаг. Как просто нас, зрителей, поймать хорошей рецензией на спектакль. Вот написали на сайте Сергея Безрукова и на афише, что антреприза режиссера Безрукова-старшего и актера Безрукова-младшего «Страсти по Емельяну» поставлена по ранним рассказам Антона Павловича Чехова. Что в спектакле поднимается вопрос прощения, а главный герой не кто-нибудь, а пусть низший, но духовный чин Православной Церкви — дьячок, по-современному псаломщик. И вот он мучается и находит в себе силы простить свою неверную жену. Говорится о всепрощающей любви… При этом в спектакле еще исполняются духовные песнопения. Ну как пропустить такое действие, наполненное большим и чистым искусством? Пусть даже и приехал к нам спектакль в Великий пост… Правда, два слова не давали мне покоя — это «хохмодрама» и «зонги»…
И не зря! Слово зонги как-то внутри меня само по себе переделывалось в зомби: вот зомби — и все тут. С первых же реплик актеров, неестественных и фальшивых, хотелось покинуть зрительный зал. Но фальшь в игре — это было только начало, так сказать, цветочки. После этого уже легко было буффонадно изобразить таинство венчания, затем просто ухихикиваться над написанием записочек о здравии и о упокоении… Так «смешно» же, так «забавно» путать имена мертвых и живых, и cмеяться, смеяться долго, чтобы публика тоже поддержала. А публика сначала недоумевала, потом поняла, что думать и недоумевать на этом спектакле не надо, а следует просто ржать. Вот, оказывается, что такое хохмодрама, не зря же в рецензии предупреждали!
Актеры сыплют шутками из анекдотов типа — «сиди, я сам открою», или «не ого-го — а ключ от собора…» Такого переплета пошлости с религией я еще не видела! На сцене декорации с изображениями церкви, образов — и на их фоне происходит гнусность за гнусностью… Даже доходит до превращения одного из героев в «голубого», что вызывает восторг у публики и смех. Ну как так можно, только что шутить «ниже пояса» — и тут же начинать картинно молиться, креститься и еще петь скорбные песни о Руси? Кстати, эти песни в афише и названы «зонгами» по брехтовской теории театра, а на самом деле это были духовные песнопения. Тексты песен написаны членом Союза писателей России, известным автором духовных стихов и песен иеромонахом Романом (Матюшиным), который сейчас не поддерживает никакой связи с миром, молится Господу в монастырской обители и сделал исключение только для группы Сергея Безрукова, общался с ними записочками. Знал бы иеромонах Роман, среди какого срама будут звучать его песни, не общался бы с миром даже записочками…
А бедный Антон Павлович Чехов, ведь он так ненавидел пошлость, в каждом своем произведении боролся с нею. А вот, поди же, приписан к такой скабрезной постановке, хотя от Чехова в этом спектакле ничего не осталось. Антон Павлович очень бы удивился, если бы узнал, что вся эта сборная солянка — по его произведениям. Я не ханжа, но порой на сцене был просто шабаш…
В антракте я спустилась в гардероб и увидела, что массового ухода публики со спектакля нет, только три-четыре человека спешили уйти. Все они были едины во мнении, что игра актеров неестественна, что на тему религии нельзя говорить так вульгарно, как позволили себе режиссер и актеры. Один из зрителей сказал, что от этого «спектакля о вере и прощении» хочется убежать быстрее из театра на свежий воздух!

Кстати, о прощении жены-изменщицы действительно пойдет речь в самом конце действия, но до этого «дьячок»-Безруков измучает свою жену укорами в изменах, будет обзывать ее мерзавкой, стервой, чертихой, будет бить… Странная какая-то «всепрощающая любовь», которую нам обещали в анонсе и которой так хотелось поучиться!
Большинство зрителей, понятно, пришли не на спектакль, а на любимого актера Сергея Безрукова… Но то, что на этот раз делал на сцене Народный артист, даже игрой-то нельзя назвать, так — говорил свои реплики, а потом пел в микрофон под фонограмму песни, которые среди всего этого канкана были неуместны и выбивались из контекста. Может, такого эффекта, вроде как «жизнь многолика», и пытались достичь создатели постановки, ну и передавали бы себе через какие-то другие образы. Зачем обязательно брать церковного человека? Ну взяли бы какого-нибудь «чеховского интеллигента» или простого мужика Емелю. Нет — надо посмеяться над церковнослужителем, втоптать его в грязь и вынести на сцену кощунство… Мне было грустно смотреть, как насмехаются над крестным знамением, которое защищает и оберегает верующих Православных людей, и делают из этого балаган…
Зрителям все это очень нравилось, будто им вбили в голову, что пошлость — это норма жизни, и они уже не хотят с этим спорить, а все дружно в конце спектакля кричат «браво!» и «талант!». А некоторые чувствительные дамочки даже вытирали слезы от избытка чувств и неслись с букетами цветов на сцену…
На поклоне было видно, что все-таки Сергею Безрукову было несколько не по себе, он морщился от криков «браво!», было видно, совесть ему все-таки не давала покоя, потому что он понимал: цветы-то получать не за что… А вот взял бы да упал на колени и крикнул бы:
— Любезная публика, я тебя так надул, подсунул тебе тусклое стеклышко вместо брильянта, а ты мне еще «браво» кричишь! Прости меня!
И это была бы, наверно, его самая лучшая роль. Если, конечно, сыграл бы ее без фальши…

Ольга Круглова

Фото автора.

25.03.2010