‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Монтенегро (продолжение 2)

Записки паломника.

Памятник Владимиру Высоцкому в столице Черногории Подгорицы. На груди у поэта хорошо виден нательный крест!

Продолжение. Начало см.
Высоцкий в Черногории

Если уж взялся писать о Черногории, нельзя не сказать и о Высоцком.
Мне с юности памятны строки его песни об этой стране. Этой песней она и вошла навсегда в души многих моих сверстников. Ведь никто из нас, сказать по правде, даже не мечтал когда-нибудь попасть в Черногорию. И не многим, как мне, повезло.
…На съемках югославского фильма «Единственная дорога» (1974 г.) Высоцкий жил в намоленном месте черногорского побережья, на острове Святи-Стефан. Там-то его и пронзила Черногория. Роль была маленькая, даже без слов — хотя и героическая, с песней (фильм о войне, о том, как фашисты приковывали черногорцев к рулям грузовых машин, чтобы в них — своих! — не стреляли партизаны). И было ему время там оглядеться… Просто так никакую землю «второй родиной» не назовешь ведь!
Сейчас в столице уже независимой Черногории поставили замечательный памятник нашему барду. Причем на груди у бронзового Владимира Семеновича очень так органично виднеется… нательный крест (что вряд ли было в жизни). Но раз уж назвал он Черногорию своей второй родиной, эту маленькую Православную страну, то они и «крестили» его, пусть и бронзового, в соответствии со своей традицией. Какой же черногорец без креста на груди?!
Памятник, кстати, один из лучших Высоцкому. Ни в Самаре, ни на Ваганьковском кладбище столицы, нигде еще я лучше памятника ему не видел.
Любят его на этой земле! И есть за что — рассказать историю целого народа в нескольких четверостишьях! Это может сделать только очень большая любовь!
Песня про черногорцев не вошла в фильм (туда вошла другая песня, «Нас обрекли на медленную жизнь»). Но она не затерялась, не забылась, она живет. По крайней мере, в моем сердце. И когда смотрел я на высокие горы, на Которский залив, ничего красивее которого я даже во сне, наверное, не видел, все время звучал этот нервный ритм, эти упругие, хлесткие строки… И очень мне хотелось, чтобы и настоящие, сегодняшние черногорцы были похожи на героев этой песни! А они и правда похожи…
И если бы не Высоцкий с его песней, я бы вряд ли поехал в эту страну. Отправился бы по более проторенным паломническим маршрутам. Но так захотелось вдруг к черногорцам! Просто вспомнились звенящие, поющие строки… Юность вспомнилась.
Водой наполненные горсти
Ко рту спешили поднести — 
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок до тридцати.

А умирать почетно было — 
Средь пуль и матовых клинков,
И уносить с собой в могилу
Двух-трех врагов, двух-трех врагов.

А им прожить хотелось до ста — 
До жизни жадным, — век с лихвой
В краю, где гор и неба — вдосталь,
И моря — тоже — с головой.

И жены их водой помянут,
И прячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.

Беззвучно надевали траур,
И заливали очаги,
И молча лили слезы в траву,
Чтоб не услышали враги.

Чернели женщины от горя,
Как плодородная земля,
За ними вслед чернели горы,
Себя огнем испепеля.

И пять веков, как Божьи кары,
Как мести сына за отца,
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.

Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою — всегда в чести.
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.

Мне одного рожденья мало — 
Расти бы мне из двух корней!
Жаль, Черногория не стала
Второю родиной моей.

Любомир

Любомир из поселка Рафаиловичи близ Будвы.

В Черногории вы нигде не встретите женщин-официанток. Их там нет. Все официанты — мужчины (зато нам довелось встретить женщину-таксистку с чудным именем Рада). Для нас это непривычно, но мужчины здешние не хуже женщин справляются с этой нелегкой работенкой. Расторопно приносят меню, объясняются на разных языках, где русский — не исключение. Дают советы, шутят. Немного хитрят. Не отказываются от чаевых. Да и женщины вряд ли выдержали бы работать три месяца без выходных. Дети бы этого не поняли. А мужики выдерживают, ведь деваться-то некуда. Ибо работа их кормит всего три месяца в году. Таков уж здесь короткий туристический сезон. А потом начинается безработица. До следующего сезона. Но, думаю, наш друг Любомир успеет обезпечить семью за эти три коротких месяца. Ибо быстрее всех бегает от столика к столику. Больше всех блюд (до семи и восьми!) несет зараз в двух руках. Шире всех улыбается клиентам. И сам — невысокий, юркий — при этом видит и контролирует все, что только происходит вокруг. Выберет тебе самый лучший столик поближе к морю, посоветует самое вкусное блюдо, не забудет сказать «молим» («пожалуйста») — на ваше «спасибо». Любит ли он русских? Не думаю, что как-то особенно. Он просто любит людей. А значит, и русских тоже. Мы привыкли талант приписывать исключительно музыкантам с поэтами. Но вот глядишь на этого легкого, радостного официанта, и понимаешь — талант. Людям делается рядом с ним веселее. И пища даже вкуснее кажется.
Сначала мы просто перекинулись двумя-тремя словами. Потом он поздравил меня с днем рождения. Сказал, что совсем-совсем не пьет, но ради такого случая (45 лет!) выпьет со мной стакан пива. Потом мы стали здороваться. Потом он спросил, где мы были в обед, почему не пришли. Потом он стал ждать нас.
— Вы — наши! — говорил нам с улыбкой. Рассказывал местные новости. Узнавал о том, где мы побывали днем. А мы стали искать его глазами, как только входили в кафе. Я наотрез отказался питаться в другом месте, не у Любомира. Потом и Людмила с Анной поняли, что мы встретились с ним не случайно. «Мы в ответе за тех, кого приручили» — дочь как раз перед отъездом сюда впервые прочла эту чудную книгу. Потом… потом Любомир прослезился, когда узнал о нашем отъезде.
Всего семь дней — семь ужинов и два или три обеда. И этого нам хватило, чтобы стать друзьями. Кто он, откуда? Большая ли у него семья? Воевал ли с шиптарями за Косово? Как голосовал на недавнем референдуме о независимости Черногории? Мы этого никогда не узнаем. И вряд ли когда-то еще увидимся. Но не скоро забудем друг друга.
Как это произошло? Откуда берется человеческая симпатия? Почему люди испытывают друг к другу приязнь? Христос сделал нас родными. Прошел за нас путь любви, Крестный путь — так что нам остается лишь улыбнуться, лишь протянуть руку другому…
— Вы… очьень… хорошие льуди… — на «ресторанном» русском сказал нам Любомир на прощание. За деньги шепнул мне — «хвала» («спасибо»). Но это было уже другое. От этого не прослезишься. А он — я видел — сверкнул слезой.

Редактор газеты «Благовест» Антон Жоголев на черногорском побережье.

И когда я буду вспоминать Черногорию, листать альбомы с красивыми иллюстрациями, смотреть фотографии, я обязательно вспомню его, Любомира. Ибо есть у меня в Черногории друг. И буду за него хоть иногда молиться.
Может, и он помолится обо мне. Не сейчас — позже (сейчас у него самая горячая пора). Когда будет зимой «лежать на печи» в ожидании русских туристов. Скажет своей жене (с именем Радмила или еще каким-нибудь подчеркнуто-славянским):
— А знаешь… Хорошо бы приехали снова они… Этот, большой такой, с бородой. Жена еще у него певица. И дочка с русыми такими локонами и серыми глазками. Как они там сейчас, в этой большой России?
И теперь — сколько бы лет ни прошло, какие бы события ни накрыли мою страну и его Черногорию, как только услышу об этой дивной стране, сразу вспомню его — юркого невысокого мужчину с удивительно добрым, детским лицом.
Знаешь, друг Любомир, а я ведь так рад тому, что ты был единственным гостем на моем юбилее.

Таксист Петер

Таксистов не успели в Черногории научить политкорректности, и они все еще говорят, что думают. Я это понял, когда с семьей ехал в Котор, к мощам святого Мученика Трифона (или Трипуна, как тут его все называют). Сначала мы прямо в машине прочли вслух акафист этому святому. Петер нам не мешал, даже выключил музыку. Потом угостил нас леденцами (здесь таксисты всегда делают клиентам какой-нибудь пустяковый подарок — просто знак внимания). За леденцами-то и завязался наш разговор. И мы узнали о Черногории больше, чем от экскурсоводов (которые тоже очень хорошие).
— Вот были времена… до бомбежек! — начал вспоминать Петер. — К нам не только украинцы с русскими приезжали отдыхать, как сейчас, ну и иногда норвежцы со шведами. Бывали клиенты и побогаче (правда, англичане с немцами лишней копейки не дадут — пьют только кофе, чаевых — ни-ни). Туристический сезон длился тогда пять-шесть месяцев… Просто немцы и англичане любят приезжать в самом начале лета или в бархатный сезон… Сейчас их здесь нет. Не хотят они нам в глаза смотреть… После бомбежек-то. Совестно, или просто боятся.
— А Черногорию НАТО бомбило? — спрашиваю я.
— Тогда ведь мы были одной страной. Но нам повезло — всего несколько бомб упало на Герцег-Нови.

Которский залив. Трудно найти место красивее и величественнее этого!

Там какой-то военный объект, радары были. Но ни один человек не погиб. А что творилось в Сербии!.. Натовцы бомбили все подряд — заводы, дороги, дома, вокзалы… На тридцать лет назад отбросили эту страну… Бомбы начиняли какой-то радиационной смесью. Так что теперь в Сербии чаще стали умирать нестарые люди в сорок, в пятьдесят лет… В основном от рака.
Помолчали. После такого услышанного лучше всего взять паузу. Потом опять.
— У нас половина людей считает себя сербами, половина — черногорцами. Напополам. Язык ничем не отличается, — говорит словоохотливый Петер. — Но его искусственно отдаляют от сербского. Создают особый диалект. Я не хочу в НАТО! — вздыхает таксист и даже при этом поднимает обе руки, на мгновение оторвав их от руля. — Они такого наделали!.. Разве можно к ним идти?
Но его, скорее всего, не спросят. Не зря же наш посол в Черногории недавно хотя и посетовал на их стремление в альянс, все же и успокоил, мол, мы в любом случае останемся друзьями… То есть вопрос этот почти решен. Как и с Евросоюзом: у Черногории, формально еще не члена Евросоюза, уже нет своих денег — это зона евро.
В кабине машины, как и у многих здесь, видна фотография гробницы Святителя Василия Острожского.
— Это великий наш святой! — объясняет Петер. — Такой великий! Как он помогает!.. Даже местные мусульмане в его день не работают! А что говорить о Православных! Так мы все почитаем его…
— У меня сын и две дочери. Пока здоров, не болен, денег на жизнь хватает: в среднем 400 евро в месяц мы тут зарабатываем. Но стоит лишь заболеть… И с пенсией как-то стало непонятно. Пенсионный возраст все прибавляют. На государство уже не надеемся. Надеемся на Святителя Василия. И на море, на туристов. Помогай вам Бог!
— Я верующий человек. Даже змей стараюсь не давить на дороге (их тут много). Ползет — я или остановлю машину, или объеду ее. Если Бог ее создал, пусть живет…
— А кто ты — серб или черногорец? Кем себя ощущаешь, Петер?
Он помолчал, подумал:
— Все-таки черногорцем, — не очень уверенно ответил он.
Зовут его Петер Николич. Если встретится вам на дорогах Будвы мудрый, лет сорока, таксист с этим именем и с иконкой Василия Острожского на лобовом стекле — кланяйтесь ему от меня. В благодарность за экскурсию.

Город святого Трифона

На этой старинной иконе святой Трифон держит в руках символически изображенный город Котор.

В Котор мы поехали сами, без экскурсий. Мученик Трифон позвал в дорогу. В этом городе покоится святой, по молитве которого бес однажды явил свой омерзительный вид. Показался царю с царедворцами в виде черного пса (не от этого ли строжайший запрет на появление в храме собаки?)… Еще в житии святого меня всегда изумляет момент, когда его спросили власти предержащие, кто он и «какова его судьба». Вспомним, что понятие «рока» и «судьбы» в античном языческом мире не были пустым звуком…
— Судьбы нет у нас, Христиан, а есть Промысл Всемогущего Бога, — ответил он не только вопрошавшим его, но и всем нам (так часто сетующим на «судьбу» — а значит, на Промысл Божий, что уже является грехом большим по калибру).
Не мог я, побывав в Черногории, не приехать сюда. Хотя и хранятся его мощи в католическом кафедральном соборе святого Трифона. Но Православных к мощам тоже пускают. Просто пока здесь принимают делегацию из Италии, попросили нас подождать. Оглядываюсь по сторонам. За решеткой, в обособленном реликварии, хранится ковчег с мощами святого.
По одной версии, мощи Трифона везли из Константинополя в Рим, и шторм прибил кораблик к Котору. Так они оказались здесь. Но другая версия, не столь романтическая, тоже имеется. Житель Котора Андреа Сараценис просто выкупил мощи у византийцев и привез их в родной город. Словно в подтверждение этому — захоронение здесь же, в соборе, этого знатного которца Сарацениса, недалеко от мощей мученика Трифона.
Пока есть время, оглядываемся в соборе. Внимание привлекла католическая икона Распятия Христова.
— А почему здесь Божия Матерь изображена с терновым венцом на голове? — спрашивает у меня дочь. Можно бы ответить ей так: икона эта католическая, не наша, и потому не знаю. Но я по наитию ответил иначе.
— Когда умирает Сын на Кресте, Мать, видя Его страдания, испытывает боль не меньшую, чем Он. Отсюда и венец на Ее челе. Символ скорби…
Дочь поняла. Но тут же снова начала задавать вопросы. На этой же иконе Солнце и Луна слева и справа от Распятия имеют… лица! У Солнца улыбка добрая, а Луна какая-то грустная (в профиль) получилась… Тут я уже не знал, что ответить. И сразу подумал: что-то затянулось наше ожидание. Вдруг возникла тревога: а пустят ли нас к святому?.. Беру в руки акафист мученику Трифону и начинаю читать… Сразу что-то незримо меняется в атмосфере. Один — помоложе — служитель сразу подбежал к нам и вежливо сказал, чтобы мы набрались терпения еще всего на пару минут… А вскоре и делегация ушла вниз, к выходу. Нам наконец-то открыли. Мы на коленях прочли молитву святому Трифону. Как почитают его в России! С верой молятся о защите посевов от вредителей, и помощь приходит…
Нам дали неспешно ему помолиться, приложить иконочку к его мощам. Можно идти к выходу.
В 1979 году в Которе было сильное землетрясение. Храм наполовину разрушился. Но придел с мощами святого Трифона сохранился.

В небольшом Православном храме святого Апостола Луки нас как будто ждали. Немолодой священник пропел величание Апостолу и Евангелисту Луке и вынес нам для поклонения ковчежец с частицами мощей Луки и еще нескольких святых, из которых я запомнил только одно имя — мученика Евгения. Как я этому обрадовался! Ведь как раз ему и надо молиться мне об отце!

Продолжение следует…

Антон Жоголев

27.08.2010
1090
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
5
4 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru