Иконных дел мастер

В октябре в Санкт-Петербурге состоялась 6-я Всероссийская выставка «Русь Православная». Выставка — это всегда место встреч, часто интересных и неожиданных. Вот и в этот раз Господь даровал радость — радость встречи с интересным, творческим человеком, петербургским художником-ювелиром Юрием Анатольевичем Федоровым, возглавляющим предприятие, которое так и называется: «Художественные мастерские Федорова». Мастерские Федорова на сегодняшний день — лучший в России производитель мелкой иконной пластики.

— Юрий Анатольевич, для каждого христианина большое значение в жизни имеют такие предметы как мощевик, ладанка, охранное кольцо, нагрудные иконка, ковчежец и особенно крест-тельник, который человек получает от Матери-Церкви как драгоценный дар. Вы стараетесь следовать древним канонам и традициям в своем творчестве?
— Те изделия, которые мы изготавливаем — это индивидуальные святыни, и это главное. Я работаю в этой области уже 22 года. В основном повлияли на меня те вещи, которые я видел в музеях, на репродукциях альбомов. В начале это было просто любопытство — хотелось просто скопировать, сделать что-то похожее. Вначале не получалось, потом как-то потихонечку стало понятным, что без веры к этому не прийти, без каких-то знаний канонов и традиций тоже к этому не подступиться... Техника и технология — они тоже важны, однако они должны быть в подчинении. И вот сейчас, в наше время, в этом есть определенная проблема: раньше мало кто этим занимался, но занимались те, кому это действительно было важно нужно. Сейчас же, когда спрос стал велик на церковную утварь, изготовлением подобных изделий занимаются профессионалы — в ювелирной или еще какой-либо области. Они начинают делать индивидуальные святыни по каким-то своим законам... Происходит нарушение даже не самих канонов: вещь можно сделать формально правильно, но она получится холодной, мертвой, — видно, что в нее не вкладывалась душа. Для меня важно, чтобы вещи изготавливались с благоговением, и тогда я вижу, что люди, когда берут вещь в руки, это чувствуют. Для меня это самое важное.

— Ваше творчество с самого начала имело церковный характер или же вы сначала занимались какими-то светскими вещами?
— Да, оно изначально имело церковную направленность. Это было давно, и эти вещи не имели «экономической базы», они не были востребованы, и потому иногда приходилось заниматься изготовлением светской продукции. И тут я смог на практике убедился, что те наставления, которые написаны в иконописном подлиннике — это не формальность, — что иконник не может делать светские вещи. Это на самом деле несовместимо: не получится ни то, ни другое. Я все это прочувствовал на себе. И поэтому в основном я занимался церковными вещами. Здесь мне как-то везло, впрочем, это не то слово, наверное, был Промысел Божий... У меня были заказы. Долгое время — в 80-х годах — митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний заказывал и покупал все мои работы. Собственно, благодаря ему я и смог чего-то достичь — и технически, и духовно. Потому что в те годы это было очень сложно, не было духовной литературы. Приходилось изготавливать предметы культа, а за это можно было даже понести уголовную ответственность.
В свое время я для себя усвоил, что когда художника «привлекали» за изготовление предметов культа, собиралась комиссия, художественный совет, который мог признать, что это не предмет культа, а предмет искусства. Так я понял, что если вещь сделана на высоком художественном уровне, тогда ничего не грозит, поэтому старался делать хорошо.

— А каково ваше видение места мелкой иконной пластики в церковном искусстве?
— Я считаю мелкую иконную пластику одной из главнейших в ряду церковных искусств, потому что это те вещи, с которыми лично соприкасается каждый христианин. К примеру, крест мы получаем с момента крещения, и, по словам святителя Игнатия Брянчанинова, «Крест есть истинное и единственное училище, хранилище и престол истинного богословия. Вне Креста нет живого познания Христа». Здесь речь идет не только о нагрудном кресте, но и о Кресте вообще, ибо он является образом Креста Господня и с него начинается путь всякого христианина. Так что меня очень расстраивает, когда эти предметы становятся какими-то культовыми знаками, носят формальный характер или им придается какой-то магический (оккультный) оттенок. Это совершенно неправильное понимание: традиции оборвались, очень сложно их восстанавливать, и делать это необходимо — общими усилиями.
Церковное искусство — это искусство общенародное, соборное. Церковное понимание искусства было и есть одно — реализм, то есть понимание Истины. Но понимание Истины и соборное творчество невозможны до тех пор, пока все мы сами не станем живыми членами Мистического Тела Христова — Его Церкви.

— Здесь, на выставке, представлена Ваша книга — «Образ Креста»...
— В этой книге я попытался как-то систематизировать сведения о кресте, его происхождении, богословии, функциях и способах ношения, а также о его видах. Может быть, эта попытка преждевременна, так как этот вопрос вообще мало изучен. Однако я преследовал не научные цели, а скорее практические, потому что жить в вере, не зная традиций и канонов, — нельзя. Что касается символики креста и других личных святынь христианина, то она требует не интеллектуального понимания, а какого-то более глубокого, и я стремлюсь пробудить у читателя такое вот чувство неформального восприятия. А то у нас дошло до того, что часто спрашивают: «Эта иконка от чего? А этот крестик от чего?» Ну прямо как в аптеке.

— Как возникла идея создать нательную икону «Похвала Пресвятой Богородице»?
— Не знаю, можно ли назвать это идеей, как-то само это приходит. Сами писаные иконы воздействуют так, что хочется из какого-то храмового образа, большой почитаемой иконы, сделать что-то такое, что человек мог бы всегда иметь при себе. В общем-то все эти вещи — это стремление выразить определенные богословские мысли, идеи в доступных художественных формах. Потому что в художественных формах человек способен понять их лучше, точнее. Словами вообще трудно передать какие-то понятия духовного мира: можно говорить очень много и все равно это будет неточно — это удавалось только тем, кто достиг определенных вершин богопознания, к примеру, Святым Отцам.

— Сказано, что икона — это Евангелие для неграмотных...
— Да, это так, но не совсем точно. Это другое восприятие, это созерцание, оно и грамотному-то очень полезно, оно полезно как раз для интеллигенции, потому что научиться воспринимать предметы видимого мира созерцательно — это значит научиться более глубокому восприятию их духовной сути. Интеллект часто нас запутывает, это хорошая машина, но явно недостаточная в деле познания видимого и особенно духовного миров. На нем хорошо проверить, отточить что-либо, но абсолютно доверять ему нельзя.

— Это только одна из сил души...
— И потому икона нужна как грамотным, так и неграмотным.
— Многим нашим современникам, которые только стали приходить к вере, необходимо учиться именно созерцанию.
— Да, современный человек отвык созерцать, потому что мы уважаем больше интеллект и знания мы почему-то понимаем прежде всего как информацию, как какие-то интеллектуальные богатства, а по большому счету знания — это нечто совсем иное.

— Как вы относитесь к продукции «Софрино»?
— В такой продукции есть потребность, значит, она существует. Да, мне хотелось бы, чтобы это были рукотворные вещи и чтобы в них присутствовали и золото, и серебро — как натуральные металлы, как проекция горнего мира в мир дольний... Но я понимаю, что сегодня на это нет достаточных материальных возможностей. Быть может, и среди продукции «Софрино» имеются интересные, эксклюзивные вещи, сделанные на должном уровне, но я понимаю, что вы спрашиваете именно о массовой продукции, — она порождена нашим спросом.
Часто, пытаясь возродить традиции, мы берем из прошлого, как правило недалекого, то, что лежит на поверхности и более понятно и доступно мирскому уму. К примеру, если говорить о нагрудных крестах, мы в первую очередь возродили бездушный формализм массового производства тельников, существовавших в начале XX века, и, вдохновляемые не лучшими (с точки зрения Православия) работами ювелиров того же периода, позволили себе изготовлять кресты как светские ювелирные украшения. Если эти явления понимать как первый шаг неофита на крестном пути, то, возможно, это и не плохо, так как любое изображение креста дает духовную пищу уму и сердцу верующего. Но необходимы и следующие, осознанные шаги. Нужно изучить и понять святоотеческий духовный опыт и древние традиции церковного искусства. А для этого важно, чтобы церковные традиции стали нам внутренне присущи и обрели в нас жизнь и творческое развитие.

— Мне довелось прочесть статью иеромонаха Антония (Кащенко), валаамского инока, о современных российских монастырях, в которой он назвал продукцию «Софрино» «духовным ширпотребом», задев какую-то больную струнку в душе...
— Ну, это невольно. Когда вещи создаются, они требуют какой-то материальной, экономической базы, вступают в силу материальные законы, которые в миру очень серьезно работают, и человек не всегда может их преодолеть. Когда мы организовали фирму и начинали работать, мы для себя сразу исключили какие-то компромиссы, хотя, конечно, на начальном этапе нам хотелось, чтобы экономически это окупалось. Нам никто не давал средств, все делалось своими силами, а те вещи, которые нам хотелось делать, на начальном этапе люди не очень-то и покупали, — они получались очень дорогими. Ведь чтобы сделать хорошую вещь, требуется вложить много средств, времени, сил, и вещь получается дорогая, а наше общество не настолько богато, чтобы люди могли в больших количествах покупать такие вещи.

— Общеизвестен факт: иногда на иконе писались только лики и часть туловища (руки, ноги) — а все, что было под окладом, как бы не имело значения...
— Да, да... По поводу массовой продукции «Софрино»: это все производилось и до революции — это были так называемые иконы Жако — французы делали, и немцы делали: у нас были немецкие и французские фабрики, которые делали штампованные иконы, печатные, на жести. Это была проблема, которую необходимо было как-то решить, и вот специально, с благословения Священного Синода это и делалось. Почему? Потому что иконописцы, удовлетворявшие массовый спрос народа в рукописных иконах, делали это не всегда грамотно, нарушали каноны, и иконы были не очень высокого качества, и Синоду легче было контролировать работу немцев и французов на фабриках, утвердить там определенные нормы иконографии, производившихся на потоке. Так что опять-таки — это объективные материальные причины, нами же порождаемые.

Ксения Смирнова

29.12.2000