‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Монашеская тропа (окончание)

Через скорби и искушения монахиня Иоанна оказалась у великой святыни Уральского края…

Через скорби и искушения монахиня Иоанна оказалась у великой святыни Уральского края…

начало

Инзенские блаженные

— А вы знали каких-либо еще блаженных?
— Блаженная Катенька жила в селе Питина Инзенского района Ульяновской области, неподалеку от могилы старца Максима — самарцы многие тоже его почитают. Это был такой старец! В тридцатые годы он столько претерпел — его даже на раскаленную сковороду голыми ногами ставили! Был он монах не то ново-афонский, не то со Старого Афона. До сих пор в Питине хранятся как реликвии некоторые его вещи — скуфеечка, кажется, еще и епитрахиль… Многое там с его именем связано.
В этой деревне Катенька и жила. Я школу закончила в 1972 году, приехала к ней, прошу сказать, что мне в жизни делать. Она говорит: «Пой «Верую»!» Я пропела. «Пой «Отче наш»!» Пока у нее сидела, все только — «Пой, пой!» И так все пою, пою и вот уже мне пятьдесят лет, и ни одной службы не провела, чтобы не петь. Катенька напророчила… А когда мы к ней ехали, с мамой пошли на могилку старца Максима, помолились, приложились. Я маме говорю: «Сейчас Катенька все нам скажет, куда мне идти, что делать». Только заходим — она с порога: «Все я им скажу! Да ничего я вам не скажу!..»
Она не росла, маленькая была, как ребеночек. В коечке все время лежала. Ножки у нее не ходили. Говорила косноязычно, и мать у нее была как переводчица. Катенька не от всех брала приношение. В иного так и запулит его гостинцем…
В Лавре старец Наум мне сказал: «Поступай в московский институт имени Пирогова». Я не была его духовным чадом, просто одна монахиня там была из наших мест, и она нас всегда проводила без очереди. Вот и тут — что же не воспользоваться возможностью спросить у старца, как мне жизнь устроить. Спросила… И как мне теперь поступать в такой крутой столичный вуз? И сомневаюсь, и — все же это ведь старец сказал, священник. Задала я этот вопрос и Катеньке: ехать ли мне в Москву, поступать в институт? Она меня по голове как стукнула: «Сиди дома, около матери!» Дала понять — куда тебе, безтолковой, в такой институт! А мы с мамой совсем растерялись: два благословения совершенно противоположных. Ну, старец из Лавры — у него же авторитет выше. Я и поехала. Как поехала, так и приехала. Первый же экзамен сразу завалила. Там столько народищу, я 1715-й была! Приехали из-за границы, и немцы, и негры, кого только не было! Институт знаменитый. Вот и Катенька! — все она знала.
Тогда все к старцам ходили. Духовенство кто в ссылках, кто где. И со всеми вопросами люди шли к старцам. Моя крестная Клавдия, уже покойная, — они четыре сестры к одному старцу пришли. Он положил на стол четыре куска сахара — и один уронил. «Это, говорит, ваша младшенькая, Клавдюшка. Вы за ней смотрите, чтобы она у вас замуж не вышла, осталась бы девицей. Берегите, а то упадет…». Тогда ценили девство. Она-то и рада бы выйти замуж, а сестры ее уж так оберегали! Как парни придут, они ее в подпол засунут: «Клавдии нету, ушла…»
Крестная рассказывала, как было ей тринадцать лет, пошли они к отцу Максиму пешочком в Питину. А он жил на краю деревни — домик как сараюшка, ветхий, в стенах щели. Посидели, поговорили, а отец Максим и говорит: «Девчонки, пошли, я вам покажу, какой у меня сад красивый!» Через порог переступили — и правда оказались в саду. Да такой сад красивый! Деревья, цветы, и птицы поют, и речки текут, и озерца… Сорвал он три яблока, дал им. Погуляли по этому саду, и мысли не было, откуда взялся этот сад. Простились со старцем, пошли. Оглянулись — как стояла эта хибарка, так и стоит, и никакого деревца рядом.
Девица Серафима однажды попросила у матери благословения с двумя подружками пойти к старцу Максиму. Пришли втроем. Он подружек ее позвал к себе в домик, а Серафиму оставил у порога. Не впустил. Вернулись они домой, мать спрашивает: «Ну что тебе старец говорил?» — «Да так, ничего особенного…» Сама печальная. Неудобно ей, что старец не принял, не захотел с ней говорить. Проходит время. И опять она с подружками идет к старцу Максиму — и все повторилось, в этот раз пришла ни с чем. И опять постыдилась матери признаться, что старец ее не принимает. Другая и не пошла бы к нему больше, а она и в третий раз собралась с подружками и пошла. Приходят — старец вышел и сразу говорит: «Вы, девчонки, идите домой, а ты, Серафимушка, будешь моей келейницей». Так вот он ее испытал, и она всю жизнь, до смерти старца, ему служила.
Я ее еще застала живой. Была я маленькой, ездила с мамой туда справлять поминки по старцу Максиму. В День Ангела, на Максима Исповедника, всегда его поминали. Помню, с мамой на саночках везем туда крупу, еще что… Теперь духовные чада называются, а тогда они назывались артель отца Максима. Бабушки, девицы… Там на всех по очереди надевали шапочку или епитрахиль, или рукавичку отца Максима — я уж не помню. Покушаем, попоем. «Серафимушка, расскажи про старчика!» Она и начнет рассказывать.
Однажды он отошел к речке, а Серафима и думает: «Ну что же это у нас за хибара — одни дыры! Пока нет отца Максима, дай-ка заткну эти щели хоть коноплей!» Скорее заткнула все щели. А он идет от речки и причитает: «Ой, какая беда! Теперь ко мне ни солнышко не заглянет, ни ветерок, ни птичку не услышу…» Напугалась — давай скорее выдергивать из всех щелей!
А как-то он лежал, болел. Зима, а он говорит: «Серафимушка, ступай, принеси ягодок!» Какие ягоды зимой?! А он свое: «Ступай, ступай, вот туда-то пройдешь и соберешь ягод…» Взяла она кружку и пошла. И правда — немного прошла и видит прямо на снегу спелые ягоды. Набрала полную кружку и принесла старцу.
Вот и к Катеньке отовсюду со всяким горем ехали. Интересно, что блаженные невнятно говорили. Что Катенька, что Любушка Сусанинская — у нее тоже переводчица была. Как начнет переводить, кричит на всю избу. Умрешь над ней: все твои секреты на весь дом… Я два раза была у Любушки.
Божии люди… Когда отец Максим умирал, к нему ходил из маминой деревни мальчик Георгий. Старцу говорят: «На кого же ты нас оставляешь?» — «А вот вам — Георгий Моисеевич». А Егорушке было одиннадцать лет всего. Где-то он работал, и ему правую руку отхватило. Когда подрос, стал старчествовать. Ходил он с бородкой, на прямой ряд волосики носил. Дом отдал сестре и ходил странничал. Останавливался на ночлег в домах, где были девицы — тут, конечно, сплетни ползли. Но он был девственник, чистый. Я очень болела, он меня исцелил. Господь дал ему такой дар, он левой рукой писал поминания. И до сих пор в Оськине у отца Николая мешками лежат эти поминания. Дядя Егор одной левой рукой еще и обертывал клееночкой, оклеивал поминания. Маму он очень уважал, и как какие скорби у нее, Георгий Моисеевич тут как тут. Скорбей хватало: нас у мамы было четверо. А он всегда утешал: «Лизонька, детки нежданные, но желанные».
В Инзе еще был Коля Храпский. Был он, кажется, из раскулаченных. Ходил возле церкви. Коля даже физически был болящий, глаза всегда закрыты, текло у него… А Георгий Моисеевич его посадит рядом с собой, из одной тарелки с ним ест. У меня старшая сестренка в пять лет заболела менингитом. За несколько дней до этого Коля пришел к нам, принес желтые цветы засохшие и одну варежку фиолетовую. Пришел и плачет, маме говорит: «Вот смотри, как Боженька страдал, на кресте терпел!» А потом: «Ой, голова болит, лечь хочу!» Мама его на свою постель уложила, а папа рассердился: «Ну, всех дураков привечаешь, на нашу постель кладешь!» А Коля лежит и все плачет о том, как Господь страдал. Прошло несколько дней, и сестра моя заболела менингитом. Увезли ее в Ульяновск, в областную больницу. Пункцию взяли. А у нее глаза в разные стороны разошлись. Мама как глянула, в обморок упала… Мама так молилась, и святых старцев всех призывала, и дядю Егора. И что вы думаете — одна из всей палаты сестренка вышла здоровая. Все остались косые, хромые, менингит искалечил. Она выросла, закончила железнодорожный техникум в Самаре. Сейчас преподает в лицее.
Коля Храпский, бывало, ходит по ночам и стучит к девицам, двери откроет и кричит: «Кельша (это он так Ксению называл), вставай сейчас же! А то: я молюсь, молюсь, — а сама спит как ковова!» Всю ночь так и ходит.
Мама всех привечала — и блаженных, и просто странников. Один раз пришли два странника. Один назвался Пантелеимоном, другой Генка, ученик у него. Она их усадила, угощает, чай налила. Пантелей поднимается: «Больно горячий чай, пойду, водички холодной добавлю!» Пойдет в сенцы, да в чай винца и подольет. И ученик туда же. Мама не поймет: что это они оба такие красные. Потом она и говорила: «Есть странники, а есть срамники». Выгнала метлой, чтоб и духу их не было.
Дядя Егор меня хотел окрестить, когда я родилась, но приболел. И поручил другому — там один блаженный у нас был, Алексей. Они как дурачки были: три брата и сестра. Один, Михаил, все время на конюшне ночевал. А Леню приютили в церкви. Зимой он в одних ботинках ходил, без носков. Все в церкви знали, что он непростой. Что скажет, то и сбудется. Леня за сколько лет вперед мне говорил: «Я вчера был в Куйбышеве у Владыки Иоанна! Пил с ним чай — такой вкусный!» Я еще не была чадом Владыки, а потом сколько лет прошло — так и случилось: я с Владыкой все время, как приеду, пила чай. Сестра моя младшая в Сергиевом Посаде в Духовной Академии работает, она еще жила в Инзе. Идет с дочкой, а Леня ее догоняет: «Скоро будешь жить в Загорске!» — «Лень, ты что — как это я буду жить в Загорске!» — «Да, да! И Катенька с тобой там будет жить». Прошло шесть лет, и переехали в Загорск. И работают обе в Академии.
А брат Петр? Он был такой же, как все уличные парни. Пришел к нам Леня. Мама его просит: «Леня, Петя сейчас на улице, а ты благослови хоть его коечку». — «Не пойду! Там у него бес стоит!» — «Ну так помолись, отгони беса». — «Нет, нет, он сам хорошо умеет молиться, пускай молится!» Мама давай плакать: «Леня, помолись!» Ладно, пошел он, помолился. Выходит и говорит: «Пусть Петр едет к Владыке Иоанну, он его рукоположит, и будет он служить».
— Где ваш брат служит?
— Служил в Малой Малышевке, потом в Борском районе, где протоиерей Стефан Акашев подвизался. Матушка моего брата бросила. Такое вот страдание ему выпало. Владыка Иоанн всегда его поддерживал и понимал. А потом, чтобы не смущать нового Владыку своей семейной ситуацией, брат перевелся в Оренбургскую епархию. Там сейчас и служит. Леня Церковное служение ему задолго напророчил.
А я собиралась идти в монастырь, специально прошу Леню: «Помолись обо мне, а то я замуж выйду!» Он палкой грозит: «Я тебе выйду! Вот палкой как дам! Иди вон в пустыню!» Молился, чтобы меня уберечь… Я на обед приду, времени в обрез, и он тут как тут. У меня было благословение от отца Наума не есть допоздна. А его надо чем-то покормить. Скорей молоко вскипячу да тюрю ему накрошу. С плиты сниму кипящее молоко — и он ест. Как он мог такой кипяток есть? Думаю: сожжет все внутри! А он улыбается и знай кидает ложкой…
Мама моя была псаломщицей. А в той деревне, где он скончался, должна была другая псаломщица петь на отпевании. Мама так скорбела: как же так, сколько он к нам ходил — и она ему последний долг не отдаст! И что случилось — псаломщица та, Мария, заболела. И отец Николай Шитов пришел к нам и зовет маму: «Тетя Лиза, поехали, надо Леню отпеть». Это просто чудо — видно, Леня помолился, чтобы мама смогла с ним проститься. Мама приехала, молилась о нем и так плакала…

Защитить Табынскую святыню

— Матушка Иоанна, а как сейчас обстоят дела на Святых ключах? Трудностей много?
— С местным главой администрации мы нашли общий язык, он к нам неплохо относится. Подписал разрешение на врезку газа. Но, к сожалению, это не тот уровень — нужно разрешение республиканских властей. А дело уже сделано, мы провели трубы, вложили в это немалые деньги. Но нет разрешения — и подключить газ мы не можем. Надо узаконивать все, что мы построили в скиту. Но добиться этого очень непросто…
Осенью на источник приезжали из уфимской телепрограммы «Времечко». Меня не было, я по делам уезжала, и они сестрам задали вопрос: «А как вы прореагируете, если у вас отберут источник?» Но это святыня общероссийского значения, как же можно ее отобрать у Церкви! Мы совершаем крещение на источнике. Построили там раздевалку. Мы в марте подали документ, чтобы за нами закрепили землю на этом источнике, но наше обращение проигнорировали, и уже в августе красноусольскому курорту было дано право пользоваться этой землей. Там на пустом заболоченном месте мы наметили поставить арку, как-то облагородить этот участок. Однако же у руководства курорта свои планы: построить возле нашего источника кемпинг!
Сможем ли мы защитить Табынскую святыню? С нами, монахами, не хотят считаться. В России принят закон о том, чтобы места наиболее почитаемых святынь закрепить на 49 лет за религиозными организациями. Ну пока не знаю, распространяется ли этот закон на Башкирию. Место святое, благодатное, но искушений!.. Да, наверное, так и должно быть. Скорбями Господь нас испытывает.

На снимке: паломники купаются в источнике на Святых ключах.

Ольга Ларькина
01.04.2005
1033
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
12
Пока ни одного комментария, будьте первым!

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru