‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Мгновения Евгения Каширина

Его фотообъектив останавливал мгновенья.


Рязань историческая, точнее, ее фотолетопись, неразрывно связана для многих горожан с именем фотохудожника Евгения Каширина. И неважно, знакомы люди с мастером или знают его лишь по замечательным фотоиллюстрациям и интереснейшим историческим телепередачам.
В его власти — остановить мгновенье. Из небытия вернуть к жизни старинные, давно забытые снимки. Светописец (его произведения, кажется, искусно сотканы из игры света и тени), краевед, тонкий рассказчик (в радуге его талантов этот дар далеко не последний).
Уже минули сорок дней, как Женя Каширин ушел в мир иной. Накануне я пришла на рязанское Скорбященское кладбище и долго всматривалась в грустные глаза на сделанном неизвестным фотографом снимке. А возвращалась с кладбища, и все казалось, что вот-вот увижу его, идущего по улице с фотоаппаратом, замкнутого в своем мире. И открывающего этот мир нам.
Я познакомилась с Женей ровно двадцать лет назад. И все эти годы какое-то внутреннее чутье подсказывало мне, что видел и знал он гораздо больше, чем видели и знали многие из нас. Он обладал редким в наше время качеством — быть вне политики, дрязг, разборок и быть — рядом. Рядом с каждым, независимо от возраста, взглядов и политических убеждений, когда речь заходила о помощи. Он был безсребренником. Он раздавал свои фотографии, щедро делился «мгновениями ушедшего времени», и они, по слову Евангелия, в его архивах возрастали седмерицею.
…Евгений Николаевич. Женя. Женечка. Люди разных возрастов называли его по-разному. Но не было в этих обращениях ни тени панибратства. Такое обращение дорогого стоит. В Рязани для многих он был и остается своим. В чем-то простецом, в чем-то — пророком, судьба которых во все времена была одинаковой: их либо гнали, либо любили и считали своими, как блаженных Любушку Рязанскую или Василия Кадомского.
…Это лишь фрагменты из неопубликованных воспоминаний, что остались на моем «цифровике» от нашей последней встречи. Было начало необыкновенно теплой зимы. Суббота. Слякоть. Мы писали их на диктофон в тесной, четыре на полтора метра комнатушке в художественном училище, где нашел свой последний приют изгнанный из бывшего здания станции юных техников учитель. Комнатка была так мала, что мы смотрели друг другу прямо в глаза, а иногда мой взгляд невольно упирался в губернаторские окна напротив.

О семье Кашириных

Семья Кашириных — очень разветвленная, кого там только не было. Один из Кашириных был священником в церкви Троицкого монастыря. Алексей Каширин, прадед Евгения, ушел в Ольгов монастырь, принял постриг и там закончил свою жизнь. А дед Егор Алексеевич женился на Ольге Бурминой, родом из дворян. И все они — представители духовенства и дворян — впоследствии подверглись репрессиям и унижениям.

— Со стороны и папы, и мамы оба моих деда были священниками, — вспоминал Евгений Николаевич. — Мой прадед Иоанн Андреевич Солидов был настоятелем церкви Покрова Пресвятой Богородицы села Морозовы Борки Рязанской епархии. Мой дедушка, его зять, Евгений Иванович Пищулин, принял его приход.

Односельчане называли его светочем. Многие к нему обращались с разными просьбами, батюшка помогал составлять документы, писать письма, прошения.

Первый раз дедушку арестовали в конце 20-х годов, выдвигая смехотворные обвинения: «В такой-то избе отец Евгений говорил, что в советских машинах надо ездить с лаптями. Сломалась машина — надел лапти и пошел пешком». Делался вывод: дискредитация советской власти и индустриализации. В другой раз сказал, что польским крестьянам хлеб обходится дешевле, чем российским. Это — призыв к повстанчеству.
Срок дедушка отбывал на лесоповале в местечке Пинега Архангельской области. Вернувшись, рассказывал, как заключенные молились в лесу на пеньке, как голодали. Иностранные корабли подплывали ближе к берегу и бросали в воду буханки хлеба, которые заключенные доставали баграми.
В 1932 году дедушку освободили. До 1937 года он служил в Сапожковском районе, и все это время местные председатели всячески над ним издевались: нагло приходили домой, забирали еду, посуду, теплую одежду, неоднократно поджигали дом и в конце концов привезли отца Евгения в райцентр Сапожок, заставляя публично в клубе отречься от Бога. Было это уже в 1937 году.
Дед не согласился, прятался, но его вскоре изловили, арестовали и приговорили к десяти годам тюрьмы без права переписки. Бабушку выгнали из дома, вывезли два грузовика с книгами.
Бабушка узнала, что арестованных привезли в Рязань и содержали в тюремном замке. Приехала в город, отстояла огромную очередь, чтобы передать посылку с пышками. Но посылку вернули, сказав, что дедушку отослали по этапу.
Позже стало ясно, что если посылку возвращали, это означало расстрел.
Когда мы смотрели документы, все так и оказалось: отец Евгений просидел в тюрьме всего полтора месяца и «тройкой» НКВД был приговорен к высшей мере наказания. В следственном деле сохранилось фото деда: простое русское лицо, грустный взгляд.
А тогда бабушка надеялась, что он вернется, молилась за него. Моя мама — ей было одиннадцать лет — как только на пороге ветер поднимет пыль, забиралась на чердак и кричала: «Папа едет, гостинцы везет!» Но дедушка так и не вернулся.
Меня назвали в честь дедушки. Я никогда его не видел, но мне говорили, что я на него похож.
…У меня сохранился наперсный крест моего деда, от прадеда — большой его портрет, написанный маслом: в облачении и с крестом. Отец Иоанн Солидов дожил до 1937 года. Мой дедушка, может быть, и спасся бы, но он решил дождаться, когда пройдет сорок дней по кончине тестя.
А прадедушка очень переживал, видя, какое безобразие творится в стране, как богохульно ведут себя люди, как рушатся храмы.
В свое время он пожертвовал деньги на колокол. И на одном из колоколов храма было отлито его имя. Колокол с церкви сбросили, и он разбился. Дед сказал: «Никогда не думал, что я тебя переживу». Так он прощался с колоколом, а после этого заболел и вскоре умер.
Отец рассказывал, что их семья носила клеймо — «лишенцы». Они не могли голосовать, их выгоняли из домов, не давали положенные пайки хлеба.
Мой дедушка по отцовой линии был мастером-краснодеревщиком, учился в Германии делать рояли. В Рязани рояли были мало кому нужны, и он занимался изготовлением мебели. Перед самой войной жил он на улице Радищева (бывшей улице Левицкой), в деревянном доме барачного типа. Там в многодетной семье и родился мой отец. Детство было голодным. Всем в школе давали кулеш, а ему не давали, потому что он «лишенец» из дворянско-духовного сословия. Но учительница у них была чуткая. Она тихонечко оставляла его после уроков и просила подмести класс, а потом давала ему порцию кулеша и кусочек хлеба.
Удивительно, но в то тяжелое, голодное время молодежь очень любила заниматься музыкой. Сейчас об этом странно говорить, но раньше в городских скверах молодежь собиралась и играла на скрипке! Почти во всех учебных заведениях до революции были свои оркестры и обязательно были хоры. В учительской семинарии, где учились в основном дети крестьян, уже с первых дней учебы учащиеся брали в руки скрипку.
Отец рассказывал, как священник церкви Воскресения Сгонного учил их играть на скрипке. Он приглашал 12-13-летних ребятишек к себе домой, занимался с ними и каждому давал стакан молока.
И вот однажды приходят к нему ученики, а им говорят, что батюшку арестовали. Мальчишки пошли к начальнику ГПУ и спрашивают: «Почему нашего учителя музыки арестовали? Когда он придет? Мы хотим учиться музыке». И, что удивительно, начальник ГПУ приказал, чтобы мальчиков приняли в музыкальный техникум. Моего отца в 1932 году приняли туда без экзаменов на отделение духовых инструментов.
…Уже по окончании техникума отец учился в Подольске в военном училище, когда началась война. Его сразу послали на фронт заведовать пулеметной ротой. Но он провоевал всего месяц и попал в плен. Был тяжело ранен: ему пуля пробила легкое, он потерял глаз, у него до сих пор пуля в ноге. Раньше не мешала, а сейчас начинает безпокоить.
Много лет пробыл он в концлагере в Западной Германии недалеко от Мюнстера, работал в шахтах, ходил в деревянных колодках. Там он встретился с рязанцем Юрием Николаевичем Адамовичем, и они устроили в концлагере музыкальный оркестр. Адамович часто спасал отца. Когда его посадили в карцер, он приносил отцу баланду.
Однажды они вдвоем пытались бежать, их поймали и приговорили к расстрелу. Вывели расстреливать, а старшина молодой их пожалел. Что с них, девятнадцатилетних, было взять? Сказал: «Шнель!», выстрелил в воздух — они и побежали. Но куда в Германии убежишь? Попали в другой лагерь, откуда их уже освободили американцы.
Но и вернувшись в мирную жизнь, отцу очень сложно было привыкнуть к новым условиям, особенно устроиться на работу. Ведь человек, побывавший в концлагере, уже нес на себе клеймо.
Отец окончил историческое отделение пединстититута, но преподавал труд. И играл в оркестре. На духовых инструментах с пробитым легким играть было, конечно, очень тяжело, и потому он играл на струнных. Там же играла на гитаре моя мама. Так они познакомились в Рязани.
Свадьба у них была очень простая. Нужен был свидетель, и они попросили свидетелем быть милиционера. Из загса пошли в ресторан «Красный мак», который находился в городском парке за художественным музеем. Над входом красовался огромный цветок — красный мак, вырезанный из фанеры, а внутри вся мебель была плетеная. Отец заказал бутылку шампанского и конфеты. А дома их встретила бабушка Ольга, угостила помидорами. Вот и вся свадьба.
Это был конец сороковых годов. В городе тогда жилья почти не строили. Люди жили скученно, в бараках, каких-то пристройках. Вскоре мои родители как педагоги получили распределение в село Льгово и уехали.

О духовности и репрессиях

В последнее время Евгений Николаевич все чаще говорил своим ученикам: «Никогда не выбрасывайте старые плохие фотографии или пленки — они несут мгновения ушедшего времени».
— Однажды мне принесли целый альбом с фотографиями из старого сарая. Они были мокрые, под дождь попали. И вот, разбирая фотографии, мы обнаружили снимки палача-расстрельщика Александра Ерохина… на выставке собак. Здоровый, лысый, пьяненький, улыбчивый… Старые люди рассказывали, что когда он стоял на крыльце ГПУ, люди переходили на другую сторону — так боялись с ним встречаться.
Жена Ерохина постоянно жаловалась, что замучилась стирать ему гимнастерку: расстреливали тогда с близкого расстояния — заключенным скручивали сзади руки проволокой и из пистолета стреляли прямо в затылок.
Удивительно: людей этот человек расстреливал, а собак любил. В конце жизни он сошел с ума. Ему, говорят, слышались голоса убиенных. Это было уже в 30-е годы. Как раз в те годы моего дедушку арестовали во второй раз.
…Вообще удивительно, у нас в стране и в Рязани была своеобразная эволюция репрессий. Репрессии начались сразу же после вооруженного переворота 17-го года, уже в 18-м году в Рязани появились первые заложники — представители духовенства, дворянства, купечества. Потом устроили концлагерь. Идея создания концлагерей принадлежит Владимиру Ленину. Это он впервые в 18-м году писал, что нужно как можно больше забирать контрреволюционных элементов, сомневающихся, чтобы в народе был страх перед новой властью.
У нас в Рязани на территории Казанского монастыря был устроен концлагерь, где содержалось более тысячи арестованных. Вначале статистика практически не велась. Мало сохранилось документов, но много воспоминаний. В частности, о том, как комендант лагеря латыш Стельмах собственноручно расстреливал людей или во дворе, или выводил к болоту, где сейчас находится торговый городок. Так он стрелять тренировался. Выпускает заключенных в закрытый двор, люди бегут к воротам, а он по ним стреляет. Стрелял он плохо, как говорили… Но кто ж теперь подсчитает, скольких он убил.
Планомерное — страшное слово! — уничтожение нашего народа велось уже в 30-е годы. Вот тогда уже была отчетность, правда, тоже очень поспешная. Можете представить: следователь должен в течение суток обработать 10-16 личных дел, то есть решить судьбу стольких людей! А в год в каждой области арестовывали пять-шесть тысяч человек, из них очень многие были расстреляны.
А сама революция… Она делалась с чувством романтизма, с призрачным ощущением всеобщего счастья, равенства, братства. Все это объединяло, вдохновляло людей. Все это были «пламенные сердца», на которые, к сожалению, большей частью действовала революционная идеология, а в меньшей степени — духовная.
Мне кажется, все наши катаклизмы произошли из-за того, что духовность была побеждена революционной идеей. Но большую роль тут сыграла, конечно, жестокость большевиков и их лидера. Кто первым делом был уничтожен, когда к власти пришли большевики? Это духовенство. А что значит священнослужитель на селе? Это праведник, это духовник, это настоятель. И после того, как исчезает этот праведник, люди превращаются в стадо. Они оскотиниваются. И это стадо можно вести куда угодно.

О фотографии и о себе

Однажды я спросила Евгения Николаевича, кем он сам себя ощущает. И он сам обозначил свое место в жизни города:
— Раньше было хорошее доброе слово. Его потом исказили и стали преподносить совершенно по-другому. Читаешь дореволюционные газеты «Рязанский вестник», «Ведомости»: там везде был такой «обыватель». То есть я «обываю» в той или иной местности.

А фотоаппарат позволяет интереснее жить. С помощью фотографии, как мне кажется, многое начинаешь понимать… чувствовать время, больше думать о других, чем о своем личном. А это тоже, если задуматься, помогает формировать такое качество, как патриотизм.
…Люблю снимать не только город, людей, но и воздушные пейзажи, где много неба, облаков, где проглядываются дали. Мне нравится снимать те моменты, когда садится солнце, но не сам закат, а когда солнце еще ярко светит, но находится низко, и от деревьев, кустов откидываются длинные тени. Оно высвечивает укромные места, и при таком свете все сразу преображается, становится сказочным, золотым.
Люблю снимать даже ночью: при луне, звездах, фонарях. При ночной съемке, как это ни странно, очень помогает плохая похода: когда мелкий моросит дождь, когда мокрый асфальт, мокрая дорога. Тогда при лунном свете, при фонарях все вокруг приобретает сказочный блеск. И это уже не грязь (особенно если на цветную пленку снимаешь), а экспрессионизм на наших улицах расцветает.
Фотография чем-то напоминает фотоохоту. Хорошо снимать во время шествий, митингов, парадов. Я люблю симфонию толпы, это живое движение лиц, взглядов, разговоров, когда ты становишься свидетелем встреч, расставаний… Но все это радует до поры, до времени. Чем больше живешь, тем больше бывает разочарований в жизни и в людях.
А сейчас чем занимаюсь активно? Пытаюсь поймать ушедшее прошлое по старым пленкам. Даже самый незатейливый кадр, сделанный где-то на отдыхе, в кругу семьи, на улице, спустя много лет становится уникальным. Все меняется. Уже нет тех лиц, нет тех одежд, нет тех машин. Улицы совершенно иные. И когда печатаешь снимки со старых пленок и делаешь фотовыставки, люди удивляются: неужели так было?
Есть у меня грустная задумка сделать большую выставку фоторабот ушедших товарищей. Я даже уже запланировал ее, а потом отказался. С одной стороны, интересно вглядеться в лица ушедших друзей, помянуть их, вспомнить, подумать о своей жизни. И сразу понял, как надо спешить жить, как много надо успеть сделать. А с другой стороны, конечно, это очень тяжело, и душевно тоже, такую выставку сделать. Может быть, мне удастся, а может быть, и нет. Не знаю…

Татьяна Весёлкина
31.08.2007
1128
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
4
3 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru