Письма к дочери

Гимн отеческой любви в письмах священника Вениамина Ионова.

Мы продолжаем публикацию писем 1946-1947 годов священника Вениамина Ионова дочери Наталье. Начало см. здесь. Письма сохранились в архиве Митрополита Мануила (Лемешевского). Порой трудно понять, где автор писем обращается к дочери прозой, а где душа его настолько устремлена ввысь, что начинает петь стихами…

8/21 августа 1947 г.

Дорогая моя Наташенька!

Поздравляю Тебя с [приближающимся] Праздником Успения Божией Матери - любимым осенним Праздником! Сень осени приветная, ущербный свет, - но ясность, чистота и тишина… Прозрачная лазурь и светом солнечным, скудеющим, согретая земля, и светом немерцающим, сияющим в сем свете, меркнущем, но ласковом, приветном и приятном нашим болезнующим очам и нашим немоществующим сердцам, - согретая душа. Покоится земля летних работ в мире глубоком, отрешенном, и, отрешенная скорбей, забот, покоится душа.

Дорогая моя Наташенька, как это вышло, что Ты могла подумать - прости за невольное огорчение, причиненное Тебе, - что я мог хоть минуту подумать вернуть Тебя с твоего пути! Куда вернуть? Разве я не хочу того и только того для тебя и для каждого, чтобы ты была в Том, в Ком твоя жизнь и утешение. А быть вместе, быть «близко» - в Его волю предадим. Если вместе, то только в Нем, через Него, но как Ему угодно. Мы едем на поезде жизни сначала в одном вагоне, в одном купе, - рядом, «близко», а потом можем быть в разных. Но разве в этом дело? И чтоб я захотел тебя пересаживать в «свой» вагон?! Никогда! Не я себя посадил и ты не сама вошла в свой вагон. Поезд жизни движется, везет, но нам двигаться! Поезд везет к концу пути, к станции, и у всех разные станции, разные сроки… Мы только пользуемся переездом, чтоб приблизиться к Тому, в Ком наши жизнь и утешение.

Моя дорогая Наташенька! Неужели я хотел хотя бы на минуту лишить тебя утешения, стеснить, заградить, замутить твою жизнь, огорчить печалью твою душу. Хоть бы навсегда у тебя отпали, моя дорогая, эти сомненья, чтоб с этой минуты не было бы для тебя, дорогая, препятствий и огорчений.

Наташенька моя дорогая, да благословит Бог тебя, чтоб устроилась твоя жизнь, а мое желание, чтобы тебе было хорошо. Ты сама знаешь, в чем жизнь, как жить. Мое благословение с тобой и сейчас, и всегда на всякий твой шаг на твоем пути, который да исправится всегдашней молитвой: скажи мне, Господи, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою. К Тебе взях, только к Тебе! Ты научи, помоги волю Твою исполнить, паче Сам все устрой по Твоей воле (см. Псалом 142: 8,10).

Дорогая Наташенька, мне очень трудно тебе писать, и кажется, что так плохо, смутно высказываюсь, потому что я второй уже день после путешествия за яблоками (далеко, и я там ничего не ел до вечера) очень ослабел. Вот уж третий день хоть и ем досыта, не могу прийти в чувство. Но не хотелось больше откладывать письмо, и решил писать. Вот по поводу этой усталости. Одна, моя дорогая, будет у меня просьба к тебе и предупреждение. Что зависит от тебя, моя дорогая, делай так, чтобы не перенапрягать сил, не загромождать жизнь свою, время и душу сторонним. Вот, моя милая, как хорошо то, как ты устроилась, и труд твой, и он же дает хлеб. Но у меня опасения насчет медицинского учения.

Поезд жизни движется, везет к концу пути, к станции, и у всех разные станции, разные сроки…

Загромоздить жизнь, душу названиями «костей» и прочей мертвечиной сухого знания. Как бы опять не получилось томление души, загроможденной, когда «нет времени», как ты мне писала.

Не переутомиться. Вот, Наташенька, прошел я пешком семь верст, ничего не ел с утра. Уже вечер, я изнемогаю от усталости. И думаю, вот малодушие, неужели час, два я не могу потерпеть! Вот потерпел… И что же получилось? Два дня я уже никуда не годен. Расслаблен, чувствую себя больным, и работа остановилась. Вот и за тебя боюсь. Терпеть, трудиться, преодолевать утомление - и в конце концов чтоб подорвать силы.

Не забывай правила золотого: всякий труд, всякая работа на созидание себя - 3/5, а 2/5 - лишь внешний эффект. (Я точно не помню соотношение.) Вот, моя золотая, мои опасения, предупреждение и просьба.

Как я реально смотрю: если бы не повредила здоровью, если бы смогла без ущерба для души заниматься, учиться медицине, - учись с Богом. Но если не по силам, если получится, что опять вся жизнь уходит на медицину, то лучше избежать.

Но в руках «ремесло», «хлеб» нужно иметь. А то, что сейчас у тебя, и недостаточно в нынешних условиях, и остается время.

Наташенька, милая, ничего не советую, но только проверь себя.

Теперь мне хотелось еще насчет рисования твоего. Мне хотелось, чтобы и рисование шло и чтобы ты усовершенствовалась, разумею, научилась. И мне думается, что ты и этим могла бы заработать на хлеб. Сегодня смотрел на утреннюю зарю... Светло-свинцовые облака, окаймленные золотой полосой, земля блеклая, зелень осенней вянущей травы. Свет зари, сиянье зорь… Если их наблюдать, научиться видеть этот свет и так писать, чтобы сияньем этих лучей передавать те образы, которые пишешь. Золотая моя, пиши, если тебе это нужно. Вот, например, сегодняшняя заря. Зелень земли, по небу золотая кайма, огненный венчик. И если написать цветами эту сегодняшнюю утреннюю зарю, - будет сиять. (А не так: макнул кистью в синюю краску, макнул в зеленую…) Красота силуэтов, ты знаешь, их тоже не выдумаешь, их надо тоже видеть. Красота лица, просветленного светом… Надо видеть, но надо уметь и выразить! Идут параллельно друг другу. И в этом «школа», ученье и большой труд нужен…

Наташенька, дорогая, у меня есть еще вопросы к тебе. 1. Уезжая, убрала ли ты свой уголок, картины. 2. Не пропали ли где мои стихи к Ниночке. 3. Я хочу тебе предложить, напиши в Ленинградское почт. отд.: «Прошу выслать имеющиеся на мое имя письма «до востребования» в Чкалов». Я думаю, что там остались мои письма. И мне сказали, что ты их получишь.

Наташенька! Если нужно денег, напиши, я вышлю. У меня есть, но я как-то не знаю, куда их девать. Ванечке ли оставить или тебе. Можно часть тебе, часть ему. Он еще не приехал, но пишут, что хотят его отправлять. Наташенька, обязательно напиши, если деньги нужны, я вышлю. Мне спокойнее знать, что ты мне откровенно скажешь, и на будущее так пусть будет всегда.

Наташенька, подумай, золотая, может быть тебе ограничиться той работой, которая у тебя есть, и не возобновлять медицину! Как насчет рисования? Но не думай, что я навязываю рисование, кулинарию. Я знаю, что ты помнишь. И когда придет момент, и воспользуешься. Может быть, сейчас нужна медицина. Но я не знаю!!! Но проверь, дорогая, силы свои, время, возможности твои.

Да поможет тебе Бог, моя дорогая, во всем. Целую тебя. Твой папа.

Хотел бы, моя дорогая, чтоб и внутренне настроилась и внешне сложилась жизнь так, чтобы обрела ты то благо, которое есть плод нашей повседневной жизни, нашего труда, которым душа восходит в жизнь, живится, привлекая к себе Того, Кем она живится. Труд молитвы, - чтоб творилась прилежно, спокойно, отрешенно. «Войди в клеть твою и затворись» от всех и от всего, наедине с Тем, с Кем беседуешь, Кого молишь, Кого прославляешь искренно, отторгаясь от всего, восторгаясь к Нему, взор сердца возводя горе. И очи свои возводи к небу, когда можешь. Небесное сиянье утешает, умиряет, отрешает душу, чтоб была молитва, как птица высоко парящая, легкокрылая, ввысь устремлялась, туда, где свет, и этим светом воссияют слова молитвы и чувства просияют, оживятся, и будешь ты сама живая, и вкусишь плод ея - веселье, ясность и во всем успех.

Молитва есть плод жизни. И молитва приносит в жизни плод.

15 (28) августа 1947 года.

Поздравляю тебя, моя дорогая Наташенька, и с сегодняшним чудным Праздником [Успения Пресвятой Богородицы]. Сегодня в первый раз за лето пролился первый дождь, природа вздохнула свежестью, сень осени. Успенье… И с днем твоего Ангела. Да благословит Бог, Царица Небесная «Всех скорбящих Радости», которой я всегда молился за тебя, когда была маленькая, да наставит на путь, проведет, сохранит в пути Путеводительница Одигитрия «Владимирская» - в твой день [праздник Владимирской иконы Божией Матери отмечается 8 сентября (н.ст.), в Натальин день]. Да благословит Ангел твой, мученица, тебя.

…Есть, которым Господь просиял чудный свет Свой, таинственный, радостный свет, осиял их в начале пути без трудов их. Других - лишь по многим трудам, чтоб они с благодарностью помнили всегда, непрестанно всем сердцем искали б сей свет, непрестанно трудились, чтоб заря, просиявшая в них поутру, воссияла б до полного дня. А пока не взойдет свет, - трудиться! Потрудимся, и опять вдруг тот свет, чудный, радостный свет, воссияет… Узнаем тогда мы его и припомнится вдруг то сиянье зари поутру. И тогда то, что было в начале, - «преддверье» лишь света того, в котором душа, осиянная им, непрестанно светится, веселится, празднует светоносная, богоносная…

И трудись, мой друг. И Он в трудах твоих и в трудностях твоих покоить будет. И в неизбежных огорченьях, со вне и изнутри томлении печали, Он будет радовать тебя и укреплять, и утешать.

Лицемерье - лице-мерье - личина, маска на лице любви, гримаса, а не любовь.

И когда сердце свое я обращаю к тебе, я обращаю и к Тому, Кто крепкая надежда, Кто и Сладчайший, и Любимейший.О, дай нам, Господи, любовь нелицемерную, ведь лицемерье - лице-мерье - личина, маска на лице любви, гримаса, а не любовь. Но дай любовь от сердца - дар искренно любить.

Искра любви да возгорится в пламя: живое, греющее. Греет и прохлаждает, светит и освещает пламя жизни, пламя любви. И освящает любовь - блаженство, любовь - совершенство, любовь - участие, сопребыванье, жизнь блаженную и вечную, живую жизнь в самой Любви, и веру несомненную… Сомненье - со-считаться, со-четаться с мнением пустым. Мнить - воображать с воображеньем, а не с Тем сообразоваться, Кто есть Истина. Отвергнем мнения, что истинными кажутся, пустые, ложные… Положимся на Истину, уверуем в Нее! И путь пойдем, твердо пойдем путем сим: путем веры, который есть путь жизни.

Это жизнь, которой причастна лишь душа живая, но душа живая лишь в Нем, Который - Истина и Путь и Жизнь.

И когда обращаюсь я к тебе, то сердцем обращен к Тому, пред Кем в молчаньи предстою, перед Которым «да молчит всякая плоть».О, Боже, помилуй грешного меня! Буди милостив ко мне грешному. Не погуби за грех мой их. Сохрани их, покрый их Твоим покоем, умири сердца их, утверди, облагодатствуй их Твоею благодатию. Спаси и не лиши их, не лиши ее радости той, которой радуются все, от сердца приносящие благодарение-хвалу: «Хвалите имя Господне, хвалите раби Господа, стоящие во храме Господни, во дворех дому Бога нашего»… Исполнение всех благих, Христе Иисусе, Сам исполни во благо вся...

Что возвышеннее, что радостнее, что вожделеннее, Наташенька? Ведь «едино просих от Господа…» и в этом счастье и упокоение. В дом Господень пойдем! И паки внидем. Мир Твой дай нам, Господи!.. Буди имя Господне благословенно отныне и до века. Благословение Божие с тобой, дорогая. Целую крепко.

15 (28) августа 1947 г.

Здравствуй, моя дорогая! Поздравляю тебя с Праздником Успения Божией Матери!

Только что, моя дорогая, окончил писать письмо, и подают твоих три: письмо и две открыточки. Как всегда - в Праздник - подарок, общение с тобой, заочно и не заочно. Это чудное знамение и подарок лучший! Я очень рад, моя золотая, и сорадуюсь с тобой, что после трудов и томлений тебя посетила радость. Так и всегда бывает. Сегодня вспомнилось...

Он посреди возлюбленных Своих и возлюбивших до конца Его всем сердцем.

...и услышал музыку сфер, звучащую во Вселенной.

Я юношей шел мимо окна и вдруг остановил меня чудный напев, торжественный, спокойный, неведомая сладость, чистота и ясность... И заронился в сердце звук, и я подумал: «Как приобщиться бы? Но как это возможно? Кто я такой? Совсем другой, и чуждый светлому, святому. Как я подойду?». Но я уже с этого мгновенья сознательно искал, и наступил момент, когда я вдруг очутился в новом чудном мире. Это было на Пасху. Очутился весь: душой и телом, сердцем, умом - всецело... Это неизъяснимо... Это рождение нового человека в новую жизнь! И она с такой полнотой и силой, с такой любовью и радостью воспринимается, как будто услышал музыку сфер, звучащую во Вселенной. Как будто бы я узрел свет к небеси, небо чистой нежной голубизны с легкими, воздушными перистыми облаками. Небо всегда свершает Божественное торжество.

Как хорошо смотреть на небо: в нем всегда успокаивается душа небесным вечности покоем... Даяй молящемуся молитву... чтоб предстоял недвижно, как свеча, как дерева и как колонны храма, ввысь уходящие, душою в небеса, как пламень вверх стремится, как восходит благоухание цветов, как птица воспаряет ввысь… Душа легко пусть легкодвижная стремится в небеса, парит, как птица, благоухает, как цветок. Прислушалась, и прозвучали в ней молитвы песни новой словеса - всемирная хвала Творцу, - как шум листвы, колеблемой дыханьем ветра.

Золотая моя! Письмо дойдет... Как-то устроится, перестроится твоя жизнь. Как бы ни устроилась, да благословит Бог, по Его воле к благу. И будет Его благословение ищущим Его, просящим Его! Да благословит Бог жизнь твою, во всем будет благословение Божие у тебя, благословение Царицы Небесной и всех Святых. Мое благословение и любовь всегда с тобой. Целую, папа.

29/30 августа 1947 года.

Дорогая моя Наташенька! Конечно, моя золотая, благословение Божие с тобой на этом пути твоем. Уже тем, что ты сделала в память Ниночки и Бореньки, оправдывается твоя поездка, и за это малое надо благодарить Бога. И разве это малое не драгоценно для них, для тебя, для меня и для других? А то: где жить, ехать или не ехать и прочее - не дело, а поделки - «фон», и нельзя жизнь сводить только к «фону», но пользоваться им во всех случаях для дела и не лениться, не откладывать никогда, когда можно. И у меня сегодня замысел, тебе подарок, прими дар любви и благословения в твой день.

...но отчего так много яблочек из одного?

«О, папочка, родной! Что это значит? Подарили мне яблочко. Я отдала его, чтобы других порадовать. И вот взамен того - других мне дали два и три. И эти отдала. А вместо них - вот, погляди, как много, много радости, родной, не для меня одной. Вот их раздам, пусть сердце каждого любовью, радостью преобразится в Преображенья день. Но отчего так много яблочек из одного?» - «А вот гляди, дитя мое: какое малое зерно, а из него, когда засеется в земле, то вырастет большое дерево, и зацветет, и принесет плоды, и вкусят многие от них, и много птиц в тени ветвей укроются от солнечных лучей и будут песни петь, а песни веселить сердца, а пчелы соберут весной с цветов медовый сок и многих насытит, усладит сладчайший мед. Из малого зерна... В этом - жизнь...

Нуждаюсь в помощи... О, помоги мне, друг! И отозвался друг на просьбу друга и сделал для него совсем немного. Лишь сказал тем, которые могли ему помочь «так мало». Но много так из малого зерна произросло для многих. О, Любовь! Так мало - яблоко одно дала, чтобы других порадовать, а из него... Но у Любви нет малого. И вот, когда настанет час, каждый из нас не сам стоит, не устоит по немощам своим и требует поддержки от Любви - и в этот час стекутся все к тебе, кого ты искрою любви согрела...»

...Настоящий мир - не этот свет видимый, а другой, Светлый Свет - Бог есть. И это новое чувство святыни, чистоты, когда Чистейший очистил душу... И эта радость непрестанная, как будто бы окрылилась душа! Припомнилось... И дальше, когда получишь дар благодати... А в отношении тебя, золотая, говорю: понимаю, сорадуюсь тебе о том, что полнее ступила, полнее вздохнула, чем эти годы! Дай Бог пребывать в этом тебе, моя золотая, всем сердцем хочу и прошу для тебя этого главного блага, великого. О себе, милочка, я хотел сказать, что после годов лишений мне так преизобильно дается всё чудесным образом. Помню, присматриваясь, как Премудрый, Всеблагой и Всемогущий раздает дары, приглядываясь к своей жизни, я не мог понять, как всё будто бы подстроено и людям внушено и как они это знают?!

Завтра, золотая, первое сентября, и Ванечка идет в школу. С Ванечкой хорошо, спокойно. Симочка, бедненькая, пишет: «Я сейчас чувствую смертельную тоску, одиночество, особенно, когда смеются за дверью». Но она крепится, дорогая, и успокаивает себя. Целую, папа.

Рисунки Анны Пелевиной.

Продолжение следует.

В Сызрани хранят добрую память о протоиерее Вениамине Ионове.

Чтобы нам лучше понять драгоценную жемчужину духовно-поэтической мудрости, названную Владыкой Мануилом «Письма к дочери», давайте познакомимся с автором этого эпистолярного памятника.

Вениамин Григорьевич Ионов родился в 1911 году в селе Березовка Красноярского уезда Самарской губернии. После окончания в 1931 году Мало-Толкайского педагогического училища работал учителем в школе. В 1944 году был осужден и приговорен к 10 годам заключения. В 1945 году освободился по амнистии. С этого времени начинается его церковное служение.

В мае 1945 диакон Вениамин был рукоположен в сан священника Архиепископом Мануилом (Лемешевским) и получил назначение в Никольский кафедральный собор в Чкалове (ныне Оренбург). Свои письма к дочери Наталье отец Вениамин писал в возрасте 36 лет. А какой духовной глубиной уже тогда было «осолено» его слово!

Потом протоиерей Вениамин был назначен настоятелем Никольского храма в Орске. В апреле 1953 года он стал настоятелем Казанского кафедрального собора в Сызрани. Прихожане Орского Никольского храма провожали своего любимого пастыря с печалью в сердце. «Мы без Вас остаемся сиротами. Молитесь о нас Творцу Небесному, чтобы Он послал нам такого же доброго и мудрого труженика как Вы», - читаем в прощальном послании отцу Вениамину от общины верующих.

Открывшийся в 1944 году после 12-летнего перерыва, Казанский собор требовал больших восстановительных работ. Энергичный и деятельный, отец Вениамин умело взялся за дело. При нем в храме появились два придельных алтаря - в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы и равноапостольного князя Владимира. Из разрушенной церкви села Суринск в собор был доставлен трехъярусный резной иконостас. Перевозить его пришлось ночью на машине, по частям. Собирали на месте. Этот иконостас находится в соборе и сейчас. Для росписи храма отец Вениамин привлек иконописца из Куйбышева. Под руководством протоиерея Вениамина была полностью реконструирована система отопления Казанского собора. Его усердие было оценено по заслугам. Он был награжден палицей «За труды по сооружению нового иконостаса, придельного алтаря и центрального отопления в храме».

Сложилось мнение, что одним в пастырском служении даны от Бога духовные дары: молитвы, рассуждения, вдохновенного слова. А другим больше удаются хозяйственные дела, внешние заботы о храме, благотворительность. Но вглядевшись в судьбу отца Вениамина нетрудно заметить, что на высотах духа это противоречие снимается, и два эти направления сливаются воедино. И человек, отмеченный глубиной духовной жизни, успешно справляется с хозяйственными и другими «внешними» заботами. Наверное, потому, что в церковной жизни все виды служения пронизаны единым Духом Святым…

В 1955 году, отмечая 10-летие служения в священном сане, настоятель собора протоиерей Вениамин принимал поздравления от благодарной паствы. Сохранилось поздравительное письмо с проникновенными строками сердечной благодарности: «Промысл Божий своим незримым путем привел Вас в наш запущенный храм, раздираемый неурядицами и раздорами». За короткий срок храм полностью преобразился - его убрали «как невесту в подвенечный наряд», затихли склоки. Храм стал для верующих самым дорогим местом. Он больше не пустовал. Причт Казанского собора и члены церковного совета в своем поздравлении благодарят протоиерея Вениамина за неустанные заботы о благолепии храма и исключительно чуткое отношение ко всем, кто обращался к пастырю за помощью. Протоиерей Вениамин был настоятелем Казанского кафедрального собора до октября 1961 года. Из-за ослабевшего здоровья несколько лет числился за штатом. Потом последовали временные назначения. Последнее его место службы - храм в честь иконы Божией Матери Неопалимая Купина в Ульяновске. Умер протоиерей Вениамин Ионов 7 сентября 1973 года. Похоронен на Батрацком кладбище в Сызрани.