В конце тысячелетия

Дневник редактора Православной газеты «Благовест» Антона Жоголева.

Окончание. Начало см.

1999 год, г. Самара.

11 ноября. Ездили к о. Иоанну Букоткину, просили его стать духовником редакции «Благовеста». Он согласился. Только дал понять, что очень занят и общаться с ним будет непросто.

Что ж, это ясно. Но лучшего всё равно и желать нельзя. У нас духовник - старец. «В газете об этом не указывай, не надо меня этим обязывать», - сказал он.

Про конфликт наших редакционных отцов - о. Сергия Гусельникова и отца Олега Китова он сказал, что надо примириться. Даже Иуду терпел Господь, ничем не обидел его в сравнении с другими Апостолами. Чтобы тот не имел оправданий своему предательству.

Теперь мы будем окормляться у о. Иоанна. Он все же у нас один из немногих. Он по-настоящему любит людей. Это так удивительно. Много умных, много глубоких, даже «мистически одаренных», но любящих нас - не так много даже среди пастырей. А дух Христов - это именно любовь. Религия сердца - наше Православие, а мы из него делаем некое интеллектуальное учение, что-то вроде философско-богословских курсов. Те, кто любят, в меньшинстве, - но они-то и есть Православные. Остальные так только вид делают. Если нет любви, по слову Апостола, то ничего нет.

Некоторые пастыри наши вместо того, чтобы отдавать любовь, они, напротив, ее собирают у своих духовных чад. Они не покрывают любовью, а становятся «объектами любви». Это опасно.

Научиться любить можно только в молитве (но у тех и молитва интеллектуальная, рационалистическая).

Читаю про св. Иоанна Кронштадтского - о, он любил людей. В этом всё дело. Только сердце, а остальное так, пустяки необязательные.

Вчера причастился Св. Таин у отца Иоанна Букоткина. Хорошо причастился. Я это понял, когда читал благодарственный акафист [по Святом Причащении] и «горело сердце» малость, слова акафиста вдруг стали близкими, родными.

Я твердо решил (насколько это в моих силах) причащаться Св. Таин каждую неделю, иначе не выдержать того пресса, который на нас лежит. [Это же я стараюсь соблюдать и сегодня, много-много лет спустя. Только так в моей ситуации и можно выдерживать давление «среды» и груз ответственности. На это меня благословил духовник - протоиерей Иоанн Букоткин.]

Ссора с о. Олегом. Объяснение было необходимо (для ясности). Но всё равно всё это было болезненно и на грани разрыва. То, что это должно было случиться, ясно. Но поглядим, чем это закончится: разрывом или совместной работой.

Ночь на Собор Архистратига Божия Михаила - 21 ноября.

В Москве начали всеобщую идентификацию физических лиц. Началось. Больше отступать некуда. Сейчас надо скорее начать сопротивляться этому, если есть кому.

Вот и поглядим.

Нас Господь таким образом подвигает на покаяние. Не покаемся - будем «идентифицированы», и, стало быть, благодатный покров над нами ослабнет, и, значит, жди еще новых бед.

Выход-то вот один: покаяние. И канонизация Царя.

…Может, я зря зацикливаюсь на «номерах»? Есть шанс, что всё это провалится с треском, ничего не выйдет. Вообще, не исключено, что Россия поднимется с колен.

Протоиерей Сергий Мысин.

21 ноября. Михайлов день. Причастился Св. Таин в храме Архистратига Божия Михаила в Запанском. Всю службу орали одержимые. Батюшка очень сильный, он юродствует малость, от избытка любви [о. Сергий Мысин, в схиме Михаил, † 2001].

Орали, что-то даже злобное шипели бесы. Зрелище тягостное. Но… любопытное.

Буду иногда ходить в этот окраинный храм. Хорошо бы на соборование сюда попасть. [Побывал потом и на соборовании. Отец Сергий Мысин на нем «забавлялся» с бесами, те орали на разные голоса, а он старался «дирижировать» их нестройным козлогласующим хором, опаляя бесноватых то крестом, то св. водой, то освященным елеем. Но все эти эффектные, но опасные игрища с одержимыми оказались недолгими. Через пару лет батюшка скончался и был похоронен у храма в Запанском. Прихожане сохранили о нем добрую память.]

Видел вдову Сергея Павловича Герасимова [врач-психотерапевт, мы вместе ездили в Бари, Италия, в 1998 году в составе паломнической группы. Вскоре он умер, в последний раз причастившись как раз в праздник Николая Угодника]. Встреча не случайная. «Весточка» от него. Я его не забыл, может быть, и он меня тоже не забыл. Он близким часто снится. Они не уверены, что ему «там» очень хорошо. Как-то им говорил, что ему «там» - холодно. А ведь он человек был горячий. Горячим простятся многие грехи. Дай Бог ему рая!

…Потом, после праздника, закусывали в узком кругу в комнате настоятеля. Был начальник всей Куйбышевской железной дороги - Левченко, с женой Галиной, с дитём. Хороший простой русский человек. Это даже удивительно, ибо должность очень большая. Помогает храму. Вообще, человек в потенции весьма Православный, светлый. Это хорошо, что еще есть такие начальники. Ничем тяжелым от него не веет, очень к себе располагает, в общении прост, говорит «без дистанции». Хотя приехал с тремя (как оказалось) телохранителями. Noblesse oblige (лат. положение обязывает). [Анатолий Степанович Левченко с 1992 по 2000 г. был начальником Куйбышевской железной дороги, † 2021 г.]

А храм - колоритный, что называется, «на любителя». Несколько дремучий, это по мне.

Батюшка юродствует, и это правильно. Что же еще остается.

Народа на службе было как никогда много.

25 ноября. Очень устал от юродства, но ничего не остается, как ходить по корпорации с ужимками, ибо по-другому меня [светские журналисты и работники «Газетного мира»] не воспримут. А с церковниками… Общаясь со своими, тоже поражаюсь, насколько «иной». Помню, как А. Подмарицын сказал: «Для светских я слишком церковен, для церковных слишком светский». То же могу сказать сейчас о себе. Но не только это. Просто как будто слеплен из другого теста. Это всё удивительно и странно. Наверное, когда-то и я был такой, как они. «Выпал из гнезда» сравнительно недавно, года три назад. Внутренне выпал. А внешне я и до сих пор как бы там.

Господь ставит перед нами какие-то совсем новые, ранее нам и не знакомые задачи. По силам ли они окажутся нам? Надеюсь, что с Его помощью - будет по силам.

Живем очень нервно. Люда неспокойна, вся в планах своих творческих, вся в борениях. Дома непросто. На работе тоже неопределенно. Верстать газету некому. Т.Г. фактически уже не работает (уходит в декрет), О.Л. разрываема на части огромным изобилием дел.

А послаблений не будет. Силы надо черпать не от обстоятельств (они будут всё накаляться), а от Господа.

Редактор «Благовеста» Антон Жоголев. 2000 год.

Сходил с Людмилой на фильм Михалкова «Сибирский цирюльник». Возле нас в зале оказался о. А. Его имя у нас в редакции едва ли не нарицательное, как символ всего того, что нам чуждо. И вот зачем-то оказался рядом. Может быть, как раз затем, чтобы я увидел: он мне не враг, а только «идеологический противник», в широком смысле, и то с большой натяжкой. Меня (и наших) от него и от них отличает немногое, лишь то, что у нас разный духовный опыт. Они сидят в тепле, в относительном душевном комфорте, и думают, что так и нужно. Мне же приходится, в силу сложившихся обстоятельств, находиться на передовой. Это нас и отличает. «Передовая» меня воспитала, изменила представление о жизни, и они не виноваты, что с ними этого не произошло. [Пока не произошло, уточню сегодня. Потому что завтрашний день нам неизвестен.]

Я должен быть сильным, как богатырь, а я искушаюсь по мелочам, трачу силы (свои и Л.) на подлую ерунду и мало что могу с собой поделать.

Единственно, хотелось бы, чтобы дома было домашнее, спокойнее, роднее, плавнее, без скачков, но Л. так не умеет, у нее своя бурлящая жизнь. И видимо, так угодно Богу, чтобы так было.

Ходил в Мраморный зал на концерт с участием Людмилы. Сходил полезно, так как познакомился с ее педагогом. Но больше ходить не буду. Это мне чуждо, неинтересно.

Завтра Л. (с великими, неожиданными искушениями) едет-таки в Тольятти в профилакторий - на первый концерт творческой группы «Благовест». Это начало ее самостоятельного духовного служения. И потому искушения просто какие-то невероятные.

Фильм «Цирюльник» очень сильный, даже какой-то местами широкий, эпический, но очень много отнимает эмоций. Тем, кто не старается жить духовной жизнью, полезно маленько расплескаться в эмоциях. Мне же жаль оставленных в кинотеатре переживаний, потраченных, в сущности, впустую, на «обольстительный обман» искусства.

Священник Олег Китов со святыней на Православной выставке в Москве.

В «Благовесте» опять смена поколений. Складывается новая редакция. Уже несколько раз всё менялось. И вот опять всё заново. Думаю, сейчас придут новые люди. Но вообще, всё очень странно и удивительно. Газета делается сама, почти без нашего участия. Мы только выполняем Божью волю и всё. Это, конечно, удивительно. Наша работа - не журналистика, а преодоление тех искушений, которые нам попущены в связи с работой.

Во мне еще много «жира», знать, еще есть куда меня бить. Вот когда жирок слезет и оголятся кости, тогда и стану настоящим христианином. Пока я еще во многом плотский человек. И за это биваем.

27 ноября. Паломники вчера ездили в Державино, с о. Олегом. Мироточение продолжается. Осипов заснял всё это на видеокамеру, будет делать телепередачу.

«Бродяжка Ксения», слепая старушка [гостила в доме, где мироточили иконы], говорит о том, что это чудо в Державино призвано укрепить людей в борьбе с новой напастью - кодами. И что, мол, Украина и [наша] Башкирия уже «пали» [в России внедрение ИНН началось с Башкирии].

Может, и так. Ведь имя села - Державино - говорит о вседержавном характере этого чуда.

В «Волжской коммуне» за 24 ноября наглая статья - «Даешь всеобщую идентификацию». Описываются все прелести кодирования граждан, не надо ни паспортов, ни имен, а только номер как «ключ» к твоей личности.

С каждым днем эта угроза будет к нам приближаться, и в один прекрасный день ко мне в почтовый ящик опустят «приглашение за номером». И тут придется решать: остаться без работы, без средств к существованию, или же смириться с тем, что ты - … номер.

Они действуют постепенно, наваливаются поэтапно. Но за этим - твердая решимость довести идентификацию до конца.

Придется сопротивляться [кодам], но как всякому психически здоровому человеку, мне этого не хочется. Ибо хочется не биться, а жить. Но, видимо, относительно спокойная жизнь кончается, и начинается служба.

Если покаемся, очистимся, перекрестимся, все эти путы исчезнут. А если нет, то… нет.

Положиться на Господа, довериться Ему, и делать то, что Он повелит.

У каждого поколения, считай, своя «печать антихриста» (как прообраз последней «печати»). Раньше это было вступление в КПСС (комсомол, пионерию). Еще раньше - вступление в колхоз, участие в большевистских «выборах» и т.д. Вот и до нашего поколения добралась своя «печать», локальная, еще, конечно, не последняя. Но для нас, конкретно для нас она и есть решающая. Ибо мы дадим свой ответ Богу.

На следующих ступенях может быть уже введение микрочипов под кожу - на руку или на чело. Практически уже почти всё готово, остались технические детали и психологическая обработка масс.

Антон Жоголев (справа) и Николай Пирогов в Дивеево.

28 ноября. Начало Рождественского поста. Причастился Св. Таин у о. Иоанна Букоткина. До начала службы было неожиданное искушение. Прикладывался к иконе Спасителя, и вдруг мне делает замечание работница пожилая, мол, нечего губами касаться киота иконы, а то за вами потом вытирать приходится… Это была такая дерзость, что я не сдержался, пошел за ней (она пыталась ретироваться) и наговорил ей довольно резкостей… Вскоре успокоился, поговорив с псаломщицей Светланой.

Отец Иоанн после исповеди сказал мне: «Постарайся не терять бдительности».

Да, пост начался, тут только держись…

Еще на исповеди отец Иоанн Букоткин говорил мне, что раз уж часть ангелов на небе пала, безплотных духов, не имеющих телесности, то что говорить о людях, у которых еще и тело подвержено греху…

Был у меня с отцом Иоанном Букоткиным разговор об идентификационных кодах. Он человек не информированный, что-то лишь отдаленно слышал, но в духе знает, насколько это опасно и сулит нам беду («Будут люди на поводке - хотя это еще не печать», - сказал он). Я спросил его конкретно, как нам быть, ведь мы, редакция, хотим против этого писать. Он ответил, что лгать в этом вопросе ни в коем случае нельзя. А всю правду говорить тоже очень опасно. Лучше пока подождать.

А вообще он не был готов к разговору об этом, человек другого, все-таки, поколения. Но раз уж спросил его совета, его совету постараюсь и следовать. С решительными словами пока повременим. Будем наносить точечные удары, без суеты и спешки. Успеем еще.

К сожалению, этот вопрос будет решаться независимо от нас, мы не сможем ничего изменить. Если предпосылки для «принятия» номера созрели, то народ примет коды, несмотря ни на какие наши статьи. Мы даем сигналы лишь для верных. И надо действовать предельно спокойно.

Может быть, отец Иоанн просто пожалел нас, опасаясь, что у нас будут слишком серьезные проблемы из-за статей об этом. И может быть, надеется, что эта ситуация сама собой как-то рассосется. Но раз сказал нам подождать, надо немного подождать, то есть действовать со всей осторожностью, как я и собирался. Мне не страшно (за себя лично), но не хочется раньше времени подставляться («Пусть враг подойдет поближе», как говорили наши предки).

Сейчас, быть может, важнее писать о Государе. Если его канонизируют, тогда, возможно, и эта проблема решится в нашу пользу. А если царя не прославят, то никто нас не защитит. Изопьем чашу до дна.

Сильная ссора с о. Олегом Китовым, с его бухгалтером. Ситуация накалена. Лукавый работает. Отец Иоанн предупреждал меня, чтобы я был бдителен. А я открылся для удара, не удержался в ответ. Но все же это к лучшему. Ибо так, как запустил дело о. О.К., - все равно работать нельзя. У него там складывается свита, а мы - вне этой свиты, естественно. И он пока не может всё это правильно оценить и выстроить наши отношения в новых условиях. Стереотип предполагает: настоятель - начальник над всем, что рядом находится, под рукой. А тут идет несколько по-другому. «Командовать» редакцией у него нет благословения, нет и нужных навыков, это совершенный тупик. Пока он этого не увидел, а у нас вариантов нет. И потому всё идет к разрыву. Или же, напротив, скорректируем в нужное русло наши отношения.

Сегодня приходил Алеша-католик. Совсем обезумел, проще говоря, спятил. Это по-нашему. А по-ихнему, по-католически - это всё якобы «безумство во Христе», «личный крестовый поход» и т.д. Это его еще и католические наставники подогревают в гордыне. Даже пахнет от него чем-то тяжелым, духовно-мертвенным. Искренне жалок. Приходил к нам просто так, «душа просит». Тут еще у него неудача с его любовью (Т. Б-ской), которая от него, естественно, шарахается. Жалко его, он непутевый немножко (несмотря на весь свой ум и образованность филологическую), совсем не по-католически беззащитен. Но как ему поможешь в такой прелести? Ему бы начать ходить в православный храм, но он уже давно по уши в латинстве. Искренен, но искренность - это еще так мало.

5 декабря. Рождественский пост начался очистительной бранью. Всё, ушел от нас отец Олег К. И вместо того, чтобы по этому случаю расстраиваться, я неожиданно ощутил приятную легкость.

Он оказался слишком амбициозен, отчасти мы воспитали его таким, не зная, что у него есть задатки для этого. Вся история с храмом показала, что еще рано нам с ним вместе работать, и нам туда сейчас уходить нельзя. К тому же других отношений, кроме начальник - подчиненный, он сейчас не приемлет. Вот почему было попущено, чтобы я столкнулся с его бухгалтером - для полной ясности. Он, видно, давно уже был вычеркнут из «Благовеста», и надо было совершить это на деле.

Священник Дионисий Толстов.

Отец Иоанн Букоткин сказал, что всё, в общем, нормально, ушел так ушел. И привел нам другого, отца Дионисия Толстова, отвечать на вопросы читателей «Благовеста» [в рубрику «Отвечает священник» газеты. К слову, хотя и с большим перерывом, это непростое послушание отвечать на вопросы читателей отец Дионисий несет по сей день. Вот что значит благословение старца!]. Оказалось, за появлением в Петропавловской церкви о. Дионисия были не чьи-то интриги, а особый Божественный Промысл. Нужно было, чтобы отец Дионисий появился перед нашими взорами в Петропавловке, и это случилось. Дивно, как дивно…

У отца Олега теперь в храме не по дням, а по часам складывается близкий круг, свита. И надо, чтобы хоть мы перестали его искушать всеми этими восклицаниями и восторгами. Он много «брал» от нас, а «отдавать» не захотел почему-то. Это, конечно, плохой поступок с его стороны, но мне понятны его «мотивы». Так поступили бы многие настоятели на его месте. Многие… Раз я главный, то все и слушайтесь меня - вот простая логика. Так что и наш отец Олег поступил точно так же. Раз пришли в мой храм, то и подчиняйтесь во всём (в том числе и в газетных делах). Я уже убрал его из своего сердца, осталось убрать его из своей жизни.

После того, как мы перешли к отцу Иоанну Б., наша связь с о. Олегом окончательно разрушилась.

После ссоры с его бухгалтером, но еще до объявления о полном разрыве, Ольге Ларькиной, [в ту пору] его духовной дочери, приснился удивительный сон. Отец Олег пришел к ней… просить прощения. «Простите меня, - говорил он ей, - я виноват перед вами». Она его простила.

В чем-то и даже хорошо, что он ушел. Есть в нем сила, есть и благодать, но всё это подавлено сейчас властолюбием. Это надолго, но не навсегда, пока не высветлится изнутри. Слава Богу за всё!

[Примирились мы с ним уже в следующем тысячелетии! Вот как это было… Года через три отец Олег на епархиальном собрании в перерыве подошел ко мне, держась за сердце. Попросил прощения. Но мне, слепому гордецу, этого показалось мало. Ничего не ответил и побыстрее ушел подальше в зал. А ведь есть духовный закон: когда ты не прощаешь просящего прощения - становишься виновнее пред Богом, чем был он сам…

Но отец Олег на этом не остановился. Пишу это с большой любовью… Мы ведь родные люди! Он мой брат во Христе. Сколько раз он поддерживал меня (одно то, что научил меня водить машину, чего стоит… О, это было непросто! И не раз и не два отец Олег в дороге хватался рукой за свое большое, доброе, но не слишком здоровое сердце…). А как он бился за меня!.. Правда, это было уже позднее. Это когда меня травили со всех сторон «коллеги» по журналистскому цеху, и не только они!.. Ну и я тоже... Ведь это же я, а не кто-то другой, почти что физически впихивал его, растерявшегося (с ним это иногда бывало), в кабинет Владыки - с прошением на посвящение в сан…

И вот однажды… Учитесь у него решать вопросы настойчиво и неотразимо - и притом в духе христианской любви! Так, чтобы даже такие гордецы, как я, не имели бы никаких шансов возразить…

Дивеево. Марфа Балабанова, как обычно, за рулем.

Во время поездки в Дивеево мне предстояло отдать свои книги (не помню уже, какие именно) Марфе Балабановой, для монастыря. Самарская Марфа тогда жила в Дивеево, возле самой обители, оттуда рукой подать до Канавки. Она узнала, что я обязательно навещу ее с книгами, и сообщила об этом отцу Олегу. Вот что было дальше.

Когда я пришел в ее квартирку в двухэтажном доме рядом с монастырем, меня уже ждало царское угощение. В Петровский пост особо не разгуляешься, но ей как-то удалось меня попотчевать в полный рост! Рыба нескольких сортов, икра, дыня… Запомнились персики и виноград. «Пришлось в Арзамас съездить за снедью», - потом призналась она. Отец Олег прислал ей для этого кучу денег. Начался пир горой! Комнатка Марфы всё расширялась: сначала до монастырских, а потом и до российских масштабов!.. Встретил тут же знакомого из города Волжска Николая Пирогова, в ту пору нашего автора - он свернул покурить в ее тихий дворик… в сторонку от святынь… И такие встречи бывают - рядом с монастырем. А я тут как тут, и приглашаю его на пир! У него были еще знакомые, с кем он паломничал. Кажется, никто не ушел голодным. Пир рядом с великим монастырем!.. Словно сам Батюшка Серафим заглянул к нам на огонек… Так вот за трапезой и перевернулась как бы сама собой мрачная страница нашей ссоры с отцом Олегом. Я его искренне простил, и сам просил прощения. Вскоре мы встретились и братски обнялись. Да и вся наша ссора, скорее всего, произошла лишь потому, что мы еще не были готовы тогда к переезду в храм и «на вольные хлеба» из газетной корпорации. И надо же было Господу нас тогда как-то остановить… А еще через пару лет после нашего примирения редакция «Благовеста» переехала под защиту святых стен Крестовоздвиженского прихода. Всё исполнилось!

…Отец Олег уходил в мир иной уже иеромонахом Георгием. Уходил в Вечность в дружбе с редакцией «Благовеста». К тому же сопровождал его до последнего дня и едва ли не часа его помощник и друг, мой брат Николай Жоголев. Он был с ним до самого конца, помогал ему во всём, можно сказать, до последнего вздоха отца Георгия. Всё это давно стало частью нашей жизни, частью истории «Благовеста». Вот в этих-то борениях да треволнениях и «перелистнулось» для нас Тысячелетие. Се, творю все новое… (Откр. 21:5)]

Антон Жоголев.