Солнечный старец

О своих встречах с известным духовником схиархимандритом Власием рассказывает самарский писатель протоиерей Николай Агафонов.

Впервые посетить Пафнутьево-Боровский монастырь Калужской епархии и повстречаться с отцом Власием (Перегонцевым) Господь сподобил меня в 2012 году. Собственно, в эту поездку я отправился по настоятельной просьбе моей мамы, у которой в связи с ее болезнью была большая надежда на помощь старца.

Об отце Власии мы узнали от нашего родственника, который приезжал к нему с вопросом, делать или не делать операцию. Отец Власий благословил делать операцию без промедления, сразу по приезде домой. Родственник исполнил послушание. Операция прошла успешно, но через некоторое время врачи предложили повторно оперироваться. Он вновь поехал за советом к старцу, и тот категорично запретил оперироваться, сказав, что это только ухудшит положение, а лучше лечиться травами. Родственник так и поступил. Вот до сего дня жив и здоров.

Несмотря на такое достоверное свидетельство о необыкновенном даре отца Власия, я все же ехал к нему с немалой долей скепсиса. Дело в том, что тяжелый недуг, мучивший мою маму, явление довольно-таки распространенное. За почти сорокалетнюю практику своего пастырского служения я нередко встречал людей, у которых в преклонные годы начинаются разного рода видения, сопровождаемые страхом. Я был уверен, что большинство этих случаев относятся к физиологическим заболеваниям, связанным с нервной системой и с сосудами головного мозга. У моей мамы, например, еще в молодые годы были очень сильные головные боли. Где-то на восемьдесят первом году жизни она стала страдать от постоянных видений, которые, естественно, принимала за бесовские наваждения. Мы пытались ее переубедить, что это ей все только кажется, а на самом деле ничего такого нет. Она на нас за это обижалась, чуть ли не до слез. Теперь я боялся, что старец подтвердит мамины страхи и уверит в том, что ей действительно являются бесы. Тем самым только усугубит болезнь.

Зная, что к старцу попасть очень трудно и люди по нескольку дней ожидают своей очереди, я обратился за помощью к Митрополиту Калужскому и Боровскому Клименту. Оказалось, что священники проходят к отцу Власию вне очереди, но Митрополит распорядился дать мне провожатого из братии монастыря.

Нашим провожатым оказался помощник наместника монастыря иеромонах Макарий. Как я узнал позднее, к тому времени ему уже исполнилось двадцать семь лет, но при его аскетическом телосложении и почти безбородом лице мне этот иеромонах представился совсем юным, ну, скажем, лет девятнадцати или двадцати. Открытый взгляд умных и добрых глаз отца Макария располагал к себе с первой минуты общения. Однако самого общения вначале никак не получалось, потому что его постоянно отвлекали телефонные звонки. Отец Макарий извинялся и, виновато поглядывая на нас, давал какие-то срочные указания и распоряжения. Видно было, что все это монастырские дела, не терпящие отлагательства. Мне стало даже немного стыдно, что я отвлекаю такого занятого человека своими личными проблемами.

Наконец отец Макарий со вздохом облегчения отключил телефон и с радушной улыбкой предложил нам небольшую экскурсию по монастырю.

Мы узнали в ходе экскурсии, что монастырь был основан в 1444 году преподобным Пафнутием, который до этого подвизался в Высоко-Покровском монастыре Боровска. А после того как исцелился от тяжелой болезни, покинул родную обитель и поселился в трех верстах от нее в боровском лесу, на левом берегу реки Протвы при впадении в нее речки Истерьмы. Вскоре рядом с ним стали селиться иноки, жаждущие духовного наставничества преподобного Пафнутия. Так постепенно и образовался монастырь.

Я слушал отца Макария и ловил себя на мысли, что истории создания всех древних обителей чем-то похожи друг на друга. Монастыри возникали там, где была молитва святого подвижника, где сияло благочестие. Люди тянутся к свету, а этот свет всегда исходит от духоносной личности, каковой несомненно являлся преподобный Пафнутий. Даже сейчас, по прошествии почти шести веков, здесь явно ощущался дух святого основателя монастыря, его молитвенный покров над ним.

После столь познавательной экскурсии отец Макарий повел нас в двухэтажное монастырское здание, которое, без сомнения, не являлось архитектурной примечательностью этой старинной обители. На втором этаже была келья, где отец Власий вел прием посетителей. Перед кельей располагался просторный холл, уставленный рядами скамеек. Все они были заполнены людьми. Возле аналоя, поставленного у иконы, кто-то читал вслух молитвы.

Отец Макарий дождался, пока от старца выйдут очередные посетители, и тут же провел нас к нему. Келья, где принимал отец Власий, была большой комнатой, сплошь уставленной всякими коробками и прочими вещами, отчего свободного пространства в ней было не так и много. Среди всего этого нагромождения у стены с иконами, словно на троне, восседал в кресле схимник, — как мне показалось, совсем не аскетического вида — и улыбался. Улыбка была такая открытая и добрая, что я поймал себя на мысли: так могут улыбаться только дети и еще, наверное, блаженные. Но первая мысль, опережая впечатление от этой обезоруживающей улыбки, была крамольная: старец устроился с удобствами.

Увидев, что к нему зашел священник, отец Власий поднялся к нам навстречу. Только тут я заметил, что он делает это с усилием, хотя при этом бодрится, не хочет показать, как ему на самом деле тяжело. И тогда я ужаснулся мысли: «Да как же это возможно все выдержать физически, выслушивать людей с раннего утра и до позднего вечера. Идут сюда со своими проблемами, с горем. А ведь надо не только выслушивать, но и как-то успокоить, дать совет. Да меня бы, хотя я моложе старца на два десятилетия, уже давно бы выносили из кельи на носилках прямо в реанимационное отделение ближайшей больницы. Этот вопрос — как он может все это выдержать — я ему задам при нашей второй встрече, а сейчас об этом только подумал. Подумал и устыдился своей мимолетной мысли об удобствах, но в то же время проникся глубоким уважением к подвигу старца, который можно обозначить только одним словом — подвижничество.

Мы с отцом Власием поприветствовали друг друга, как это обычно делают священники, троекратно облобызавшись, а затем старец благословил мою маму. Мама тут же стала рассказывать отцу Власию о своих страхах и видениях. Старец ласково успокаивал ее, читал молитвы и окроплял глаза мамы святой водой. Он что-то говорил ей еще, я уж не помню, но помню точно, что о бесах он ни разу даже не упомянул. Когда же мама, успокоенная старцем, вышла, он обратился ко мне: «Я ведь учился на врача и, слава Богу, могу отличить духовные болезни от чисто физиологических заболеваний. В старости у многих ухудшается функция внутренних органов. Печень и почки не справляются. Отсюда повышенная токсичность организма. Кровь несет в мозг яды, вот и возникают галлюцинации, а пятна, появляющиеся с годами на радужной оболочке глаза, усугубляют это. Отсюда и всякие видения. Вообще по глазам человека можно диагностировать многие заболевания, — при этом он внимательно посмотрел мне в глаза и, улыбнувшись, добавил: — Ну конечно же, это не бесы, как могут подумать некоторые…»

Мне стало стыдно за свои сомнения, и я невольно покраснел. Затем задал вопрос: «Чем же можно помочь маме?» Старец не задумываясь ответил, что эта болезнь, учитывая возраст моей мамы, не поддается лечению. При этом он посоветовал не спорить с мамой, не возражать ей, так как это ни к чему не приведет, а только еще больше расстроит старого человека. Он сказал, что надо успокаивать ее с любовью и молитвой.

Я слушал отца Власия и все больше убеждался, что передо мною не просто умудренный опытом монах, а духоносный старец, советы и благословения которого имеют силу, «немощная врачующую и оскудеваемая восполняющую». Тут меня осенило, что и мне надо бы попросить у старца помощи и благословения в моих писательских трудах.

Дело в том, что я уже два года трудился тогда над книгой о священномученике Ермогене, Патриархе Московском и всея Руси. Писать о таком великом Святителе, спасшем Россию от иноземного ига, было большой ответственностью. Мне очень хотелось закончить книгу именно к 400-летию со дня его мученической кончины. Но вот уже наступил юбилейный 2012 год, а я никак не мог ее закончить. Все это я и сказал старцу, попросив его благословения и молитвы.

Выслушав меня, отец Власий кивнул головой, как будто ожидал моей просьбы, а затем молча полез в свои завалы и стал что-то там искать. Наконец, довольный, вынул большую икону святого Патриарха Ермогена, вызолоченную сусальным золотом и писанную натуральной темперой по левкасу на доске с ковчежцем. «Эта икона давно ждала тебя», — сказал старец, вручая мне образ священномученика. Глаза старца при этом излучали такую радость, что я не посмел даже из приличия отнекиваться от такого дорогого подарка. Ведь было же ясно, что отец Власий несказанно рад возможности подарить мне именно то, в чем на самом деле я нуждался на тот момент более всего. У меня невольно навернулись на глаза слезы. Я упал перед старцем на колени и с дрожью в голосе сердечно благодарил его за чудный дар и благословение.

По приезде домой я поставил икону на свой письменный стол и, помолившись священномученику Ермогену, сел перед его образом дописывать свою книгу. Надо ли говорить о том, что книгу о Патриархе Ермогене «Адамант земли Русской» я закончил в считанные дни и в этом же юбилейном году ее успели издать. Получив от издательства авторские экземпляры, я тут же с благодарностью послал книгу отцу Власию.

Таковой была моя первая встреча с этим удивительным старцем. За ней последовала и вторая...

Протоиерей Николай Агафонов.

Окончание..