Грех рода

Покаянная повесть.

Об авторе. Антон Михайлович Голик родился в 1957 году в г. Сосногорске, республика Коми. С 1969 г. проживает в Самаре. Член Союза писателей России. Лауреат литературных премий имени Н.Г. Гарина-Михайловского и В.М. Шукшина. Неоднократно публиковался в газете «Благовест» и журнале «Лампада». Автор книг «Свет и тьма» (2003 г.), «Эх, Россия…» (2005 г.) и других. Работает охранником в федеральном государственном унитарном предприятии «Охрана».

Часто люди удивляются тому, почему на них как из рога изобилия сыплются беды и неприятности, а другие живут легко и непринуждённо, не испытывая особой нужды ни в чём. Почему такая несправедливость? Вроде бы не хуже этих счастливчиков и уж точно не грешнее многих других. Однако и сами ничего хорошего в жизни не видели, и дети так же мучаются, а родители и деды так, пожалуй, и потяжелее ещё крест несли. Странно получается: у одних жизнь как лёгкая, приятная прогулка, а другие почему-то из рода в род, поколение за поколением не могут вылезти из нужды, всегда их преследуют трудности. Кто-то спивается, у кого-то нет детей, не могут одолеть бедность, всегда в путах не проходящих проблем. Даже если кто из рода сего и выбьется «в люди» и начнёт уж было помогать близким, так и тут обязательно что-то помешает, или несчастный случай, или неизлечимая болезнь подкосит бедолагу, и снова всё пойдёт прахом!

Каждый видел подобные примеры и с той, и с другой стороны, возможно даже причисляет себя к «везунчикам» или «горемыкам». К кому отношу себя? Скорее всего, я где-то посередине. Что-то давалось труднее, что-то более легко, однако, конечно, совсем легко или богато никогда не жил. Как собственно и мои предки по материнской линии, ведь именно с ними пришлось мне прожить свою жизнь, а не с отцом и его роднёю.

Маме в жизни не везло. Хотя Бог одарил её приятной внешностью, она нравилась мужчинам, но так и не сумела найти себе постоянного спутника в жизни, год-два и — снова расставание. С последним, правда, даже расписалась. Но, как я слышал от соседей после скоропостижной смерти её, и с ним она не очень-то ладила. Натурой мама была несколько артистической, неспокойной, ищущей, очень лёгкой на подъём, то срочно вербовалась вольнонаёмной в воинскую часть и уезжала в Венгрию, то неожиданно срывалась и оттуда и летела на Камчатку трудиться на консервном заводе. Скучный быт и рутина её тяготили. Она постоянно заявляла, что старой никогда не будет, и ушла из жизни довольно молодой, не дожив и до пятидесяти. Однако Господь был милостив к ней, Он призвал её в ночь с 18 на 19 января, то есть — на Крещение, по поверью Небеса в это время открыты…

До совершеннолетия я жил с мамой и все тяготы нашей общей нестабильной жизни переносил стойко, нытиком не был, хотя некоторые стороны этой самой жизни тяготили очень. Остановлюсь на одной из них, ибо она наиболее связана с дальнейшим повествованием…

А именно: это наша пресловутая жилплощадь. То бишь, кров над головой. Сколь себя помню, с ним у нас всегда обстояло дело худо. Тесно, неблагоустроенно, неуютно, как правило, жилище коммунального типа и всегда не наше: или чьё-то чужое, или государственное. У меня так это продолжается и по сей день и, скорее всего, будет тянуться до конца моих дней. Где нам с мамой только не пришлось пожить: и в бараке на десять семей, и в коммунальной семиметровке на троих с общими удобствами на пять семей. Потом была комната в квартире на двоих соседей площадью четырнадцать метров, позже даже на шестнадцать метров, но уже на троих соседей. Эта комната была у мамы последней, так как я был прописан тогда у жены, а мама скончалась на Камчатке, и случилось это всё до «закона о приватизации», жилплощадь сия отошла государству. Когда мне пришлось разводиться с женой, я в буквальном смысле оказался на улице. Правда выручила бабушка, она прописала меня к себе в ту самую семиметровку с пятью семьями в соседях, но эту комнатушку трудно назвать жилплощадью и тем паче делить на двоих. Я женился во второй раз, естественно, жилплощадь и этой жены назвать своей могу только условно. Кстати, и эта квартира с частичными удобствами. Когда бабушка почила, я унаследовал её комнатушку, приватизировал и с огромнейшим трудом продал за копейки, потому как и район не хорош, и дом аварийный, а по документам в администрации он якобы вообще был давно снесён, да и этаж вдобавок — последний. Почему же моя бабушка, моя мама и я прожили жизнь в таких плачевных жилищных условиях? Кто-то скажет: «Не заработали». Кто-то: «Просто не повезло». Вторые будут ближе к истине. Ведь многие не зарабатывали, однако с жилплощадью проблем не испытывали. Да и бабушка, и мама, надо отдать им должное, потрудились на своём веку.Мама, конечно, мечтала заиметь свой кров. Ведь и вербовалась она в такую «далищу» неспроста, старалась заработать на метры, но ничего не получилось. Бабушка так вообще на Силикатном заводе трудилась, именно завод ей и выделил первую комнату в двухэтажном доме на берегу, с видом на Волгу. Но дом этот вскоре объявили аварийным, всех жильцов переселили в «хрущёвку», на Безымянку, из центра города на заводские окраины. Там, на новом месте, вместо своих пятнадцати метров безграмотная старушка получила от Советской власти аж семь! К слову сказать, по документам так жилплощадь вообще проходила комнатой в девять квадратных метров! И именно за девять и платила бабушка всю свою жизнь. «Демократы» перемерили, и оказалось: её жилплощадь успела усохнуть за тридцать лет на целых два квадратных метра! А тот «аварийный» дом на берегу Волги, заселённый новыми жильцами, стоит, кажется, до сих пор. Я тоже потрудился в своё время на стройках, стоял и в очереди на расширение. С того времени, как родилась дочь, могли добавить метров к нашей квартире за счёт того, что дети разнополые, но грянул капитализм, завод закрылся, так мы все и остались с носом. Не мы одни, конечно, многие в нашей стране мучаются от того же, но я по крайней мере узнал, почему наш род страдает именно в жилищном вопросе. И помог мне в этом случай. Хотя, конечно же, как люди верующие мы понимаем, что все случаи в руках Бога. Он по милости Своей иногда открывает нам в положенное время для нашего вразумления те или иные тайны. А тайна в нашем роду была, и бабушка, ведавшая о ней, хранила её крепко, потому как похвастаться тут пред людьми было нечем…

В роду нашем, оказывается, был грех… отцеубийства! И причём,как сейчас бы сказали — из-за жилплощади… Мой прадед Степан Куренков убил своего отца, моего прапрадеда, потому что тот не соглашался продавать дом и переезжать на новое место жительства. А жили они тогда в Казани, хозяин дома мой прапрадед, которого я к стыду своему и крайнему сожалению и звать-то не знаю как, отличался, похоже, кротостью, честностью и богобоязненностью. Чего нельзя сказать о его жене и их сыне. А выводы эти я сделал из рассказа уже моей бабушки, когда я буквально «припёр» её фактами, узнав о мрачных тайнах в роду нашем от женщины, которую я не знал прежде. Хотя приходится она моей бабушке названой сестрой, с ней бабушка не роднилась. Но на ловца и зверь бежит. Мы встретились на похоронах моего дяди, на которых не присутствовала моя бабушка, поэтому-то, поняв, кто я, эта женщина подошла ко мне после поминок и стала рассказывать удивительные и страшные вещи, с которыми я сейчас и поделюсь с тобой, дорогой читатель. И сделаю это только потому, что основная задача писателя и состоит, наверное, в том, чтобы делиться с другими своими чувствами, мыслями и жизненным опытом. Впрочем, в литературе тогда я делал только первые шаги. В тот момент я считал себя уже верующим, потому услышанное повергло меня в шок! Ведь бабушка всегда вспоминала об отце своём только хорошее, как славно они жили, каким отец был крепким хозяином. Он держал полный двор скотины: коровок, овечек, лошадок. Вспоминала его смелость: однажды зимней ночью он с вилами бросился в хлев защищать скот от волков, те уже успели загрызть жеребёнка, а отец сумел-таки заколоть одного волка. Как он баловал своих дочек. «Хотите, девчата, ухи?», — спрашивал он их, бывало, и заворачивал во двор целую подводу с рыбой, которую рыбаки выгружали в погреб на лёд, и семья долго лакомилась ею. Умел держать топор в руках, был мастеровитым плотником, ставил дома людям. Но… именно из-за дома, и именно топором он и убил своего отца.

Прямо с похорон я помчался к бабушке, чтобы найти подтверждение этому. Ей пришлось всё подтвердить, добавив ко всему услышанному мною от её сестры ещё и жутчайшие подробности. Оказывается, бабушка моя была свидетелем убийства её отцом своего отца. Дедушка её собирался на базар продавать лапти, которые он сам и сплёл. Перед уходом он встал на колени перед божничкой помолиться, и при очередном поклоне его и настиг топор сына. Она всё это видела с печи. Взрослые думали, что девочка спит, и было ей тогда всего четыре года. Однако запомнила она всё хорошо. Она сказала, что не сам сын додумался до такого, а мать его. Именно ей почему-то страшно захотелось съехать с насиженного места, а супруга всё устраивало и так. Не смогла она уговорить его поступить по-своему, за что старик и поплатился жизнью. Толкнула ее на убийство нечистая сила! Как же могла эта женщина пойти на такое — убить мужа, да еще руками своего сына?! Ведь произошло это во времена иные, богобоязненные, когда и в таком большом граде как Москва случалось всего три-пять убийств за год! Но оказалось, что подстрекательница на убийство была ворожеей, то есть ведьмой. Она научила и свою внучку (мою бабушку) гадать на картах, говорила, что благодаря этому черному занятию у той всегда будет кусок хлеба. Он у неё всегда и был, именно кусок, и чаще всего только хлеба. Тут она не ошиблась. Как и в некоторых других своих предсказаниях. Конечно, этот человек служил не Богу, а значит, не мог послужить и людям. За малой мнимой пользой стояло всегда большее зло. Бесы ведь помогать «за просто так» не станут — у них всё: «баш на баш».

А почему взрослый, вполне самостоятельный сын согласился на уговоры матери? Да потому, что от дурного дерева не может быть хорошего плода. Так сказано в Библии. Это Книга Бога! В Ней всё истинно! В этой же Книге Книг сказано: «Наказую до пятого колена». А это уже касается непосредственно и меня, и моих детей, а может быть даже и внуков. И ещё в Библии, где повествуется об убийстве Авеля, есть слова, что кровь вопиет от земли: «И сказал [Бог]: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей» (Бытие 4, 10-11). Они буквально подтвердились и в убийстве Степаном Куренковым своего отца. Не сошло это ему с рук. Душегубы закопали убиенного в погребе собственного дома. Как они спали потом в этом жилище, одному Богу вестимо. А может даже и хорошо, и крепко? Мечта-то сбылась. Дом они продали в Казани и переехали в Самарскую губернию, в село Дубовый Умёт. Купили дом, обзавелись скотиной и хотели уж было начинать новую, счастливую жизнь, как вдруг… пожаловали жандармы! И увезли под белы рученьки исполнителя тяжкого преступления в Казань, на следствие, не подозревая даже, что соучастником и вдохновителем этого убийства является мать душегуба.

Открылось же преступление таким образом: новому хозяину купленного дома вскоре захотелось углубить погреб. Копнул раз, другой — лапоть торчит, копнул ещё — дедушка убиенный! И рядом с ним нашлась связка новых лаптей, на продажу приготовленных, тут-то следствию и стало всё ясно. Ведь родственнички говорили, что старик ушёл на базар лаптями торговать и не вернулся. А они при нём — значит, осознанная ложь, да и чужой не придет в погребе могилу копать. И отправился мой прадед по этапу на каторгу, однако, возможно до неё и не добрался даже. Так как моя бабушка 1911 года рождения, то убийство совершилось примерно в 1915 году. Год искали, положим, убийцу, потом следствие, суд, плюс дальняя дорога в Сибирь, а тут и революции одна за другой подкрались с амнистией все-общей, и вышел отцеубийца на свободу, не понеся наказания от суда людского. Раскаялся ли он?.. Вряд ли, потому что раскаиваться человек должен прежде всего пред Богом. А советская власть, которой он был так благодарен за свое освобождение, объявила, что в Бога нечего верить вовсе. Недавно созданный местный сельсовет, не желая отставать от прочих, объявил, что надо кончать с церковью, пришла пора «освобождать» дубовоумётцев от Православия. И предложило местное начальство сбросить с куполов сельского храма кресты не кому-нибудь, а именно Степану Куренкову. Почему? Да просто он остался последним, все отказались, даже те, кто советской власти и сочувствовал. Не соблазнились даже целой подводой продуктов, которую предлагал за это сельсовет. И это в то голодное время! В селе таких оголтелых отщепенцев не нашлось, кроме… Куренкова Степана. Но и его местные деды и бабки отговаривали. Не внял он ни советам, ни уговорам земляков, взобрался на маковку и… сорвался оттуда! Но сломал только руку. Тем не менее, советская власть продукты ему вручила в качестве аванса. Как только рука у изверга зажила, начатое он завершил! Сбросил-таки кресты с церкви! И был, наверное, после этого «подвига» у новой власти на хорошем счету. Но недолго. Пришло время раскулачивания и продразвёрстки. Явился инспектор и во двор к Степану Куренкову, а у него, оказывается, и лошадь в хозяйстве имелась, да ещё с жеребёнком, и пара коров, и овцы. Потянул хозяин сего двора не на середняка даже, а на крепкого кулака. Умные да расторопные люди в это горячее время не зевали, резали весь свой скот почём зря, мясо продразвёрстчики поначалу не брали, сводили со дворов только живую скотину. Почему мой прадед так не поступил, непонятно. Наверное, думал, заслуги учтут, но вот тут-то «табачок» у него с советской властью оказался врозь… Степан Куренков вернулся из тюрьмы живым и здоровым и, как рассказывала мне бабушка, опять же благодаря топору. Так как был большим мастером по плотницкому делу, он и в местах отдалённых ставил замечательные дома для лагерного начальства. Как всех обустроил, так его и выпустили.

И опять начали жить припеваючи в этой семье, прадед был работящ, достаток в доме при хозяине всегда был, не везло теперь в другом — стали умирать его жены. Потому что подошло, видно, для Степана время наказания Свыше…

Женщины шли за него, потому что мужик он был видный, здоровенный, деньги умел заработать, но не знали эти бедолаги, что, связываясь с ним, обрекают на несчастья и себя, и свое потомство. Три жены подряд рожали ему детей, а потом уходили в мир иной. Попадались ему со слов моей бабушки и гулящие, и пьяницы, которых он выгонял уже сам. Он даже плакал из-за этого, не понимая, а может быть всё-таки и догадываясь, почему ему так в жизни не везёт. Благодаря нескольким бракам у него в семье появилось много детей, были и те, которым пришлось стать сводными сестрами и братьями. Те, что не были со Степаном Куренковым одной крови, став взрослыми наверняка имели лучшую судьбу, нежели его родные дети. Родным же пришлось пострадать за тяжкие грехи отца.

Одна девочка — его дочь — умерла в страшных мучениях совсем маленькой, опрокинула на себя котел с каустиковой содой, варили домашнее мыло. Был у него и сын Пётр, страдавший эпилепсией, который потом горько пил, сидел в тюрьме и умер в конце концов от алкоголя. Не миновали тюрем и другие его отпрыски, в том числе и моя бабушка — Ольга Степановна Куренкова (в девичестве). С этой тайной она тоже рассталась с превеликим трудом, по вполне понятным человеческим причинам. По этим же причинам, наверное, она говорила, что отсидела всего год и всего-то за шпульку ниток. Во время войны, мол, законы были суровые. Но моя мама сомневалась, что только год. Быть внучкой отцеубийцы и богоборца и стать счастливой, возможно ли?.. Почти невозможно, особенно в то безбожное время, в которое ей пришлось жить в СССР. Бедная женщина, она была дитя своего времени. Прожила она с первым и последним своим мужем всего месяца два, и того забрали на Финскую, где он пропал без вести. Но успела забеременеть в браке и родить дочь.

В последние годы свои Степан Куренков вообще стал страшным человеком, даже для своей семьи. Как рассказывала всё та же женщина, которая приходилась ему падчерицей, она трепетала, как осиновый лист, когда её посылали отнести отчиму обед на работу. Ведь мастерская его находилась в землянке, которую тот сам и вырыл, и делал он в ней в последнее время в основном гробы! И в одном из них, как правило, и дремал в обеденное время.

«Лежит, — рассказывала она, — отчим в гробу, рыжая борода в стружках торчит из гроба, пьяный храп на всю землянку, а вдруг схватит?!» Для ребёнка конечно жуть…

После того, как я узнал о злодеяниях моего прадеда, мне снился несколько раз в нескольких вариациях сон, сущность которого была в одном. Будто бы это я убил кого-то и спрятал труп, и живу потом под тяжким бременем содеянного: и от того, что его могут в любой момент обнаружить, и тогда неизбежные: позор и наказание! Но я-то ведь на тот момент уже был человеком верующим. Просыпался и начинал молиться…

Вот даже как аукаются прегрешения пращуров на их потомках. Их ощущения, или ощущения, которые они должны были бы испытывать сами, переживают их наследники во сне, подтачивая этим своё здоровье.

«Как здорово жить с Богом!» Вот девиз счастливого человека. И нет большего горя, чем то, когда Бог покидает нас. Но это случается только по нашей же воле и нашим поступкам. Не знаю, покаялся ли мой прадед в содеянных грехах хотя бы перед смертью. Не знаю, покаялась ли его мать, моя прапрабабушка. Но ведь как ей было каяться с колодой карт в руках? Как я говорил выше, она научила гадать мою бабушку, а та маму мою, свою дочь, и даже чуть-чуть меня. Я, грешный, тоже баловался этим. Прапрабабки уж не было давно, а грех, запущенный ею, продолжал жить и вредить людям, вводить их в заблуждение. Мы с мамой в этом занятии и в подмётки не годились моей бабушке, Ольге Степановне. Эта неграмотная женщина странным образом преображалась, когда брала в руки колоду карт. Я, например, знал лишь значение отдельной карты, а она понимала всю цепочку, всю комбинацию раскладываемой пред собою колоды. Как-то тонко и умело связывала смысл этих комбинаций по отношению к человеку, на которого гадала. К ней откуда-то приходило красноречие, и она очень складно, занимательно и подолгу повествовала о том, что говорили ей карты (а через них, как я сейчас знаю, говорили бесы). К этому занятию у неё была явная предрасположенность, буквально дар, понятное дело, что не от Бога. И хотя ей было далеко до своей бабушки, «клиенты» считали, что она многое угадывала. У бабушки всегда были желающие узнать свою судьбу. В основном молодые девицы, и среди них совершенно незнакомые. Остается загадкой, как только они узнавали о моей бабушке и её адрес. Слухом, видно, земля полнится. Обычно платили рубль. А то и меньше, таксы у бабушки не было. Богатства ей дар не принёс. Всегда она трудилась, причём на работах тяжёлых и неприятных. Последние двадцать пять лет она уже пенсионеркой подрабатывала санитаркой в урологическом отделении больницы. Бабушка считала себя верующей, ходила в церковь, молилась. Она знала, наверное, что гадать грех, но именно с этим грехом расстаться так и не смогла. Я же, как частый свидетель, а иногда и её безплатный клиент, от себя скажу, что добрая половина в её гадании была, как говорится, пальцем в небо. Мы сами стараемся подгонять слова гадалки под наши обстоятельства, акцентируем внимание и память под совпадения её слов и дальнейших событий, забывая напрочь про несовпадения и явную чушь. Очень жаль безграмотную старушку, прожила она тяжёлую, одинокую жизнь. А «повезло» ей лишь на кладбище, когда при похоронах мне выдали табличку с порядковым номером её могилы: 777. Сумма этих чисел (21) в популярной карточной игре означает: очко! То есть безоговорочный выигрыш. Вот такая насмешка судьбы…

Вскоре после похорон она приснилась мне. Во сне я проходил мимо её гроба, мне было не по себе, я хотел проскочить побыстрее и старался не смотреть в сторону покойницы, но тогда та сама обратила на меня внимание. Она вдруг села в гробу! Я увидел это боковым зрением. Показывая на меня пальцем, бабушка с желчью в голосе предрекла, что я умру в нищете… Явно она была недовольна мной, может быть за слишком скромные похороны? Но даже на такие мне пришлось занимать деньги. А может за то, что я так и не купил ей телевизор, о котором она просила меня несколько раз?.. Теперь же я жалею, что не выполнил этой ее просьбы, может быть, хотя бы он иногда отвлекал её от карт… Меньшим грехом отводил от большего…

Мне вновь и вновь хочется воскликнуть: «Как здорово, что есть Бог!». И что мы веруем в Него, и как здорово, что есть Церковь, где нас утешат и научат, и наставят, и отпустят грехи, где мы можем сбросить, наконец,вериги, что так давили тяжкими пудами скорбящую, измучившуюся душу. Где можно поправить всё: и повиниться пред умершими, и даже помочь им своими молитвами.

Сожалею теперь об одном, что пришёл к вере не с младых ногтей, а только к тридцати трём годам. Многое из того, что успел натворить к этому сроку, не совершил бы. Не зная заповедей Божьих, я перешагивал их все напропалую! Но именно: «не прелюбодействуй», пожалуй, одна из самых тяжких по своим последствиям из нарушаемых мною. Жаль, что понимается многое только с годами. В молодости же флирт с чужой женой кажется кому-то приятной забавой. Я не был никогда ловеласом, но, к сожалению, всё-таки три падения с чужими замужними женщинами у меня были. Две из них впоследствии развелись со своими мужьями, о третьей не знаю, потому как дело было в армейскую службу, очень далеко от дома. Не могу сказать, что эти семьи развелись именно из-за меня, но и я свою чёрную лепту всё-таки внёс в их развод. Ведь не зря говорится, что браки совершаются на Небесах, удачные они или неудачные, не нам судить — людям со стороны. Ничего не проходит безследно, потом и мне самому пришлось испытать на своей шкуре и измену, и уход из семьи, где главная боль, конечно же, расставание с детьми. И переживание о том, что же теперь с ними будет?..

Первый опыт общения с Богом у меня был в детстве. Было мне лет тринадцать или четырнадцать, жил я тогда в семиметровке у бабушки, дома я находился один и пребывал, как нередко бывает с подростками, в печально-меланхоличном настроении. Глубокая хандра обуяла душу. Я почему-то вдруг посчитал, что жизнь моя продлится недолго, и что всем доступные вещи — служба в армии, женитьба и рождение собственных детей — меня минуют. И именно об этом я и решил помолиться Богу, чтобы до всего этого дожить, пройти и перечувствовать в полной мере все эти жизненные стадии, вполне обычные в судьбе любого мужчины. У бабушки в углу висела единственная почерневшая от времени икона (возможно, та, перед которой в последний раз молился и мой убиенный прапрадед). Чей лик на ней был изображён, я не имел понятия. Потом уже, гораздо позже, мне стало известно, что именно Лик Спасителя был на этой иконе. Я ведь тоже был продуктом своего времени и своей страны. Вслед за родителями мы прошли все те же стадии духовного опустошения, отлаженного тогда в СССР. Пришлось побывать и октябрёнком, и пионером, и комсомольцем. А потому я представления не имел ни как обращаться к Богу, ни как правильно молиться. По наитию, и самое главное скорее потому только, что был всё-таки крещён (благодаря стараниям моей бабушки Ольги Степановны), я почувствовал в тот момент и понял, что слова, обращенные к Богу, должны быть произнесены от души, от самых тонких и глубоких её переживаний. Кажется, к Богу я тогда так просто и обратился: «Бог». Но молился я хоть и своими словами, однако с глубоким трепетом и скорбью, потому что хотя и исподволь, но понимал, что это дело очень серьезное. Что Тот, к Кому я обращаюсь, очень велик и строг, а совесть подсказывала, что я уже успел гораздо пред Ним провиниться. Но Бог не только велик и строг, Он еще более милостив. Господь не был глух к той моей первой молитве. Он дал мне всё, что я просил. И я не помню, чтобы Он хоть раз не ответил на мои последующие безконечные прошения, как очень важные и серьезные, так и даже никчемные, и порою слишком бытовые.

Грешен я в смертных грехах! И я немало добавил их в общую копилку своего рода. Однако самым большим грехом считаю аборт моей первой жены. Мы были совсем еще юными, когда она забеременела. Я учился в техникуме и у нас среди студентов уже были первые браки. Приготовился морально и я к женитьбе, другого пути не видел, но будущая тёща, мама моей подруги, быстро нашла иной выход. Послала дочь на аборт «ни толики сумляшеся». Якобы только аборт спасёт их семью от позора, а какой «позор» в ребёнке? Тем более всё равно мы поженились с её дочерью после моей срочной службы в армии. Спрашивается: к чему была эта страшная жертва?.. Я грешен в том, что, пожалуй, вздохнул тогда с облегчением от такого решения матери моей подруги. Ведь столь ранняя женитьба миновала. И еще больший грех лежал на моей будущей жене. Ребёнок жил в ней, и слово последнее всегда за матерью ребенка. Да, мы с тогдашней моею подругой были, хоть и блудливыми, но всё-так очень юными и глупыми, но мама-то её взрослая женщина! Как же она пошла на это? Да просто дело опять же в том, что она и сама сделала далеко не один аборт. И что же теперь с ней, с этой старой уже женщиной? Будучи духовно слепой тогда, вот уж более десяти лет она слепа физически… Не за сей ли грех, в том числе? Я уверен, тот аборт, наш совместный с будущей женою тяжелейший грех, наложил отпечаток на нашу дальнейшую с ней семейную жизнь. Во всех отношениях лживую, холодную, неуютную. Развод был её закономерным финалом. Тот первый аборт подтолкнул нас и на совместный следующий грех. К тому же она больше не беременела, а как человек не лишенный совести я чувствовал и себя в этом виноватым. Решил жениться я еще и потому, что она ждала меня из армии, писала мне порою несколько писем в день… Насколько ждала, дело уже её совести. Поезд, как говорится, ушёл, дело сделано, основная часть жизни прожита. Теперь вспоминая прошлое, я прихожу к выводу, что жил всегда с каким-то неприятным осадком на душе, если не сказать с камнем. Этот осадок или камень есть след неискупленных, неисповеданных, непокаянных грехов. Да, тогда я не веровал в Бога, но от этого ни Бог, ни душа, ни совесть никуда не деваются. И грех никуда не исчезает, и голос совести не умолкает. И если ты даже не считаешь сейчас что-то из содеянного грехом, то будешь всё равно слышать пусть и не прямо обличительные слова этого судьи внутри нас, но, по крайней мере, ощущать тяжесть на душе от вины пред Богом ты всё равно станешь обязательно. Это не даст чувствовать себя легко, беззаботно, и уж тем более не станешь чувствовать себя счастливым. Неверующие, духовно тёмные люди, мы с женою видели, что мы определённо несчастливы, но не понимали, почему именно. Находили причину своей неудовлетворенности в жизни в другом, в супруге. А ведь все счастья и несчастья внутри нас. Полагаю, мы оба были несчастливы в первом браке из-за тяжкого греха дето-убийства. Может ли человек с таким камнем на душе жить легко и беззаботно? Нет, конечно! Не может.

Вот тут я и подхожу к нашему с женой второму страшному совместному греху. После первого злополучного аборта она долго не беременела. Я поверил и приготовился нести всю свою жизнь крест бездетности.

Однако через три года моя жена забеременела. В это тёмное дело вмешалась моя тёща. Она встретила как-то дальнюю родственницу, которая ей поведала, что в нашей области живёт бабка (всех ведьм и колдуний в то время называли просто бабками), и она заговорами якобы помогает забеременеть. Возможно, моя жена ездила к той «бабке».

Слава Богу, у нас с бывшей женой хватило ума тогда окрестить сына, крещение снимает всю эту колдовскую гадость, которой наверняка пыталась старуха опутать моего даже ещё не рождённого ребёнка. Меж тем, моя жена через четыре года после рождения сына родила мне ещё и дочь. И на этот раз обошлись без поездок к бабкам. Что интересно перед рождением сына мне приснился мальчик, а перед рождением дочери — девочка, и я как бы заранее уже знал, какое пополнение ожидает мою семью. Первым словом у моего сына было: «Папа». Я был поражён, безмерно рад и благодарен ему за это! Дo того момента я и не слышал о таком феномене, а мой сын, как будто пытаясь сделать мне приятное, ещё довольно долго произносил только это слово, я был на седьмом небе от счастья!

А какое же слово произнесла первым моя дочурка?.. К величайшему огорчению она до двух лет так и не произнесла ни слова, врачи успокаивали, такое бывает, заговорит ещё, но… так и не заговорила, уже вскоре ей поставили страшный и жестокий диагноз: глухота!

Сейчас-то и сама моя дочь, и мы, родители, привыкли к тому, что она глухонемая. Но тогда, узнав о диагнозе, мы, её родные, ходили сами как оглушенные. «Дамоклов меч» совокупных грехов нашего рода никуда не девался и все так же довлеет над нами. За всё это и расплачивается моя дочь своей инвалидностью… Однако Господь милостив, ей повезло в большем, чем всем нам, слышащим и имеющим возможность поболтать. Бог наградил её замечательной, наидобрейшей душой! И спастись ей, думаю, будет гораздо легче, чем нам, её родственникам, не инвалидам.

Сыну было девять лет, когда мне пришлось уйти из семьи. У бывшей появились мужчины, у меня вторая жена, жил я в новой семье, деля их двухкомнатную квартиру ещё и с новой тёщей, и четырёхлетней падчерицей, которой я благодарен уже за одно только то, что она называет меня отцом.

Однако встречаться часто в этом доме со своими детьми я не мог, встречаться с детьми в их квартире тем более. Виделись мы редко, по праздникам, да когда я их брал на природу. Если бы я имел свою квартиру, я бы не женился, наверное, вообще, а взял бы к себе детей и жили бы мы припеваючи. Но… обстоятельства диктовали иное. Жить мы стали врозь. Влияние имел я теперь на детей слабое. Дочь росла в интернате для глухих, с такими же несчастными детками, сын оказался предоставлен улице. А годы девяностые! Россия во мгле! Войны, бандитский безпредел, падение нравов, всё продается, всё покупается, в том числе и наркотики… Никогда не думал, что мой сын подсядет на них. Но это с моим сыном почему-то случилось. Я его спрашивал много раз: «Зачем?». Но он и сам не знал причины. В первый раз попробовал наркотик в двенадцать лет. И пошло, и поехало. Я узнал о том, что он наркоман, только когда ему уже стукнуло восемнадцать. Бывшая моя сначала намекала, потом прямо говорила, что он наркоман, но я не верил. Не сознавался мне и он сам. Вводило в заблуждение то, что он успешно учился в Речном техникуме. Но перед самой защитой диплома его отдали под суд. А чтобы его посадили, я молился денно и нощно, и дома, и в храме — всегда перед иконой Николая Угодника. Именно этого святого я выбрал в заступники и покровители моей семьи. Другого средства против наркомании сына, кроме как тюрьмы, я в ту пору не находил. Наркоманию на тот момент не лечили вовсе. Все, с кем бы я ни делился своим горем, считали, что на сыне я могу ставить крест. Но Бог опять пошёл мне, величайшему грешнику, навстречу. Конечно, сына посадили бы рано или поздно и без моих молитв. Ведь чтобы добыть денег на наркоту, он и воровал, и грабил. Я же молился, прежде всего, чтобы в заключении он расстался с этим пороком… Да, говорят, наркотики проникают и на зону, но они там дорогие. И если он тут деньги на них как-то добывал, то в зоне взять их было негде.

Вот эти-то жёсткие рамки, плюс его собственные воля, разум и самое главное вера в Бога, и молитвы и слёзы его родных вкупе с таким заступником как Николай Угодник, помогли победить нам сообща эту смертоносную зависимость. «Что невозможно человекам, то возможно Богу». Страшно даже представить, каково тем, кто в Бога не верует, но сталкивается с подобными неразрешимыми для людей проблемами. Им-то, бедным, на кого надеяться?! Сейчас прошло уже семь лет, как сын вышел из тюрьмы. О наркотиках не вспоминает, честно трудится, пытается добиться в жизни большего, чем его отец. Ну, дай-то Бог! Я же особо его за ошибки юности не осуждаю. Ведь не зря же Господь его вытащил буквально из ада. Я молюсь о детях своих, чтобы всё у них было хорошо. А еще молюсь, чтобы не случилось со мною того, что произошло с моими родными. Ведь они все почти пережили своих детей! Степан Куренков потерял дочь в младенчестве, моя бабушка пережила свою дочь (мою маму), моя мама потеряла свою дочь (мою сестренку — Оленьку), сестра моей бабушки потеряла обоих своих детей. Надеюсь на милость Божью, и что меня минует сия чаша…

Оставшись на перепутье, я, тридцатишестилетний мужчина, конечно же, нуждался в семье. И стал просить у Бога жену верующую. А где же было взять верующую, молодую женщину в нашей стране в 1993 году? Я был в полной растерянности. И надо же?! Уже довольно скоро мне повезло! Миниатюрная, стройная, я познакомился с ней на площади Куйбышева (бывшая Соборная). После десяти минут беседы со мной на вопрос о вере она вдруг отвечает положительно! И верует она, как оказалось, в отличие от меня — с раннего детства. Когда же я признался, что и сам верую, мы смотрели уже друг на друга с тёплыми улыбками, сразу приняв далеко идущее решение. Мы не были ещё официально разведены, но жили оба уже врозь со своими «формальными» половинами. Так что мы отлично понимали друг друга. Господь помог нам обоим с разводом, и мы обвенчались и расписались. Конечно, некоторое время пришлось притираться друг к другу, ведь сошлись взрослыми, сформировавшимися людьми. Но венчание и наше желание ладить превозмогли всё. Эту жену я считаю теперь своей наградой и убеждаюсь ещё раз в том, что какого бы наказания мы ни заслуживали, если мы хотя бы в мыслях пытаемся быть лучше, веруем и молимся Создателю, Он всегда облегчает наши испытания и даже делает такие великие подарки в жизни!

Именно Людмила, отыскав в моих бумагах черновик моего первого рассказа и прочитав его, сразу вынесла вердикт: «Ты должен писать». Что я и делаю благодаря ей с того самого момента — вот уже восемнадцать лет. Но за эти годы моя писательская деятельность почти не принесла нам дохода. А она смиренно переносит это, ибо сама любительница литературы и знает, что искусство не всегда вовремя и не всегда адекватно оценивается деньгами. Ну а тот самый черновик первого моего рассказа в свое время я показывал и бывшей жене, но та даже не прочла его. В теперешней супруге я обрёл и постоянную молитвенницу за себя. Я тоже молюсь за неё. Мы непохожие во многом: любим разные блюда, разную музыку, разные фильмы, тем не менее в главном подошли друг для друга. Воистину: браки совершаются на Небесах! Да хранит наш брак наша общая вера в Господа Иисуса Христа.

Деньги, с которыми я пришёл в свою новую семью, довольно быстро закончились. Надо было найти работу, а в девяностые это было нелегко. Оставшись дома один, я встал перед иконами на колени и стал умолять Бога, чтобы Он послал мне работу по силам и по здоровью. Чтобы было на что содержать семью. Тут я и услышал внутри себя голос: «Лови рыбу». Этим я и занялся: всю весну и лето ловил рыбу, а осенью раков. Улов продавал, на жизнь хватало, а когда закончилась путина, нашлась и работа. Старый друг помог мне с устройством на работу, где я тружусь и по сей день. Впервые тогда я сам сумел пройти медкомиссию, друзья не смогли в тот день подъехать (из-за сильного давления обычно медкомиссию за меня проходили друзья). Мы с женой стояли перед дверью терапевта, и я не решался войти. Ведь могли запороть справку, и я бы потерял эту работу, как это случалось не единожды уже в моей жизни. Людмила сказала, что будет молиться за меня. И… еще одно чудо! Я благополучно прошел медкомиссию. Я обрёл работу и мог содержать семью, и платить алименты за двоих детей.

Теперь дети выросли, они умны и честолюбивы. У них оптимистические планы на будущее. Что ж, и у нас когда-то тоже были грандиозные планы на будущее. Но теперь мы знаем, что должны все принимать от Бога с благодарностью и повторять: «Слава Тебе, Господи, за все!».

См. также