Бешеный волк

Бешеный волк

Эту историю баба Дарья рассказывала своим внукам, а те поведали ее мне.
…Случилось это в начале прошлого, двадцатого века. Село Высокое, что на юге Самарской губернии, славилось не только рекой Большой Иргиз, обильной рыбой, величественным Михаило-Архангельским храмом, но и непредсказуемо-взбалмошными обитателями. "Черновка" во всем соперничала с "Зеленовкой", на праздники стенка на стенку жители одного конца села могли до полусмерти отлупить жителей другого. А наряду с истовыми богомольцами, коих было, конечно же, большинство, были и такие, кто, живя рядом с храмом, заглядывал туда один-два раза в год — на Пасху да Рождество.
Одним из них и был местный почти двухметровый амбал Иван, по прозвищу Глыба. Все у него имелось: и справное хозяйство, и жена-красавица, и большая и небедная родня. Все он успевал: и вовремя отсеяться, и в нужный день баньку истопить, и крепко выпить, и хорошо закусить. На одно только не хватало времени — зайти в церковь. Пусть даже не Литургию отстоять, а о чем-то попросить Господа Бога или поблагодарить Его. "А о чем мне просить. Все у меня есть", — отшучивался Иван. И действительно — все у него было. Кроме детей. И чего только он ни делал: к лекарям и знахарям обращался, какие-то снадобья пил и заставлял пить жену. Не помогало. А жена как-то в церкви помолилась и дала обет, какой — память народная не сохранила. Но как бы там ни было, а вскорости крестьянка забеременела. Никак не мог нарадоваться муж — холил и лелеял жену, думая при этом, что помогли диковинные снадобья, потому что супруга об обете и наложенном на себя строгом посте не рассказывала.
И наконец-то произошло: Великим постом женщина разродилась. Как положено, на восьмой день младенца окрестили, после чего священник сказал, чтобы застолья пока не собирали, а дождались светлого Христова Воскресения. Но новоиспеченный отец только отмахнулся — мол, это для него такой праздник, что он не может ждать три недели…
Под самое Благовещение собрал Иван родственников и соседей. Правда, пришли не все — многие отговаривали от этого застолья. Но все равно народу было немало. Всю ночь пили, пели, гуляли, даже гармошку принесли. Только молодая мама, сославшись на недомогание младенца, к столу не выходила.
А наутро полупьяный Иван пошел в сарай убраться и накормить скотину. Дверь в овчарню была почему-то приоткрыта. И только хозяин сделал шаг, как через порог перескочил волк, встал на задние лапы, передними оперся Ивану на плечи и укусил за лицо. Муж закричал и огромными руками сам вцепился в шею волка. На счастье подскочили соседи с вилами и отбили Ивана. А волк неспешно заковылял за сараи, через огород к поросшей ивовыми зарослями пойме Иргиза.
О размерах этого волка потом рассказывали разное, но сходились на одном, что таких волков никто никогда не видел, потому что как это можно двухметрового человека за лицо укусить?..
Ивана Глыбу затащили в дом, уложили на лавку и вызвали фельдшера. Тот осмотрел укушенного и сказал, что рана сама по себе не опасна. Вот если только волк был бешеным, но это вряд ли. Хотя, если Иван начнет бояться света и воды, надо везти его в больницу в Соплевку (так сто лет назад в просторечии называли Малую Глушицу).
Темнело. Иван лежал тихо, но лицо его стало неестественно напрягаться, губы сохнуть и трескаться. Жена поднесла ковш с водой, но Иван резко вскочил и забился в темный угол. Кто-то из родственников зажег керосинку и попытался поднести ее к больному, но тот закрыл лицо руками и заскулил. Жена заплакала и попросила братьев Черниковых отвезти мужа в больницу.
— Запрягай, — сказал старший. — В Соплевку едем…
Лошадь ступала неспешно, поскрипывала телега, братья помалкивали, изредка оглядываясь на село, где на уже светлеющем небе виднелись очертания Михаило-Архангельского храма.
Вдруг лежавший на соломе Иван резко дернулся и завыл. По-волчьи. Братья встрепенулись, зажгли тусклую "моргалку" и поднесли к лицу больного: оно было искажено, губы безобразно вытянуты вперед, а подбородок и щеки покрыла быстро отросшая щетина, густая и серая. Глыба, отталкивая "моргалку", завыл еще истошнее. Ему отозвались… волки. Много волков. Откуда-то из оврага. Потом — из степи. Они приближались, невидимые, и все выли. Выл и Иван.
— Сожрут они нас, — сказал младший брат.
Старший не растерялся:
— Бери палку и обматывай ее тряпкой вместе с соломой, в случае чего зажжем. И кнут держи наготове.
А сам, крестясь, начал громко читать молитвы — все, какие знал, без разбору.
Глыба стал корчиться, хрипеть. И смолк. Смолкли и волки.
Старший Черников поднес "моргалку" к лицу лежащего родственника — блеснули лишь остекленевшие глаза.
Развернулись и поехали назад в Высокое.
Дома покойника обмыли и побрили, дивясь тому, какая у него густая и длинная щетина, а еще тому, как быстро затянулась рана от укуса. Но даже после обмывания Иван не был похож на самого себя — проявлялось в его облике что-то нечеловеческое…
Лишь в храме после отпевания как-то расслабилось лицо покойного, сомкнулись и приняли должную форму губы, сошла серость со лба. Кто-то сказал, что Иван стал похож даже не на того прежнего здорового Глыбу, а на того, каким он был в детстве…

Нарушение обета

Лет десять тому назад с мужем моей знакомой случилась беда: он преступил закон. Не потому, что хотел совершить преступление, а от недопонимания чувства ответственности за все, что мы совершаем, и вечного русского "авось". Ему грозило заключение — и оттого, что у нас закон, что дышло, могло быть немалым. Жена обращалась за помощью к знакомым, родным, в правоохранительные органы, пыталась сама что-то предпринять — все впустую. И тогда взмолилась Богу, чтобы с мужем поступили по совести, а не по закону. Пришла к верующей соседке и попросила ее помолиться вместе с ней об освобождении несчастного и даже дала обет при счастливом исходе родить ребенка (хорошо бы девочку!) и сделать все, чтобы тот посвятил свою жизнь Богу.
И вот из районного центра приходит известие, что муж подвергается немалому, но только административному (!) наказанию, которое вскоре и удалось возместить, продав автомобиль.
А через пару месяцев женщина эта забеременела. Снова пришла к соседке и говорит, что не может рожать, так как из-за продажи автомобиля и некоторых вещей материальное положение в семье очень тяжелое, а тут еще эти нагрянувшие горе-реформы совсем разоряют… Знакомая моя сделала аборт. И начались беды-злосчастия в виде всевозможных женских болезней. За неполных десять лет она перенесла восемь операций, одна сложнее другой, лишилась здоровья и не может нормально вести хозяйство, что, конечно, не способствует росту семейного благосостояния.
Не знаю, насколько она осознала свою вину перед Богом, но знаю, что уже не первый год она ходит по деревне и собирает в семьях ненужные детские вещи, перешивает, латает их и разносит по домам малоимущих. Иногда напечет лепешек или простеньких пирожков и опять же несет в дома, где дети из-за болезни или пьянства родителей недоедают…
Вот и сегодня, приехав к родственникам, я вышел поздно вечером подышать во двор. Во всей деревне уже ни огонька — крестьяне привыкли рано ложиться и рано вставать, лишь в доме напротив, у той самой женщины, горит свет. Как мне сказали, она опять собрала разные вещи и латает их для другими рожденных мальчиков и девочек…

Cм. также

Владимир Осипов

г. Самара

04.04.2003