Пасхальный провожатый

Из цикла «Простые истории»

— Вы что же, убивать меня будете? — дрожащим голосом произнесла баба Маша. От ужаса и предчувствия смерти все поплыло у нее перед глазами, а вся жизнь вихрем пролетела в памяти. Совсем девчонкой с матерью идет она через поле подсолнухов в молельный дом. В нем все их сельские бабушки, только в праздничных платочках, поют псалмы и читают молитвы.
А вот приехала в город и пришла устраиваться на сталелитейный завод формовщицей, но не взяли. Сказали, что не хватает года. А как же ей этот год, и главное, где прожить? Ведь общежитие и высокая зарплата остались там, на заводе. Стоит девушка Маша у проходной и не знает, куда же ей деваться. Да, слава Богу, добрый человек попался здесь же и посоветовал сходить на мясокомбинат, там к возрасту не было строгих претензий. Так и проработала потом Маша на комбинате 37 лет. И каждый раз Господа в молитвах благодарила, что от грязищи и пылищи заводской отвел.
В роддоме, в палате, соседка корчится от схваток, и медсестры уводят ее в родовую. Вслед ей другие будущие мамаши кричат: «Ни пуха ни пера!». Она же в ответ в такой момент вспоминает преисподнюю, а не Господа.
— Что же вы, бабоньки, такое говорите, — вступает в разговор Маша. — Мы же сейчас к Господу так близки, а вы «ни пуха ни пера» кричите. Божией помощи и Ангела Хранителя желать надо!
А к вечеру одна чернявенькая девушка, татарочка, попросила посмотреть молитвослов, который мама-Маша в свободные от пеленок и кормления минуты читала. Ночью татарочка плакала…
— Что случилось? — не зная, к месту ли ее вопрос, спросила Маша.
— Да мы ведь всех на роды так провожали, всех девчонок и их детишек этим жутким присловием туда посылали…
И вот недавние дни. Переходит дорогу и видит икону Богородицы. Даже след шин на лике остался.
— Бедненькая, кто же тебя уронил? — ласково спросила Мария и понесла иконку освятить. В Кирилло-Мефодиевском храме отстояла молебен, а потом дома повесила икону Богородицы в красный угол. И странное стало происходить с другой иконой, с которой сорок пять лет назад с мужем венчались и которая от времени была уже совершенно темной. На той иконе Лик Спасителя стал просветляться, и обновляться начал с той стороны, где ту иконочку Богородицы поставили.
И все это в одну секунду пронеслось перед объятой ужасом и страхом старенькой бабушкой Машей.
— Убивать будете? — еще раз спросила она.
— Зачем я буду убивать, я вас провожу. Где ваш дом?
— А где ваш? — поинтересовалась немного успокоившаяся баба Маша.
— Да я просто здесь гуляю.
В последние годы ноги совсем не слушаются бабу Машу, сильное отложение солей. Ходит еле-еле, да иногда ноги так заплетаются, что и в сторону занесет ее, да и упадет бабулька ненароком. Вот из-за этих ног-то и осталась она совсем одна на темной ночной улице.
Баба Маша, несмотря на больные ноги, в Светлый праздник Пасхи пришла в церковь. После торжественной службы от Кирилло-Мефодиевского храма прихожан развозил автобус. Маршрут его следования не доезжал до дома бабы Маши всего одну остановку. Несколько человек вышли с ней из автобуса, но все быстренько побежали по домам, а ей пришлось потихонечку больными ногами идти одной. Все бы ничего, только в последнее время по телевизору говорили и в газетах писали, что орудует в этом районе какой-то преступник и даже людей убивает. В такой день не хочется думать о плохом, но больно уж она напугалась. Вот и подумала баба Маша о своем провожатом самое худшее. Подумала, что это и есть тот страшный человек.
Идет баба Маша и в предутренней тиши слышит шарканье только своих непослушных ног. Никаких звуков от своего провожатого, кроме очень доброго и приятного голоса, не ощущает. Да и разглядеть его толком не может, хочет голову поднять — сил нет. Потихонечку дошли до дома, у подъезда темнота, стала баба Маша ключами кнопочки домофона искать, а провожатый поинтересовался:
— Вы смогли дверь открыть?
— Да, — ответила бабушка и хотела посмотреть хотя бы вслед провожатому, но не получилось повернуть голову, ее будто сковали. Дома до бабы Маши стала доходить суть всего произошедшего с ней, стала вспоминать все мелочи, и получалось, что не обычный провожатый был у нее в эту пасхальную ночь. Сначала, когда она вышла из автобуса и осталась одна, то вдруг увидела светло-голубое сияние. В нем стояла фигура человека, которая смотрела на восток. Потом через доли секунды фигура эта уже оказалась рядом с ней, но сияния не было, только слышала баба Маша, отчетливо слышала хлопанье крыльев. В этот момент взглянула, но тут же опустила глаза, увиденное было столь прекрасным, что неловко было смотреть. Голубая куртка, приятное чуть полноватое лицо с небольшой как будто щетинкой, кинжал возле бедра, больше похожий на меч. И все — глаза, губы и волосы — светло-голубого цвета. Потом она напугалась, хотела бежать, задала тот вопрос и на некоторое время потеряла сознание. Но невероятные звуки голоса, в котором все интонации как бы ответствовали ей, что будет все хорошо, вернули ее в чувство. Даже не столько словами, сколько какой-то внутренней теплотой дали прочувствовать, что опасности нет.
Прошло уже три года после той Пасхи, баба Маша частенько вспоминает необыкновенного провожатого. Вроде только раз на него взглянула, но все врезалось в память, будто смотрела долго и не три года назад, а только вчера. С замиранием сердца рассказывает о шелесте крыльев и очень хочет верить, что самого Ангела или святого на светлый праздник Пасхи послал Господь ей в провожатые.
И теперь жалеет, что не спросила о многом у него, не посоветовалась…

Ольга Круглова

27.06.2008