‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

Схимонахиня София

Даже близкие родственники не знали о том, что Таисия Ивановна Горяйнова имеет схимнический постриг и иное имя…

Ее в Самаре знали как Таисию Ивановну. И только незадолго до своей смерти она сказала нескольким близким людям, что она — схимонахиня София. Мне кто-то о ней рассказал, и после воскресной службы в Кирилло-Мефодиевском храме, который находился тогда еще в своем первом небольшом здании, я подошла к ней. Она сидела у наружной стены храма, и к ней выстроилась очередь человек в десять. Когда подошел мой черед, я сразу от нее услышала: «Зачем ты их копишь?» А я даже не знала, что родственники накупили много оккультных книг, которые дома даже держать нельзя, и выбрасывать нельзя — могут попасть кому-то в руки, только сжигать. Этим я потом и занялась. Еще она сказала о моем отце, который тогда начинал болеть и хуже ходить, что он очень хочет поехать в деревню, но не может. Сказала с жалостью и сочувствием к нему. А он, действительно, постоянно об этом нам говорил. Этого никто не мог знать, и все это было настолько поразительно, что я сразу почувствовала к Таисии Ивановне полное доверие. Ей было многое открыто, ее ласка, теплота мгновенно вселяли в душу надежду. Она была одета и держалась очень просто, но в этой простоте был какой-то неуловимый аристократизм. С ней было так легко. И в то же время я ощутила трепет. В тот момент я совершенно забыла, что она незрячая. Она все видела — и меня, и других, видела то, что происходило в наших душах, гораздо ясней, чем мы сами. От нее исходила любовь, и в сердце возникала ответная любовь к ней. Она была необыкновенной — и в то же время какой-то очень родной. Она была человеком Божиим. Я еще раз подошла к Таисии Ивановне уже в Воскресенском храме. Ее плотным кольцом окружили после службы люди, к ней было трудно пробиться. Я опустилась перед ней на колени, спросила о близких и услышала от нее поразившие меня слова. По ее совету мы с сыном скоро поехали в незабываемую поездку в Троице-Сергиеву лавру. Я собиралась еще не раз прийти к ней. Но скоро ее не стало.

О матушке схимонахине Софии (Горяйновой) рассказывает помощник настоятеля Петропавловской церкви города Самары Федор Григорьевич Хуртов. Рассказывает очень тепло, как о самом любимом и безконечно дорогом человеке. Ему доставляет большую радость просто говорить о ней, вспоминать то один, то другой эпизод, которые всплывают у него в памяти…
— Матушку я знаю с 1996 года. Она была человек закрытый, не очень о себе рассказывала, даже возраст свой она не говорила нам до последнего. Матушка не дожила ровно полгода до девяноста лет. На вопрос «сколько вам лет?» она всегда отвечала: «Девяноста лет мне еще нет». Я ее видел в Воскресенском храме на улице Черемшанской и обратил на нее внимание, когда еще ничего о ней не знал. Тогда Воскресенский храм на службах был битком набит, там даже зрячему было трудно пройти. Я видел, как она подходила к Причастию. Она была незрячей, и ее подводили. Есть такие бабушки, как бы сказать, чистые, что ли. Это видно в лице, во всех движениях, положении тела, головы. Она была слепая; уткнется в того, кто ее ведет, и так идет.
Мы сначала ездили к блаженной Марии Ивановне Матукасовой в Кинель-Черкассы. Потом Мария Ивановна жила в Самаре, при Воскресенской церкви, и мы туда ходили к ней. Жена заболела, и Мария Ивановна ей очень помогла. А тут опять возникла проблема со здоровьем, но в тот момент Марии Ивановны уже не было в Самаре. И кто-то жене сказал: «Есть такая же бабушка, как Мария Ивановна». Ей показали Таисию Ивановну, моя жена к ней подошла, а матушка ей сказала: «Ты приведи ко мне мужа». Она умела людей сразу брать в оборот. Разным людям она говорила по-разному: приведи мужа, приведи брата. Причем говорила с характеристикой того человека, которого велела привести. Этим она сразу располагала к себе. И как-то после воскресной службы мы подошли к ней, и она сразу меня спросила: «Как ваше святое имя?» Со всеми она обращалась ласково-ласково. Мы поговорили, она мне сказала о таких вещах, которые никто другой, кроме меня, не знал, — о болезнях, событиях, которые давно произошли в моей жизни. И, конечно, я ей сразу поверил безоговорочно, всем ее рекомендациям. И я сразу поверил: раз она так говорит, значит, так и будет, так и надо поступать.
Когда мы с ней только познакомились, через неделю иду в храм, вижу — она далеко впереди идет, ее ведет женщина, кричать неудобно, я издали поклонился им и пошел. А потом женщина, которая ее вела, подошла ко мне и говорит: «Вы Федор Григорьевич?» — «Да». — «Таисия Ивановна мне сказала, что это вы ей поклонились». Меня это поразило. Таисия Ивановна была незрячая. На расстоянии, будучи слепой, она со мной поздоровалась. А другая женщина в тот момент меня не знала.
Я вспоминаю те годы: она ни разу ни об одном человеке не сказала плохо! Это тоже надо суметь. Даже когда, так скажем, она не одобряла какого-то человека, она никогда не говорила, что он такой-сякой, не унижала. Она могла только сказать: «Ну, зачем он так делает?» Если вдруг она в этом какую-то границу переходила, тут же себя одергивала: «Кто я такая!» Причем каялась совершенно искренно: «Господи, прости, я не судья». Это было не фальшиво, как мы порой говорим на каждом шагу: «Господи, прости», — и тут же наступаем на те же грабли. У нее это было совершенно искренно, неподдельно. Для меня матушка была образцом Христианина. Мне кажется, что Бог мне показал, каким должен быть Православный человек. Она была истинной Христианкой. Мы познакомились, и уже потом я постоянно к ней ходил.
Придешь к ней: «Таисия Ивановна, дочка моя заболела». Она говорит: «Накорми ее картошечкой». Накормишь картошечкой — все проходит. Причем было известно, что если к врачам пойти, там будут тяжелые процедуры. А Таисии Ивановне скажешь, сделаешь по ее совету, и на следующий день все проходит. Закашлял, придешь к ней, она обязательно скажет: «Сходи в церковь и закажи молебен иконе Божией Матери», — и назовет, какой конкретно, причем иконам всегда разным. И все проходило. Она посылала меня в конкретные храмы, деньги какие-то у меня появились: «А ты пожертвуй». Матушка всегда говорила про храм Святого Архангела Михаила в Запанском: «Этот храм особый, он всегда будет бедный, но всегда будет духовно помогать всем, шестикрылатый Михаил всегда крылами закроет», — и меня туда посылала. Периодически туда надо ездить, хотя, действительно, люди туда почему-то мало ходят, — может быть, потому, что храм расположен на окраине города.
Я иногда расспрашивал Таисию Ивановну о ее жизни, но она почти ничего не рассказывала о себе. Сказала только, что в Самару она приехала из Ленинграда. Я ее спросил: «Вы, наверное, и в блокаду там были?» — «Нет, Господь так сделал, что во время войны в блокаду я там не была». Подробностей больше не знаю никаких. Знаю, что она родом из Курска. Часто говорила о Курской Коренной иконе Пресвятой Богородицы. Рассказывала, что еще в советское время она объездила все существовавшие тогда в Советском Союзе монастыри и была знакома со старцами высокой духовной жизни, которые были репрессированы, прошли лагеря. Матушка с ними тайком много ездила по деревням, где они крестили людей. За это ее в то время могли запросто посадить.
Она сама мне говорила, что ее родной брат, у которого она жила в Ленинграде, занимал очень высокую должность — был начальником штаба Ленинградского военного округа. Про отца говорила, что он у нее был очень верующий. Про мать ни разу не обмолвилась, я все время слышал от нее только: «Папа, папа».
У матушки было две сестры. Однажды она ехала в поезде, и ей в поезде явилась святая Ксения Петербургская и дала ей шоколадочку. А из жития Ксении Петербургской известно, что когда она кому-то пятачок или конфетку давала, у тех несчастье дома случалось. Матушка сказала, что так ее Ксения предупредила: у нее в этот самый момент одна из сестер умерла.
В семье у них всегда кто-то жил из верующих. Очень долго жил какой-то старец. Матушка рассказывала, что от него им досталась книга, очень большая, 16 или 17 килограммов весом, в которой было все описано от Сотворения мира до конца света, разные пророчества. Она говорила, что эта книга осталась в ее квартире. Я загорелся: «Давайте с вами съездим в Петербург, эту книгу заберем». А она ответила: «Нет, эта книга ничья, она к нам пришла сама, и куда потом она денется — это Промысл Божий. Раз так Господь устроил, что я здесь, а она там, значит, так тому быть». Вообще в ее судьбе много закрытого. Если человек ее перебил, она уже на его вопрос не отвечала. Я сам сколько раз — глупый был — перебью ее, потом ей вопрос задаю, а она уходит от него.
Таисия Ивановна рассказывала, что ей было очень трудно из-за того, что брат у нее занимал такое высокое положение. И если бы кто-то узнал в то время, что она верующая, брату бы не работать там. Постоянно ей приходилось от соседей маскироваться. Они к ней даже приставали: «Почему так просто одеваешься? У тебя такие влиятельные родственники». А одета была она всегда очень просто.
Всю жизнь она прожила, можно сказать, на нелегальном положении. Попробуй прожить на виду, и чтобы никто о тебе ничего не знал. И даже когда матушка умерла и сказали ее племяннице, что она была монахиней, та возмутилась: «Какая она монахиня, что вы мне говорите, она тетя Тося!» А когда племянница увидела, сколько народа пришло на отпевание матушки в церковь, была потрясена. Даже ближайшие родственники не знали, что она была монахиней.
Матушка рассказывала, что днем и ночью с сестрами они молились у Свято-Иоанновского женского монастыря на Карповке в Санкт-Петербурге. Она была знакома еще в то время с сестрами монастыря, с матушкой Георгией, которая была первой игуменией Свято-Иоанновского монастыря, когда он вновь открылся, нынешней игуменией Горненского женского монастыря в Иерусалиме. Таисия Ивановна сама говорила, что должна была с одной сестрой ехать в Иерусалим, готовили документы ей на выезд, но смерть брата все изменила. А та сестра уехала и осталась в Горненском монастыре.
В Самару матушка приехала из-за болезни. Она была раньше зрячей. Когда у нее умер брат, которого она очень любила, на его похоронах у нее резко «село» зрение, буквально в один день. Ее племянница Людмила Григорьевна еле увезла ее с кладбища, боясь, что она умрет на могиле брата. Она не могла одну тетю Тосю оставить и привезла к себе в Самару. Людмила Григорьевна давно живет в Самаре, с 60-х годов. И Таисия Ивановна к ней раньше часто приезжала в Самару. Тогда в Самаре были открыты два храма — Покровский и Петропавловский. Первое, что матушка делала, сойдя с поезда, — шла в Петропавловский храм. Я этого не знал, и меня поразило, что уже будучи слепой, она знала, куда в нашем храме свечки ставить. Говорила мне: «Ты всегда, когда заходишь в храм, ставь свечки туда, туда и туда», — и говорила, где какая икона висит. «А вы откуда знаете?» — «Я здесь часто бывала и даже помогала печь просфоры в вашей просфорне». Это было в 60-е годы.
Матушка была знакома с Владыкой Иоанном (Снычевым), и когда он уехал из Самары на Санкт-Петербургскую кафедру, там с ним общалась. Еще она говорила: «Я знаю нашего Патриарха Алексия II, можно сказать, с младых ногтей. Он бывал в Пюхтицах, и я туда часто ездила, жила там подолгу, мы и за столом одним вместе сидели». Они с ним даже переписывались, до ее последних дней Его Святейшество посылал ей поздравительные открытки. Таисия Ивановна вела большую переписку с Санаксарским монастырем. Всю свою пенсию она отдавала в монастыри. Не просто отдавала, а знала куда, и конкретно кому-то посылала. У нее своих денег практически не было. У Таисии Ивановны варежки были рваные, жена моя ей говорит: «Я вам свяжу варежки», — свяжет, а она их кому-нибудь отдаст. Она была из тех людей, которым дают, а они тут же это отдают. Так и ходила она в своей старенькой шубе, платок на ней какой-то старенький, такие же сапоги, варежки. Ей ничего невозможно было дать, она тут же все отдавала. Пока сидишь в церкви с ней, беседуешь, ей что-нибудь приносят — она тут же отдает. Помню, я пришел с работы, с суточного дежурства, а она по воскресеньям всегда была в храме. Ей хлеб дали теплый, она мне раз — полбуханки дает: «Ты есть хочешь». Она все раздавала.
Расскажу, как она меня посылала в Киев. У меня был отпуск в апреле — ну какой в апреле отпуск! Она мне говорит: «Хороший у тебя отпуск! У тебя же на Пасху отпуск. Ты поезжай в Киев». Думаю: кто меня там ждет, тем более что ехать она мне велит всей семьей, а младшей дочке тогда было три года. Матушка объяснила, как мне найти в Киеве Покровский монастырь: «Тебя там возьмут». А это женский монастырь, мужчин там не оставляют. Она не велит ехать через Москву: «Ты поедешь на прямом поезде. Ехать надо в купе, потому что вам надо молиться». Пошел я за билетами — билетов нет. Матушка говорит: «А ты ходи и спрашивай». Я хожу каждый день, билетов нет и нет. Купил наконец билеты, но от Сызрани. Поезд шел ночью, стоит две минуты, еле мы на него сели, доехали до Киева вечером. Начиналась Страстная седмица, в монастыре шла вечерняя служба. После службы паломников кормят, мы стоим в очереди за едой. Пришла благочинная, такая строгая, и говорит нам: «Мужчин вообще на ночлег не оставляем». А матушка сказала, что нам надо там пожить Страстную седмицу и всю Светлую седмицу. Мы говорим, что хотим пожить в монастыре семьей две недели. «Да вы что! Дня на три вас оставим, раз вам некуда идти, и все». И меня оставили. Там большое помещение, на пол кладут матрацы и спят. Только женщины и дети, я один мужчина. Монахини говорят: «Ложись в углу с семьей и не высовывайся». Там строгий устав: полпятого подъем с детьми — и в храм. Каждый день мы идем на службу, целый день мы в храме. Матушка говорила, чтобы мы обязательно ездили к мощам. Каждый день мы ездили к мощам в пещеры, в Китаеву пустынь, побывали во многих храмах Киева. На саму Пасху были в Киево-Печерской лавре. Целый день мы проводили в храме, и старшая дочка Пасхальный канон выучила на слух наизусть. Мы на виду, все нас уже знают, здороваются. Проходят три дня, благочинная говорит: «Ладно, неделю вас подержу». Через неделю вещи сложили, выходим — благочинная навстречу: «Вы куда? Что вам квартиру искать, живите еще неделю». Так я две недели в женском монастыре прожил, по благословлению матушки. Уезжать — на вокзале народу полно, с русскими не разговаривают. Каким-то чудом я купил билеты. Как она сказала, так все и получилось. Когда приехал в Самару и пришел к матушке, видимо, в голосе моем прозвучало некоторое неудовольствие, что в поездке не было чудес, встреч со старцами. Мы там устали, намерзлись. «Да ты же не понимаешь! Ты две недели под покровом Божией Матери жил!» Она была очень довольна, что мы туда съездили.
Она и киевские монастыри все знала. Если сопоставить ее поездки в Киев и свидетельство Людмилы Григорьевны о том, что она с какого-то момента как-то по-другому стала жить, перестала есть мясо, то можно предположить, что она в Киеве была пострижена.. А в последние свои годы она даже рыбу не ела.
Лично мне матушка сказала буквально за две недели до своей смерти, что она в постриге — схимонахиня София. То, что она София, еще до ее смерти знали те батюшки, которые ее причащали. Когда она подходила к Чаше, она говорила: «София», — не говорила «схимонахиня София». Еще нескольким людям она тоже сказала, что она — схимонахиня София. Кто и где ее постригал, она мне не сказала.
Человек она была необыкновенный. То, что она была аристократ духа, было понятно в общении с ней. Она была очень деликатной. Об этом трудно рассказывать. Когда с таким человеком общаешься, видишь, что этот человек не от мира сего. Когда у нее возникала какая-нибудь проблема, она говорила: «А мы помолимся». Помолится — и ситуация разрешится. Она говорила: «Я костылем только успею стукнуть, а Господь за это время все может изменить. Все в Его руке». Сила ее веры поражает меня до сих пор. Ни одного слова она не говорила без оглядки на волю Божию. Она рассказывала, как блаженной Марии Ивановне мед передавала: «Иду в храм, и чисто по-человечески рассудила — занесу мед, и зашла до службы в здание у Петропавловской церкви, где в комнатке тогда жила Мария Ивановна. Так мне даже дверь не открыли. Думаю: почему? Правильно, что ж я туда иду до церкви, до молитвы. Надо после службы пойти». Пошла после службы — дверь открыли, баночку с медом взяли». Мирской бы человек как рассудил: не открыли мне дверь, такие-сякие. А такие люди, как матушка София, во всем видели Промысл Божий.
В последние годы она всегда приходила в храм на праздники. Страстную седмицу матушка целый день сидела в храме. С утра приходит на службу и находится в храме до вечера. Одевалась в храм празднично. В строгом черном, но очень красиво. «В храм надо одеваться как на праздник, — говорила она. — К Господу в гости идешь». А в быту одевалась очень просто.
Когда началась перестройка, надо было хоть куда-то устроиться на работу, я работал на автозаправке, и мне там не нравилось. Говорю ей: «Я уйду, уйду!» — «Нет, не уходи, не уходи, не уходи». Потом я уже там вроде как привык, а она говорит: «Все, теперь тебе надо идти работать в церковь», — а здесь зарплата намного ниже, у меня двое детей. Мне уже неохота, я отговариваюсь, а она мне: «Тебе надо в церкви работать. Из церкви никогда не уходи». Работа у меня вначале никак не складывалась, я к ней часто ходил домой, она уже в церковь тогда сама почти не ходила. Говорила мне все время: «Не уходи. Не уходи. Не уходи. Уйдешь, — таким особым тоном, — пожалеешь». До сих пор работаю в церкви. Все у меня связано с Петропавловским храмом. Я сам здесь крестился, жена, дети, венчался тут.
В конце 90-х еще не было у нас монастыря на улице Черемшанской, была только Воскресенская церковь, никто не говорил о монастыре, а она сказала, что обязательно будет монастырь и что он в трудное голодное время будет кормить всю округу. Уже сейчас у Воскресенского мужского монастыря открывается много подворий. Матушка предсказывала, что времена трудные будут, будет война, голод. Помню, мы с женой у нее были, она говорила нам: «Война ведь будет, будет, большая война будет». Жена спрашивает: «Боже мой, значит, мужа в армию могут забрать?» — «Надо молиться!» Мы поняли, что все это может быть не в таком уж необозримом будущем.
В 1994 году, еще до встречи с матушкой, я поехал в Троице-Сергиеву лавру и попал к известному всей России Архимандриту Науму. Матушка с ним была знакома, ездила к нему исповедаться. Второй раз я к нему поехал уже по ее благословению. Она что-то внутри себя послушала, за плечо меня взяла: «С чистым сердцем езжай». И когда я туда приехал, отец Наум сам ко мне вышел, завел в свою келью, исповедал меня, мы с ним долго беседовали. Я тогда это воспринял как само собой разумеющееся. А к нему очень трудно попасть, люди неделями стоят у входа в келью и попасть не могут. После этого я стал туда ездить два раза в год, жил там без денег. Приедешь — идешь на послушания, чистил картошку, помидоры солил, перебирал ягоды, грибы. Какие-то бабушки меня приютят. Если нет — в странноприимном доме ночевал по три дня, и в храме ночевал. На полу постелят ковер, и все паломники спят. Я не раз спал у мощей Митрополита Филарета Московского. А ночью в храме не просто спят — туда приезжают какие-то местные бабушки и всю ночь поют акафисты, наизусть.
Имя «схимонахиня София» для меня самого звучит непривычно. Я ее никогда не звал ни София, ни Таисия Ивановна — просто матушка, с первого знакомства. Она мне сказала за две недели до своей смерти: «А я ведь схимонахиня София». Еще к отцу Виталию Калашникову, Царствие ему Небесное, она всегда ходила в Софийский храм на престольный праздник, и всегда в этот день как-то особо одевалась на свой день Ангела, но никому об этом не говорила до определенного момента. Можно было догадаться, но я не задумывался тогда об этом.
Я всех моих родственников, всех, кто был рядом, приводил к ней. Старшая моя сестра говорила: «Я боюсь к ней идти». Это страх иного рода: есть люди, которые про тебя все знают. Бог-то есть! Им же Бог все открывает, не они сами. Тем более сидит слепая старушка, ну что она может видеть! Она уходила после общения с народом больная, ее буквально под руки несли — настолько тяжело ей это давалось. Ее племянница строго нас встречала, ругала: «Я потом ее после вас всю ночь лечу, она умирает, а вы опять идете к ней». А матушка сама шла к людям. Она говорила: «Сколько гибнет сейчас людей, и очень хороших людей». Иногда она так скажет, что каменное сердце растает. Она такие тебе вещи говорит, которые ты сам боишься себе сказать.
Матушка говорила, что верующих людей очень мало. Мы сидим рядом с ней в Воскресенском храме в уголочке, она нам говорит: «Посмотрите, полный храм народу, а верующих людей по пальцам рук можно пересчитать». А Воскресенский собор был тогда битком набит, дочку принесешь причащать — не зайдешь внутрь, мы с ней на улице ходим, начинается Причастие — с ней в храм проталкиваемся. Матушка говорила: «Вера — это дар Божий, ее надо заслужить». В Евангелии написано: «Не бойся, малое стадо!» (Лк., 12, 32). Малое стадо! Мы всегда смотрим на других. А матушка учила нас: «Никогда не смотри на других. Когда смотришь, начинаешь сравнивать. Никогда с собой не сравнивай, ты о себе думай». Про себя она часто говорила: «Меня в рай точно не пустят». А про одну женщину сказала, тихую такую: «Такие спасаются». Она всегда подчеркивала, что только в церкви спасение. Даже на бытовом уровне, на уровне работы. Мне она конкретно советовала: «Только в церкви надо работать, только в церкви — спасение».
Всегда говорила, что после 12 часов ночи надо хоть несколько минут помолиться. Не обязательно много — хоть несколько минут. Сама она знала наизусть церковные службы, церковный календарь. Только спросит: «А сегодня такой-то день, такого-то и такого-то святого, я не ошиблась?» Она же не видела, наизусть помнила. Если она в церковь не шла, до 11 часов утра ни с кем не общалась, молилась. И, конечно, молилась ночами.
Для меня ее смерть была совершенной неожиданностью. Я был уверен, что она будет еще долго жить. Она умерла 19 мая 1999 года, в день рождения Царя-Мученика Николая II.
Мне хотелось о ней подробнее узнать, но я как-то стеснялся ее спрашивать. Когда что-нибудь такое спросишь, у нее сразу менялось лицо, и она замыкалась. Не хотелось ее смущать вопросами, я ей мало вопросов задавал, даже про себя и близких. Она сама сказала про старшую дочку: «Ей надо кончить школу, обязательно десятилетку». Просто с ней было хорошо. Я знал, что в воскресенье она в храме, и шел в храм, а после службы сидел рядом с ней. Иногда я прихожу к вечеру в храм, она сидит, уже просто обезсилев, я нахожу человека с машиной, который ее до дома довезет. А она ведь еще не с каждым поедет, не от каждого примет эту милостыню. Она любила, когда все происходило как бы само собой, на волю Божию полагалась. Попросишь человека, он с легким сердцем скажет: «Да, поехали», — и она с ним поедет. А другого уговариваешь-уговариваешь, уговорил, а она скажет: «Нет, я с ним не поеду, я на троллейбусе поеду». Идет из последних сил на троллейбус. Ее и водители знали: «Здравствуй, бабуля, заходи!», — она часто ездила на троллейбусе 13 маршрута. Мы однажды с ней ехали на троллейбусе, а был страшный гололед, на кольце пробка, все троллейбусы встали. Я говорю ей: «Надо выйти, пешком пойти». — «Нет, нет, подожди», — и через минуту поехали. Она мне сказала: «Надо было просто имя Божие призвать, и все решится». Для нее это было естественно. Как-то дети ехали в паломническую поездку от Воскресенского храма, отъезжают — автобус забуксовал. Матушка их перекрестила — автобус тут же тронулся с места. Во всех мелочах проявлялась ее глубокая вера. Если человек живет по-христиански, ему Господь все дает. Если нам Господь не дает, значит, мы не так живем.
Матушка говорила: «Надо так стараться, чтобы не быть в дороге в субботу и воскресенье, иначе обязательно искушения будут в пути. Нужно быть на службе в храме, и после службы ехать». У меня был случай, когда я причастился в воскресенье, меня попросили помочь в храме, а была лето, жара. Я хотел помыться после работы, а она меня встретила и сказала: «После причастия мыться нельзя».
Она говорила нам: «В доме должно быть как можно больше святынь — святой земли, икон, крещенскую воду надо обязательно брать и пить в течение года». Разбавлять крещенскую воду она не рекомендовала, а принимать ее хотя бы по пять капель натощак. Хранить дома целиком Богородичную просфору. Моей теще она сказала: «Ты должна съездить в Оптину пустынь». И добавила: «Может быть, Господь продлит твои дни». Мы тогда не придали значения этим ее словам. Теща одна из первых из Самары съездила тогда в Оптину. Я работал тогда сутками, и меня дома не было. Теща помолилась перед сном, свечу не затушила, та догорела, но начал тлеть пластмассовый подсвечник, и начался пожар. Жена проснулась — уже ковер горит. Стали тушить огонь, теща сильно обожгла руку. Помазала святым маслицем, которое привезла из Оптиной пустыни, — и до обеда все прошло. Мы рассказали матушке, а она сказала: «Эти святыни вас спасли. Если бы не эти святыни, вы бы сгорели». Вот к чему были ее те ее слова: «Может быть, Господь продлит твои дни». Если она нам что-то советовала, мы не рассуждали, а так и делали.
Она говорила: «Мне врать нельзя. Я не говорю неправды. Если мне не верите, спросите у Марии Ивановны. Мария Ивановна с Ангелами разговаривает». Она мне сказала незадолго до смерти, что село не стоит без праведника, в Самаре есть четыре сильных молитвенника. Но имена их не назвала. Я даже не знаю, считала ли она себя в их числе.

cм. также:

Людмила Белкина
26.11.2004
1735
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
5
3 комментария

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru