Еду я на Родину…

Об авторе. Людмила Ивановна Белкина родилась в г. Каунас Литовской ССР. Работала в Самаре в областных и многотиражных газетах. С 2001 и по август 2005 года — корреспондент газеты «Благовест». Автор-составитель книг «Игумения Мария» и «Избавительница от бед». Член Союза журналистов России.

В суете, которая отнимает все лучшее, что нам дано, мы не всегда понимаем, как сказочно богаты. Но милостью Божией это может открыться - однажды.

За более чем двадцать лет с начала перестройки, распада СССР, в стране и в нас самих многое изменилось. Разрушаются ценности, советские республики получили независимость, демографическая воронка каждый год уменьшает в числе великий Православный народ. Но открыты храмы, звенят призывно колокола.

Каков итог этих непростых лет? У каждого он свой. Для меня лично он в одном: я счастлива, что исповедую Православие, родилась и живу в России, по сути — в Святой Руси. По грехам своим часто выпадаю из нее, но всегда стремлюсь возвратиться. В чистоту, радость, свет, благодать, полноту бытия. В жизнь.

Святая Русь жива! Это иная реальность, но она всегда была рядом! Святая Русь фантастичнее, чудеснее, чем любая фантастика. Раньше многие из нас не знали о ней, да и сейчас не всем она открыта. Святая Русь — это и благодать, которая разлита в воздухе и ощущается почти физически. Особенно она чувствуется в Православном храме, вызывая почти у любого, кто переступает его порог, благоговейный трепет.

Прожив полтора года за пределами России, в Израиле, я чувствовала и переживала потерю этой благодати как невыразимую трагедию. Израиль — Святая Земля, там много благодати, но, видимо, не везде, а только в тех местах, которые связаны с Евангельскими событиями. Моя жизнь в Израиле была ежедневным, ежеминутным шоком, душа как бы непрерывно умирала. Я поняла: чтобы адаптироваться там, мне надо умереть душой или полностью переродиться, утратить прежнюю себя. Объяснить ужас этого чувства — смерти при жизни — невозможно тому, кто его не испытал. Мне казалось, что в самом воздухе там не хватает какого-то особого духовного кислорода, необходимого для жизни. Все есть, а нет чего-то самого главного, которое «ни словами назвать, ни пером описать».

Мы уехали в Израиль в мае 1991 года, а уже в июне я писала маме: «Я бы вернулась. Я хорошо усваиваю язык, рано или поздно устроюсь на работу. Но очень скучаю, мне не хватает не только людей, не хватает нашей природы». И просила не продавать мою квартиру — «она мне еще может понадобиться». А в августе в СССР произошел так называемый «августовский путч».

Русскоязычные газеты выходили с броскими, преувеличивающими масштаб насилия заголовками: «Лучше мести улицы в Тель-Авиве, чем лежать под танками в Москве». Кто-то радовался, что он здесь, а не там. Но не я. Не спала, круглосуточно слушала радио, переживала, рвалась назад, чувствуя себя несчастной из-за того, что я не там, где танки, где стреляют. Где мой дом. Где происходят главные события в жизни моей страны и вообще в мире. Я словно выпала из потока истории: у меня было чувство, что история сейчас происходит только в России. Ностальгия стала столь сильной, что я начала петь русские песни. Но до решения вернуться, когда и сын захотел уехать назад, оставалось еще более года.

Андрей Тарковский уехал из России в 1980 году в Италию снимать фильм «Ностальгия» — о тоске русского человека по России. Сам режиссер думал через три года вернуться. Но получилось так, что остался там, и с этим ему было невозможно примириться. Мог ли он предположить, что фильм «Ностальгия» в каком-то смысле о нем самом? У него неожиданно открылся рак легких, и он умер в 54 года 29 декабря 1986 года в Париже. Мне кажется, это случилось потому, что он не смог жить без духовного кислорода, без Святой Руси, перенести шок ее утраты. А ведь он жил Святой Русью! Это веяние благодати особенно явственно в его фильме «Андрей Рублев».

Кадр из фильма «Ностальгия».

У меня же в Израиле из подсознания начали вдруг всплывать слова и мелодии русских песен, которые я вроде бы раньше не особо и знала. Даже в них, в этих обычных эстрадных песнях советских лет, была частица духовного кислорода, столь необходимого мне на чужбине. Особенно часто в душе звучала «Одинокая гармонь», и по вечерам я забивалась в уголок и пела тихо эту песню, так вот утоляя жажду по России. Выучила иврит, начала на нем общаться, мне удалось устроиться в штат в престижное русскоязычное издание. Поняла, что не пропаду. И — вернулась в Россию.

По возвращении домой испытала такое чувство, какое, наверное, испытывает рыба, которую выбросили на сушу, а потом вновь по какой-то прихоти пустили в воду, и она задышала и поплыла. На Западе ты — рыба, выброшенная на берег. Мне смешно слушать тех, кто говорит, что на Западе жить лучше, там «выше уровень жизни». Уровень жизни для человека — это не «котлы с мясом». Да и за последние двадцать лет там, как и у нас, тоже многое изменилось. Людей «поймали» кредитами, они потеряли свободу, и многие с Запада бегут к нам. В Москве, например, немало гастарбайтеров — природных французов, которые говорят: «у вас еще можно жить». Появляются переселенцы со Старого Света и у нас в Самарской области. Работают поварами, строителями, предпринимателями, фермерами. А ведь можно вспомнить и о том, что на Западе власть захватывают геи, идет наступление Содома на традиционную мораль. Но разговор сейчас не об этом.

Потерю благодати Святой Руси испытал, как мне кажется, и известный петербургский бард Евгений Клячкин. Он стремился уехать на Святую Землю и уехал в начале 90-х годов прошлого века. Но был там оглушен неожиданной для него самого ностальгией по стране, которую покинул. Общаясь с ним в Рамат-Гане, я чувствовала, как он страдал от этой потери. Недоумевал он о своей «неправильной» (как он, видимо, сам считал) для еврея тоске по России. Он выразил свое недоумение, свою боль в песне о чужбине:

Не моя это жизнь,
так чего ж я казнюсь,
Что мешает глазам
чётко видеть предметы?

Он не чувствовал себя там «своим», мечтал приехать в Россию с концертами, но внезапно умер в шестьдесят лет. Прожил он в Израиле всего несколько лет: 30 июля 1994 года у него отказало сердце, когда он плавал в море. Об этой внезапной кончине он провидчески написал в одной из своих «израильских» песен.

… Мы все у края света. Но нам осталось еще немного времени - любить Бога, Россию, молиться за нее и каждому на своем месте с радостью служить ей.

Людмила Белкина.