Привыкайте к неожиданностям!

Александр Солженицын дает автограф тележурналисту Дмитрию Одерусову. Самара, 1995 г.

См. также

Современная история, связанная с именем известного писателя Александра Солженицына.

Мой духовник — митрофорный протоиерей Николай Одинаркин, старейший клирик Покровского кафедрального собора и один из старейших священнослужителей Самарской епархии. В начале января он перенес операцию. Но несмотря на недуг, он уже через неделю был в храме, на радость многочисленной пастве.

В то воскресенье я привез батюшку в храм прямо к двери, ведущей в алтарь и, как обычно, выехал за ворота и поставил машину недалеко от калитки на заснеженный асфальт — там, где было свободное место.

Где-то ближе к середине Литургии, когда возносились молитвы «…о стране нашей Российстей, властех и воинстве ея…» в кармане зазвенел брелок автосигнализации. «Вот незадача, — думаю, — никогда раньше в храме не звонил. Наверное, кто-то близко от машины проехал». Прикрыл рукою карман, чтобы не сильно мешать остальным прихожанам. Ну, слава Богу, вроде не услышали.

По окончании службы выхожу из храма и нажимаю на кнопку дистанционного запуска двигателя, чтобы прогреть машину. Странно. Прямо как у Высоцкого: «А в ответ — тишина…». Брелок мертвый, как зимняя стужа. Дохожу до ворот — а машины-то нет! Вот так дела! Ну, думаю, прямо фантастика какая-то! Искушение!

Тут наши завсегдатаи — те, кто обычно сидят у входа в храм — сообщают мне новость, от которой кровь начинает сначала медленно стыть, как если тихо входишь в ледяную воду, а потом разогреваться до температуры работающего на полную мощность двигателя баллистической ракеты: «Дим, только не переживай сильно. Тут проезжали мимо эвакуаторы, потом они остановились, подъехали прямо ко входу. Твою и еще одну машину напротив они увезли на штраф-стоянку. Мы хотели тебя найти и предупредить, но они сказали, что ничего страшного нет, предупреждать не надо». Стало быть, эвакуаторы оказались «деликатные» — в храме решили не безпокоить…

«Таак, как же батюшку назад везти?» — это первая мысль. Вторая: «Ну, слава Богу, что у меня, а не у какого-нибудь немощного угнали — таких тут много. Я пока еще не старый, крепкий, разберусь, Бог поможет, все будет нормально».

Предупредил батюшку и пошел на автобусную остановку.

До чего же хорошо зимой! Иногда приятно пройтись на своих двоих… Морозец крепкий под двадцать, аж пар изо рта идет! Жаль только, что шапка, перчатки и сумка с документами и деньгами в машине остались, зато куртка-то была на мне! А в армии, в Тоцком, где служил, и похуже бывало — когда в карауле сильный мороз грянул, а тулупы не подвезли…

Довольно скоро, минут через двадцать, подкатила маршрутная «газель». Водитель — приятный русский парень — с удивлением оглядел меня. Пришлось объяснить суть проблемы, денег-то не было! Вот тут я понял, в какой удивительной стране мы живем! Водитель врубил печь на полную так, что о холоде я на какое-то время забыл, мы доехали до моей остановки, речи о деньгах не было. Жаль только, что не спросил, как его зовут. Прости, брат!

Дома отогрелся и начал соображать, где может быть мое авто. Операция «В поисках утраченного автомобиля», в отличие от почти одноименного фильма, дала положительные плоды уже на втором звонке. (Кстати, не дай Бог, но на всякий случай скажу Православным, что звонить с мобильного телефона в нынешнюю милицию, то есть полицию, нужно на номер 020. Привычный для мобильного Запада по всем животрепещущим вопросам жизни и смерти телефонный номер 112 у нас выведен на пожарную службу.).

Оказалось, что отвезли мою машину не очень далеко от Покровского собора, туда, где когда-то, будучи в неволе, ожидал своего дальнейшего перемещения по этапу выдающийся русский писатель Александр Исаевич Солженицын. А ведь с ним меня во время работы режиссером на телевидении однажды свела судьба. Никогда не забуду, с каким трепетом после прямого эфира я подписывал у него очень любимый мною томик его рассказов с «Одним днем Ивана Денисовича». Солженицын тогда серьезно посмотрел на меня и сказал: «Какая у тебя интересная фамилия! Я хочу использовать ее в своей новой исследовательской работе»…

Потом на этом месте нынешней штрафстоянки и в прошлом пересыльной тюрьмы стояла очень приличная столовая ТЭЦ, где часто в перерывах между выездными съемками мы обедали. …Вот я и стою уже у зеленого забора. Ворота мне открыл человек в синих трениках «Адидас» и пригласил пройти к моему автомобилю, по которому я начал уже немного скучать. Мне посоветовали подождать своей очереди в автомобиле, пока другие «счастливчики», приехавшие раньше, не закончат свои дела с представителями закона.

Порвав липкую бумажную полоску, гарантирующую отсутствие несанкционированного вскрытия машины, я открыл дверь и завел автомобиль. Минут через тридцать подошел охранник в «Адидасе» и жестом пригласил в будку. Замечу, что в ней было холоднее, чем в той ГАЗЕЛи. По пути — ну так, чтобы как-то разговориться — я спросил у «адидаса», не наглость ли это — забирать машины от храма во время службы. Это же не супермаркет, ночной клуб, где некоторые паркуются как хотят, иногда тремя рядами, без зазрения совести создавая помехи проезжающему транспорту. На что он ответил как-то не очень вразумительно.

В будке меня встретили два полицейских ДПС и двое человек в штатском. Сотрудник ДПС вежливо сообщил, что я припарковался на пешеходном переходе. «Вы разве знака не видели?» — спросил он. Я искренне сказал, что знака там нет. Он, кстати, не стал спорить о наличии знака, сказал только, что вот за парковку на пешеходном переходе мою машину и эвакуировали. Я спросил, не странно ли так поступать с верующими людьми, в это время молящимися на Литургии. По его ответу я понял, что не странно. Он сказал, что стоящие там автомобили создают неудобства проживающим поблизости людям. На мое замечание о том, что жилых домов там нет, а есть только офисное здание местных нефтяников, отреагировал уже второй полицейский. Он сообщил, что много жалоб идет от бабушек, которые ходят в наш храм. К счастью, я знаю почти всех бабушек нашего прихода — милые добрые бабушки, их не так много (вот что значит стереотипы прошлого!), поэтому понял, что дальнейший разговор будет безсмысленным.

Заполнив постановление, полицейский предложил расписаться в нескольких местах. Очки я забыл дома, но уж очень хотелось оставить собственноручную запись о том, что машина была эвакуирована во время церковной службы. Но мне сказали, что место для такого эмоционального комментария в постановлении не предусмотрено. И мне не оставалось ничего иного, как ставить безоговорочные подписи под словами «согласен», «не имею ничего против» и чего-то еще в таком же духе. Потом я был передан в руки штатского, отвечающего, по-видимому, за финансовую часть. Я с радостью узнал, что сумма штрафа меньше ожидаемой мною почти в два раза. Далее я был посвящен в особенности работы платежной системы Qiwi, терминал которой весьма дальновидно был установлен в этой же самой будке. «Двадцать первый век!» — промелькнула у меня светлая мысль. Засунув нужную сумму в рот ненасытного терминала и передав через мгновение заветный квиток «Эвакуации», я мгновенно стал неинтересен всем присутствующим, чем и решил незамедлительно воспользоваться. Охранник в «адидасе» оказался не без чувства юмора, сказал на прощание: «До скорого».

Мне же, глядя на почти пустую штраф-стоянку, пришла в голову печальная мысль о том, что на смену наступления на злостных парковщиков ночных клубов, рынков и прочих супермаркетов, началось также открытое наступление и на прихожан-автолюбителей Православных храмов в воскресные дни. А что! Машин с каждым годом становится все больше, случается, что ставить их вблизи храмов просто негде, особенно в великие праздники. Посещаемость храмов растет — это уже статистика. А тут в воскресные дни штраф-стоянки пустуют. Да и денежки в местный бюджет не помешают, ведь у нас мировое первенство по футболу уже на носу. Вот и придумал кто-то — принудительная эвакуация. Но оправданно ли на самом деле такое решение властей, о которых («о властех и воинстве») молятся на каждой Литургии все Православные?! Или можно найти иные способы решения проблемы, не смущая в праздничные дни Православных россиян?

…А ведь в дореволюционной России по воскресеньям были закрыты все учреждения и магазины на то время, пока шла служба в храмах. Думается, что полиция тех лет вряд ли бы эвакуировала повозки с лошадьми в штраф-стойла. Просто некому было бы этим заниматься. Тогда весь народ шел в храм. Тогда соборная молитва в России была важнее для всех, чем крохоборство.

Впрочем, уже то хорошо, что нашелся повод вспомнить об известном писателе, о моей единственной встрече с ним. И подумать обо всем том, что вольно или невольно ассоциируется для каждого из нас с этим именем: Александр Солженицын.

Дмитрий Одерусов, член Союза журналистов России, кинорежиссер.

Александр Солженицын

Молитвы о России

Как легко мне жить с Тобой, Господи!
Как легко мне верить в Тебя!
Когда расступается в недоумении
или сникает ум мой,
когда умнейшие люди
не видят дальше сегодняшнего вечера
и не знают, что надо делать завтра,
Ты снисылаешь мне ясную уверенность,
что Ты есть
и что Ты позаботишься,
чтобы не все пути добра были закрыты.
На хребте славы земной
я с удивлением оглядываюсь на тот путь
через безнадёжность сюда,
откуда и я смог послать человечеству
отблеск лучей Твоих.
И сколько надо будет,
чтобы я их ещё отразил,
Ты дашь мне.
А сколько не успею,
значит, Ты определил это другим.

Отче наш Всемилостивый!
Россиюшку Твою многострадную
не покинь в ошеломлении нынешнем,
в её израненности, обнищании
и в смутности духа.
Господи Вседержитель!
Не дай ей, не дай пресечься:
не стать больше быть.
Сколько прямодушных сердец
и сколько талантов
Ты поселил в русских людях.
Не дай им загинуть, погрузиться во тьму, —
не послуживши во имя Твоё!
Из глубин Беды —
вызволи народ свой неукладный.

1963 г.