Жить по заповедям Божиим

считал главным для себя умерший 13 марта с.г. полковник внутренней службы в отставке, преподаватель Самарской Духовной семинарии Михаил Борисович Декатов. За день до его кончины газета "Благовест" опубликовала большое интервью с ним.

Очередной, пятый номер «Благовеста» вышел в субботу 12 марта, чтобы порадовать читателей, рассказать о духовной жизни в регионе и в нашей стране.
Одной из главных страниц выпуска было большое интервью с полковником внутренней службы в отставке Михаилом Борисовичем Декатовым. Статья называлась «Жить по заповедям Божиим». В ней рассказывалось о жизненном пути, о пути к вере и к Богу нашего земляка, много потрудившегося на ниве Христовой. Очень хотелось нам, чтобы Михаил Борисович, давний друг редакции, взял в свои руки этот номер газеты, где речь шла о его духовной стезе. Наверное, все так и случилось. И может быть, он все-таки успел прочитать этот выпуск. Ведь умер он на следующий день, 13 марта, в праздник Торжества Православия, от очередного инфаркта… Наверное, это первый случай за двадцать лет нашей работы, когда интервьюируемый словно бы дожидался статьи о себе. Видимо, давно созрев для Царствия Небесного!
Михаил Борисович накануне смерти причастился Святых Христовых Таин. В тот день — последний день своей жизни — Михаил Борисович успел побывать в 5-й женской исправительной колонии. Он до последнего оставался на своем нелегком посту… Отпевание его прошло в храме святого Великомученика Пантелеимона на Сухой Самарке, что на окраине Самары.
Нет смысла пересказывать вновь факты его биографии, вы все их можете найти в предыдущем выпуске газеты. Прощаясь с полковником Декатовым, хочется сказать лишь одно: он был настоящий Христианин. И как человек, всю жизнь посвятивший правоохранительным органам, он был воин Христов на всех местах своего нелегкого служения. И до последнего дня своей земной жизни. Вечная ему память!

При непосредственном участии Михаила Борисовича Декатова около пятнадцати лет назад в самарских тюрьмах стали открываться молельные комнаты и строиться храмы. К осужденным стали приезжать священнослужители. Михаил Борисович, посещая колонии, рассказывал осужденным о Боге и о своей долгой дороге к храму. И многие осужденные последовали его совету – начали свой путь к обретению веры.

«По морям, по волнам…»

— Родился я, когда еще не закончилась война, в марте 1945 года… Послевоенное детство было трудным. Жили мы на юге страны, в Краснодаре. Мама, Светлана Михайловна, была артисткой балета, а папа, Борис Владимирович Декатов, был солистом в Краснодарской оперетте. В то время, когда мне идти в первый класс, родители принимают решение переехать поближе к родственникам, к бабушке в Саратов. В этом городе и жилищный вопрос разрешился, и полностью изменилась жизнь моих родителей. Отцу по состоянию здоровья, из-за ранения, пришлось уйти со сцены, и он нашел себя в журналистике, а мама устроилась работать в магазин продавцом. Здесь, в Саратове, на Пасху мы с бабушкой первый раз в жизни пошли в церковь, она была верующая и умерла буквально стоя на коленках. Из всей нашей большой семьи молилась Богу только бабушка.
В городе тогда открылась школа с преподаванием ряда предметов на английском языке, вот в нее папа и мама первого сентября отвели меня за ручку учиться. Там я впервые увидел учителей, которые родились и какое-то время жили в далекой и загадочной Англии… Все ученики относились к жизни этих преподавателей с большим интересом, любили слушать рассказы про ту страну, про традиции туманного Альбиона. Читали мы и на русском, и на английском многих зарубежных авторов, в том числе Диккенса и Джека Лондона, и мечта о море будоражила наше мальчишеское воображение. Так литература и иностранный язык открыли иную жизнь, и нам захотелось в ней побывать. У меня и моего школьного друга появилась мечта после школы поступить в мореходку и своими глазами увидеть манящие дальние страны. Увидеть весь мир…
— Удалось осуществить мечту?
— Я благополучно поступил в Ленинградское высшее инженерное морское училище, и после поступления сразу же перевелся в Мурманск, так как там пообещали перед началом учебы большую производственную практику. Только-только мне исполнилось восемнадцать лет, на рыболовном траулере «Херсон» я ушел в море, в свое первое плавание… Там впервые ощутил, что такое качка, быт моряка и морская жизнь. Сначала Баренцево море, потом Норвежское, дальше Северное.
— Чем вы были заняты на этой производственной практике? Удалось полюбоваться морскими просторами?
— Не было ни желания, ни возможности смотреть на море… Четыре часа непрерывной работы, в поте лица подавал рубщикам рыбу. Почти вся она была крупная, некоторые рыбины достигали двух метров. Худющий я тогда был, после вахты просто падал от усталости и засыпал. Но несмотря на все трудности практики, несмотря на качку, я почувствовал в себе силы и возможности учиться дальше в мореходке. Это была абсолютно грамотная идея сначала провести практику и дать проверить себя на деле, способен ты или нет к морскому делу, и не зря ли будут тратиться государственные средства на твое обучение в мореходке.
Потом, спустя несколько месяцев, морская жизнь стала для меня почти родной. Теперь уже во время штиля мог постоять и посмотреть на море. Проучился пять с половиной лет и стал штурманом дальнего плавания.
— После учебы вам посчастливилось выходить в море уже штурманом?
— Первый самостоятельный выход штурманом в море был на плавбазе «Виктор Кингисепп». Это такая плавучая фабрика по переработке и замораживанию рыбы. Принимали рыбу от судов, загружали, разделывали, складывали в брикеты и морозили.
На нашей плавучей фабрике работала интересная молодая фельдшерица Антонина, мы познакомились с ней, полюбили друг друга и вскоре сыграли свадьбу. Родилось у нас два мальчика, первого назвали Алексей, второго — Андрей.
— Вы назвали их в честь кого-то?
— Как понравилось, так и назвали, в то время я был далек от Церкви. После рождения сыновей на семейном совете решили вместе, что надо уходить на берег и искать другую работу, которая предоставила бы нам жилье. Мы же проживали в общежитии. В то время была возможность получить квартиру, работая в милиции. Пришел в райком комсомола, объяснил ситуацию, и мне выдали комсомольскую путевку для работы в правоохранительных структурах. Вот так и приступил я к работе участкового инспектора милиции, и мы всей семьей переехали жить в небольшой город Мончегорск Мурманской области. Там рядом располагался комбинат «Североникель», и кругом него была выжженная белая тундра, ни одного деревца. В окружающий мир здесь выбрасывалась вся таблица Менделеева: медь, кобальт, вольфрам… Так что жить тут было небезопасно. — А очень холодно было? Говорят, там такие морозы, что плюнешь, и слюна замерзает на лету…
— До такого не доходило, а вот до сорока градусов ниже нуля температура порой опускалась. Рядом же проходило теплое течение Гольфстрим через Кольский залив, до которого от нас было всего сто километров. Поэтому климат был не жесткий, воздух влажный, и морозы переносились легче, проблема для нашей семьи стояла не в северных холодах, а в экологической атмосфере района. Дети болели. Здоровье сыновей было важнее полярных заработков, поэтому я всегда искал возможность увезти семью из Мончегорска, но такой возможности долго не представлялось. Я успел дослужиться до заместителя начальника милиции города, и как-то начальник УВД Геннадий Александрович Данков, которого перевели к нам из Москвы, на одной из коллегий рассказал, что его назначили начальником УВД Самарской области, и он предложил всем желающим переехать к нему. Местом работы и жильем обещал обеспечить. Одним-единственным желающим был я…

На новом месте службы

— Так в конце девяностых годов я стал работать заместителем начальника милиции в Новокуйбышевске. На очередных выборах город выдвинул меня депутатом областного совета народных депутатов. Уже сами депутаты избрали меня председателем комитета народного контроля области.
— А в чем заключалась ваша работа, кого вы имели право контролировать?
— Мы осуществляли народный контроль на всех сферах производства и строительства Самарской области. Проверяли, как расходуются государственные финансовые средства, контролировали бухгалтерские учеты, смотрели, ведется ли выполнение законодательства, нет ли правонарушений, так собирали весь материал и передавали в прокуратуру.
— Михаил Борисович, как вы пришли к вере, что вас подтолкнуло?
— В начале девяностых годов после «августовского путча» жизнь страны перешла на иные рельсы, и больше не было комитетов народного контроля, не было совета народных депутатов, теперь в стране была демократия… Тревожное какое слово! В это время я остался без работы.
Время такое неспокойное, одни перемены сменяют другие, из милиции меня попросили, потому что я был депутатом, к ним все относились предвзято и настороженно. Переворот в стране меня очень сильно тряханул, и во мне самом сделал какой-то переворот… Это страшное время многих привело к вере.
В трудный час человек вспоминает о Боге, первой из нашей семьи в храм пошла моя жена Антонина. Я поначалу ее только подвозил до Покровского собора, сам очень стеснялся и в храм не заходил. Когда же сдал свою красную книжицу, то моментально пришло желание пойти и помолиться в церковь, хотя крещен я был с младенчества. Все привычное рушилось, крушились ценности, на которых жили, и надо было найти опору в жизни. В этом мне помогла только Церковь…
На первой церковной службе мне было очень тяжело стоять, вдруг вступило в спину, заболели ноги. Боль во всем теле была невыносимой, и меня тихонечко усадили на стул. Мне было неудобно, что все стоят, а я сижу, превозмогая боль встал вместе со всеми прихожанами. Со всех сторон на Литургии на меня шушукали старушки, делали замечания, что крестное знамение неверно совершаю. Так постепенно я стал воцерковляться, стал читать духовные книги, нашел молитвослов, читал и перечитывал Евангелие. Все мои сомнения были развеяны строками Евангелия от Матфея, там настолько точно указываются время и места, где происходили события земной жизни Иисуса Христа, создается впечатление, что читаешь исторический труд. Даже можно сказать, это документ, который доказывает с достоверностью протокола, что весь земной путь Христа и Его распятие были на самом деле… И после прочтения такого достоверного свидетельства очевидный факт отрицать глупо, хотя для кого-то и не нужны такие доказательства, они и без них искренне верят.
Многое для себя я находил в проповедях священников Покровского собора, мощные, сильные проповеди протоиерея Иоанна Гончарова просто срывали пелену с глаз и показывали мир иным, открывали жизнь с Православной точки зрения. Батюшка напоминал о том, что своими грехами мы каждый день распинаем Христа. Эти проповеди оставляли след в душе и заставляли думать.
В это время как-то совершенно случайно я встретил начальника службы исполнения наказаний по Самарской области Виктора Федоровича Сазонова, я знал его еще по депутатской работе, и мы с ним разговорились. Когда Виктор Федорович узнал, что я сижу без работы, без дела, то назначил меня на должность начальника отдела по работе с личным составом Федеральной службы исполнения наказаний при УВД Самарской области.

«Хотелось для всех людей открыть Бога!»

— Вы теперь были Православным человеком, удавалось соблюдать заповеди Божьи на работе, при общении с подчиненными?
— Я был уже человеком, прошедшим через исповедь, искренне каялся во всех своих грехах, порог покаяния меня изменил. Всем психологам, работающим с осужденными, я настойчиво советую сходить на исповедь, только после этого можно действительно понять человека, все остальное – умозрительная философия. В какой-то момент я пришел к выводу, что на службе тюремного ведомства должны работать только граждане Православного вероисповедания. Сейчас модно призывать нас к толерантности… Это что значит, мы должны терпеть поношение нашей веры? Терпеть нужно личных врагов и любить их, но к врагам веры и Отечества нужно быть непримиримым. Только религия дает нам единомыслие, сотрудники, которые не имеют страха Божьего в сердце, не так хорошо выполняют свои обязанности. Страх перед гневом Божьим позволяет человеку задуматься над тем, что он делает и куда идет. Выезжая часто в колонии, я видел, что многие проблемы можно решить через воцерковление и осужденных, и работников тюрем.
— Вы помните, как началась традиция делать молельные комнаты и строить храмы при самарских колониях?
— Когда я воцерковлялся, то искренне желал, чтобы каждый человек пришел к вере и познал Бога. Вот тогда-то я вышел на наше руководство с предложением делать молельные комнаты и приглашать на территорию колоний священников для исповеди и Причастия осужденных. Виктор Федорович Сазонов (ныне — председатель Самарской Губернской Думы) в те годы был начальником службы исполнения наказаний, и при его мощной поддержке началась работа в этом направлении, уже в 1994 году с Самарской епархией, лично с Архиепископом (в ту пору — Епископом) Самарским и Сызранским Сергием подписали соглашение о сотрудничестве. В своем кабинете я повесил иконочки, и многие сотрудники следом за мной стали делать небольшие красные уголки. Сейчас в каждом кабинете сотрудников Главного управления федеральной службы исполнения наказаний по Самарской области висят на стенах иконы. Все к этому давно привыкли.
— Что конкретно было сделано после подписания Соглашения?
— Во всех колониях были оборудованы молельные комнаты, на беседу с осужденными приходили батюшки. И вот с первой церкви, которая была построена возле тринадцатой колонии, в селе Спиридоновка, начали по всей области возводить храмы на территории колоний.
— А с чего все началось, кто был первый человек, который взялся строить храм для людей за колючей проволокой?
— Это была мать одного из заключенных, она буквально по копеечке собирала на строительство, стояла она на подсвечнике в Покровском соборе, помогала печь просфоры. Ее сын сидел за разбой, после выхода из тюрьмы второй раз попал к нам за правонарушения, и только вера спасла его. После двух судимостей Господь дал ему силы, видно за мамины труды и молитвы, создать строительную фирму по евроремонту в любых категориях зданий. Когда он сидел, его мать ежедневно собирала деньги для храма, буквально через милостыни покупала строительные материалы, привозила цемент, кирпич… Она предложила начальнику колонии помочь в строительстве, и тот, как Православный человек, поддержал ее начинание. И строительство началось…
После Спиридоновки в Самарской области начали в каждой колонии прямо друг за другом строиться храмы. В женской колонии в поселке Кряж сделана великолепная домашняя церковь, сейчас там за священником Андреем Рузяновым, когда он приезжает туда, идет целая толпа: и сотрудники, и осужденные. Все его любят, знают, сколько у него детей, когда у кого из них день Ангела, шьют им наряды.
Сейчас в области нет ни одной колонии, где бы не было молельной комнаты или храма. Батюшки стали служить там Литургии, и многие осужденные стали приходить на службы. Чем больше священник служит в храме, тем больше Божьей благодати приходит на колонию и больше заключенных приходит в храм помолиться и очиститься от греха. Православные — эта та категория осужденных, которая внутри колонии пользуется авторитетом, и этих людей никто не обижает и не трогает. Их примеру стали следовать многие, так на праздники в храмы теперь приходят не только Православные, но и те, кто еще не воцерковился. Поведение и жизнь осужденных меняются, они исправляются, многие бросают привычку курить и даже перестают материться.

Вера за колючей проволокой

— Вера в неволе, в тюрьме переживается острее?
— По моим наблюдениям, так оно и есть, и особенно для тех, кто совершил тяжкие преступления. Совесть каждый день такому осужденному напоминает о его страшном грехе, и без покаяния, без Бога ему прожить трудно. Во время молебна по освящению камня под строительство храма, когда читается коленопреклоненная молитва, я становлюсь на колени, и все Православные осужденные опускаются на колени, за ними начинают становиться на колени те, кто раньше близко к церкви не подходил. Для общества, отрицающего все и вся и имеющего свои воровские законы, «понятия», встать на колени, — поверьте, мощный шаг. А тут ребята, никого не стесняясь, забывая о воровских традициях и неписанных «кодексах чести», встают на колени…
В колониях во все времена висел такой лозунг: «Борьба с рецидивной преступностью». Изобреталась масса всевозможных «велосипедов», как сделать так, чтобы человек повторно не пошел на преступление… А изобретать ничего не надо, в нашей Православной вере есть все для этого.
У воцерковленного человека больше сил устоять перед искушениями, ведь вместе с ним пребывает Господь. Верная оценка добра и зла может отвести человека от ошибок, за которые потом придется расплачиваться. Вот нам часто пишут прокуроры о духовно-нравственной работе с осужденными на местах, опять же столько много сказано о нравственности, что уже потерялось истинное понятие этого слова. А нравственность — это возможность отличить добро от зла и следовать добру, и только вера помогает дать верные оценки и дает силы.
— Что ждет осужденного на свободе, как помочь ему в этот момент?
— Многие осужденные просидели по несколько лет, все связи с семьей и с родственниками уже потеряны, податься некуда. В таких ситуациях бывшие заключенные могут прийти в монастырь и попроситься туда трудником, рабочим, кем угодно, лишь бы жить при храме и спасти себя этим. Некоторые потом становятся монахами, например, в Свято-Воскресенском мужском монастыре в Тольятти. Не буду скрывать, что бывают у таких братьев срывы, вот один монах два года прожил в монастыре, правильно жил, трудился, молился. Пришла девушка и попросила донести тяжелую ношу до остановки, вроде ничего плохого. Парень принес поклажу не к остановке, а даже домой к девушке, и там дьявол подкинул ему наркотики, он укололся… и жизнь опять провалилась в тартарары.
Быть рядом с Богом — вот спасительная вешка всех вышедших на свободу заключенных, об этом я всегда говорю на своих встречах с осужденными. Недавно возле Губернского рынка ко мне подходит молодой человек и говорит: «Здравствуйте, господин полковник. Я всегда помню ваши слова, что не надо надеяться на свои силы, достаточно две недели провести без Церкви, и мы опять станем осужденными…». Рассказал, что жил в общежитии, теперь получил однокомнатную квартиру. Служит в энергетической фирме, учится дальше, женился, родился сын. Стоит, рассказывает и сам просто счастьем светится. Для него было важно сообщить мне, как родному человеку по вере и единомыслию, что у него все хорошо. Я радовался за него и за себя, что сделал благое дело. Значит, не зря проводили всю нашу Православную работу, если хоть одна душа сможет пойти за Богом.
А как-то приезжаю в шестую колонию и вижу на встрече одного мужчину, который месяца три назад освободился. «Ну как же так, — спрашиваю у него, — почему опять совершил правонарушение, мы с тобой так хорошо общались, говорили, как надо вести себя на воле». Он рассказывает, что в храм за два месяца после освобождения дойти было некогда, выпивка, девочки, дружки… И вот на очередной пирушке разлили водку, поломали для закуски хлеб руками, потому что не было ножа, и кто-то вдруг его называет нехорошим словом. …Дальше все, как в мистическом фильме-триллере: откуда-то в руке появляется нож, как человек воцерковленный он понимает, кто ему положил в руки оружие, но уже поздно… Результат — вторая судимость за более тяжкое преступление.

Храм Александра Невского

Михаил Борисович Декатов возле храма-часовни во имя Александра Невского — на месте, где 10 февраля 1999 года в страшном пожаре погибли многие его сослуживцы…

— Ребята, которые хватаются за храм как за спасательный круг, остаются на плаву, но не надо лениться, каждую неделю нужно посещать службы. За неделю суеты и нервотрепок человек теряет благодать, которую он получил в храме во время воскресной службы. Даже ученые по квантовой механике сейчас доказали, что вокруг человека после Литургии пребывает небольшая светящаяся оболочка, благодать Божия… Мы, русские люди, без этой самой оболочки, без Бога уязвимы. Как сказал классик Федор Михайлович Достоевский: «Русский человек без Бога — дрянь».
— Существует и такое мнение, что некоторым людям надо даже попасть за решетку, чтобы познать Бога. Верно ли это высказывание?
— Достаточно попасть в любую экстремальную ситуацию, когда человеку очень тяжело и остается только одна надежда — на Бога. Вот у меня было два инфаркта, и в больнице я видел людей, которых к Господу привела серьезная болезнь.
— В такой насыщенной событиями работе удается выкроить время на семью?
— Конечно, семья, дети, внуки — это одна большая составляющая моей жизни. Глядя на нас с матерью, стали в храм ходить и сыновья, не курят, не ругаются, внучки посещают Православную воскресную школу.
— Несмотря на всю свою занятость, вы написали книгу, о чем она?
— Это пособие для семинаристов, где рассказывается о Православной деятельности в среде осужденных «Особенности тюремного служения». Там описывается, как верно подойти и начать разговор с осужденным, о Литургии за колючей проволокой, об особенностях исповеди и Причастия в колонии. Этот мой труд должен сориентировать будущих пастырей в особенностях того важного служения, которое им, возможно, предстоит понести в деле духовного окормления осужденных.
— После пожара 10 февраля 1999 года в областном УВД на месте, где погибли сотрудники правоохранительных органов, была построена часовня в честь святого князя Александра Невского. Вам удалось как-то поучаствовать в ее строительстве?
— Ну, в строительстве без меня обошлись. Но все же пришлось вмешаться и обращаться к своему руководству, и к руководству УВД, и к Владыке Сергию, чтобы была построена не часовня, а храм. В часовне нельзя служить Литургию, а именно Божественная литургия очень важна для всех переживших тот страшный пожар, для всех работников правоохранительных органов и их родственников, пришедших в тот страшный день к вере… Удалось добиться всех согласований и был построен именно храм, где есть алтарь и может служиться Литургия.
— Что самое главное для Православного человека?
— Жить по заповедям Божьим, не грешить и делать добрые дела. Чтобы было кому за тебя помолиться.

Ольга Круглова

18.03.2011