Господь указал мне новый путь

Автобиографические записки Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна.

Продолжение публикации. Начало см. здесь. Автобиографические записки были сделаны иеромонахом Иоанном (Снычевым) в 1955 году. Об этом имеется запись самого Владыки Иоанна. Текст подготовлен к печати по «самиздатовской» книге.

Пора испытаний. Телесные немощи и милость Божьего исцеления.

Орские события

Архиепископ Куйбышевский и Сызранский Иоанн (Снычев). Фото 1970-х годов.

Шло время. Я окончил сорокадневное служение в сане диакона. Наступила пора испытаний. Это случилось в Успенском посту. Спустя несколько недель после своего служения я заболел тропической малярией. Температура поднялась до сорока градусов. В сильной агонии я лежал в постели и бредил, хотя мне казалось, что у меня ясный ум. Болезнь всё усиливалась. Временами я чувствовал, что моя душа вот-вот отделится от тела и я окончу земное существование. Смерти я почему-то не боялся, наоборот, у меня появилось желание умереть. Даже представлял себе, как душа будет отделяться от тела и невидимый мне мир откроется пред моим внутренним духовным взором. Но смерти не последовало. О моем выздоровлении усердно молилась Церковь, и Господь внял Ее молитвам: через три дня температура стала спадать и я начал поправляться. К празднику Успения я настолько окреп телом, что смог уже участвовать в богослужении, хотя чувство слабости не оставляло меня. Так милостию Божией я был поднят с одра болезни и снова удостоен служения.

В начале сентября 1946 года Архиепископ Чкаловский Мануил был приглашен в Орск на освящение храма. Туда мы отправились поездом вдвоем, хотя вещей у нас было немало. Когда мы прибыли в Орск, небо было покрыто тучами и шел дождь. Нас никто не встретил, и мы отправились пешими на Никель, неся на своих плечах чемоданы с облачениями. Идти было трудно, так как ноги вязли в сырой земле. Дул прохладный ветерок, так что я начал чувствовать небольшой озноб. Но вот мы пришли к месту. Неожиданный приход Владыки, да еще и пешком, так поразил домашних, что они не знали, как нас встретить. Каждый охал и выражал Владыке свое сочувствие. Нас угостили небольшой трапезой и предоставили возможность подготовиться к предстоящей службе, так как наступал день праздника Усекновения главы Иоанна Крестителя. Неожиданно я почувствовал сильную головную боль, которая всё усиливалась. Мне пришлось лечь на скамейку (все кровати были заняты) и так лежать до самого начала всенощной. Владыка Мануил часто подходил ко мне и спрашивал, не полегчало ли мне. Мне не становилось легче: боль по-прежнему с необычайной силою удручала мою голову. Положение создавалось печальное: я был единственным диаконом, который знал порядок архиерейской службы и чина освящения храма. Возникла опасность, что служба будет совершаться без диакона.

Перед самым началом всенощной, несмотря на то, что головная боль была сильной, я встал и решил идти на службу. В шесть часов вечера началась всенощная. Служил я с очень большим трудом. От сильной боли глаза мои закрывались. Голова моя раскалывалась на части. Было очень трудно, но я продолжал служить. Изможденным и едва слышным голосом я произносил ектенью за ектениею, пока не окончилась служба. После всенощной, помолившись, как мог, я лег в постель и погрузился в легкий, благодатный сон. Сколько я спал - не помню, только встал я совершенно здоровым. Голова уже не болела, только чувствовалась общая слабость в теле. Совершив правило, я отправился в храм приготовить всё необходимое к освящению. После небольших хлопот всё было приготовлено к священнодействию.

В девять часов утра мы встретили Владыку, облачили его и начали чин освящения. Всё совершалось чинно и благоговейно. Храм был переполнен молящимися, которым так редко, а некоторым впервые, приходилось присутствовать на таком великом торжестве, как освящение храма. Божия благодать изобильно изливалась на престол, освящаемый руками архиерейскими, и на людей, которые с верою и любовию внимали великому священнодействию. Освящение храма закончилось. Началась первая Божественная литургия в новом храме. Литургия закончилась благодарственным молебном и многолетием. Весь этот день мы провели в радостном размышлении о совершившемся. Поздно вечером мы отправились на лошади в г. Орск, где нас ожидали новые происшествия.

Мы прибыли в Орск ночью, когда люди уже спали. Остановились мы в доме настоятеля. Помолившись Богу, улеглись спать. Утром встали рано, совершили молитвенное правило и стали готовиться к служению Божественной литургии. Когда наступило время идти в храм, я помог Владыке надеть рясу, подал ему дорожный посох и мы вместе с ним вышли на улицу. Путь предстоял очень короткий: всего метров пятнадцать от дома. Около храма толпился народ, ожидавший прихода Владыки. У входа в храм Владыку хлебом-солью встретил староста - почтенный мужичок небольшого роста. Но каково было мое удивление, когда я увидел, что Владыка не благословил хлеб и соль, а отстранив их, прошел прямо в храм, где стояло духовенство и ожидало его. Я заметил, как лицо архипастыря помрачилось и отобразило какое-то внутреннее переживание и недоброе отношение к причту. С крестом встречал Владыку Мануила настоятель храма о. Вениамин. Он приветствовал Владыку краткою речью и пригласил его войти в обновленный храм и совершить в нем Божественную литургию.

Владыка и духовенство прошли к царским дверям и совершили входные молитвы. После облачения Владыки началась служба. Хор пел торжественно. Каждый старался привнести в богослужение как можно больше красоты. Но вот Литургия окончена. Я, как служивший за старшего диакона, отошел к жертвеннику и стал потреблять Св. Дары, а Владыка в это время через Царские врата вышел на амвон и обратился к верующим с обличительной речью.

- Дорогие братья и сестры! - так начал свою речь Владыка, - ваш настоятель в своей приветственной речи допустил весьма грубую ошибку: он сказал, что этот храм якобы отстроен им. Это ложь. Храм начинал строить почтенный протоиерей …, значит, он и закончит строительство.

Но едва он произнес эти слова, как в толпе кто-то крикнул: «Владыка святый! Вы хотите взять от нас отца Вениамина? Нет, не дадим мы вам его, не отпустим! Не тревожьте вы его! Это наш любимый пастырь!» - уже не один голос, а множество раздавалось в толпе. Крики усиливались, в храме поднялся шум. Одни кричали одно, другие - другое. Все старались перекричать друг друга и изливали перед архиереем свое негодование. Владыка и умолял верующих прекратить шум, и угрожал им - всё было безрезультатно. Тогда Владыка, придя в крайний гнев, с силою ударил жезлом по амвону и удалился в алтарь. «Иди, успокаивай народ!» - сказал он гневно настоятелю, а сам стал разоблачаться. Настоятель, взволнованный всем этим, в одном подризнике (он еще не успел разоблачиться), вышел к народу, поднял руку и тихо, едва ворочая языком, произнес: «Успокойтесь, братья и сестры!». Но никто не успокаивался. Люди, в каком-то неистовстве еще больше стали изливать свой гнев на Владыку и елейными словами ублажать отца настоятеля. «Миленький ты наш батюшка! - доносилось из массы народной. - Мы не хотим, чтобы ты покидал нас», - говорили одни. «Нет, нет! Владыка поступает по справедливости!» - говорили другие. Своды храма с одной стороны наполнялись негодованием - с другой - жалобными стонами. Творилось что-то страшное. Поднялся настоящий бунт. Отец настоятель, увидев, что ничего не может сделать с народом, со слезами на глазах удалился в алтарь, а бунт всё усиливался.

Не вытерпело мое юное сердце такого осквернения храма. С пылким сердцем, после того, как я потребил уже Дары, одетый в стихарь и препоясанный орарем, я вышел на амвон и поднял руку, а потом с какой-то необычайною силою воззвал: «Возлюбленные, что вы делаете?!» - эти слова словно молния пронзили сердца верующих и произвели будто магическое действие: крики и возгласы стали быстро затихать и в храме водворилась мертвая тишина. Во мне всё горело. Какой-то внутренний огонь жег мое сердце. Я начал говорить. Голос мой звучал необыкновенно, в нем я чувствовал какую-то неземную силу. И чем больше я говорил, тем громче звучал мой голос. Я говорил о том, что верующие, так поступая, оскверняют храм, противятся Самому Христу, Его апостолам и их преемникам. Говорил о том, что нельзя умалять достоинства предшествовавших пастырей, которые действительно потрудились над созиданием их храма, и что напрасно они волнуются об отце настоятеле, которого никто не собирается забирать. И, наконец, я обличил их в том, что своим бунтом они погрешили против своего архипастыря. Когда речь была окончена и народ осознал свою вину, тогда я употребил необычайный прием, подсказанный мне моим внутренним горением сердца.

- Поскольку вы огорчили своего архипастыря, - вырвалось у меня из груди, - то сейчас же просите прощения и благословения у Владыки! А ты, Святитель, - воззвал я к архипастырю, - выходи и принимай покаяние у народа!

Владыка вышел из алтаря, взял свой архипастырский жезл и мирно стал благословлять народ, который со слезами на глазах подходил к нему и просил у него прощения. Так, силою вдохновенного слова, был водворен порядок в храме. Владыка настолько был поражен силою моего голоса и слова, что удивился, откуда у меня взялось всё это. Позже, когда мы возвращались в Чкалов, Владыка говорил: «Ну и сила у тебя была во время проповеди! Этого факта я никогда не забуду!».

Наконец, всё закончилось. Люди, получив прощение и благословение Владыки, уходили из храма с взволнованными лицами. С таким же настроением и мы покидали святыню храма. На сердце было неспокойно. Только что пережитое в доме Божием отрицательно сказалось на состоянии моей души. Я почувствовал, что что-то холодное и опустошающее вошло в мое сердце и мне стало горько-горько. Настоятель был сильно взволнован и подавлен. Когда он возвратился к себе домой, то упал на кровать и горько плакал. Это были минуты испытаний и страданий.

Поездка в Локомотив

Прошла ночь. Утром нам предстояла поездка на Локомотив, где должно было совершиться освящение нового храма. Мы собрали вещи и попутной машиной отправились в путь. Поселение находилось недалеко от г. Орска, так что вскоре мы уже шли по улицам Локомотива. Нас радушно встретил о. настоятель новосооруженного храма и провел в квартиру для отдыха. Народ, узнав о приезде епископа и о предстоящем торжестве, во множестве стекался к храму. В шесть часов началась всенощная. Торжество было необычайное. Пели хотя и просто, но молитвенно и задушевно. Домой мы возвращались затемно. Ночь прошла в молитве и в отдыхе.

Встали мы рано. Помолились и приготовились к службе. Я, как и в Никеле, руководил подготовкой к освящению храма. Когда всё было приготовлено к великому действию, известили Владыку. Встретили архипастыря радушно. Началось богослужение. Все шло чинно и благоговейно. У многих верующих видны были на глазах слезы радости. Совершилось еще одно освящение храма. Еще один светильник воссиял светом благодати Божией, светильник, к которому потечет поток верующих, чтобы получить обновление своим душам. Как радостно всё это созерцать! Божественная литургия закончилась далеко за полдень. Народ радостным уходил из храма, унося с собой благодатное чувство веры и любви.

Вечером мы возвратились в Орск. Нам предстоял обратный путь в Чкалов. От сильных переживаний в предшествовавший день в Орске у меня поднялась температура. Я заболел, но мы всё равно сели в поезд и отправились в родные края. Утром мы уже были в своем доме. Вызвали врача, и он определил новую вспышку тропической лихорадки. Температура поднялась до 39 градусов. Я снова слег в постель, но на этот раз долго не лежал: Господь помиловал. Прошло несколько дней, и я уже ходил в полном здравии.

Поездка в Георгиевку

Время шло. Наступил октябрь и выпал первый снег. На улице похолодало, и всё предвещало скорый приход зимы. Нам предстояла новая поездка в Георгиевку для освящения храма. После праздника Покрова Божией Матери Владыка, я и еще два мальчика отправились в путь, а путь предстоял нелегкий. До Георгиевки нужно было отправляться поездом, а потом ехать на телеге. Вечером, в один из холодных осенних дней (это было в ноябре 1945 года, когда я еще был иподиаконом), мы погрузились в пригородный поезд и отправились в путешествие. В вагоне было тесно и душно. Люди с разными котомками располагались, кто как мог. Кто-то уселся на лавочку, кто-то растянулся на полу вагона, подложив под голову котомку. Пройти к выходу было очень тяжело. Мы сидели на лавочке, со всех сторон стесненные людом, и или беседовали, или дремали. Поезд двигался очень медленно, останавливался почти на каждом километре. Глубокой ночью мы прибыли на станцию Ново-Сергиевка, откуда нам предстояло ехать на лошадях в Георгиевку. Нас встретили благожелатели и привели в свой дом, который находился недалеко от вокзала. Здесь мы провели остаток ночи и приготовились следовать дальше. От Ново-Сергиевки до Георгиевки приблизительно 80 километров. И это расстояние нам предстояло преодолеть.

Рано утром нам подали две телеги с запряженными лошадьми, одели нас в овечьи тулупы, посадили в телеги, и лошади мелкой рысью побежали. На небосклоне едва-едва пробивался свет. Дорога была неровной, и нас то и дело подбрасывало и трясло. В одном месте, стремясь найти более ровную дорогу, мы выехали на косогор и едва не перевернулись. От страха даже дух захватило. Слава Богу! Обошлось всё хорошо. Мы подъехали к одной деревне, когда наступил полный рассвет и солнце слабыми лучами осветило землю. В деревушке мы немного передохнули, согрелись, попили чайку и снова двинулись в путь. Мороз крепчал. Дорога становилась всё труднее и опаснее. Местами встречались крутые спуски и крутые повороты. Колеса скользили, и при спусках и поворотах было трудно сдерживать телегу. Приходилось с большой осторожностью продвигаться вперед. Уже вечерело, когда мы подъехали к одному селу, где и решили переночевать, чтобы рано утром с новыми силами продолжать путь.

Трудности, с которыми пришлось встретиться в путешествии, не замедлили сказаться на моем здоровье: я заболел. У меня появился сильный озноб, болела голова, аппетит совершенно пропал. Ночь уже наступила. Бедный мой старец! Как он переживал за меня в эти тяжелые минуты! Кратко совершив молитвенное правило, я лег спать. Владыка всю ночь молился обо мне. Рано утром я чувствовал себя совершенно здоровым. Молитвы и любовь старца возвратили мне крепость телесных сил.

После молитвы, слегка подкрепившись пищей, мы снова отправились в путь. День был пасмурный. Шел небольшой снег. До Георгиевки было около 30 километров. Закутавшись в тулупы, мы сидели в телеге и ожидали окончания езды. Навстречу нам попадались лошади и пешеходы, спешащие по своим житейским делам. Дорога становилась всё ровнее и ровнее. Вот мы въехали на небольшую возвышенность, и вдалеке стало видно Георгиевку. На фоне серого неба ярко была видна небольшая голубоватая церковка, по обе стороны от нее располагались жилые дома. Мы всё ближе и ближе подъезжали к деревне. На колокольне нас уже заметили и ударили во все колокола, возвещая о прибытии дорогого гостя. Народ во множестве собрался около церкви, ожидая приезда Владыки. Когда мы уже совсем близко подъехали к селу, тогда весь верующий народ во главе со священником, с хоругвиями и святыми иконами вышел нам навстречу. Владыка и все мы сошли с телег, сняли тулупы и пешими пошли навстречу Крестному ходу. Колокольный звон всё сильнее и радостнее разносил во все стороны весть о приезде высокого гостя. Вот и встретились. Благоговейные люди становились на колени в два длинных ряда, а посреди них шел Владыка. Он благословлял то одну, то другую сторону. Верующие жаждали архиерейского благословения. Мы вошли в церковь, помолились и пошли отдыхать в отведенную нам избу.

Отдых был недолгим, так как был канун воскресного дня и нужно было торопиться на богослужение. Мы приготовили Владыке облачение и всё, необходимое для службы. Дом, где мы находились, был расположен недалеко от церкви, и Святитель, взяв в руки посох, отправился пешком в храм на молитву. Епископа Мануила встретили с великим торжеством. Началось богослужение. В храме, несмотря на то, что вся церковь была переполнена, было холодно. Храм не отапливался многие годы. Владыка стоял в алтаре в зимней рясе, а священники, диаконы и прислужники были облачены в священные ризы прямо поверх пальто. С каждым выходом клубы пара так и поднимались ввысь. Ноги и руки мерзли. Но богослужение совершалось своим чередом. Все усердствовали в молитве. Богослужение кончилось поздно. Все с радостными чувствами расходились по домам.

Прошла ночь, освежив наши силы. Согретые любовью и вниманием верующих, мы готовились к освящению храма. По случаю такого торжества некоторые люди тайным образом приносили свои жертвы на храм Божий. Блаженны эти люди! Господь примет их горячую жертву и благословит их труды и благие начинания. К освящению всё было приготовлено. Колокольный звон возвестил о времени молитвы. Как и накануне, народу было очень много. Владыку встретили, и богослужение началось. У Владыки мерзли руки, и ему пришлось надеть перчатки, но и они мало помогали. Освященная вода, едва только ей окропляли церковные вещи, моментально застывала и превращалась в ледяные шарики. Мы очень безпокоились за Владыку. Для него такой холод был плохо переносим. Металлические вещи были настолько холодными, что буквально обжигали руки Святителя. Вот в таких трудных условиях Владыке приходилось совершать освящение храма и богослужения. Благодарение Богу, всё обошлось хорошо. Но вот освящение и богослужение закончились. На лицах отобразилась небесная радость. Забыты холод и все трудности. Теперь на освященном престоле будет совершаться безкровная жертва о людях.

После богослужения мы подкрепили себя пищей, немного передохнули и подготовились к обратной дороге. Часа в три дня нам подали грузовую автомашину. Владыку, закутав в тулуп, усадили в кабину, а всех остальных разместили в кузове. Мы со всеми любезно распростились, поблагодарили за теплый прием и тронулись в путь. В Ново-Сергиевку мы прибыли вечером, когда стало совсем темно. Остановились в том же доме и устроились на ночлег. Рано утром, когда было еще темно, мы погрузились в пригородный поезд и отправились в свой родной город, где нас ожидали родные и домашний уют.

1947 год. Крещение

Наступил 1947 год. Он ознаменовался рядом событий, ярко запечатлевшихся в моей памяти.

Крещение. В этот день, как никогда, было большое стечение молящихся. Храм, ограда и даже площадь - всё было заполнено народом. Десятки тысяч людей собрались около церкви, чтобы крестным ходом пойти на реку освящать воду. Погода была умеренная, так что можно было безо всякого опасения совершать это великое дело. После окончания Литургии кафедральный причт ожидал прихода духовенства и верующих из Михайловского молитвенного дома. Наконец, все объединились и по указанному администрацией маршруту двинулись Крестным ходом на реку Урал. Владыка остался в храме. Крестный ход возглавлял настоятель храма о. Ногачевский, а всё остальное духовенство сопровождало его. Народу было так много, что нельзя было свободно идти. Процессия двигалась очень медленно. Часто приходилось останавливаться. Но всё это не могло умалить торжества шествия. Не умолкали праздничные песнопения. На сердце чувствовалась неземная отрада. Всем: и старым, и молодым хотелось присутствовать на освящении Иорданской воды.

Вот уже пройдено больше половины пути. Еще немного - и процессия стала спускаться к реке. На берегах Урала и на самом льду стояли люди. Иордан был приготовлен посередине реки, на том месте, где река была не так глубока. Мы двигались впереди всех. Я, помню, шел со свечой и кадилом и высматривал то место, где была приготовлена купель. Но, к моему несчастью, за множеством людей трудно было видеть то место и мы шли наугад, не зная, куда идем и где нужно остановиться. Мы прошли уже середину реки и стали приближаться к противоположному берегу, как неожиданно послышался ужасный треск под ногами и лед начал ломаться. Я бросился вперед и, едва ступив на твердую почву, увидел, как лед проломился и один из идущих с нами почтенных протоиереев оказался выше пояса в воде. Его быстро подхватили подбежавшие на помощь мужчины. Они вытащили его на лед, закутали в тулуп и отвезли домой. Оказалось, что мы, по недосмотру, вышли на то место, где недавно брали лед и вода не успела замерзнуть, а только покрылась тонким слоем льда. Благодарение Богу, что всё прошло так благополучно, а могло бы быть гораздо хуже. Но вот мы и на Иордане. Страхи и опасения миновали. Началось великое водоосвящение. Послышались оружейные выстрелы, а в небе запорхали белоснежные голуби, выпущенные из мешков любителями торжественных событий. Как всё хорошо! Вода освящена! Пей и радуйся ей, православный народ! Господь благодать Свою являет.

Хотя и устали, но радостными мы возвращались домой.

Продолжение следует.