Пасхальный батюшка

Новые свидетельства о праведной жизни схииеромонаха Никандра (Сапожникова).

Схииеромонах Никандр (иеромонах Никита Сапожников, †1974 г.) прошел по жизни по-монашески тихо. Но след от его едва слышной поступи оказался очень глубок! Это и его духовное наследие (несколько богословских работ и обширный труд об исчислении Пасхалии). Это и его юношеский дневник, недавно обнаруженный в Российской государственной библиотеке. И, конечно, это его многочисленные духовные чада, которых он вел по жизни, о которых молился.

Жизнь схииеромонаха Никандра пришлась на время суровых гонений на Церковь. Более четверти века провел он в ГУЛАГе за свою пламенную веру в Христа Спасителя. Его имя по-прежнему на слуху. Издана книга о нем, выходят публикации. И вот недавно по благословению Епископа Кинельского и Безенчукского Софрония в нашу редакцию были переданы новые сведения о подвижнике. Благодарим Епископа Кинельского и Безенчукского Софрония и сотрудников отдела канонизации святых Кинельской епархии за помощь в подготовке этой публикации.

Мое время еще не пришло

Иеромонах Никита (Сапожников).

Письмо иеромонаха Никиты (Сапожникова) Акуловой Параскеве Андреевне.

г. Камень-на-Оби.

16 апреля 1958 г.

Х.В! Христос Воскресе! Х.В!, боголюбивая Прасковья Андреевна!

Сообщаю Вам, что Ваше последнее письмо я, Ваш о Христе, грешный Иеромонах Никита, получил 31 января 58 г. Благодарю Вас за него. Царство Небесное Вашему батюшке - отцу Давиду! Рад бы я, как и вы, стать по Вашему желанию, на его место [стать духовником], чтобы послужить Вашему всеобщему спасению вечному. Но мое время еще не пришло. Да и путь моей жизни иной, потому что я - не из белого, а из черного духовенства. Поэтому только молюсь, чтобы послал Вам Бог доброго пастыря. Молюсь и о упокоении души утопшего брата Маруси Ивана. Такая смерть ему от Бога, хотя и в наказание за грехи, но думаю, что не в вечную погибель. Вера и милостыни, скорбь и молитвы матери и других родных, а больше всего - принесение за него Церковью Безкровной Жертвы Христовой сильны восполнить недостающее к спасению его. Пасхальный привет с меня р.Б.: Пелагеи и Мар.

Ваш убогий богомолец, грешный (монограмма иеромонаха Никиты).

Мы были одного духа

Беседа с монахиней Анной,келейницей схимонахини Рафаилы (Вершининой).

В архивах сохранились скупые сведения о пребывании на Самарской земле Елизаветы Вершининой, впоследствии схимонахини Рафаилы, ближайшей духовной дочери и сподвижницы иеромонаха Никиты (Сапожникова): «Вершинина Елизавета Алексеевна, 1882 г.р., уроженка г. Пензы. Проживала в с. Колдыбань Чапаевского района Самарского округа. Монахиня. Арестована в 1930 г. Осуждена на 3 года концлагерей». За этими краткими документальными данными - полная испытаний судьба подвижницы. О последующем жизненном пути схимонахини Рафаилы читайте в беседе с ее келейницей.

23 июля 2009 года. Город Печоры Псковской области. Частный дом. Разговор о судьбе схимонахини Рафаилы (Вершининой) и ее духовного отца иеромонаха Никиты (Сапожникова), в схиме Никандра.

- Отец Никита в Куйбышеве последнее время жил, был на покое. Сначала при Владыке Мануиле (Лемешевском), а потом при Владыке Иоанне (Снычеве). Потом его парализовало… А о матушке Рафаиле (Вершининой) целая книга написана «Ее любили в лагере», - говорит монахиня Анна. - Я со схимонахиней Рафаилой сообщалась 50 лет, со школьной скамьи. Работала она всё время, без конца в хозяйстве, работала и с людьми. Всё, как про нее в книжке написано…

Посмотрите, эта икона принадлежала отцу Никите (показывает икону). Она ему была подарена. Когда он умер, Владыка Иоанн настоял отдать ее матушке Рафаиле. Племянница отца Никиты не хотела ее отдавать, но Владыка настоял.

Матушка Рафаила страдала страшной зубной болью. Однажды в один из вечеров в 6 часов раздался стук в окно. Это оказался староста, который привез эту самую икону. Матушка к ней приложилась, и боль тут же ушла.

Отец Никита служил в самарском селе Колдыбани (ныне Красноармейское, райцентр). Как он туда попал, матушка Рафаила мне ничего не рассказывала. Но помню, как она рассказывала, что при одном Владыке (при каком не помню) отец Никита служил в маленькой приходской церкви - храм Воскресения Христова в Чернигове. Народу на службах там было всегда много. Батюшка Никита был очень духовный, люди к нему тянулись. Было так, что Владыка тот служит в соборе, а собор почти пустой. Народ весь там, где батюшка Никита служит. Пошли разные разговоры, ревность появилась. Отца Никиту одно время хотели во Епископы посвятить, но он не захотел…

Я тогда была молодая, не понимала многого… Так вот, когда пошли такого рода ревности, отец Никита и говорит, что дело это неприятное и надо уезжать из Чернигова. Ночью они потихонечку собрались и уехали на поезде в Куйбышев (а там в Самаровку - соседнюю с Колдыбанью). А когда народ узнал об этом, то говорят, что люди если б знали, то поезд бы остановили. Но вот так всё получилось. Всё было скрыто. Так вот матушка Рафаила и уехала с отцом Никандром в Самару-Куйбышев. Там она и жила, снимала комнатку в Колдыбани (Самаровке).

А когда отца Никандра арестовали, матушка приехала опять в Чернигов к отцу Лаврентию - преподобному Лаврентию Черниговскому как к духовнику, посоветоваться. Ну, побыла она там какое-то время, пожила, стала собираться назад ехать. Приходит к отцу Лаврентию за благословением: «Батюшка, благослови, уезжаю». А он ей: «Нет, жить будешь тут». «Как же это, приехала же с одной сумкой». Матушка в недоумении ушла. На второй день приходит: «Батюшка, благослови». Он опять: «Жить будешь тут». На третью ночь ей снится, явилась ей Сама Матерь Божия: «Вот твое место», и указала ей это место, где она будет жить. Противиться воле Матери Божией она не могла, пошла к батюшке и говорит: «Как же, батюшка, у меня там комнатка, швейная машинка» (она была хорошей портнихой). Батюшка ей отвечает: «Кто имеет, пусть там и владеет, ты жить будешь тут».

Сняла она комнатку в Чернигове. С ней в комнатке жила старушка, она была хорошей портнихой и, когда она состарилась, часть квартиры передала на храм. Вот тут я к ним и прибилась. Жили мы в полуподвальной комнате.

- А как эту старушку звали?

- Звали ее Александра, в монашестве Лаврентия. Ну вот, жили мы в такой бедности, что словами не передать. Работали, я училась.

- А вот про Манечку расскажите, вы ее помните, она тоже с вами жила? (Ее воспитывали иеромонах Никита и монахиня Рафаила.)

- Нет, Манечка была уже до меня, она уже к тому времени, как я прибилась, была замужем, жила в Киеве, имела детей. Работала учительницей. Трое детей у нее. Я когда книгу Татьяны Зотовой прочитала, то мне не понравилось, что она раскрыла тот грех матери Манечки. Я автору всё высказала, она на меня обиделась, говорит, что всё надо писать как было.

А дело было так. В Чернигове был мужской монастырь. Вот как сейчас у нас женщины приходят убираться в кельях (в Псково-Печерском монастыре), так и туда ходили. Мать ее тоже ходила туда убираться. Бегала к этому иеромонаху Ефрему. Он был красивый очень, она-то нет, страшненькая. И она же и была виновницей всего, привязалась к нему, преследовала его постоянно. Было даже так, что он от нее в окно прыгал. Жила она плохо, нищая была, жить негде. Вот она и родила эту девочку Маню. Девчонка красивая родилась, на него похожая. И так он за все это переживал… Идет славословие, выйдут монахи, а мать девчонку тискает: «Иди, иди, вон твой отец». А ему неудобно. Он уж и матушку-то просил уехать, не позорить его… А мать-то однажды приходит в храм и говорит отцу Никите, что я, мол, девчонку отдам в детский дом. Матушке Рафаиле девчонку жалко стало и говорит: «Ты девочку здесь оставь, как жилье найдешь, так и вернешься». Так Манечка и осталась с ними.

- А что потом с девочкой стало?

- Она воспитывалась под мантией отца Никиты. С 4 лет читала часы в церкви на стульчике. Смышленая, симпатичная такая была. Но вот в 10 лет заявила: «Я монашкой не буду». Выучили они ее. Отдали потом учиться в колледж педагогический. В это время матушку Рафаилу арестовали в Куйбышеве и посадили в тюрьму. Девчонка заболела воспалением легких, а на квартире, где она жила, был дед верующий, у него сын был. Он был на 25 лет старше Манечки, был уже в прошлом женат. Наша девчонка попала в больницу с болезнью, родных нет, матушки нет, а он стал к ней ходить, ухаживать. Гостинцы носить. Вот он ее и взял к себе. Матушка когда освободилась, узнала, то настояла, чтобы они поженились, венчались.

Муж Манечки был красивый, по профессии художник. Но эгоист был, жил только для себя, для себя и деньги зарабатывал. А она в страшной нужде жила. Бывало, несет она на 4-й этаж картошку, тяжело, просит его помочь, а он ей: «Сама дойдешь, вы как кошки живучие». Он же на четверть века старше, ему надо себя беречь. Мы с ней виделись, она приезжала сюда, в Печоры, в гости - и одна, и с детьми. Только вот последние два года известий от нее нет.

А вот про последнюю дочку ее расскажу, как она родилась. Забеременела Манечка третьим ребенком, а врачи ей сказали: «Вам ни в коем случае рожать нельзя!» А матушка ей и говорит: «Аборт делать не дам. Умрешь - похороню, а ребенка родить должна». Вот так ей строго приказала. И благополучно родила девочку. Правда, девочка родилась больная, с пороком сердца, вроде ей операцию собирались делать. Сын ее тоже как-то в жизни неустроен был: не учился, не работал. Вот такие судьбы.

Схимонахиня Рафаила (Вершинина) в последние годы жизни.

- А как матушка Рафаила здесь, в Печорах, оказалась?

- Расскажу, расскажу. Когда жили в Чернигове, я уже с ними была. Я сильно болела гайморитом, боли были ужасные. Уже готовилась к смерти. Матушка Рафаила мне говорит: «Положись на Матерь Божию». Бог дал, у меня все прошло.

При Хрущеве у нас закрыли монастырь, собор. Оставили только церквушку, где отец Никита служил, так как город все-таки был областной. А церковь маленькая, в честь Воскресения Христова. Матушка говорит: «Жить нужно там, где можно Богу молиться». Поехала в Почаев, там что-то не получилось, потом сюда, в Печоры. Вот душа и расположилась.

Вернусь немного назад. У матушки Рафаилы была знакомая старушка Анна, так ее звали. Матушка ей по дому помогала. Матушку эта старуха называла дочкой. Была она бездетна, никого у нее не было. С третьей ссылки когда матушка приехала, идти ей было некуда. На квартиру больно-то бывших заключенных не брали в Самаре. Вот у нее она и приютилась. Пока старушка на рынке сетями торгует, матушка приберет всё в доме, по хозяйству всё сделает. Светло в доме, хорошо. Придет хозяйка, дома чистота, светло и уютно, и с радостью к ней: «Ах ты доченька моя!» Так вот когда эта старуха состарилась совсем, то решила она дом продать и на эти деньги купить домик в Чернигове для матушки. «Матушку-дочку без угла оставить не могу. Продам избу. Детей у меня нет. Денег племянникам в подарок дам, а матушке куплю жилье», - говорила она. Перед смертью всё отписала матушке Рафаиле.

Так вот когда Хрущев стал храмы закрывать, то матушка решила, что нужно ехать в Печоры и приглядывать себе домик. На поиски посылает меня. Иду с Литургии, навстречу идет схимонах Лука. Все берут благословение. Я подхожу, а он мне: «Печерянка идет».

Первую неделю я когда была, пошла к отцу Николаю Валаамскому. Зашла в его келью. Господи, у него вместо глаз ямочки. Как только зашла, он мне с порога: «Печерянка ко мне пришла».

В 60-е годы Хрущев проводил что-то вроде раскулачивания. Люди испугались, стали продавать добро. В Печорах дома были хорошие, двухэтажные. Строили их эстонцы. В поисках дома я провела месяц. Покормлю матушку (она уже в Печоры приехала), иду искать. Присела на лавочку рядом с женщиной, разговариваем. Она мне о своем, я ей о своей заботе. Вот она мне посоветовала обратиться по одному адресу. Часть дома хозяева продавали без объявления, хотели, чтобы дом попал в хорошие руки. Они сразу согласились продать нам дом. С виду вроде не очень, но я опытная в выборе домов и знала, что дом нужно смотреть с подвала. Подвал был крепкий, хороший. А всё остальное отремонтировать можно. Вот так по благословению Господа купили, живем.

Тут старцы жили, один из них Архимандрит Пимен. Они жили в горах, потом приехали сюда жить. Вот как-то Пимен прихворал, шел с больницы и зашел к нам: «Как у вас хорошо! Если монастырь закроют, вы меня пустите?» Матушка отвечает: «Конечно, вот и комнату вам дадим». Священник один черниговский помог нам немного денежкой. В общем, устроились. Стали ходить на службы в монастырь, а печеряне как напали на нас: «Да что вы приехали сюда нас искушать!» Чуть из церкви не вытаскивают. Неприятно это всё было. И вот отец Алипий, наместник монастыря, говорит на проповеди: «Братья и сестры, наш монастырь основан супругами Ионой и Вассой. Мать Васса - вратарница обители, она покровительница всех женщин здесь. У нас монастырь не чисто мужской, здесь мать Васса покровительствует женщинам».

Зашли мы с матушкой однажды в храм Сорока мучеников. Монастырь полная чаша, а рядом храм… Аналоя нет, батюшка в дырявой рясе, стены ободраны. Матушка Рафаила была золотошвейка. Взяла благословение обрядить храм. Всё обшили, украсили: аналой, рясу. Староста такой довольный был. Народ пошел в храм сразу. Матушка обшивала и храм Варвары мученицы.

- А схиму она когда приняла?

- Не знаю. Я пришла, она была в схиме. Она была очень духовная. Я это видела. Мне хотелось быть просто человеком, я из деревенской семьи. Матушка была очень строгая, взыскательная, но по делу. Брезглива. Я не жаловалась никогда, не обижалась. Что бы ни произошло, всегда только говорила: «Матерь Божия, благослови». Тем более помогала я ей по благословению Архимандрита Иоанна (Крестьянкина). Прожили мы вместе 40 лет. Когда она умирала, была она в полном сознании, но не разговаривала. И вот как-то говорит: «Анна, меня называли строгой, и такой, и сякой, брезгливой, почему ты никогда ничего подобного мне не сказала?» Я не раздумывая ответила: «Я всю жизнь служила Господу и душу свою спасала за благословение, тебя покоила, но не безпокоила. Какая ты есть, такая и есть. За человеческие поступки ты сама ответишь перед Господом». Она мне: «Спаси тебя Господи».

- Она здесь жила?

- Да, вот ее комнатка, там кровать стояла.

Когда люди начинают жить вместе, каждый старается показать свое «я», а ведь нужно покоить друг друга, а не безпокоить, чтобы мир, лад был. Нужно смириться. Мы были одного духа с матушкой. Жалели людей, помогали нуждающимся. Помню женщину одну. В Богоявленском храме стоит на коленочках, молится, детей к себе прижимает. Они дрожат, бедняжки. Мать молится, Матерь Божию просит о помощи. Я пришла домой, рассказала, что видела. Матушка меня послала за ними, чтобы привести к себе. Женщина эта, когда порог дома переступила, упала на колени и заплакала. История обычная, ее одна женщина сюда позвала, а сама не пустила. Выделили мы им комнатку. Они все заснули, намаялись. Сутки целые проспали. За помощью устроить их я обратилась к соседке. Она учительница была, строгая такая, в Бога не веровала. Стою я перед ней, слово выговорить не могу. Собралась, тихонечко ей рассказала. Она говорит: «Какие вы добрые люди, это хорошее дело помочь матери с детьми». Она помогла с комнатой для них. Потом мы им купили комнатку. Дети у этой женщины выросли, закончили институты. Приезжают сюда повидаться. Хорошие люди.

- Матушка, а вы монахиня?

- Монахиня грешная, приняла монашество в 30 лет. Болела сильно. Да и желание у меня было сильное принять монашество. В Чернигове я приняла постриг.

За меня молился отец Никандр!..

Воспоминания Валентины Ивановны Квасовой.

В 1953-м году я родилась, а через год сестра родилась. И поэтому бабушка меня с года воспитывала. 13 лет я от нее не отходила. Вот как мать она мне была. Она меня везде с собой брала. Я была крепкой такой, сбитой. Бабушка была уже немощной. Я ей сумки таскала. И вот,видимо, она поручения выполняла и ездила в Самару к отцу Никандру (Сапожникову), какие-то узелочки всё возили туда и обратно. Записки, просфоры из Колдыбани в Самару-Куйбышев. Головной платок помню и вот эти вот узелки и ещё что-то.

Мы до Хлебной площади доезжали на попутной с бабушкой. Наверху на каком-нибудь грузовичке, а там на трамвае ехали по старому городу. Я не знаю адреса. Мне было пять, потом семь лет, она меня всё с собой брала. И находили этот дом нужный, стучались. Такой простенький деревянный дом, а ворота были все такие старинные, закрытые, ничего не было видно. Стучались, нам открывали. И в этих воротах была калиточка такая. Мы заходили туда. У нас много родственников было в Самаре. И у всех такие дома были. И у всех как-то мрачно, пасмурно. Но когда мы в этот двор, где отец Никандр жил, заходили, то у меня такое ощущение с детства, что всё было светом залито. И всё было так… не могу передать.

Он к нам выходил. И я его лица не помню… потому что невозможно было смотреть на него, и я тогда еще робкая была, и глаз не поднимала. Бабушка меня толкнет к нему под благословение. Он благословлял меня. И вот когда он руку на меня клал, я чувствовала тепло и что-то необъяснимое мне было. А я дорогу переносила плохо и что-то, наверное, капризничала, всё-таки ребенок, и рано еще вставали. А когда он мне руку клал, у меня всё это куда-то исчезало. Вот почему это на всю жизнь и запомнила, то, что от него исходило.

А потом он к тете Наде приезжал часто сюда к нам в Колдыбань, и они собирались у тети Нади в доме. Многие из них жили как монашки, и у нее одеяние черное было. Грозная была такая женщина Надежда Варфоломеевна Будцева. И там, наверное, служили, потому что нас много детей приходило, мы и причащались там. И вот так я его знала. И всё. Ну как ещё больше?

А потом в школе уже начали предъявлять претензии, наверное, родителям, потому что мама бабушку попросила больше меня с собой не брать. И хоронили ее, тетя Надя всё на себя взяла. 9 июня она умерла. Полгода болела, она высохшая такая была, вся измождённая и заболела. А мне был 13-й год, я была крепкая, сильная, отцу всегда помогала, и я прямо легко поднимала ее, чтобы перестелить. Мама как-то на меня ее оставляла. И вот батюшка приходил к нам и её соборовал дома, и причащал. Я это помню. И мы, когда он приходил, боялись, и такой трепет был. Батюшка зашел, все врассыпную.

Я всю жизнь прожила с ощущением, что бабушка за меня молится. Да, это наверное, она молится. Но и отец Никандр за меня молился! Потому что бабушка просила его молитв о нас о всех. Он за меня молился. Не просто так же это всё. И вот такая сила… В каких передрягах я только ни была, у меня характер такой неспокойный. Вот я такое могла натворить, а кто-то меня сдерживал, я это чувствовала. Сейчас что вспоминать про это? Всегда знала, что за меня кто-то молится. Теперь-то знаю, что отец Никандр тоже молился. А я всё думала: бабуля, бабуля молится. И он тоже… А его молитва сильная.

Подготовила Юлия Коцын.

Материалы для публикации предоставлены Отделом канонизации Святых Кинельской епархии по благословению Епископа Кинельского и Безенчукского Софрония.