Исполняется 25 лет со дня выхода первого номера Православной газеты «Благовест».
Исполняется 25 лет со дня выхода первого номера Православной газеты «Благовест».
Газета называется «Благовест». Это я дал газете такое простое, но звонкое имя. И вы ее сейчас держите в руках. Поверьте на слово, чтобы вот хотя бы этот самый выпуск лег в ваши руки, требуется немало времени и сил. Требуются усилия не одного какого-то человека, будь он хоть семи пядей во лбу, а нужен труд целого коллектива. Нужны для этого самые разные таланты, умения, знания, устремленность и, главное, вера. Нужно создать молитвой и теплотой души особое духовное поле, которое будет притягивать таланты, рукописи, мысли, дела… Значит, все это у нас с Божьей помощью имелось и имеется, раз газете сегодня исполнилось четверть века. И вы ее раскрываете точно так же, с чувством радости и благоговения даже, как когда-то не так уж на самом деле и давно раскрывали ее со слезами радости на глазах ваши бабушки-дедушки, а может, матери и отцы, а может быть и вы сами, только на четверть века моложе. Где они (или вы) были застигнуты нашей газетой? В храме ли, в киоске «Союзпечати» или в почтовом ящике у калитки? Не так и важно. Важно, что это стало событием для многих из вас, каким-то чудом, потрясением. Почти что шоком.
Тогда, в 1991-м, в жарком и молодом июне… Как, Православная газета?! У нас в руках? Что-то и правда стало меняться к лучшему…
И вестником этих перемен для многих стал «Благовест».
Я надеюсь с Божьей помощью еще потрудиться немало редактором в любимой, единственной, чудесной газете. Но если даже — не приведи Господь! — завтра, скажем, все оборвется, то никакого другого дела жизни у меня все равно не будет уже никогда. Потому что еще другого такого огромного по масштабу и значимости дела в одну жизнь, наверное, не поместится просто. Хоть доживи я, что вряд ли, до самых что ни на есть Мафусаиловых лет…
Газета стала частью истории этих сложных и прекрасных десятилетий нашей страны. Частью наших жизней. Частью Церкви, что, конечно, важнее всего. Потому что Церковь, стоя на земле, касается Неба. И даже если земля уйдет из-под ног, для Церкви не так уж и многое переменится. Потому что история Земли все-таки конечна, а история Церкви не имеет конца.
Значит, и мы с вами, «Благовест», — тоже в вечности обретем какой-то свой крохотный уголок.
Я говорю об этом как о чем-то уже почти свершившемся. Хотя и продолжается наш путь во времени. Прежде всего потому, что этот проект удивительный — «Благовест» — в любом случае продолжит жить в сердцах многих и многих людей. Потому что слово живет дольше всего на этом скоротечном свете.
Иван Бунин в стихотворении «Слово» так это выразил:
Молчат гробницы, мумии и кости, —
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же сберечь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар безсмертный — речь.
Этим вот мы в меру своих сил и занимаемся все эти годы, уже и десятилетия. Насколько успешно, узнаем на Суде.
А сейчас на нашей улице праздник. Все-таки это чего-то же значит, четверть века прослужить стрельцом на сполошном колоколе! Была в русском мiре и такая почетная специальность — когда при появлении у крепостных стен неприятельской рати полагалось звонить во все колокола! Будить защитников города, вселять в их сердца мужество и веру…
Оглядываю прожитые, выстраданные в газете годы… И получается — оглядываю свою жизнь. Кем бы я был без газеты? Даже не знаю. «Тростью, ветром колеблемой», или чем-то похуже. Жить и служить, наверное, от одного корня. Для меня это так. Бог дал мне все, без чего для меня вряд ли возможно серьезное служение. Я не мог делать газету один — и Он дал мне прекрасных помощников, довольно большой коллектив настоящих подвижников. Трудно было вначале служить, не имея семьи («плохо человеку быть одному»). И Он дал мне в жены Людмилу Прекрасную. Газету не сделаешь и без денег, как ты тут ни крути. Богатым не был никогда и вряд ли уж буду (хотя не исключаю и такой возможности). Но на кусок хлеба было всегда и у меня, и у семьи. Иногда ропщу, что мало. А чаще благодарю за то же, на что порою ропщу. Словом, есть все, что нужно, чтобы идти не оглядываясь.
Но не оглядываясь — не значит не спотыкаясь…
Ровно двадцать пять лет назад мне было ровно двадцать пять лет. Если сложить их вместе, получится столько, сколько имею. «Еще не век, полвека прожито// — а посмотри на рожу-то»… Помните, была такая грустная гафтовская эпиграмма? Я вот недавно припомнил.
Но мне совсем не жаль прожитых лет. За каждый из них благодарен Богу. И если бы снова пришлось выбирать, как в апреле 1991-го, когда начинающий олигарх и газетный магнат Сергей Федоров предложил мне на выбор редактировать литературный журнал или церковную газету: выбрал бы то же самое, не задумываясь.
А годы, они все равно пройдут, чем бы ты ни занимался. Играешь ли в домино во дворе, пьешь пиво с друзьями или служишь стрельцом на сполошной колокольне. Важно лишь, как и для чего они, эти годы, прошли. И кому от этого была польза.
Ровно два с половиной десятилетия назад известная самарская тележурналистка, а сейчас давно уже крупный медийный чиновник Светлана Жданова пригласила меня в прайм-тайм на короткое интервью в новостной программе.
Тема понятная, выход в свет первого номера церковной газеты. Представила телезрителям меня как самого молодого в Самаре редактора газеты. А потом, что называется, «в лоб» спросила: а почему ты взялся за такую газету? Я стал мямлить что-то о призвании, духовности, даже успел сказать о полученном благословении… Но журналистка, как будто бы чуточку недовольная моим ответом, снова задала с оттенком разочарованности тот же прямой вопрос: все-таки почему именно церковную? Наконец я ответил прямо — и словно камень свалился с плеч. Да потому что верую в Христа! — скромно сказал я тогда в прайм-тайм.
Она в ответ улыбнулась признательно. Словно и ждала от меня именно этих слов.
…И вот сразу после эфира вышел в вечерний сумрак улицы. Стоял на троллейбусной остановке. Есть такие в жизни экзистенциальные мгновения. О которых помнишь потом долго, всю жизнь. Шел дождь. Вернее, не шел, накрапывал. И конечно же, никто из прохожих меня не узнавал — хотя и только что вылез я из прямого телеэфира. Я был молод, безпечен, жизнь казалась еще такой запредельно-длинной. Еще стану писателем, еще прославлюсь (еще одолею дракона, еще познакомлюсь с принцессой, — чтобы уж продолжить этот наивный мечтательный ряд)… Всё впереди!
Но что-то вдруг чуточку изменилось вокруг. Во мне тоже. И в целом мире. Стало другим как будто. Да, будущее приблизилось, стало вдруг не совсем уже будущим, а чуть-чуть и настоящим как будто. Да, что-то изменилось незримое. Но только вот что именно, я не мог пока что понять.
Понял гораздо позже. Это Христос, наверное, подхватил меня, грешного, не погнушался мной вот таким, каким был в ту пору, — прямо на той остановке! И повел за Собой.
Потому что я перед всем мiром тогда, в 1991-м, впервые Его исповедал.
И это было после расстрельных кровавых рвов в (ныне) парке Гагарина, наполнявшихся в 1937-м телами убиенных за веру людей. Это после срывания крестиков в школах и в детских садах. После «уголка атеиста» в нашей доброй школе. После коллективных писем трудящихся, что им якобы мешает звон колоколов соседнего храма. После съездов КПСС и после комсомольских камланий, в которых и я несколько подвывал не своим голосом…
В первый год работы редактором я получал много писем. И письма были порой удивительные. Некоторые помню до сих пор.
Какой-то гражданин писал из сельской местности, что в школе, где он учился, парты были сработаны из иконостаса разрушенной церкви. И за первую четверть он успел посидеть на парте из иконы Николая Угодника. Потом его пересадили к Исцелителю Пантелеимону, и так дальше — за школьные годы он успел познакомиться со многими великими чудотворцами и блаженными… Даже молился им временами, когда не знал, как правильно написать диктант или контрольную работу…
Такое время было, когда мы начинали наш путь.
Теперь времена другие. И мы с вами сделали многое для того, чтобы эти времена изменились к лучшему. И вот прошли годы. Было много всего. И отчаяние было. И предательство, злоба. Да, злобы было чуть больше даже, чем можно представить, нафантазировать. Но все равно остался в душе тот июньский свет. Та радость в открытом, еще не израненном сердце. Еще только поднимавшаяся, закипавшая радость. Еще только пробивавшееся наружу пасхальное ликование.
И странный возглас Апостола, не знавшего, что и сказать, когда увидел Учителя своего во славе:
«Господи! Как хорошо нам здесь быть…»
…Сохранить бы в душе навсегда эту первую любовь к Тебе. Эту совсем нечаянную радость!
24 мая, праздник славянской письменности и культуры.
Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru