‣ Меню 🔍 Разделы
Вход для подписчиков на электронную версию
Введите пароль:

Продолжается Интернет-подписка
на наши издания.

Подпишитесь на Благовест и Лампаду не выходя из дома.

Православный
интернет-магазин





Подписка на рассылку:

Наша библиотека

«Блаженная схимонахиня Мария», Антон Жоголев

«Новые мученики и исповедники Самарского края», Антон Жоголев

«Дымка» (сказочная повесть), Ольга Ларькина

«Всенощная», Наталия Самуилова

Исповедник Православия. Жизнь и труды иеромонаха Никиты (Сапожникова)

​Он был настоящий пастырь

Памяти схиархимандрита Николая (Феоктистова).

Памяти схиархимандрита Николая (Феоктистова).

11 июня 2015 года на 72-м году жизни после продолжительной болезни отошел ко Господу клирик самарского храма в честь Трех Святителей схиархимандрит Николай (Феоктистов).

Схиархимандрит Николай (Геннадий Дмитриевич Феоктистов) родился 11 апреля 1944 года в городе Чапаевске Куйбышевской области.

В 1965 году поступил в Псково-Печерский монастырь послушником и проживал в монастыре до 1968 года. В 1968 году поступил в Ленинградскую Духовную семинарию, которую окончил в 1971 году, окончил Московскую Духовную Академию в 1979 году. Кандидат богословия.

12 сентября 1971 года в Троицком соборе г. Ленинграда Митрополитом Алма-Атинским и Казахстанским Иосифом рукоположен в сан диакона, а 7 мая 1972 года в сан иерея рукоположен Митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом. С 1972 по 1989 годы служил на приходах: Свято-Неопалимовской церкви г. Ульяновска; Иоанно-Богословского собора г. Саранска Пензенской епархии; Богородично-Казанской церкви с. Заплавное Куйбышевской епархии; Михаило-Архангельской церкви с. Малая Малышевка Куйбышевской епархии; Никольского храма г. Чапаевска; Богородично-Казанского храма г. Кинеля; храма во имя св. Апостола Иоанна Богослова г. Самары. С 16 августа 2001 г. — клирик храма в честь Трех Святителей г. Самары.

В 2008 г. пострижен в малую схиму, 3 сентября 2013 г. — в великую схиму с именем Николай
(в честь Святителя Николая, Архиепископа Мир Ликийских).

Награды: 2008 г. — наперсный крест; 2009 г. — сан игумена; 2011 г. — сан архимандрита с правом служения Божественной Литургии с отверстыми Царскими Вратами до «Херувимской песни».

Не стало схиархимандрита Николая (Феоктистова). В это почти невозможно поверить. Не прошло и полгода с того момента, как я брала у него интервью для «Благовеста» и простояла с диктофоном больше часа около него. Говорить с ним было радостью, находиться рядом было таким счастьем, что казалось, ничего другого и желать-то не стоит.

И вот он лежит посреди своего родного храма в честь Трех Святителей, в гробу. В день похорон рука его уже была сокрыта, а накануне мы неоднократно прикладывались к его руке, и она была теплой и мягкой. Внук Гриша прибежал с улицы к дедушке и, как живому, вложил ему в руку цветы. Вечером накануне отпевания и похорон служили вечернюю, а затем панихиду. Проститься с отцом Николаем приехало множество батюшек, и не только из Самары. Из Болгар приехал известный многим верующим протоиерей Владимир Головин, его отец иеромонах Серафим, последний постриженик отца Николая, и сын протоиерея Владимира отец Анастасий. Они стояли у гроба и не сдерживали слез. Батюшка Владимир потом читал Евангелие над покойным и Канон за усопшего. Во время Канона он встал рядом с гробом на колени (вслед за ним опустился весь храм) и, взяв руку отца Николая, бережно распрямил пальчики и положил ладонь, мягкую и податливую, а не мертвенно застывшую, себе на голову, как последнее благословение...

Мне удалось поговорить об отце Николае со многими людьми, в том числе и с отцом Владимиром Головиным. Надеюсь, что с Божьей помощью у нас получится соткать памятный узор, вплетя в него разноцветные нити воспоминаний о батюшке Николае, которого мы все очень любили.

«Он теперь со всеми рядом»

И первой такой нитью будет рассказ протоиерея Владимира Головина, клирика храма в честь св. Авраамия Болгарского, г. Болгар, Татарстан:

— Я был его духовным чадом сорок лет без одного года. И скажу, что отец Николай поднялся на максимальную духовную высоту, и Господь его на этой высоте взял.

Когда он был у нас в Болгарах последний раз, мы засняли его на видео, я потом посмотрел — лицо у него было как у схиигумена Иеронима Санаксарского, все лучилось светом. Я подумал — наш батюшка совсем готов уже, лучи идут от него, мало ему осталось, он там почти уже... Это было за две недели до его смерти. Мы его еще звали к себе, и он сказал: «Я у вас буду». Да, теперь он будет и у нас, а не только в Самаре. Духом будет. Он теперь со всеми рядом. И хорошо, что похоронен он будет в Свято-Воскресенском монастыре города Тольятти. В его жизни еще не было матушки Нины, а он уже был послушником в Псково-Печерском монастыре. По благословению он жил семейной жизнью, и рождались дети, а душа-то рвалась в обитель... И вот он там упокоится...

Помнится, отец Николай приезжал к нам, и мы положили его спать высоко, а я все волновался, как он, все прислушивался. А здоровье-то у батюшки неважное, и он все ворочался. Да не просто, слышу, ворочается, на каждом повороте молитву Иисусову говорит, да так четко, выговаривая каждый звук. Такое чувство, будто он и не спит. Хотя спал... Вот оно, монашеское-то, истинное! Он никогда не лицемерил, какой есть, такой есть. В нем молитвенный дух был. И были в его жизни и высоты, и падения. И он прошел этот путь. Господь говорит: «В чем застану, в том и сужу». А застал Он батюшку, еще раз скажу, на небывалой высоте!

Благословение в мир

Отпевание схиархимандрита Николая возглавил наместник Свято-Воскресенского монастыря г. Тольятти архимандрит Гермоген.

Матушка Нина Феоктистова:

— Первое свое послушание он нес в Псково-Печерском монастыре при наместнике архимандрите Алипии, был его келейником. Он уехал в монастырь после того, как на него были сильные гонения. Он работал на химическом заводе, и его собирались призвать в армию и спросили: «А ты что, и в армии будешь молиться? Все в клуб, а ты молиться?» — «Конечно, буду молиться», — отвечал молодой Геннадий. — «Тогда мы тебя в психушку отправим, нам такие не нужны». И тогда будущий отец Николай тайно уехал в монастырь. Архимандрит Алипий пригляделся к юноше и оставил его в монастыре. Сначала Геннадий был на простых послушаниях, и дрова пилил, и за старцами ухаживал — за схимонахом Николаем, схимонахом Лукой. А потом архимандрит Алипий взял его в келейники. И он водил экскурсии по монастырю, носил бороду и подрясничек, но монашество не принимал. Старцы сказали: чем быть плохим монахом, лучше быть хорошим белым священником. И благословили его учиться в семинарии. Заканчивая Ленинградскую семинарию, он приехал к Владыке Иоанну (Снычеву). А Владыка был духовником всей нашей семьи. До него нашим духовником был Митрополит Мануил (Лемешевский). Так вот, приехал он к Владыке Иоанну и говорит: «Владыка, я заканчиваю семинарию по благословению старцев, мне надо принимать сан. Надо жениться, а у меня никогда никого не было, я ни с кем не дружил и даже подходить не смею, я же хотел быть монахом, а вот так получилось, что я выучился и у меня благословение в мир». Владыка ответил: «Будешь ты монахом, будешь, а пока — вот тебе невеста, а вот тебе место», — и познакомил его со мной, послал затем в Ульяновск клириком Свято-Неопалимовской церкви. Мы могли остаться в Ленинграде, профессор Духовной Академии Николай Дмитриевич Успенский был крестным нашей первой дочери Ксении и уговаривал остаться: «Генечка, останься здесь, я тебе и место хорошее найду». Митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов) рукоположил Геннадия моего в священники. Отец Геннадий не захотел оставаться в Ленинграде, и мы вернулись к Владыке Иоанну, в Куйбышевскую епархию. Служил батюшка в Ульяновске, потом в Саранске, затем перевели на сельский приход, в Заплавное, потом в Мало-Малышевку, в Кинель и затем уже сюда.

«Мы знали — папа у нас как стена...»

Дочь Екатерина Менькова вспоминает:

— Конечно, как человек, как отец и как дедушка он был пример всем. Как сказал Господь: «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Так вот он был простой. Что ему Господь давал, он за все благодарил. Если чего-то необходимого не хватало, он стремился к этому с упорством, с молитвой, но если не получалось, со смирением принимал все. На сложные вопросы не торопился сразу отвечать, хотя человек был эмоциональный по натуре, мудро всегда подходил, осторожно. Он был одновременно прост и мудр. Папа был идеальным семьянином, учителем и советчиком. С ним легко было. Дедушкой был таким любящим, что трудно даже передать. И любовь его была жертвенная. Она заключалась не в подарках, а в терпении. Он терпел, как внуки шумят, и радовался, и капризы детские терпел, старался все утишить любовью, все брал на себя. Если кого-то нечаянно обижал, то всегда первый извинялся, очень переживал, что кто-то из-за него расстраивается. При всей своей любви он был строгим отцом, воспитывал нас в строгости. Но слез выносить не мог, бежал стремглав просить прощения. Всегда пребывал в любви, всегда. Я не помню ни одного его поступка, не продиктованного любовью. Он даже ругал из-за любви, потому что видел последствия дальше.Он был в Духе, и Господь давал ему чуткость, которую можно назвать прозорливостью, наверное. Служил прежде всего Богу, а потом людям. Он был настоящий пастырь. Когда мы жили в селе Заплавном, то все он в храме делал сам. Поначалу народу в храме вообще не было. А он никогда не опаздывал на службу, был очень пунктуальным до последнего времени. Любил все делать быстро, от души.Стремился сделать все, что от него зависит. А все остальное — в руках Божиих. Он мало давал нам, детям, советов, хотя мы спрашивали постоянно. Наверное, потому, что отец знал, что к своим детям отсутствует безпристрастность и можно советами навредить. Мы сегодня так запросто обращаемся к психологам — со своей душой, со своими судьбами идем к каким-то незнакомым людям. А папа все рассматривал в Духе Святом. И старался прежде всего не навредить. А своим детям можно легко навредить советами, потому что ты не обладаешь объективностью. Это не означало безразличия, наоборот. Он очень сильно переживал за нас. Нам иногда было обидно, потому что другим он советовал, а мы получались как-то сами по себе. Зато ответственность на нас больше была. И потом, он всегда за нас молился. А от его горячей молитвы было больше пользы, чем от каких-то советов и слов.

Папа очень любил церковный устав. И мы маленькие вставали на коленочки и всей семьей молились. Читал по-церковнославянски и почти никогда ничего не пропускал. И наши совместные молитвы были долгими, пока душа не устанет. Если мы делали ошибки, он нас поправлял. У него был громкий голос. Как матушка говорила, громкий голос и громкий волос.Говорили — ну как такого батюшку можно не заметить, не отличить? От этого часто и страдал. Люди думали, что громкий голос от какой-то агрессивности. «Что вы кричите?» — говорили ему. А папа говорил: «Я не кричу, у меня такой голос». У моего сына такой голос сейчас.

Все, что Господь ему дал, он сохранил и приумножил. А если чего не было, никогда не завидовал. И многое умел делать своими руками. Когда мы жили в Заплавном и Мало-Малышевке, у нас был свой огород, картошку сажали, все было свое, покупали только хлеб. Пчелами папа занимался, причем профессионально. И слесарничать умел. У него были золотые руки.

Проститься с отцом Николаем пришли многие священники Самарской Митрополии.

Матушка Наталия Гладун, дочь отца Николая (Феоктистова):

— Отец всегда нас любил и даже баловал. Всю жизнь нам посвятил. Четыре девчонки! Он и образование старался нам дать. Он дал нам основу, необыкновенную поддержку веры, научил, что в храм надо ходить обязательно, не пропускать. Мы видели детьми, какое сложное священническое служение, он был в храме с утра до вечера. Раньше храмов было мало, и крестили в один день много человек, и я видела, как с отца пот катил градом и по два подрясника он менял. И как он приходил домой и падал. И я думала, грешным делом, что нет — я матушкой быть не хочу. Однако Господь распорядился по-другому.

У нас всегда были люди, всегда кто-то ночевал, приезжали его духовные чада, вокруг были верующие люди. Мы воспитывались в его служении. Он брал нас на требы, мы пели на клиросе, потому что больше петь было некому. Часто мы, дети, «ревновали» его к духовным чадам. Когда его переводили на другой приход, мы какое-то время оставались на старом месте службы, и он уезжал служить, потом приезжал ненадолго и опять собирался уезжать. А мы его не пускали. И тогда он озоровал с нами. Ложился на пол и говорил: «Ну, связывайте меня». И мы брали какие-то веревки, нитки и связывали его. А он был сильный, здоровый и одним движением рук эти наши смешные детские путы разрывал...

Было время, когда нам доставалось в школе за то, что папа у нас священник. Но он так нас воспитал, что мы радовались за отца. Мы знали — папа у нас как стена, как глыба, он всегда нас защитит.

Папа привел очень много молодежи в храм. В Заплавном мальчишки, чьи отцы выпивали, приходили к нам, папа выходил к ним, выносил яблоки, конфеты и говорил о вере. И вот был такой случай, что вся школа на Пасху пришла в храм, на службу. Папа сказал, что всем можно будет позвонить в колокола, и был полный храм детей, молодежи, вся деревня пришла на службу. И на следующий день в понедельник с утра в школе линейка, и на вопрос, кто был вчера в храме, вышли не только мы, как обычно, а шаг вперед сделала вся школа. Это заслуга папы, потому что он знал подход к детям, он всех их выкарабкивал. Он нас учил проповедовать в школе, раздавал нам кресты, чтоб мы отдавали их детям. Говорил: «Не бойся, никогда не бойся». Он для нас был примером крепкой веры, такой глыбой, которую было не сдвинуть. Мы были с ним как за каменной стеной. Даже последние годы, когда он был такой больной, немощный.

«Вся его жизнь — пример, как жить по-христиански»

Протоиерей Алексий Гладун, зять, настоятель храма в честь Трех Святителей:

— Его болезнь была долгой, он много лет безропотно нес этот крест. Он всегда был весел, жалел нас, порой и ругал, если мы этого заслуживали. Всегда мне вспоминаются такие слова, что «горе быть ненаказанными детьми». И его любовь проявлялась самым разным образом — кого-то он с любовью прижимал к груди, кого-то строго отчитывал. Для него все мы были небезразличны, о каждом из нас он заботился, воздыхал и молился.Нас Господь благословил, что послал такого человека, который живым примером показал, как жить по-христиански в наше нелегкое время. Он пережил и послевоенное тяжелое время, и гонений ему хватило сполна, и здесь он потрудился немало, терпеливо перенося болезнь. Вся его жизнь — это пример, как жить по-христиански. Не унывать, не сдаваться, не терять бодрости духа, силу воли проявлять. Человек без ноги, почти что и без второй ноги (кто знает, у него второй ступни тоже почти не осталось), он посещал храм, молился, принимал людей. Все это показывает нам, что наша Православная христианская традиция жива и передается из поколения в поколение. Сейчас одно поколение ушло... Давайте будем достойными продолжателями дела этого достойного священника. Конечно, своих родственников легко хвалить, но, поверьте, такого человека, как отец Николай, нам еще долго и долго не придется увидеть. Это правда! Я ему очень благодарен, что он наш приход сформировал именно как евхаристическую общину. Очень приятно было видеть, что у его гроба так много людей причастились Тела и Крови Христовой.Четырнадцать лет назад, когда мы только открывали приход и перевозили батюшкины книги, мне в руки попалась его работа о Божественной Евхаристии.И он подобрал в ней огромное количество выдержек из святых отцов, где говорится о необходимости частого причащения Тела и Крови Христовой. Мы с радостью видим, что все больше людей держится этой христианской традиции. И я могу сказать, что отец Николай и создал эту Евхаристическую общину, которая связана не только верой, но и живым общением и со Спасителем, и друг с другом. Потому что только в Евхаристии мы можем соединиться и с Богом, и друг с другом, мы становимся одной плотью во Христе. Плоть Христова становится нашей плотью, и Кровь Христова становится нашей кровью. Эти самые важные основы нашей христианской жизни объяснил многим из нас отец Николай.Надеюсь, что Господь его упокоит в месте светле, в месте злачне, месте покойне. Мы все молимся об этом. Но у всех у нас есть грехи, нет человека «аще поживет и не согрешит». И отец Николай четко и ясно видел свои грехи, он часто исповедовался, часто причащался Тела и Крови Христовой. И мы, его паства, должны теперь отдать ему долг сыновней и дочерней любви. И собираясь вокруг Евхаристической Чаши, мы должны иметь дерзновение ко Спасителю просить Его об упокоении нашего любимого батюшки.

Нам будет его очень не хватать. И мы должны друг друга поддерживать, молиться друг о друге, стараться усердно служить Господу, вспоминая нашего духовного наставника. Нам очень тяжело всем, но давайте помнить, что у Бога нет мертвых, у Бога все живы. Мы страшимся смерти, и воскликнуть вслед за Апостолом Павлом: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» — готовы не все, но мы должны это сделать. Вместо скорби у нас должна быть светлая грусть, что еще один праведник отошел от нас, и радость от того, что еще один молитвенник появился у Престола Царя Небесного. Еще один гражданин Небесного Иерусалима взошел на небо. Я в этом нисколько не сомневаюсь! А если Господь увидит какие-то его прегрешения, то Господь послушает Свою Церковь и простит его.

Поэтому давайте молиться, не унывать, поминать его, чтобы Господь услышал наши молитвы и упокоил его в Царствии Небесном.

Иерей Олег Глебов, клирик храма в честь Трех Святителей, вспоминает:

— Я знал отца Николая одиннадцать лет. В 2004 году я приехал в Самару и зашел в храм-часовню равноапостольной Елены, с которой этот приход начинался. У меня здесь на клиросе пели друзья, было вечернее Богослужение, пели утреню. И отец Николай, тогда еще протоиерей Геннадий, проходя через храм, благословляет меня: «Шестопсалмие читаешь». А я никогда в жизни не читал по-церковнославянски, хотя немного знал, читали в Киеве на своем приходе Неусыпаемую Псалтирь. Так что читать-то умел, но на службе — никогда. Он меня благословил читать и пошел в алтарь, а я хочу сказать, что не знаю, как, я не умею, — а он уже там, я же в алтарь не пойду. Начал читать. По неумению, по незнанию боялся нарушить службу, но все же прочитал, получилось. Это было первое Богослужение, в котором я участвовал как чтец. Затем я вернулся в Киев и переехал сюда в Самару через год. Приход нас связывал, я исповедовался у него, и после того, как стал священником, все мои исповеди были у него. Я обращался за помощью, за советом, он меня наставлял, молился за меня. Если попытаться охарактеризовать отца Николая одним словом, то это слово будет «праведник». Когда мы отпевали его, отпевали монашеским чином, то у меня не было не только скорби, но даже печали... Потеря для нас огромная, тяжело представить, что теперь мы не сможем подойти за советом к батюшке, попросить помочь, подсказать, так вот, несмотря на это, на отпевании было скорее даже ощущение праздника, некоего торжества, потому что преставился ко Господу, отошел ко Господу праведник. Белые цветы вокруг, наше белое священническое облачение, все сияет белизной, и батюшка как будто живой посреди нас, не было ощущения, что его нет, он точно был рядом с нами, это чувствовалось. Никогда до этого на отпевании у меня не было такого чувства, хотя отпевать порой приходится и по несколько раз в день. В день прощания с ним я сказал перед тем, как начать принимать исповедь, что это первая исповедь без него, но он незримо присутствует среди нас, хотя мы его и не слышим, не видим... Потеря огромная, нам его будет не хватать, но он пошел ко Господу. Он знал, что это вскоре произойдет, он готовился к этому. В последнее свое воскресенье в храме, 7 июня, в Неделю Всех Святых, батюшка, уходя, впервые оставил в храме свой наперсный крест, будто зная о своей кончине. Он говорил последнее время — скоро уйду. В последнее воскресенье он дал мне очень много напутствий как священнику, теперь я понимаю, почему — он знал, что уже ничего больше не сможет рассказать. Еще раз скажу, что для нас его уход печален, а для него радость — он пошел к Создателю.

Иеромонах Силуан (Старостин), духовный отец по постригу схиархимандрита Николая:

— Мы с батюшкой познакомились в 2001 году в храме Иоанна Богослова. Я расположился к нему, он как-то по-отечески ко мне отнесся, и вот уже почти пятнадцать лет нашего духовного общения. В 2008 году батюшка по благословению Владыки Сергия постригся в мантию, назвали его по жребию в честь Святителя Николая Мирликийского, жребий тянул протоиерей Олег Китов (будущий иеромонах Георгий — его и постригал потом отец Николай!). Это было 18 декабря 2008 года. А два года назад в связи с ухудшением состояния здоровья архимандрита Николая (Феоктистова) вновь по благословению Митрополита Самарского и Сызранского Сергия был совершен постриг уже в великую схиму, и по желанию отца Николая было оставлено его имя.

Он был как сеятель в Евангельской притче, и сеял он щедро. Тяжело, когда уходят такие люди, но как-то утешаешь себя тем, что у христианина всегда есть надежда, что, как сказал Святитель Феофан Затворник, «смерть — это переход из одной комнаты в другую». Батюшка ушел чуть раньше. Но он нас не оставляет. Я думаю, что все мы записаны в его сердце, и он всегда там будет помнить о нас. Сейчас будем мы о нем молиться, потом он обрящет дерзновение и будет перед Престолом Божиим молиться о нас. Как написано об одном почившем старце: «Сокрылся вечно радость наша, // сокрылся в Бозе друг, отец, // там ждет тебя блаженства чаша // и вечно блещущий венец». Думаю, что батюшку, прошедшего жизнь, полную скорбей, особенно в последние годы, ждет там «блаженства чаша и вечно блещущий венец».Сегодня мы поскорбели, что батюшка ушел не попрощавшись, никакого наставления не оставил, но пролистывая назад события, связанные с ним, я понимаю, что на протяжении десяти лет, с того года, как у него была первая операция, он умирал. И потихоньку готовил нас к своей смерти. Один старец умирал очень медленно, целый год. И когда спросили, почему, то его духовный брат ответил: он умирал так долго из-за нас, чтобы мы могли подготовиться к его уходу. Так и наш батюшка Николай. На каждом своем дне Ангела после пострига он всегда говорил, что вот-вот уже скоро уйдет. «И последний час смертельный подойдет, я стою на краю, вижу гибель свою», — он постоянно это говорил. В последний приезд в Свято-Воскресенский монастырь мы его уговаривали еще приехать к нам, он обещал на этой неделе, и вот — мы повезем его туда для вечного упокоения.

Он всегда выполнял свои обещания. Умирают не молодые, не старые, а готовые. Батюшка созрел для вечной жизни. Конечно, плачем, скорбим, сердце болит, хотелось бы его видеть рядом, быть с ним, но надо учиться ходить самим, а не быть неокрепшими младенцами. Он посеял семена, а теперь все зависит от нас. Дай Бог нам быть достойными учениками, последователями. Господь сказал: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди». Кто исполняет заветы своего духовного отца, своего старца, тот и его духовный сын. Он молится за него. Молитва старца имеет огромное значение. Я в детстве хотел быть священником, монахом, но укоренил меня в этом решении отец Николай. Хотя он меня называл духовным отцом, так как я постригал его. Не хочу говорить, что он был прозорливый, чудотворец, батюшка запрещал так говорить, но вот что его отличало, так это дар рассуждения. Он видел волю Божию о человеке. Говорят: «ищи старца не прозорливого, а рассудительного». Он умел направить человека на тот путь, что может привести ко спасению. Он умел видеть волю Божию о человеке. Монах должен научиться видеть волю Божию и следовать ей. И вся его жизнь была живым подтверждением этих слов.

Он все претерпевал. Мне доводилось видеть его в разных ситуациях, и после операций, я причащал его неоднократно, перед постригом в схиму он был очень плох, никто не думал, что он выживет. И когда я уезжал на Святую Гору, то сказал ему: «Раз вы считаете меня своим духовным отцом, то прошу вас — без меня не умирать».И он выполнил послушание.

«Вот я и чада мои, их же Ты дал мне еси»

Татиана Черезова, духовное чадо схиархимандрита Николая:

— В августе было бы восемь лет, как я духовное чадо батюшки Николая. Он был в истинном смысле духовным отцом, это человек, который родил меня для духовной жизни, поскольку до встречи с ним я не была членом Церкви, был, как говорят, «Бог в душе», да разберись еще, какой. И как только переступила порог храма, меня Господь сразу столкнул с отцом Геннадием, тогда его звали так. Он меня взял за руку и повел по духовному пути... Сейчас я очень остро ощущаю свое сиротство, и многие его духовные чада, я думаю, со мной согласятся. Я исповедовалась ему в последнее его воскресенье перед смертью, была с ним до последнего, когда все уже разошлись, и провожала до машины, и он нас всех, кто остался, всё благословлял. От него не хотелось уходить, лишь быть рядом с ним — такое это было счастье! Я думаю, если бы он был все время здесь, многие вообще бы из храма не уходили. Он был простой, добрый, очень добрый, и такая истинно христианская любовь в нем была! Вот он даже начинает тебя ругать, а ты испытываешь радость. Он мог и несильно посохом своим по голове постучать, а у тебя — слезы радости. И вот было еще — когда он еще служил, и идет по храму, кадит, и специально тебе вдруг покадит, и ощущаешь такую несказанную радость! Это именно не душевная, а духовная от него исходила радость. Когда он кадил, то всегда произносил: «Благодать Святаго Духа на вас!» Он благодать нам от Бога подавал. Говорить о нем можно безконечно! Он-то дома сейчас, ему, наверное, хорошо. А нам пока очень трудно привыкнуть, что его больше с нами нет...

Монахиня София вспоминает:

— Он был моим духовным отцом. И второго такого, наверное, нет и не будет. Хотя он года два назад, когда ему было очень плохо, передал нас, монахинь и инокинь, отцу Силуану (Старостину). Но к нему в Свято-Воскресенский монастырь не наездишься, далеко очень.Мы так доверяли отцу Николаю! И он нам очень доверял. С любым вопросом можно было к нему подойти. Он всех любил. Порой даже прикрикнет, но понимаешь, что и это сделано с любовью. А как он за нас переживал. Мы тогда это не понимали, а сейчас понимаем, что он жалел нас. Что же, все мы, монахини, старые, все старше его. «Я же вас жалею, а вы не слушаетесь». Он так много болел, что был давно готов к смерти, и мы готовы, но все же так хотелось с таким человеком подольше побыть... Батюшке являлась Богородица и говорила, что четырнадцатый год для него будет последний. Так и оказалось — он даже до середины 2015 года не дожил. А мы знакомы с ним давно, как он в Самару приехал из Кинеля, то пришел к отцу Николаю Мезинову в храм Иоанна Богослова, и я там была. Мы с ним подолгу обо всем разговаривали.

Иеромонах Серафим (Головин), последний постриженик схиархимандрита Николая:

— Я уже сорок лет его духовное чадо, и в Саранск я к нему ездил, и сюда безсчетное количество раз приезжал. Сам он мне это имя в постриге выбрал. Звонит: «Как ты, мой Серафимушко, как ты?» — «Хорошо», — отвечаю. — «И я прекрасно, прекрасно!»Так я хотел от него постриг принять, и это произошло. А матушку мою постричь не успел, хотел в следующий свой приезд...

Юрий Смирнов, директор Православного детского сада «Жемчужинка» при приходе в честь Трех Святителей:

— Для меня он, конечно, в первую очередь был духовный отец. Я ему очень мало вопросов задавал. Вот есть у меня какой-то вопрос, я прихожу на исповедь, и он мне отвечает. Я просто не успеваю его задать! Мне не нужно было даже спрашивать ничего. Отношение у него ко всем было удивительно любовное, увидит тебя, разулыбается, в лоб поцелует. И все грехи он видел. Исповедуешься ему, а батюшка потом и говорит: «А еще вот такой грех у тебя был». И правда! Он был очень снисходительным к людям. Зачастую молодые священники бывают строгими. Он на всех нас смотрел как бы с высоты своего возраста. Как бывает — детей воспитывают в строгости, а вот на внуков уже смотрят более терпимо, снисходительно. У него ко мне было отношение как к внуку, очень терпимое. Были и вещи, в которых он был очень строг и непреклонен. Но в целом он был снисходительным, милосердным, терпеливым. Прощающим.

Был такой случай недавно. Мне часто приходилось возить батюшку и по больницам, и в епархиальное управление, и на службу. Вез и в тот раз. И как раз накануне размышлял о том, кто же у меня духовный отец. Может, отец Николай? Надо ли спросить у него? Я не могу сказать, что этот вопрос мучил меня, но он у меня был. И вот я довез его и довел уже до дверей, и батюшка вдруг поворачивается ко мне и говорит: «А ты знаешь, что ты мой сынок? Ты мой сынок». Поцеловал меня в лоб и пошел. И вот так у нас с ним всегда было, его не надо было специально спрашивать.

У него была своя внутренняя жизнь с Богом, и нам, мне кажется, сложно ее понять. Мы как-то ехали с ним, и я его спросил: «Батюшка, а сейчас есть такие святые, как были когда-то Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский?» А он мне отвечает: «Такие и сейчас есть, их молитвами ведь земля стоит. Но ты будешь рядом с ним стоять — и не узнаешь, что он святой». Он свою праведность покрывал будничной простотой. Когда до него доходили слухи, что его считают прозорливым старцем, он возмущался и говорил: «Да с чего они взяли, что я что-то знаю про людей, да ничего я не знаю, болтают ерунду всякую, я ничего вообще не знаю».

Одна женщина мне рассказывала, как он ее воскресил из мертвых. А она его духовное чадо и приехала из Ульяновска. Мы сидели в трапезной, и батюшка тоже, и наш монах Никита, и женщина рассказывала, как благодаря его молитве она воскресла из мертвых. Это была реальная смерть, клинически подтвержденная. И батюшка присутствовал при рассказе, и на лице его не было никаких эмоций. И когда она завершила рассказ тем, как он помолился за нее, ушел, и она воскресла, монах Никита спросил: «Батюшка, ну откуда вы знали, что она воскреснет?» И вот его ответ... Меня не чудо само удивило, потому что Господу все возможно, а поразило, как он ответил: «Да что вы слушаете? Вечно я болтаю всякие глупости. Ляпнул, и все, и совпало, да не надо меня слушать вообще!» Меня потрясло не чудо, меня потрясло его сердце, как он скрывает глубину своей духовной силы и, не побоюсь сказать, святости. Мне люди часто звонили и спрашивали, как можно увидеть отца Николая. Я всем говорил — приходите в субботу и воскресенье на исповедь. Его состояние здоровья не позволяло, чтобы сильно много людей к нему везти, но исповедовал он всех, общался, отвечал на вопросы. И бывало, что он скажет что-то, и смысл сказанного раскроется вдруг в течение нескольких дней и все станет ясно.

Инокиня Ангелина, духовное чадо:

— Блаженная Вера Михайловна Мишина из села Липки, что в Мордовии, к которой батюшка благословлял меня ездить, спрашивала меня: «Да ты знаешь, у кого ты находишься?» — «У кого, матушка?» А она: «Да как Серафим Саровский и Иоанн Кронштадтский!»Она меня подтолкнула к отцу Геннадию, и началось мое хождение в этот храм. Потом он меня взял в духовные чада. Я рассказывала, как он мне по голове настучал? Жалуюсь ему как-то: «Батюшка, я пришла помолиться, а у меня свечу забрали» — «Ты, помолиться?!» — «Да, батюшка, помолиться». А он как стукнет мне своим требником по голове! То есть не думай, что Господь услышит тебя, только если свеча будет зажжена, можно и просто поставить, и положить ее. Потом, когда я работала на рынке, он мне говорит: «Принеси мне рубашку, я на Афон поеду». Принесла. И вот так, все ближе и ближе, а потом он мне говорит: «К постригу готовься».

А когда-то пришел он ко мне домой и говорит: «Ой, сколько икон-то у тебя! А главной иконы, Троицы-то, нет». Я поехала в Иверский монастырь, купила икону, повесила. А он мне и говорит: «Купила?» — «Купила, батюшка» — «Любуешься?» — «Любуюсь, батюшка!» А он мне: «Да молиться надо!» Еще случай. Я на выставке заказала о его здравии в одном из монастырей сорокоуст. Прихожу к нему на исповедь, он говорит: «Спасибо тебе за молитвы» — «Да я не молилась, батюшка» — «Знаю, что сама не молилась».

К нему приходила Богородица!..

Матушка Наталия Гладун, дочь:

— Мне повезло, последние пять лет в его скитаниях по больницам с ним была я. Ухаживать за ним было счастьем. Он никогда не выглядел больным. Даже когда ему было плохо и он лежал на одре, он старался не обременять и самостоятельно что-то делать. И никогда не отчаивался. Он подготовил меня к своей смерти, я его провожала на каждую операцию как на последнюю. Он не любил слез и всегда говорил мне: «Господь знает, кого и когда забрать, не плачь». Никогда я его не видела в панике. Когда ему отняли ногу правую, то к нему даже приводили молодых парней, для примера мужественного отношения к этому, потому что тем удаляли палец, и они не хотели жить дальше и принимать лекарства.Врач, который делал ему операцию, пришел к вере, отец Николай многих в храм привел. Он утешал своим примером жизнестойкости. «Видишь, сынок, у меня ноги нет. И что ты думаешь — я хожу, видишь, хожу». Протез был временный, у него были кровавые раны, но он вставал, он ходил. Он мне всегда говорил, что надо думать о смерти. Даже в его келье вокруг кровати были изображения гроба, картинки, связанные со смертью. Я спрашивала: «Папа, зачем ты это повесил?» А он отвечал: «А чтоб грешить меньше». Я узнала недавно от отца Серафима (Головина), что когда папа был молодым священником, у него реально был гроб. Он стоял прямо в коридоре, и будущий иеромонах Серафим, тогда неверующий и пришедший к вере через папу, пугался, проходя мимо. Держать дома гроб папе посоветовал его духовник. И этот гроб был у нас долго, а потом умер кто-то безродный, и папа отдал ему гроб на погребение.

Мне за ним ухаживать было счастьем! Его все любили, с таким терпением он все переносил. Он когда приходил, то врачу руки целовал. Всегда терпеливо стоял в очереди, отказываясь проходить вперед. Я счастливый человек, он мне показал, каким надо быть. Единственное — как этому научиться, справляться со своими страстями?

Монашество принял, когда сделали операцию по удалению саркомы почки. Благословили его на монашество во время поездки на Святую Гору. И ему сказали: только ты будь монахом в миру, потому что ты очень больной, кто за тобой в монастыре ухаживать будет? Зачем обременять братию? Будь в миру, молись при приходе, ухаживать за тобой будут твои близкие.

Он не боялся умирать. Единственное, что он мне говорил: «Наташа, мне страшно предстать перед Богом. Я умру, молитесь, всех проси за меня молиться. Мне очень жутко и страшно». Он всегда считал себя грешником.

Я утешала его: «Пап, мы за тебя будем так молиться, что если у тебя даже какие-то грехи есть, мы тебя вымолим». Он все говорил: «Ты всем говори, чтоб молились, трепещет у меня душа».

Вы знаете, к нему приходила Богородица. Наутро на него даже смотреть было нельзя, так сияло его лицо! Это рассказал зять Игорь, ухаживавший тогда за ним. И папа просил рассказать об этом только после смерти... Это было перед первой операцией, в 2006 году.

Схимники умирают в одиночестве

Матушка Нина Феоктистова:

— Когда у него обнаружили рак, саркому почки, то мы, родные, начали ежедневно коленопреклоненно читать акафист Всецарице, четыре дочери, четыре зятя и я. И отец Алексий предложил дать обет написать икону на Афоне — послать туда жертву и заказать икону Божией Матери «Всецарица», перед которой молятся об исцелении от рака. И мы сделали это, на Афоне была написана икона для нашего храма. И, как видите, батюшка прожил после операции еще девять лет почти. А как тогда было трудно! Отец Алексий приходил в больницу и каждый день причащал его, и когда пытались делать химиотерапию, то все из шприца опять в шприц возвращалось, его вены, его кровь, в которой была Кровь Христова, отказывались принимать этот препарат. Господь сотворил чудо, была излечена редкая форма рака. Он так любил Матерь Божию, и Она всегда ему помогала.

Батюшка незадолго до смерти ездил в Свято-Воскресенский монастырь под Тольятти, где мы его и похоронили, ему там очень понравилось, и братия все звала его к себе. А я говорила: ну куда ты в монастырь, кто же там за тобой ухаживать будет? Он спорил со мной, говорил, что хорошо себя чувствует, каждую субботу и воскресенье в церкви, все праздники в церкви, все хорошо. А совсем перед смертью ему звонили из монастыря и спрашивали, когда он приедет. На что батюшка сказал: «Скоро совсем к вам приеду». Так и случилось... Все Божьим Промыслом произошло — мы же собирались батюшку около храма похоронить, а тут на праздник все случилось (матушка Нина нашла отца Николая усопшим в девять часов вечера 11 июня, накануне Дня России), руководства на местах нет, разрешения добиться не от кого. И Владыка Сергий благословил хоронить в монастыре.

Мне отец Николай не рассказал, чтоб не пугать, но он рассказал отцу Силуану (Старостину), своему духовнику, рассказал Петру, который его купать приходит, что к нему в образе самарского схиигумена Н., который сидел в тюрьме за веру 38 лет и был святой жизни человеком, так вот, в его образе приходил... диавол. И спрашивает как будто схиигумен Н.: «Ну что, молишься?» — «Да как умею, молюсь». А отец Н. был с детства духовным отцом батюшки и духовным отцом его матери, впоследствии монахини Сергии. «И что толку ты молишься, все равно не спасешься». — «Как же не спасусь?» — «А вот так и не спасешься, не спасешься, ты в прелести, не спасешься». Тогда батюшка Николай перекрестил его «во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь», потому что не мог отец Н. так говорить. И тот исчез, и пошло зловоние... Батюшка понял, что это перед смертью бес его пугал, и стал он печальным, хотя мне ничего не говорил... И он все лежал и молился, да вот еще на ухо пожаловался, заболело у него ухо. Да и немудрено, враг-то на ухо ему громко говорил. Отец Николай стал готовиться к уходу... Хотя он готовился постоянно, считал, что вот-вот умрет, а Господь все продлевал его дни.

И вот мы собирались на дачу, я наготовила ему и сказала, что на следующий день приеду, а он вздохнул и говорит: «К субботе ты приедешь...» Как знал, что в субботу его отпевать и хоронить будем. Когда он умер, лицо у него было спокойное, глаза закрыты, рот закрыт, страха никакого на лице нет, облокотился на кресло и сполз, и так умер. На звонки он не отвечал уже с утра четверга, никто ему не мог дозвониться.

Я позвонила отцу Силуану, он говорит: «Закрывайте келью его и никто не заходите и не прикасайтесь». Врачи «скорой помощи» хотели увезти его на вскрытие, и их остановило только то, что он схимник. А ведь даже на лицо умершего схимника смотреть нельзя. Отец Силуан строжайше запретил кому-то показывать лицо умершего отца Николая и впускать к нему в келью. Не смейте дерзать даже! Оказывается, нужно было так — схимники умирают в одиночестве.

Нитью последней и самой важной, подводящей итог всему жизненному узору схиархимандрита Николая (Феоктистова) пусть станут для нас слова Митрополита Самарского и Сызранского Сергия:

— Господь призывает каждого человека в свое время. И для христианина в этом должна быть не только скорбь, но и радость, что Господь встречает нового ангела для небесного жительства. Нам, земным, это немного странно, вводят в смущение грехи, которые есть у каждого человека, и вносят смущение в душу силы зла, а по описаниям святых — это должна быть великая небесная радость! Это светлое пришествие в Горний мир, это то, что теперь тебе принадлежит, ты становишься небожителем Небесного Отечества. И я желаю покойному отцу Николаю Царствия Небесного, потому что он прожил светлую жизнь, много потрудившись во славу Божию.

Подготовила Юлия Попова.

6844
Понравилось? Поделитесь с другими:
См. также:
1
11
8 комментариев

Оставьте ваш вопрос или комментарий:

Ваше имя: Ваш e-mail:
Содержание:
Жирный
Цитата
: )
Введите код:

Закрыть






Православный
интернет-магазин



Подписка на рассылку:



Вход для подписчиков на электронную версию

Введите пароль:
Пожертвование на портал Православной газеты "Благовест":

Вы можете пожертвовать:

Другую сумму


Яндекс.Метрика © 1999—2024 Портал Православной газеты «Благовест», Наши авторы

Использование материалов сайта возможно только с письменного разрешения редакции.
По вопросам публикации своих материалов, сотрудничества и рекламы пишите по адресу blago91@mail.ru